От автора
Но вот ведь вопрос, а что дальше? Если вопрос ко мне, к автору, то так и подмывает встать во фрунт и гаркнуть, как ни будь по наглей: – А вот и не скажу! А если обойтись без нарочитых понтов, скажу только одно, – ясный пень, вся эта история продолжится обязательно. Еще не вечер. Рассказ пребывает в самом своём начале. И как только я в вечеру собрался, остро заточив перья и обмакнув их в химические чернила продолжить повествование, как меня просто-таки шарахнуло. И как я не подумал об этом раньше? И как же всё просто получается…. Если, к примеру, ты живёшь честно и деликатно по отношению к окружающим, то тётка по имени карьера не обращает на тебя никакого внимания. Ей нужен, какой-нибудь сдвиг по фазе. В смысле, что-нибудь этакое неправильное и может даже неприличное. Давно известно, что среди артистов звездою стать может, какой-нибудь ненормальный или псих. В смысле аномалиями всякими произвести яркое впечатление легче. Нормальному артисту надо в роль вживаться и всё такое, а психу сыграть себя самого. Или на худой случай конфуз учинить на глазах общественности. Ведь как раз вследствие конфуза со снами этими, простолюдин взял и поднялся по карьерной лестнице. До посещения лужайки с царицей он мог подвергаться всякими критическими даже саркастическими комментариями от знакомых и друзей. Даже от меня, от автора. Про простых людишек принято говорить несколько уничижительно и колко. Хотя, это конечно не хорошо. Но, став главным ведуном, наш герой может и ответку организовать, между прочим. Задним числом. В жизни часто бывает, как кто-то, например, из грязи в князи переехал, так сразу первым делом и мстить может начать. Если накипело, разумеется. Кто не пускал в эти самые князи или ещё хуже, лживо притворялся другом, а сам крутил и вертел как хотел. И что в остатке? Мне, например, как автору сего повествования не хочется более расписывать о пуках, каках и прочих конфузиях моего героя. Посему прошу мысленно перелистнуть некоторое время, и дать новоиспечённому главному ведуну стать на ноги и превратиться в достойного вельможу. Давайте сделаем вид, что на кухне листики календаря кто-то случайно оборвал, и после зимы началось лето. Это я так образно выразился. И да простят меня доброжелатели всех времён и народов.
Немного о прибамбасской жизни
В каждом царстве, время от времени, случается своя собственная перестройка. Это не революция, ну, не совсем, что ли. Ну, в смысле, что-то перестраивается, а все или почти все сидят на тех же местах и продолжают свое обжитое, почти правое дело. Вот, например, в царстве Великой и Ужасной Бамбассы, год назад в царстве произошел некий конфуз, и случилась перестройка. Ну, про тот самый конфуз говорить было запрещено, иначе стражники будут делать с нарушителями кое-что не хорошее и это, поговаривают в народе, весьма больно и унизительно. Да…. А перестройка вышла и получилась в виде обновления и улучшения качества жизни наших муржилок и бабылок. Да, да, именно так! До перемен всем чего-то не хватало. В смысле счастья и прочего всякого разного…. Но никто даже не мог представить или врубиться, чего конкретно не хватало для жизни. Вроде все было, пыпырки, кров, царица, урожай. Ну и далее по списку. Ан – нет. Как только вся эта удивительная история завертелась, так всем сразу же все это и стало понятно. Конечно только после того, как стражники в рупор на центральной площади объявили популярно главную политическую новость. Безусловно, в виде указа самой Бамбассы. И бац! Всем тут же стало понятно, что и как надо делать, чтобы быть еще счастливее. Людям, наконец, подарили новую идеологию бытия, ну как бы религию. Новую в смысле в первый раз, потому что в этом царстве до селе никаких таких религий не было и подобных слов, и значений народ прибамбасский не знал. А теперь, – ого го!– словарный запас сильно пополнился: – Вера в предсказание Великого Ведуна! – Ритуал откровения! – и еще прочая хрень. Народ со временем, под страхом наказания стал хранить в домах брошюрки и читать всю ночь для пущей показухи и выражения оголтелого патриотизма. В общем, цивилизация понеслась на следующий этап, значить эволюции. Люди стали пугливей, но покорнее. И урожай стал больше, а кто ж будет припрятывать добро от казны, если это повлечет дурные религиозные знаки, знаки потащат за собой еще чего-то. Тьфу, в этом раскладе даже думать о собственном благополучии нехорошо. Вот такая жизнь началась и заладилась, и все стали более счастливыми. Это по писанному, ну а остальные нюансы и коллизии разгребут историки. Так что был хорош или нет, сей конфуз, уже не важно. Время летит быстро. Ведь уже год Великим Ведуном беззаветно служил народу прибамбасскому, отправляя религиозные обряды по назначению, и естественно Великой Бамбассе, бывший муржилка по имени Опция. И величали его уже по-другому. Великий Ведун Опциола! Вот так и не меньше!
Из Опции в Опциолы
Жил и работал он в апартаментах бывшего ведуна, который слинял в те смутные времена начала перестройки при дворе, примерно год назад. Ведун, вообще то, имел свободный график жизни, кроме тех моментов,
когда его требовала к себе царица. А так, по памяти насобирает пыпырок, отдаст своей Берде и все. Остальное, это делание важного вида и супер непреклонного фанатизма новому, значит, течению и стилю правления. А еще он ходит, теперь уже со свитой и охраной стражников на поляну к говорящему дубу и, пописав на его корни, ведет душевные беседы о том, о сем. Правда, обставлялись эти поездки очень торжественно, с факелами, трубами. Ну, это и понятно, народ должен знать, как проходят важные государственные мероприятия. Что эти акции, особо важные. Таинство или еще, как ни будь вроде того. А после всего происшедшего на поляне, Ведун со всем своим окружением въезжал во владения Бамбассы и торжественно шествовал в тронный зал. Там зажигались большие желтые свечи, и его принимала царица. Все изгонялись. Великая расспрашивала об очередной беседе, что дерево новенького поведало и как все прошло. В общем, религия эта и абсолютная власть Бамбассы срослись воедино и на следующий день стражники в рупор на той же площади объясняли народу в непререкаемой форме как жить дальше. Идиллия наступила полная, так сказать, в государственном масштабе. А еще кое-что до придумал сам ведун. Необходимо было грехи копить и потом их за деньги или за пыпырки сдавать в казну. Кажется, образовалась непонятка. И деньги, и грехи отдавали сами люди, а получали, как это сказать, типа, что-то вроде индульгенции. Что мол, какое-то время ты будешь жить более счастливо и делай что хочешь. Ха! Это нововведение или просто элемент реформы, не пойму, как обозвать, очень понравилось одиноким бабылкам. Популярность Ведуна в обществе сильно возросла и это понятно, – делай, чего душа пожелаешь, потом заплати, отдай и опять в пучину, значить, неуемного счастья. Узнав об этом, Бамбасса только хмыкнула, но разрешила. И ведь должна же быть хоть какая ни будь отдушина в существовании. Да, хоть Царица все нововведения и разрешила, но Дюшесу это активно не нравилось. Напоминаю, разговор зашел о нашем премьер-министре, и имя его было Дюшес. Позиция его была весьма понятна, – он слыл ярым консерватором, не любил ничего нового, а к следующему ведуну относился с недоверием. А когда вспоминал про тот самый конфуз, кровь и все остальные жидкости в организме просто-таки закипали. – Как он мог так, не сдержаться и понимаете, пардон, обкакаться перед моей любимой и несравненной Бамбассой!– Да, да! Дюшес всю свою жизнь, тайно и беззаветно любил. Ее! Бамбассу! Хочется спеть чего ни будь, типа, – любовь кольцо, а у кольца… ну и далее в таком же аспекте. Но, правда такова, примерно десять лет назад ему был дан отворот поворот и Дюшес страдал. Нет не так. Он очень страдал. Можно выразиться еще круче, но главное, что свою любовную болячку премьер-министр без остатка перенес на фанатичную службу при дворе любимой. Но праведный гнев, как заноса свербел в душе. Надо же, какой-то засранец появился, напукал на тронный зал в присутствии царицы и после этого стал вторым лицом в государстве! Голимая несправедливость! Но это пол беды. У Царицы за времена правления были разные там всякие адюльтеры и фавориты, так сказать, но этот типчик, был принципиально во всех смыслах слеплен из всех противных душе Дюшеса ингредиентов. Мужлан, плебей, просто говнюк! И надо же такая история!
В общем, это была огромная жизненная драма в виде застарелой занозы премьер-министра. Но мысли и чувства это одно, а в реальной жизни все происходит не по писанному. В общем, возник тонкий и неприятный для Дюшеса момент. Место в религии необходимо было занять, ведь чин обязывает, а душа воротила. Эх, послать бы этого выскочку куда подальше. Но, боясь вызвать гнев Бамбассы, Дюшес официально признал эту самую религию и неукоснительно соблюдал дворцовый этикет. А по ночам, в спальном колпаке и халате, виделось ему как своими холеными руками рвет этого недоноска как грелку. Полный кайф! Да…. Эти видения были отдушиной. Они лечили и смазывали, как будто елеем его истерзанные и нереализованные чувства. Ладно. Оставим на время страдать и обижаться, в принципе незаурядного царедворца и бог с ним до поры.
Вот кто честно кайфовал от жизни на полную катушку, так это Берда, – жена тепереча самого Опциола. Жили они, естестественно, в разных апартаментах, но находиться на всем готовом, да еще копить пыпырки на черный день, это ли не счастье для честной бабылки. Да еще повезло, крепко задружилась с Пиврой. А она такая веселая, да уморная. Правда, была не везучая на любовные похождения. Никак не получалось какого не то муржилку на долго приветить. Сбегали подлецы. Так что всем многообразием своего нового существования Берда была довольна и чувствовала себя просто-таки, какой-то летающей птицей или еще кем ни будь такого же плана. Одно было непонятно, как общаться с мужем, на ты, на вы, на мы, на они, хрен его теперь как называть. Он же теперь не муржилка, какой простой, а что-то другое и этакое…. Тут мысли на эту тему заканчивались, и Берда отгоняла глубокие размышления на потом, мол, позже додумаю. А в остальном, работа на кухне, гулянки, в хорошем смысле с Пиврой, много пыпырок, ну просто чистый кайф. Просто женский рай. Несмотря на создавшуюся, на первый взгляд идиллическую картину жизни во дворце, что-то необъяснимое, неизведанное ходило по умам и душам и жило своей жизнью. Ведь интрига, поселившаяся во владениях Великой и Ужасной, никуда не делась. Ей, интриге, просто некуда было деться. Ничего из ничего, ну ясно…. Но если что есть, то оно, понятное дело, где-то и как-то себя, да проявит. Впору выдать гражданство этой злосчастной интриге. Но пока, это выглядело в виде заморённого беспокойства. И в резонанс неизведанному, например, в душе премьер-министра вся эта нереалка вызывала некое чувство неудовлетворенности ведуном. Хотя, придраться никаких зацепок не появлялось. А у Бамбассы, время от времени, что-то в тяжелых её снах поднималось, беспокоило и что-то также многозначительно опускалось на место…. По утрам в памяти ничего не отпечатывалось, но женская интуиция иногда тревожно позвякивала. Мол, оглянись, осмотрись. Происходили иногда мелкие казусы и в гуще народа. Всякие мелкие стычки, естественно на религиозной почве, мол, кто лучше трактует брошюрки перед сном, у кого длиннее пыпырки, ну и так далее. Да и Ведун был частенько озадачен перспективой и нюансами своего величия. Но в целом, картина жизни была насыщенной и динамически развивающейся. Даже многие из приезжих гостей, ну те, кто из-за рубежа, дивились и восторгались этакой развитой страной. В связи с пафосом государства, пришлось воздвигнуть на центральной площади, исключительно для интуриста, огромную статую царицы Бамбассы, сидящую на троне и внизу, около трона, прикорнувшего Опциола, держащего в одной руке пыпырку, а в другой брошюрку со своей религией. Вокруг центральной композиции была расположена армия, правда живая и в момент экскурсий, грозно бряцала неподалеку своими щитами и мечами.
В последствии, натуральные звуки были заменены проволочной записью, и зазвучало еще зловеще. Просто, к бряцанью добавился ещё скрежет проволоки. Да…. Культура и пафос. Они росли как бактерия на челе не омраченного доселе такими глупостями рядового прибамбасса. А Опциола, он же урожденный Опция, совсем охренел от такой жизни. Теперь создавать и размноживать брошюрки стало обременительно, вследствие того, что религия эта должна как-то обосновывать, почему большой урожай, почему не очень, если, ну типа провинились, также в вопросе посева пыпырок, много объяснений по теме уклада быта, на какой стороне засыпать, левой или правой, как вслух читать брошюрки. Всегда с начала или только с нужной темы? А главное, как надо прославлять божественную теперь царицу, в каких выражениях, в хорошем смысле, конечно. И что желать вслух и что при этом не желать в мыслях, а то грех. Грех тоже возник из ниоткуда, как нависший над носом надоедливый комар. Но комар был государев и пил кровушку прибамбасскую, так сказать с позволения. У Опциолы от всего этого голова шла кругом, и ведун решил создать свою духовную канцелярию. Собрал из дворцовой прислуги активных бабылок и пристроил их в залу для копирования и размножения его, значить, высших теологических размышлений и теорий. Эти бабылки усердно скрипели перьями с огромным удовольствием, это ведь легче, чем мыть, скрести и прочую тяжелую работу исполнять. Ведун их одел в красно-желтые халаты с капюшонами, что б уважали и боялись. Так вот создавалась медленно, но неуклонно могучая духоукрепляющая новая религия. Также бабылкам в халатах вменялось собирать раз в год семена говорящего дуба с поляны, толочь из них порошок и изготавливать по особому рецепту некое вещество для окуривания помещений во время читки брошюр. Бамбассе эти затеи нравилось и иногда, в моменты активного благодушия, она захаживала к ним в залу, чтобы посмотреть, как тщательно зарисовывают ее царевы вензеля на титулах брошюрок. Это было весьма красиво. На обложках эффектно смотрелась тисненая статуя царицы. Да…. В общем, это приятно подогревало тщеславие. – Ишь ты, какой шустрый, – ласково и тепло думала Бамбасса о ведуне. – А может пора сделать его герцогом и жениться!? Хотя на монахе это последнее дело, ведь я ешо ничего себе дамочка…– думала она и довольная уходила далее с экскурсией по собственному дворцу. Хочется вспомнить одну бабылку из того же рекрута на службу во дворец год назад, с которого и началась карьера Опции, косоглазую служанку. Эта похотливая и юркая бабылка говорить и изъяснять свои мысли особо не умела. Просто мыслей в голове её особо не появлялось и не задерживалось. Но, после весьма бурного знакомства со своим увальнем стражником, в ее косых глазах появился еще и блеск удивления и сексуального истощения. Вот такой блеск у бабылок в глазах при избытке интима получается. Бабылка стала пуглива на звуки тяжелых шагов и стала носить пояс верности из чугуна, хотя на встречах со своим стражником он, этот пояс, не спасал. А в остальном жизнь наладилась. Опциола забрал ее к себе в канцелярию помощником- администратором. Короче, на побегушках. Все были счастливы. Она незаметно носилась с поручениями,
а Опциол имел в результате свою тайную почту. В народе бабылку приметили и нарекли прозвищем – Косая Оци. Ей было все равно, а Опциола, узнал об этом и понял, что это звучит не плохо, и всех остальных канцелярских бабылок обозвал Оци-ями. Всех одинаково, только пронумеровал. Соответственно, Косая Оци осталась Косой Оци, а остальные получили имена Оци-1, Оци-2 и так далее. А канцелярия была обозвана канцелярией Оци, в сокращении К-ОЦ. Не подумайте, не П-ОЦ, а К-ОЦ. Это большая разница. Народ тут же обозвал ее коцаной канцелярией. Было немного обидно. Но не графья же какие-то. В общем, тема улеглась и духо – почта К-ОЦ стала весьма заметной в жизни страны.
Дюшесовы страсти
Премьер-министру Дюшесу это модное новшество, также показалось полезным, и в его апартаментах вскоре возник молодой муржилка с быстрыми глазами и неслышными шагами. В последствии, этот юноша возглавит департамент тайной полиции. А звали его Кора-мель. И первое задание Дюшеса для молодого муржилки было следить за ведуном и все записывать в тайную книгу. Премьер потирал свои холеные руки и мечтал о беспощадном компромате. Интрига, это как женская логика. Она, то есть, то ее не видно. Это что бы было удобнее и спокойнее. Короче, на всякий случай. Помните, как там, – Я не виновата, он сам… и что-то в этом духе. Вот так один физиологический казус в тронном зале породил укрепление державы, создание инфраструктуры, так сказать, идеологических и тайных канцелярий. А вы говорите, что пукать принародно всегда моветон. Отнюдь. В данном случае, этот был государственный пук. Да…. Хотя пукай или не пукай, а колесница нарождающихся событий понеслась, и госпожа интрига медленно и неуклонно приближала время своего очередного шоу. Конечно, в меню ожидаемых блюд были косточки Опциолы, но если бы это было так просто. Подойти и сожрать. Нет…. Он же теперь жрец, идеолог, так сказать, отец новой духовной гармонии и ничуть не меньше. Пожирание пророков, в каком-то смысле, это нехорошо. А потом весьма опасно для собственной биографии тех, кто это меню почитывает, поигрывая воображением. А интрига, это нелюдь, просто сущность какая-то и ей, сущности этой, осложнения в пищеварении не опасны совершенно. Жри кого хочешь и все. Баста! А людям, то есть прибабассам нашим это занятие весьма опасно. И рот маловат и выхлоп не тот. Но на земле прибамбасской периодически нарождались герои мученики, так сказать козлы отпущения или, если точнее, просто козлы. А козлы бывают двух видов, – безответственные и дальновидные. В нашем, сложившемся пасьянсе, вообще то нужен был и такой, и сякой. Но не будем забегать вперед. Итак! Помощник Дюшеса, – Кора-мель как-то в вечеру, прибегает с возбужденными глазами и молча кладет свою секретную книгу пред очи премьер-министра. А Дюшес, наш душистый Дюшес, вечером, после шикарного ужина с царицей тихо млел, кайфовал и плавал в фимиамах ощущений и приятных воспоминаний. Его односторонняя любовь к Бамбассе трансформировалась в поклонение и восхищение. Так было удобно ей, так, значит удобно и ему. В конце концов, министерский плотский призыв только причина, а не следствие. Так благодушно созерцал окружающий его мир Дюшес, но увидя запись Кора-меля, сначала удивился, потом вспотел, ну а потом вскочил с кресла и закричал от
восторга, потирая свои холеные руки, – Ура! Наконец-то! Вот ты у меня! – и далее в таком же духе. Кора-мель все это время стоял с тихими довольными глазами, опущенными вниз. В книге, на последней странице находился краткий отчет о последнем посещении Ведуна поляны с говорящим дубом. Юноша переоделся в одежду стражника и смог тайно наблюдать за происходящим. Оказывается, Опциола ездил туда… писать! И не просто, а прямо на корни дерева. Потом залег под кронами и… все! Жаль, но издали было не видать и не слыхать, как и зачем ведун лежал, но как писал, было описано в отчете весьма подробно. – Скандал! – подумал Дюшес. – Вместо священного ритуала, так почитаемого в стране, этот ведун продолжает свои физиологические штучки, маньяк конченый. Писать вместо моления. Ну, ты у меня попляшешь! Двойные стандарты я вскрою и в нужном свете так обрисую моей царице, что … – в этом месте монолога министр задумался. А что, собственно, в результате ему было бы выгодно получить в остатке? Если свалить этого ведуна, то, что дальше? Ага…. Можно позвать старого ведуна и сделать его ручным? А тогда…. У Дюшеса захватил дух. Этот старикашка расскажет и все подхватят о его истинной преданности и любви. Ведун внушит Бамбассе, она расчувствуется и тогда… соединение двух сердец, вечная любовь… ну и так далее…. От этого так далее спина Дюшеса выпрямилась, глаза устремились, куда-то вдаль и министр застыл как изваяние. После нескольких минут такого стояния своего покровителя, Кора-мель тихо кашлянул. Дюшес вздрогнул и вышел из любовного с государственным налетом столбняка, посмотрел невидящим глазом на помощника и отпусти юношу. Да…. Интрига, жирная и нетерпеливая ты бабенка!
Официальная жизнь во дворце разворачивалась не спешно, с размахом. Главный Ведун Опциола с многочисленной вооруженной свитой прошествовал в тронный зал, отпустил всех и ожидал свою царицу. Пока было время, он обдумывал, в каком виде изложить свой последний отчет о разговоре с дубом. Впервые дерево принялось ворчать, кряхтеть и жаловаться на жизнь. Стал требовать охрану. На вопрос- чего ради, ведь даже с птицами был заключен пакт о ненападении. А люди и так его боялись, так что безопасность была гарантирована сама по себе. Но дуб ворчал. Типа, что грядут перемены и что от любой неучтенной эволюции общества, может случиться отрыжка. Монолог говорящего изумил Опциолу и только после того, как ведун обильно помочился на корни, дуб вздохнул и прошелестел мол, – ладно, увидим, поглядим. – Но в этом месте размышления были прерваны. В тронный зал открылись парадные двери, и вошла царица. Она села на свой трон и, сверкнув глазом, спросила. – Ну, чаво в царстве моем, на лужайке чаво, докладай… и зевнула. Погоды стояли переменчивые и она, эта погода тянула к дреме. – Ваше Величество! Приветствую Вас верноподданно! В стране полный ажур. План по пыпыркам в норме, страна Ваша делится и радуется! Весь народ Вас прославляют. Вот и дуб шлет Вам свой искренний деревянный привет, так сказать. – Ты чего так разлился? Чего может не так? – всколыхнулась Бамбасса.-Докладай, по сути, а то я тебе пыпырка разнесчастная покажу фунт лиха, мда.-Опциол понял, что скрывать ничего не умеет и вряд ли когда-либо научится. – Эх, мма…Ваше Величество. Дуб чего-то серчает. Говорит, чего-то ждет, беспокоится, об охране заговорил, быстро проговорил ведун
и затих в поклоне. – Может, случилось чаво? Или ты о чем судачишь? – Вот и для меня вся эта закавыка осталась неясной, Ваше Величество. Дуб рецептов не давал, а как-то грустно серчал и ворчал. Может у него несварение или чего. – Ты мне здесь, в этом зале не напоминай лучше о несварении, а то, как вспомню и осерчаю. Тебе хуже будет. А еще чего говорил? Может, не отметил, что главное. Подробнее давай. – И разлилась обстоятельная государственная беседа обо всех фразах говорящего дуба. В финале разговора царица озаботилась и отпустила ведуна, а сама принялась размышлять, чего ждать от кого и с какой стороны. – Дуб так просто гнать не будет, – решила она. – Ну, я им! – Погрозила в воздух кому-то Бамбасса, и тяжело встав с трона, прошла в опочивальню. Погода тянула и морила в сон, и она решила боле не сопротивляться.
Дюшес был бы не Дюшес, если бы быстро и оперативно не начал свою сверх секретную операцию. Разработана она была в деталях. Доверять нельзя было никому. Обо всех подробностях знал еще только Кора-мель. Ему и было приказано приготовить лошадь и одежду стражника по размеру премьер-министра. Дюшес, надо сказать лошадей не любил, скажу, больше он их боялся. И от общения с ними, с лошадьми, начиналась аллергия, короче чих и пых всякий. Жуть. Но справедливая месть поруганного и оскорбленного сердца создавала в душе министра прилив праведного гнева огромной силы, что приподнимало в нем все, даже смелость и иммунитет. Он дождался ночи, с помощью помощника водрузился на лошадь с кряхтеньем, типа – Ох, чего не сделаешь на благо…– чего на благо он до конца не понимал, но чувствовал, что его влечет неукротимая ручища судьбы. Лошадь поплелась по дороге, словно понимая, – одно неосторожное ее лошадиное движение и почетный гость сверху может оказаться внизу. Зрелище, было, скажу я Вам достаточно ярким в смысле прикольным в темную прибамбасскую ночь. Дюшес ступил на тропу своей войны в полном смысле этого выражения. Конь покорно доставил министра на поляну говорящего дуба. Пристёгнутый к седлу веревкой Кора-мель, выбившийся из сил, помог слезть с лошади Дюшесу. Оба они напоминали отставших от стаи ощипанных и вспотевших от страха щеглов. Одеяние стражника смотрелась на министре как-то нескладно и даже немного гротескно. Но отступать было некуда и Дюшес, выдохнув весь свой воздух, подошел к дубу и… начал мочится на то место, что было указано в отчете. Дерево шумно вздохнуло и крякнуло, – Кто это тут? Ты чего ел, мерзавец? Мне такое удобрение только порчу принесет. Эх, мма…. Ну вот, началось. – И сердито встряхнулся, распугав сидящих птиц на кроне. Звук от всего этого оказался неожиданно громким. Эффект, так сказать, разорвавшейся бомбы. Дело в том, что, когда Кора-мель подглядывал за ведуном, звуков и речей он не слышал, просто далеко находился и только видел. Ну, видел и видел. А Дюшес, услышав этот дикий и неожиданный голос и шум, обомлел. Струя от страха прекратилась, видимо от сильного испуга случилось полное внезапное обезвоживание. Ох… И министр, с опущенными штанами, подпрыгнув, быстро побежал, вспрыгнул на коня и, стукнув чем-то по крупу, галопом поскакал. Юноша с воплем, а это был видимо его первый вопль в жизни, рванул пехом
в том же направлении. Птицы сели обратно на свои насиженные места на дубе том, и тишина опять воцарилась на лужайке. Тишина то воцарилась, но была ли она той же самой? Той тихой и спокойной? Кто знает. Прибыв в свои апартаменты, Дюшес несколько запоздало подтянул штаны на место и молча выпил целый графин крюшона залпом. Все происшедшее надо было обдумать и пережить. Вскоре появился и Кора-мель, с синим лицом бегуна и всю ночь заговорщики шептались о чем-то, иногда пугливо озираясь по сторонам. Понятно, что шепот был на всякий случай, но береженого.… Ну, вы понимаете. Уже к утру, Кора-мель без сна и отдыха побежал в конюшни, там водрузился на лошадь и с толстым конвертом за пазухой, отбыл в тайную заграничную поездку. Но поскольку спать хотелось очень сильно, юноша привязал себя той же самой веревкой к седлу и заснул. Лошадь тронулась и взяла курс на заграницу. Они, в смысле лошади эти, когда без людей, точно знает куда бежать, зачем и почему. Они только при людях придуриваются. Маршрут был взят точно, и секретная миссия поскакала навстречу судьбе по направлению к стране каннибалов, где обретался старый ведун. Кстати, в свое время Дюшес даже приятельствовал с ним и очень надеялся на теплый прием посланника с письмом.
Рассветало. Владения Бамбассы медленно просыпалось и наполнялось разными звуками. Вдруг прозвучал сигнал тревоги. На царских конюшнях не хватало одной лошади. Стражники вооружились и пошли по дворам искать заблудшее животное. Но нигде его не было. Да. В этом месте хотелось побольше описать, ну например, тупые и сердитые мордуленции стражников, испуганных и разбуженных жителей. Прошелестело страшное слово- воровство! Разворачивалась ситуация стремительно. Видимо, давно не хватало каких-либо потрясений, какого ни будь представления, культурной программы. Ну, например, в виде публичной казни, порки на площади или чего еще. Докладывать наверх было страшно, и стражники решили провести расследование и довести дело, так сказать, до полного разоблачения. Над всеми нависла зловещая неопределенность. В истории сего государства воровства в помине не было, и вся эта ситуация создавала какой-то тревожный фон в повседневной жизни. Но с тревогой в сердце жить тоже можно, если надо. Так и получилось. Ажиотаж поутих, стало опять тихо, но заноза тревоги медленно кровоточила в самолюбии стражников. Их сущность жаждала возмездия.
Обычно в сказках частенько пишут мол, где-то в далеко, в 7-м царстве, в 7-м государстве, куда идти надо всю жизнь… ну и далее в таком же духе. А в нашем случае, до царства этих самых каннибалов было пути в один день езды. И пока поиск пропащего коня был в разгаре. Кора-мель благополучно домчал до пункта назначения и сидел уже в людской, около домика ведуна, ожидая аудиенции. Хотелось спать, но его предупреждал, что каннибалам больше всего нравится готовить еду из спящего мяса. Ну, типа кошерно получается. Ведь в таком случае мясо без страха, но не будем растекаться по древу. Письмо свое юноша сдал, ответное получил и, к счастью не съеденный, помчался обратно. А на границе, благополучно был заарестован стражником. Он стоял в дозоре и был страшно зол, потому что служба разлучила с его бабылкой. Да, да. Это был тот самый
муржилка любовник косоглазой Оци. Стражник коня конфисковал, письмо, не вскрывая, вернул взад, все-таки премьер-министру лично, но в докладе подробно все обстоятельства описал. А Кора-мелю, выписал подписку о невыезде из страны на неделю. Лошадь была благополучно возвращена в конюшни к сену и овсу. Наш стражник стал героем, а юноша словно растворился, да и понятно, где он растворился. Мы помним о письме.
Главный Ведун возлежал на диванах в своих апартаментах. Ему делала массаж пяток одна из бабылок его департамента. Мастерица была эта бабылка по всяким таким делам. В общем, хорошо ему было, приятно. Мурлыкал он песню какую то , всплывшую из детства. Вдруг дверь шумно открылась, вбежала косоглазая, но не одна, со своим стражником. Ведун насторожился, но виду не подал. Она подвела своего к Опциолу и буркнула, – Говори!– Стражник достал из планшета протокол и зачитал содержание документа. Всю историю с конем, Кора-мелью, письмом министру и так далее. Ведун понял, что это внештатная ситуация, но марку надо было держать. Он величественно поблагодарил солдата. Отпустил его восвояси и крепко задумался. Выходит, Дюшес перешел к действиям. Говорил же дуб человеческим языком, мда…что начинается. Как узнать о содержании письма и что связывает Дюшеса с прошлым ведуном? Насколько все это опасно? И не успел Опциол сформулировать нахлынувшие на него доводы и сомнения, как сообщили еще одну неприятность. На этот раз от его Берды. Что на кухне утренняя порция порошка для окуривания из желудей говорящего дуба, какой-то невкусный и пахнет дустом и каким-то парфюмом. – Началось! – Опять промелькнула мысль. Ведун немедленно заявился на кухню и арестовал всю последнюю порцию порошка, для тщательного анализа и разбирательства.
Опциол оказался в сложной ситуации. С одной стороны, надо бы упредить Дюшеса и раньше его успеть рассказать Бамбассе обо всем, но, зная ее крутой нрав, он понимал, что закончится это все может по любому.– Нет, Я погожу и пока все скрою. Сделаю вид, что это государственная тайна. Почву подготовить необходимо. Да.… Надо бы организовать что-то этакое, показательное, да на центральной площади, да с религиозной точки зрения, так сказать, возбудить народец. Может это и уведет ситуацию в сторону, а там и посмотрим. И приказал в своей канцелярии изготовить воззвание о приближающем великом празднике, посвященному собиранию пыпырок, дню новых свадеб с точки зрения его религиозных постулатов. Что мол, раз в год зажигается огромный костер. Муржилки с пыпырками наперевес прыгают через огонь, а бабылки крутят хороводы вокруг и поют ритуальные песни о процветании царицы, страны в целом и семейного счастья. Он, Ведун опять будет в центре внимания, царица будет довольна, вот тогда он все и преподнесет Бамбассе как надо. И начав приготовления праздника, напросился на высочайшую аудиенцию к царице, получил благословление на проведение мероприятия и обрадовавшись, целиком окунулся в организацию народного гуляния.