Что я их тут озвучиваю вслух:
Но, чересчур вселился в божьи храмы
Коммерческий земной конторский дух.
И счет мне дали, видимо, в подмогу,
Что будут отпевать сестру мою-
Кому ж, коль что не так, неужто Богу
Я этот счет церковный предъявлю?
Ты скажешь, что в миру нельзя иначе,
Что сам Спаситель говорил о том.
Иль Божье попустительство – то значит…
Давай, сестричка, лучше о другом.
Ты помнишь, как приехала когда-то
Одетая монашкою простой;
Сейчас уже я не припомню даты,
Но было то начальною зимой.
-9-
Стоял декабрь, но календарный только,
От фонарей блистал порошей луч;
Луна плыла, как мандарины долька,
Проскальзывая рты голодных туч.
Сказала, что уже ты не Лариса,
А – Мариамна, матушка сан твой.
Ты удивила нас тогда сестрица,
Ну, не вязалось все это с тобой.
Я не нашел тут и следа преемства-
Что это ты, сестреночка моя,
Лариса, заводила та из детства,
И вот ты матушка теперь монастыря.
Не мог представить, а точней – не в силе,
И папа был твой рьяный атеист,
Хотя тогда все в церковь зачастили,
Сжег партбилет и главный коммунист.
Нет, могут быть крутые перемены,
Когда идею вдруг у масс отнять.
И русские затребовали гены
У Бога единение искать.
Пошел возврат к проторенной дороге,
С той, параллельной, по которой шли:
Жить, видно, Русь способна только в Боге,
А вот без Бога, божий смысл – не донесли.
«Бог шельму метит,– то Петрово слово,-
Сказала ты, но кто у нас восстал,
Когда послал нам дьявол Горбачева,
Чтоб болтовней идею заболтал?
Конечно, они приняли все меры,-
Ты продолжала веско, не спеша,-
Но не учли иуды, что без веры
Ни дня не может русская душа.
Открою тебе тайну свою, даже,
Ее Великий пастырь в сердце влил;
С тех пор молюсь, чтоб православье наше
И коммунизм Господь соединил.
-10-
Они ведь не враги – две половинки,
Они единородные тела,
Они одной медали две картинки-
Мощь духа и практичности дела.
Когда случится единенье это –
Того я здесь и за него молюсь,-
И озарится Русь небесным светом,
Непобедимым будет тот союз.
Мой папа тоже к Богу возвратился,
Неверие свое он искупил.
Он собственною кровью окрестился
В боях за Русь, и Бог его простил».
Твой монолог был на одном дыханьи;
Но, видно, пожалела за него: