– И еще, вот что, Алексей. Из области поступила ориентировка в отношении розыска пособника немцев – Демидова Евгения Семеновича. Известно, что он имеет какое-то отношение к Пензе, то ли родился там, то ли проживал там до войны. Не исключено, что он может скрываться в нашем городе и возглавлять антисоветское подполье. Это я к чему? Поговори со своими людьми, может, они что-то подскажут. Думаю, что лучший для него способ маскировки, это влезть в шкуру блатного. Не будет же он козырять тем, что был карателем.
– Все понял, Александр Михайлович. Разрешите идти?
– Конечно, Алексей. Я тебя больше не задерживаю.
Громов вышел из кабинета, а Сорокин поднял трубку и стал звонить в областное управление контрразведки. В кабинет вошел молодой оперативник Мигунов в погонах младшего лейтенанта. Он совсем недавно прибыл к нему в отдел в качестве пополнения.
– Разрешите, товарищ майор? – произнес он, однако, заметив, что вошел не во время, покинул кабинет.
Дежурный по управлению сообщил, что генерала Каримова на месте нет, что он – в Главке. Сорокин положил трубку и громко позвал офицера. Мигунов вошел в кабинет и застыл у двери. Александр, взглянул на него и невольно улыбнулся. Оперативник выглядел так, словно только что сошел с обложки журнала. Шерстяную зеленую гимнастерку с золотыми погонами, перетягивала новая кожаная портупея.
– Вот возьми, – произнес Александр и протянул ему ориентировку. – Сделай запросы, мне нужно знать все об этом человеке.
Офицер повернулся и вышел из кабинета.
* * *
На следующий день Сорокин подписал несколько запросов, которые с вечера подготовил ему Мигунов. Начался сбор материалов о деятельности спецподразделения немецкой полевой полиции ГФП-724, где проходил службу Демидов Евгений Семенович.
Прошло несколько дней. Сорокин сидел за столом и рассматривал материалы, предоставленные Маргаритой Семеновной. Перед ним лежали портреты шестерых мужчин, носивших фамилию Демидов. Три фото он отложил в сторону сразу. Эти люди были преклонного возраста и никак не подпадали под приметы разыскиваемого преступника. Два человека выбыли из города более полугода назад. Оставался лишь один человек с фамилией Демидов. Сорокин взял в руки фотографию и стал внимательно рассматривать внешность этого человека. Он перевернул фото. На обратной стороне были карандашом указаны его данные. Фото принадлежало Демидову Егору Семеновичу, фронтовику, кавалеру Ордена Красной Звезды и медали «За боевые заслуги». Уволен из армии по состоянию здоровья в сентябре 1943 года. К фотографии была приложена автобиография и справка из госпиталя. Александр отложил в сторону его документы и стал рассматривать фотографии Демидовых, выехавших из города. Гадать по фотографиям было бесполезно, и он отодвинул их.
«Всех их нужно тщательно проверить, – решил он. – Не исключено, что кто-то из них мог снова сюда вернуться».
В кабинет вошел Мигунов и положил перед ним полученную из Главка справку. Последние два дня Сорокину пришлось столкнуться с деятельностью различных немецких карательных подразделений, сформированных из числа бывших военнопленных, уголовников и всевозможных отщепенцев. Читая эти документы, он был поражен фактами невероятной жестокости этих людей.
Он взял в руки справку и начал читать. Документ касался деятельности группы ГФП-724. Из документа он знал, что это был полицейский орган военной контрразведки немецкой армии. В 1941–1942 годах немецкая группа ГФП-724 принимала непосредственное участие в карательных операциях в зонах действия гитлеровских войск и в прифронтовом тылу группы армий «Центр». Особо это подразделение свирепствовало в Смоленской области, оставив после себя десятки сожженных деревень и сотни убитых и замученных граждан.
Отложив в сторону справку, Сорокин задумался. Работая в наркомате внутренних дел СССР, он встречался с материалами по этой немецкой спецгруппе. Сейчас он перебирал в голове уже известные ему факты. Сотрудникам спецгруппы ГФП-724, в соответствии с уставом, утвержденным в 1938 году Кейтелем, предоставлялись неограниченные права: они вербовали агентуру среди местного населения, засылали ее в партизанские отряды и подпольные группы, а затем, получив необходимые сведения, уничтожали эти отряды.
«Следовательно, Демидов должен хорошо знать оперативную работу, возможности этих служб. Рассчитывать, что этот человек где-то проговорится о своем прошлом, было бы глупо, – размышлял Сорокин. – Что бы ты, Сорокин, сделал на его месте? Работал бы через связных, а вернее, лишь через одного человека, чтобы избежать какой-то утечки информации».
В углу пробили часы. Взглянув на циферблат, он увидел, что они показывали начало двенадцати ночи. Ехать домой не было смысла, там его никто не ждал. Он снял гимнастерку и лег на кожаный холодный диван.
«Слушай, Сорокин! Ты когда в последний раз посещал театр? – неожиданно спросил он себя. – Не напрягайся, это было в начале 1941 года. А почему бы тебе не сходить, не посмотреть какой-нибудь спектакль? Правда, в твоем городе его нет, но при желании можно съездить и в Москву».
Он невольно усмехнулся, представив, как ведет под руку Маргариту Семеновну.
Где-то на улице послышались выстрелы. Он встал с дивана и снял телефонную трубку. Услышав голос дежурного, он поинтересовался, кто стреляет.
– Товарищ майор, зафиксирована очередная попытка бандитского налета на продуктовый магазин. Как мне только что доложил начальник уголовного розыска, одного бандита они ликвидировали, а второго взяли живым.
– Передай ему, пусть ждет. Я сейчас приеду, – произнес Александр и положил трубку.
Машина остановилась около районного отдела милиции. Сорокин вышел из нее и направился к Алексею, который ждал его около здания. Они молча пожали друг другу руки и прошли внутрь. В кабинете начальника уголовного розыска, на табурете, сидел человек. Его растянутый в горловине свитер был похож скорее на плащ, так как висел на нем как на вешалке. Александр молча прошел мимо него и сел за стол.
– Майор Сорокин. СМЕРШ, – представился он арестованному. – Как зовут?
– Никак! – произнес с усмешкой мужчина, обнажив желтые от табака зубы. – Со мной ваши финты не пройдут, гражданин начальник. Сейчас вам назови имя, а вы мне раз и предъяву. Я хорошо знаю вашу сучью породу.
В комнате повисла пауза. Громов посмотрел на Александра, ожидая от него, как тот отреагирует на реплику блатного. На лице Сорокина заиграли желваки. Невооруженным взглядом было видно, что он еле сдерживает себя, чтобы не ударить сидевшего перед ним человека.
– Слушай, «Никак», вот что я тебе скажу. Сейчас идет война, и я тебя не буду судить по уголовному кодексу. Завтра тебя передадут «тройке», и через час ты уже будешь на небесах беседовать с Богом. Не смотри на меня так, ведь тебя взяли на месте преступления с оружием в руках, а мне этого достаточно. Ты понял меня?
Улыбка медленно сползла с лица мужчины. Он еще немного попытался «хорохориться», но затем как-то сник.
– Я блатной, а не полицай и не предатель. Я не ваш, гражданин начальник, – произнес он. – Меня менты повязали на разбое. Вы меня не путайте с «фашистами».
– Это мне решать, кто тебя взял: сотрудники милиции или опера из СМЕРШ. Как напишу, так оно и будет. Так что, жить тебе осталось, «Никак», ровно три часа, то есть до утра. Захочешь поговорить со мной, ломись в дверь. До утра я буду здесь.
Сорокин посмотрел на начальника уголовного розыска. Тот молча кивнул ему, что понял комбинацию своего коллеги из соседнего ведомства. Конвой вывел арестованного из кабинета и закрыл его в камере.
* * *
Мужчина, арестованный Алексеем Громовым при попытке разбоя, к утру «раскололся». Этот человек – Волков Станислав, ранее трижды судимый за совершение краж. Жажда жизни оказалась намного сильнее воровских традиций. В процессе допроса он рассказал Сорокину, что он и его напарник действовали по наводке. Они знали, что в магазин доставили большую партию американского яичного порошка.
– Скажи, Волков, а как вы хотели все это умыкнуть? – спросил его начальник уголовного розыска. – На себе ведь много не унесешь?
Арестованный смутился. Судя по его лицу, он готов был «загрузиться» по данному разбою один.
– Давай, колись дальше. Сказал «а», говори и «б», – тихо произнес Сорокин. – Жизнь одна, и никто из твоих друзей второй жизни тебе не подарит.
– А, кто вам сказал, что мы хотели нести на себе? У нас была машина.
– Это старая развалюха, что стояла за углом? – спросил Громов.
– Она вовсе не развалюха. Просто у нее такой внешний вид, а так машина хорошая, безотказная.
– Откуда она у вас? Кто был за рулем? – задал ему вопрос Александр. – Что молчишь? Говори!
Волков растерялся. Он не сразу понял, что изначальная его тактика говорить только за себя, валится у него прямо на глазах.
– Я жду, – жестко произнес Сорокин. – Если не скажешь, сгною в камере!
Волков вздрогнул. Он испуганно посмотрел на Громова, словно ища у него защиты.
– Я не знаю его. Это знакомый моего напарника. Впрочем, я его раза два видел в пивной на рынке. У него на кисти руки еще наколка в виде якоря и надпись «Магадан».
Сорокин посмотрел на Алексея. Тот молча кивнул.
– Слушай, Волков. А напарник твой, Зуб, вроде бы не из блатных. Как же ты, авторитетный вор, подлез под него.
– Вы правы, гражданин начальник, Зуб не из блатных. Как-то один раз, когда Зуб находился в сильном подпитии, он проговорился, что во время войны служил в полиции. Когда наши поджали немцев, он не стал уходить с ними на запад, как сделали многие из его знакомых, а решил перебраться поближе к столице и временно осесть здесь. Правда, откуда он, я не знаю, он мне об этом не говорил, а я его и не спрашивал.
– А много среди вас таких, как Зуб? – спросил его Сорокин.
– Не знаю, но, как мне показалось, они сейчас и держат здесь мазу. Кто мы для них? Они и раньше, во время войны, нас за людей не считали, и сейчас творят здесь беспредел.
– Слушай, Волков, а ты не слышал про человека с фамилией Демидов?
– Нет. Среди блатных людей с такой фамилией нет, у нас больше по кличкам.
– Понятно. Мне кажется, что ты уже отошел от «вышки» и сейчас тянешь как минимум на четвертак, – произнес Алексей. – Но четвертак тащить на Магадане очень сложно, можешь не осилить – здоровья не хватит.
Волков сначала посмотрел на Сорокина, а затем перевел взгляд на начальника уголовного розыска.
– Чего смотришь? Я тебе правду сказал, – продолжил Алексей. – Если поможешь нам выйти на водителя, значительно скинешь срок.
– Да вы что? Я никогда не был сукой! Я честный вор!
Громов громко рассмеялся.
– Да брось ты, Волков, комедию ломать. Какой ты вор? Ты фуфло, а не вор. Ты здесь не на сходняке толковище держишь, и мы здесь собрались не фраера, чтобы ты гнал перед нами волну. Только за то, что ты здесь нам наговорил, тебя на лоскутки порежут твои же друзья, воры. Так что, не ломай здесь «Ваньку», понял?
Волков задумался. Сейчас для него было важнее сохранить жизнь, чем уважение своих товарищей.
– Хорошо. Я покажу вам этого человека.
– Вот и договорились, – произнес Алексей. – Ты. Волков, не переживай, мы не заставим тебя торчать в пивной целый день, все это будет происходить из машины.
– Я согласен.
Арестованного увели в камеру.
– Как ты думаешь, покажет или нет? – спросил Громова Сорокин.
– Не знаю, поживем – увидим.
Сорокин попрощался и поехал к себе в отдел.
* * *
«Весь зацементированный пол бывшего гаража был залит кровью, смешанной в ужасающую массу с человеческими мозгами, черепными костями, клочьями волос и другими человеческими останками. Стены помещения были забрызганы кровью, на них рядом со множественными отверстиями от пуль, налипли частицы мозга и куски головной кожи», – читал Сорокин протоколы осмотра мест казни сотен людей, совершенных сотрудниками ГФП-724. Это были протоколы военного трибунала, судившего палачей из спецгруппы немецкой полевой полиции.
«Звери, – подумал о них Александр. – Даже не верится, что это творили русские люди в отношении своих соотечественников».
Он снова пододвинул к себе полученные накануне документы и продолжил их изучать.
«На окраине села было обнаружено очередное захоронение, в котором находилось восемьдесят трупов, лежавших в куче. У многих из них были вспороты животы, у других не было половых органов, глаз. Тут были старики, мужчины, женщины и дети. Одна женщина была связана веревкой со своей дочкой, девочкой лет восьми. У обеих – огнестрельные ранения».
Среди присланных Главным управлением контрразведки документов были и фотографии, на которых были запечатлены каратели. Вот человек в немецкой форме стреляет в затылок старику, вот они стоят группой, улыбаясь в объектив, а за их спиной горящий дом и висящие на воротах тела людей.
Взяв в руки групповую фотографию, Александр достал из стола увеличительное стекло и стал внимательно рассматривать лица палачей, надеясь среди них найти знакомое ему лицо одного из Демидовых. Однако ни на одной из них он не нашел знакомого ему лица. Он взял в руки лист и развернул его. Это был список личного состава одного из подразделений ГФП-724. В этом списке, где находилось около сотни фамилий, знакомой ему фамилии Демидов, он не нашел. Он отложил список в сторону и задумался.
«А может, его фамилия и не Демидов? Откуда вообще взялась эта фамилия? Нужно срочно обратиться к генералу Каримову», – подумал он.
Сорокин снял трубку и стал набирать телефонный номер приемной генерала. Трубку долго никто не поднимал, и Александр уже готов был положить ее, как в ней что-то щелкнуло, и он услышал женский голос.
– Да, я вас слушаю.
– Соедините меня с генералом Каримовым. Скажите, что звонит майор Сорокин.
Прошло около минуты, прежде чем он услышал голос генерала.
– Здравствуй, Сорокин, – поздоровался с ним Каримов. – В чем дело? Что-то произошло, или ты нашел этого предателя?
– Нет, товарищ генерал, я пока не нашел Демидова. Я сейчас просмотрел большое количество документов, в том числе и список личного состава подразделения ГФП-724, однако человека по фамилии Демидов там не значится. Может, этого человека и не существует?
– Хотелось бы так думать, Сорокин. Не исключено, что у него тогда была совершенно другая фамилия. Такое случается довольно часто в нашей практике.
– Скажите, откуда появилась информация о Демидове и о том, что он служил в ГФП-724?
– О нем рассказал один из заключенных. Перед самым арестом они случайно встретились в Москве, и он смог подсмотреть его паспортные данные.
– Может, стоит поинтересоваться у него, какую фамилию тот носил во время службы у немцев?
– Ничего не получится, он был застрелен через день после ареста при попытке к бегству. Так что у него больше ничего не спросишь. И еще, не ищи его на фотографиях, он никогда не фотографировался, так сказал этот человек во время первого допроса.
Генерал положил трубку. Его слова заставили Сорокина по-новому посмотреть на проблему розыска и установления личности этого человека.
* * *
Станислав Волков сидел в легковой автомашине рядом с начальником уголовного розыска. Он иногда позевывал и закрывал глаза, но сильные толчки Алексея в бок заставляли его открывать их и внимательно рассматривать лица мужчин, входящих в пивную и выходящих из нее. Питейное заведение находилось рядом с городским рынком.
– Ты что, Волков, не выспался, что ли? Тебя сюда для чего привезли? Чтобы ты показал нам водителя полуторки.
– Я не сплю, гражданин начальник. Чего мне спать, я в камере выспался, – произнес он после очередного толчка начальника сыска. – Просто надоело все это. Смотришь, смотришь… А вдруг он сегодня не придет? Что тогда?
На улице пошел дождь, от чего люди засуетились, как муравьи: кто-то сворачивал свой товар, кто-то устремился к выходу с рынка в надежде укрыться от дождя где-нибудь под навесом. Из-за угла лабаза вышел мужчина, похожий на цыгана. Он остановился и посмотрел на легковой автомобиль. Затем достал из кармана старенькой телогрейки папиросы и закурил. Дымя папиросой, он направился к легковушке.
– Ты его знаешь? – спросил Волкова Громов.
– Нет, – ответил тот.
Вдруг Волков, оттолкнув Алексея, выскочил из кабины и бросился бежать.
– Менты! Легавые! – громко закричал он.
Мужчина выхватил пистолет и трижды выстрелил в спину убегавшего арестанта. На рынке началась паника. Народ с криками и визгом, не обращая внимания на сильный дождь, бросился бежать в разные стороны, перепрыгивая через распростертое на земле неподвижное тело Волкова.
Алексей выскочил из кабины и устремился за стрелявшим мужчиной. Кто-то в толпе подставил ему ногу, и он растянулся на земле, потеряв из виду убегавшего. Где-то раздалось несколько выстрелов, похоже, стреляли милиционеры, преследуя преступника. Через минуту-другую рынок опустел. Из-за угла дома показался сотрудник уголовного розыска.
– Что скажешь? – спросил его Алексей. – Задержали?
– Нет, ушел гад. Его за углом ждала «Эмка». Вот он на ней и укатил.
– Номер запомнил?
– Нет, он был замазан грязью.
Вскоре около машины собралась вся оперативная группа. Все были возбуждены и расстроены неудачной операцией.
– Как же так, что шесть человек не смогли задержать одного?
– Как, как? Кто думал, что он начнет стрелять. Вы же сами говорили, что Волков укажет на него, а мы задержим его не на рынке, а на улице, там и народа меньше и скрыться сложнее.
Алексей замолчал. Что он мог сказать этим молодым ребятам, которых совсем недавно ему прислали из военкомата. Некоторые из них уже успели повоевать, и были направлены в милицию после ранения, другие пришли прямо со школьной скамьи. Никто из них не имел практического опыта в оперативной работе, и выполняли лишь то, что он им приказывал.
– Ладно. Поехали в отдел, там и разберем все наши ошибки, – произнес Алексей. – Самойлов, останься. Позвони в морг, пусть заберут труп Волкова.
Они сели в подъехавший автобус и отправились в отдел.
* * *
Сорокин откинулся на спинку стула и закрыл глаза: у него сильно болела голова. Выпитое полчаса назад лекарство не сняло боль. Двадцать минут назад у него состоялся разговор с одним из Демидовых. В процессе разведывательной беседы Александр узнал, что мужчина прибыл в город накануне войны, это подтверждали и соседи, проживающие с ним на одной лестничной площадке. До прибытия в город он работал на московском заводе «Серп и Молот». В подтверждение этого он предъявил несколько фотографий, где был запечатлен вместе со своими товарищами по бригаде.
«Нет, это не тот Демидов, – размышлял майор. – Пустышка, на которую было потрачено полдня».
Александр, встал из-за стола и, достав из пакетика лекарство, запил его водой. Утром он узнал от начальника милиции, что арестованный Волков был убит на рынке, тем самым была оборвана еще одна ниточка, которая могла бы вывести на предателя. Он подошел к окну и посмотрел на улицу: шел дождь, и сильный ветер качал полуголые ветки деревьев. Идти домой под проливным дождем ему не хотелось. Он прошел в хозяйственный блок, где находилась керосинка. Поставив чайник, он вернулся в кабинет. На столе настойчиво зазвонил телефон.
– Михалыч, ты домой не собираешься? – услышал он голос Алексея Громова. – Ты не против, если я к тебе загляну, посоветоваться хочу.
– Приходи, посидим. Я чайник поставил, – ответил ему Александр.
Ждать пришлось недолго. Через десять минут в кабинет вошел Алексей. Его мокрые от дождя лицо и волосы невольно вызвали улыбку у Сорокина.
– Думаю, что чай тебе не поможет. Нужно что-то покрепче, а иначе заболеешь, – произнес майор и, открыв дверцу шкафа, достал из него бутылку водки. Поставив два граненых стакана, он налил в них.
– Извини, Алексей, вот закуски у меня нет, разве что эта корка, – извиняясь, произнес Александр. – В свое время, когда я сражался во 2-ой ударной армии, это считалось большим богатством.
– Да брось ты извиняться, Александр Михайлович. Закусим, чем Бог послал. Я к тебе обратился, как к старшему и мудрому начальнику.
– Я где-то слышал, что мудрость – адекватное отражение реальной действительности. Здорово я загнул? – произнес Сорокин и громко рассмеялся, глядя на удивленное лицо Громова.
Они выпили и, разломив корку черного хлеба пополам, стали закусывать. Достав папиросы, они закурили.
– Давай к делу, какой совет тебе нужен?
Алексей ответил не сразу. Он задумался, а затем, взглянув на него, начал говорить.
– Знаешь, Александр Михайлович, я сегодня очень много думал, после того как на рынке застрелили Волкова. Сопоставив все, я пришел к выводу, что бандиты знали, что мы привезем его на рынок, и устроили нам что-то наподобие засады. Стрелял в него мужчина, похожий на цыгана. Возможно, их было несколько человек.
– Погоди, погоди, Алексей. Ты хочешь сказать, что если бы у него ничего не получилось, то Волкова бы убили другие, которые были недалеко от автомашины?
– Точно. Я вот думаю, откуда они узнали, что мы привезем его на рынок?
– Кто еще об этом знал? Я имею в виду сотрудников твоей группы?
– Никто. Только я и начальник милиции. Я специально никому не говорил об этом.
Сорокин загасил папиросу и снова разлил водку по стаканам. Он предложил Алексею выпить за удачу. Они молча выпили. Александр неожиданно спросил его.
– Скажи мне, Алексей, с кем он сидел в камере? Где сейчас этот человек? В камере?
Тот с удивлением посмотрел на Сорокина.
– С моим человеком. Я его знаю давно, как приехал сюда. Погоди, Александр Михайлович. Ты хочешь сказать, что этот мой человек мог сообщить им об этой поездке?
– А почему бы и нет? Такое в практике часто бывает. Он стучит тебе, но может стучать и им, – произнес Сорокин и взглянул на часы. – Чтобы не гадать, поехали к нему домой, там у него и спросим?
Александр быстро надел шинель, сунул «ТТ» в карман, и они направились к выходу.
* * *
Остановив машину за два квартала от дома Мухи, такова была кличка человека Алексея, они направились к нему пешком. Прошедший дождь оставил после себя большие лужи, и им приходилось то и дело обходить их.
– Долго еще идти? – поинтересовался Сорокин.
– Нет. Вот дом, – ответил Алексей и указал рукой на черный от времени двухэтажный барак.
Они вошли в подъезд и стали подниматься на второй этаж. Старые деревянные ступени надрывно заскрипели под их ногами.
– Двигайся за мной, – произнес Алексей и зажег спичку.
Длинный узкий коридор тонул в темноте. Сильно пахло мочой, дустом и немытыми грязными телами. Алексей остановился около двери, на которой мелом был нарисован номер.
– Вот здесь и живет Муха, – тихо произнес начальник уголовного розыска.
– Вот что, Алексей. Давай, я сам с ним поговорю. Ты в разговор не впрягайся, ведь он тебя тоже за это время уже «прочитал». Хорошо знает, что ты можешь, а чего нет. Понял? Если понял, то стучи.
Громов постучал. За дверью раздался какой-то шум, а затем она открылась. На пороге стоял мужчина в майке и сатиновых трусах. Сорокин, сверкая золотыми погонами, буквально смял его своим телом. Мужчина попятился и, споткнувшись о сбитый ногами половик, упал. Недолго думая, офицер сунул ему в рот ствол пистолета, выбив при этом верхний передний зуб.
– Говори сука, кому рассказал о Волкове? – закричал он ему в самое ухо. – Говори, а то застрелю.
Солоноватый вкус крови, фактор неожиданности ввели Муху в ступор. В этот момент он ничего не понимал, лишь ощущал ствол пистолета у себя во рту. Он явно был напуган неожиданным визитом сотрудника СМЕРШа и сейчас лихорадочно думал, как спасти себе жизнь.
– Убью! – снова закричал ему в ухо Александр. – Говори!
В тусклом свете уличного фонаря, пробивающегося сквозь щель занавески, майор увидел, как из глаз Мухи потекли слезы. Сорокин вынул изо рта пистолет и приставил его к голове.
– Ну, я жду! Считаю до пяти! Раз! Два!
– Не убивай, начальник, – завопил мужчина, – я все расскажу.
– Говори! Быстро!
Муха зажмурился от яркого света фонаря, который направил в его лицо Сорокин.
– Я рассказал о том, что Волкова повезут на рынок своему корешу Хромому. Мы с ним в свое время чалились в Воркуте. Он предупреждал меня, что Волков человек ненадежный, и просил меня не общаться с ним.
– Как ты узнал, что его повезут на рынок?
– Мне об этом рассказал сам Волков, когда мы с ним сидели в камере. Я и поделился с Хромым этой новостью.
Сорокин посмотрел на Алексея, который стоял у двери и слышал все, о чем говорил Муха.
– Собирайся! Быстро! Сейчас ты мне покажешь, где живет этот Хромой, – приказал ему Александр.
– Вы что, начальник! Если он узнает, что я запалил его берлогу, он меня лично порежет на мелкие кусочки, – заскулил Муха.
– Откуда он узнает, если ты сам ему об этом не расскажешь? Давай, одевайся, поехали.
Муха быстро оделся, и они втроем вышли из дома.
* * *
В эту ночь им явно везло. Хромого взяли на квартире без всякого шума. Он пьяный спал так, что не услышал, как к нему вошли Сорокин и Громов. Хромой никогда не закрывал дверь, так как считал, что украсть у него нечего. Это было правдой: в квартире Хромого стояла одна койка, небольшой старый стол и табурет.
Сорокин схватил его за волосы и направил фонарь в лицо.
– Вставай, Хромой! Я дважды приказы не повторяю!
Хромой открыл глаза, однако ничего не увидел, кроме яркого света. Он растерянно щурился, пытаясь разглядеть того, кто держал в руках фонарь.
– Кто ты? – закричал он. – Убери этот долбаный фонарь!
Сорокин направил луч света в сторону. Мужчина сразу понял, что это не шутка его друзей.
– За что, начальник, – то и дело произносил он. – Вся братва знает, что я в завязке, и за мной нет никаких дел.
– Ты что, Хромой, не видишь, кто тебя вяжет? – спросил его Алексей. – Это, брат, СМЕРШ, а они, как ты знаешь, всегда найдут, что тебе предъявить.
Хмель окончательно вылетел из головы Хромого. Уж слишком громким было для него слово СМЕРШ.
– Леша! – обратился он к начальнику розыска. – Скажи этому гэбэшнику, что я всегда лояльно относился к Советской власти, а особенно к товарищу Сталину. Нельзя же врываться в квартиру добропорядочного человека и тащить его в КПЗ.
– Ты меньше болтай, Хромой. Давай, собирайся. А берут тебя за связь с немецкими карателями, – ответил ему Алексей и швырнул ему в лицо брюки.
– С какими карателями? Я что-то не понял? – удивленно произнес тот.
– Ничего Хромой, скоро поймешь! Ты же сам понимаешь, что это 58-я УК, которая потянет на двадцать пять лет в лучшем случае, а в худшем – стрельнут в тебя и все. Ты кому, Хромой, рассказал о Волкове? – тихо спросил его Сорокин. – Ты знаешь, что его застрелили на рынке?
Мужчина вздрогнул и замер на месте.
– Не, гражданин начальник. Хромой здесь не при делах, и ты мне это не пришьешь.
– А я и не собираюсь тебе это шить. Ты уже сам себе 58-ю пришил, когда рассказал об этом Цыгану.
Александр моментально догадался, что попал в цель, и сразу стал развивать эту линию.
– Думаешь сорваться, Хромой? Не получится, ты здорово залетел с этим Цыганом. Ты в курсе, что он служил у немцев, был полицаем? – блефовал Сорокин.
– Я старый человек, откуда я мог это знать, гражданин начальник, – произнес он дрожавшим от волнения голосом. – Он о себе никогда ничего не рассказывал.
– Ты знаешь, Хромой, что старость требует не столько уважения к себе, сколько сочувствия окружающих. Сейчас здесь нет людей, которые могли бы тебе посочувствовать. Видишь, Цыган тебе о себе ничего не рассказывал, а ты ему вдруг взял и рассказал, что Волков «залетел» и хочет сдать его милиции. Чего молчишь? Ты знаешь, что с тобой будет, если блатные узнают, что ты все, что они там шепчут, ты «сливал» начальнику уголовного розыска. Да они тебя просто порвут. Сейчас тебя спасет лишь чистосердечное признание, а иначе…
Сорокин не договорил. Хромому и так было все понятно. Он быстро оделся и направился к двери. Они вышли в темный коридор. Неожиданно Хромой ударил в лицо Алексея и бросился бежать, сшибая со стен цинковые тазы и детские ванны. Коридор моментально наполнился грохотом, на который стали выскакивать из комнат люди. Александр бросился к окну и, распахнув его, выпрыгнул во двор. Он вскочил с земли в тот момент, когда мимо него пробегал Хромой. Сорокин подсек ему ногу, и тот, сделав два или три неуверенных шага, полетел на мокрую землю, рассекая телом лужу, словно пароход, гладь реки. Стиснув от боли зубы, Сорокин вытащил пистолет и направился к Хромому.
* * *
На столе перед Сорокиным лежали документы Евгения Семеновича Демидова. Он брал то один, то другой документ и внимательно читал их. Из справки районного военкомата следовало, что тот встретил войну в августе 41-го года и до 43-го года находился в действующей армии. Принимал непосредственное участие в битве за Ржев. Службу начинал в 85-ом стрелковом полку, а затем в других частях. Был ранен. За проявленный героизм в борьбе с фашизмом был награжден Орденом Красной Звезды и медалью «За боевые заслуги». Все эти сведения подтверждались и архивными данными 85-го стрелкового полка. Казалось бы, все ясно – Демидов Евгений Семенович не то лицо, и Александру пора поставить окончательную точку и вывести его раз и навсегда из числа подозреваемых лиц, однако он не спешил делать это. Немного подумав, он решил лично встретиться с этим человеком и поговорить с ним. Сорокин поднял трубку и, услышав голос Мигунова, попросил его пригласить к нему Демидова, который вот уже минут двадцать томился в его приемной.
В кабинет в сопровождении офицера вошел мужчина лет сорока. На его темно-синем шерстяном костюме светился орден.
– Здравствуйте, Евгений Семенович. Проходите, присаживайтесь, – поздоровался с ним Сорокин. – Скажите, вы давно на гражданке? Где работаете?
Демидов присел на стул и, посмотрев на майора, начал отвечать. Из рассказа следовало, что на фронт он призывался не из Пензенской области, а из Саратовской, что бывать ему на оккупированной фашистами территории не приходилось, в плену он тоже не был. Последним местом его службы был 101-ый стрелковый полк, третья рота. Однако вел он себя немного неуверенно, о чем говорили его большие и сильные руки, которые нервно подрагивали в процессе его рассказа. Стараясь как-то скрыть это, он то и дело перекладывал кисти рук одну на другую.
– Скажите, товарищ Демидов, почему вы скрыли факт, что призывались в ряды РККА не в 1941, а в 1940 году. С чем это связано?
Он вздрогнул. На его лице появилось удивление. Он откашлялся в кулак и пристально посмотрел на Сорокина. Взгляд его был таким колючим и тяжелым, что Александру захотелось отвести глаза в сторону, но он, пересилив себя, продолжал смотреть на него.
– Извините, товарищ майор, но я никак не пойму причину вашего интереса к моей персоне. Вы меня вызвали к себе, задаете какие-то непонятные вопросы и не желаете мне объяснить настоящую причину нашей встречи. Если вы мне не объясните, с чем это связано, то я не буду отвечать на ваши вопросы.