В чем суть вопроса

Екатерина II взошла на русский престол, свергнув своего супруга Петра III с помощью гвардии. Генеалогия этого императора была весьма занимательной. Сестру Елизаветы Петровны Анну выдали замуж за германского принца. Она родила сына, но вскоре умерла. По странной игре случая ребенок оказался одновременно внуком Петра I и сестры шведского короля Карла XII, двух непримиримых врагов. При наличии таких предков перед владельцем маленького герцогства Голштинского открылась перспектива стать наследником сразу двух престолов, шведского и русского. Вначале его готовили на шведский трон и заставили учить лютеранский катехизис, шведский язык и латинскую грамматику. Но затем Елизавета Петровна, исходя из своих соображений, перехватила племянника и привезла его в Петербург, где голштинский герцог Карл-Петер-Ульрих был преобразован в великого князя Петра Федоровича. Здесь его заставили учить русский язык и православный катехизис. У юноши, и без того скудно наделенного умом, от такой перемены в голове образовался хаос. Своим невежеством и глупостью он поражал даже Елизавету, а это говорит о многом.

В своем развитии Петр так и остался ребенком. Будучи женатым, он по-прежнему не расставался с любимыми куклами. Он вырос раздражительным, упрямым, вздорным и фальшивым человеком, и его называли в России «голшинским чертенком». Он не любил Россию, боялся ее, и став императором, открыто называл проклятой страной. Его увлекла военная слава Фридриха Великого, и он постоянно демонстрировал свое преклонение перед прусским королем. Однажды на званом обеде в присутствии гостей Петр встал на колени перед его портретом. Российский император стал носить прусский мундир и пожалованный ему прусский орден. Он и русскую гвардию заставил облачиться в узкий прусский мундир.

Оказавшись у власти после смерти Елизаветы Петровны, Петр III немедленно заключил с Фридрихом мир. Это произошло в тот момент, когда прусский король, доведенный до отчаяния русскими победами, уже подумывал о самоубийстве. Чтобы вывести Россию из войны, Фридрих предлагал Елизавете Петровне уступить ей Восточную Пруссию, к тому времени уже оккупированную русскими войсками. Петр не только отказался от предложения прусского короля, но и вступил с Фридрихом в союз, присоединив свою армию к его войскам, чтобы вместе действовать против австрийцев, недавних союзников России. От этой измены и позора русская армия была в бешенстве.

В Петербурге обосновался прусский посланник, и стал руководить внешней политикой России. А русский император превратился, по сути, в одного из министров прусского короля. Перед Россией замаячил ненавистный призрак второй бироновщины. Поэтому не следует удивляться, что при возмущенном чувстве оскорбленного национального достоинства, желание избавиться от такого монарха вскоре стало всеобщим. Чем больше усиливался ропот против Петра, тем больше симпатий вызывала его супруга Екатерина. Иностранные послы писали своим правительствам, что императрицу любят и уважают в той же степени, в какой ненавидят императора. Петр пробыл на русском троне всего несколько месяцев. В пользу Екатерины состоялся заговор, и стоило ей явиться в Измайловский полк, как заслышав барабанный бой, солдаты, знавшие о цели ее приезда, выбежали на плац и стали присягать, целуя ей руки и платье. В Зимнем дворце она застала Сенат и Синод в полном сборе, и они к ней присоединились без всяких возражений. Без возражений и колебаний ей присягали должностные лица, и простые горожане Они толпой стекались в Зимний дворец, двери которого были тогда для всех открыты. Видя такое единодушие, Екатерина объясняла его народным характером движения.

В отличие от предшествовавших ей императриц, Екатерина обладала большим умом и знаниями. После ее смерти Российская Академия наук издала полное собрание ее сочинений в 12 объемистых томах. Императрица писала детские нравоучительные сказки, педагогические инструкции, политические памфлеты, драматические пьесы, автобиографические записки, сотрудничала в журналах, переводила Плутарха и даже составила житие преподобного Сергия Радонежского. Она была первым после Петра человеком на русском троне, который действительно был способен управлять государством.

Екатерина принадлежала к мелкому княжескому роду из Северной Германии, каких в тех краях было множество. При рождении она получила имя Софьи-Августы, а при принятии православия сама выбрала себе имя Екатерины. В Россию она приехала бедной невестой. Весь ее гардероб состоял из дюжины сорочек и трех-четырех платьев, сшитых на деньги, присланных ей из Петербурга на путевые расходы. Инициатором ее брака с Петром была Елизавета Петровна, искавшая глупому племяннику умную супругу. Но брак оказался несчастливым, поскольку Петр жену не любил, и в любой момент ее могли изгнать из Двора.

Екатерина была богато одаренной уже от природы, но в полной мере ее ум и характер развились в России, где ей пришлось пройти нелегкую школу выживания. Ей приходилось постоянно напрягать свой ум, чтобы не оступиться, не сделать ложного шага. Немка по крови и француженка по любимому языку и культуре, она хорошо понимала, что чтобы жить в России, ей нужно становиться русской. «Я хотела быть русской, – писала она в мемуарах, – чтобы русские меня любили». Постоянное одиночество в чужой незнакомой стране закалило ее характер. Она много читала, особенно увлеклась Вольтером и Монтескье. Екатерина проглотила множество книг и эти две страсти – читать и писать, сохранила на всю свою жизнь. В своих мемуарах Екатерина призналась, что с самого начала ей русская корона нравилась много больше жениха. Когда она узнала, что Петр намеревается заточить ее в монастырь, чтобы жениться на своей фаворитке Воронцовой, она решилась на государственный переворот.

Новая императрица облагородила русский Двор. Приличные манеры и пристойное поведение стали теперь обязательными. Вежливая простота обхождения самой императрицы со всеми, включая дворовых слуг, были новшеством при русском Дворе и контрастировали с прежней грубостью. Успехам своего правления – значительному расширению территории государства, многочисленным военным победам, то есть всему тому, что принесло ей имя Екатерины Великой, она была обязана только себе. Основным ее качеством, обеспечившим ей успех, было умение находить себе дельных помощников. Зная о настроениях в обществе против засилья иностранцев, она сделала ставку только на русских, и только их выдвигала. Как современникам, так и потомкам казалось, что вдруг в России родилось множество талантливых людей. На самом деле таланты есть в любой стране в любую эпоху. Вопрос только в том, дают ли им ходу, или нет. Будучи сама талантливым человеком, Екатерина была способна распознавать талант в других. Подбирая человека на место, она вначале долго беседовала с ним на самые разные темы, и по ходу разговора понимала, кто находится перед ней. Она узнавала, каков образ его мыслей, каковы его увлечения, широки ли познания и насколько глубок его ум. Именно она нашла в России великих администраторов, великих полководцев и флотоводцев. Суворов и Ушаков были ее открытием.

В общении с людьми императрица была способна терпеливо и внимательно выслушивать собеседника, что подкупало и располагало к откровенности. Наперекор распространенной манере замечать чужие недостатки, она предпочитала изучать сильные стороны человека, чтобы при случае ими воспользоваться. Она умела указать на эти достоинства самому их обладателю, и человека это подкупало, когда в нем открывали положительные качества, часто малозаметные ему самому. В этом умении дать людям почувствовать, что в них есть лучшего, и кроется тайна того огромного обаяния, какое императрица производила на всех, кого она хотела привлечь на свою сторону. А нравиться она хотела всем, считая это своей профессией.

Екатерина обладала искусством внушения. Она умела не приказывать людям, а только подсказывать им свои желания, которые во внушаемом ею человеке незаметно переходили в его собственные идеи, и тем усерднее им исполнялись. Во время войны с Турцией императрица проявила изумительную энергию, работая как настоящий начальник Генерального штаба. Она входила во все подробности военных приготовлений, сама составляла планы и инструкции, и увлекала всех своим энтузиазмом. И, тем не менее, при всем внешнем блеске и успехах ее правления, Россия в конце ее царствования оказалась в глубоком внутреннем кризисе.

После смерти Петра I произошло, как было сказано, поэтапное завоевание дворянами русского общества. Из инструмента власти они превратились в решающую политическую силу, подчинившую законы государства своим интереса. Теперь с ними не смогла бы справиться даже власть, если бы у нее возникло такое желание.

Первые крупные уступки в пользу дворян были сделаны Анной Иоанновной. В 1731 году она издала указ, разрешавший делить имения между наследниками, что ранее законом запрещалось. Но главным в указе было то, что в его тексте, как бы между прочим, поместье было приравнено к вотчине. То есть, государственная земля была приравнена к собственному, купленному поместью. Так одним росчерком пера императрица совершила социальный переворот. Она подарила дворянам в частную собственность не только громадный запас государственных земель, но и живших на них крестьян. Если раньше дворянин знал, что его имение только ограниченное, условное его владение, то теперь поместье вместе с крестьянами стало его имуществом.

Анна Иоанновна ограничила срок обязательной службы дворян 25 годами, а при Петре III они полностью освободились от этой тяготившей их обязанности. 18 февраля 1762 года Петр III издал манифест о пожаловании «всему российскому благородному дворянству вольности и свободы». Манифест давал право дворянам самим решать хотят они служить или нет. По словам современника, этот указ вызвал в дворянских кругах такую бурю восторгов, что на их сословных собраниях совершенно незнакомые люди поздравляли друг друга с манифестом и благословляли мгновение, когда перо императора коснулось бумаги.

Одновременно с возвышением дворян царские указы низводили крестьян до положения принадлежавшей другим лицам вещи. Эти указы лишили крестьян всех их прав. Еще в XVII веке землевладельцу не разрешали под страхом строгого наказания разбирать уголовные преступления своих крестьян, и это мог делать только суд, а Анна Иоанновна дала право помещику самому определять меру наказания крепостному за побег. Елизавета Петровна дополнила этот указ правом ссылать крепостного в Сибирь на поселение с зачетом сосланного как за сданного в рекруты.

Воспитанная на идеях Просвещения, Екатерина II прекрасно понимала, что крепостное право уродует русское общество. Она даже сделала попытку его отменить. В 1767 году императрица созвала Комиссию, куда избранными депутатами вошли представители разных сословий. Одной из причин созыва Комиссии было желание Екатерины выяснить отношение дворян к крепостному праву. К своему сожалению она увидела, что все они без исключения выступают за его сохранение. Даже умнейшие люди России высказались в его пользу. Не имея законных прав на российский престол и будучи иностранкой, к тому же пришедшей к власти путем переворота, Екатерина поняла, что при таком единодушии дворян в этом вопросе она сможет удержаться на троне только в том случае, если будет проводить угодную им политику. Она полностью перешла на их позицию, и именно при ней крепостное право в России приобрело свои самые бесчеловечные формы.

Елизавета Петровна объясняла указ, позволявший помещикам ссылать крестьянин в Сибирь за «предерзостные поступки», интересами заселения отдаленного края. Этим Указом было определено, что ссылаться могли только здоровые люди не старше 45 лет, и их отправляли туда без права возврата. Екатерина II заменила ограниченное право ссылки на поселение на право ссылки крепостных в Сибирь уже без всяких ограничений, и на какое угодно время. При этом было добавлено, что крестьянина следовало вернуть владельцу по первому его требованию. Она же дала право помещикам ссылать крестьян на каторжные работы, и ею был закрыт единственный легальный выход из крепостной неволи – путем добровольной записи в солдаты.

Помещики широко использовали право ссылки. Перед каждым рекрутским набором они отправляли в Сибирь слабосильных крестьян, чтобы получить за них квитанции, и тем самым сохранить от призыва своих здоровых работников. По свидетельству современников, из сосланных, часто очень больных людей, едва ли четвертая часть доходила до места назначения.

За провинность помещики подвергали крестьян денежными штрафами, розгами, палками, плетью или сажали на цепь. После ста ударов плетью, как правило, давали отлежаться неделю, а за вдвое меньшее число – пол недели. За мелкую кражу крестьянин мог лишиться всего своего имущества и после телесного наказания быть отдан в солдаты.

Екатерина запретила крестьянам жаловаться на помещиков. Еще в XVII веке правительство без всяких ограничений принимало жалобы от крестьян на жестокое обращение со стороны землевладельцев. Петр I запретил обращаться с челобитными непосредственно к царю, но распорядился, чтобы правительственные учреждения продолжали принимать жалобы от сельских общин. Но после прихода Екатерины II к власти Сенат предложил ей запретить эту практику. Императрица утвердила доклад, и в августе 1767 года издала указ, согласно которому если кто-либо из крестьян отважится подать жалобу на помещика на императорское имя, сам челобитчик, а также тот, кто писал для него челобитную, будут наказаны кнутом и сосланы в Нерчинск на вечные каторжные работы. Но крестьяне не унимались, и когда среди них прошел ложный слух, будто вскоре господских крестьян отберут в казну, они стали целыми селами подавать просьбы об освобождении. Екатерина отослала дело в Сенат, а тот постановил, чтобы челобитчиков публично наказали плетьми. Что было исполнено.

Крепостное право распространялось в России двумя основными способами – путем приписки и путем пожалований. Метод приписки состоял в том, что по распоряжению Сената в крепостные стали записывать всех незаконнорожденных, вольноотпущенников, бродяг, приемышей, детей солдат, пленных инородцев и не нашедших себе места священнослужителей. Тем самым происходило закабаление свободных людей в пользу дворянства. Но в еще большей мере крепостное право умножалось путем пожалований. Первые из них были сделаны Петром I, отдававшим в частные руки населенные крестьянами государственные и дворцовые земли. Последующие императрицы также дарили землю с населявшими их крестьянами, причем по самым разным случаям – за победу, за удачное окончание кампании, в виде пенсии, на зубок новорожденному. Каждый дворцовый переворот, каждое важное событие при дворе, каждая воинская победа сопровождались для сотен и тысяч крестьян потерей их свободы и превращением в чью-то собственность. Самые крупные состояния в XVIII веке были созданы именно таким способом. Граф Кирилл Разумовский, брат Алексея Разумовского, фаворита Елизаветы Петровны, получил в подарок сто тысяч крепостных душ. Не только Разумовские, простые казаки по происхождению, но и мужья их сестер были возведены в дворянское звание и тоже получили богатые пожалования землями и крестьянами.

Екатерина II не только не прекратила эту практику, но стала раздавать крестьян еще более щедрой рукой. Уже само ее вступление на трон сопровождалось подарком участникам переворота восемнадцати тысяч крепостных. На протяжении всего своего царствования она раздавала земли и крестьян нередко очень крупными массами, создавая тем самым громадные состояния. Своего фаворита Потемкина, по происхождению мелкого смоленского дворянина, она одарила собственностью в 200 000 крепостных душ. Всего она подарила своим вельможам и многочисленным фаворитам около 800 000 государственных крестьян. И это только тех, кто платил подати, а к ним следует прибавить их домочадцев.

Имущество крепостного теперь считалось собственностью его владельца, что сняло с крестьянина последние признаки правоспособного лица. Его перевели его в категорию движимого имущества, в часть сельскохозяйственного инвентаря. Помещики покупали и продавали своих крепостных, женили и выдавали замуж по своему произволу, меняли на породистых собак. В России образовалось два крупных центра торговли людьми – в Нижнем Новгороде и в Таганроге. Случалось, что на торгах крестьянские семьи разбивали и продавали ее членов разным покупателям в разные концы.

У дворян было свое идеологическое обоснование их права владеть крепостными. Их аргумент сводился к тому, что они представляют собой фундамент государства, без которого оно не способно существовать. Дворяне, утверждали они, единственная в обществе категория людей, которым присущи честь и благородство, и из этой их монополии вытекает право владения остальными, неблагородными людьми. В частности, так утверждал на заседании екатерининской Комиссии идеолог аристократии депутат от ярославского дворянства князь Щербатов. «Государство, – сказал он в своем выступлении, – прочно, когда утверждается на знатных и достаточных фамилиях, как на непоколебимых столпах. Величие испанского и французского государств основано на знатных родах… Достоинство дворянское нечто священное, отличающее их от прочих людей и это дает ему и его потомкам право владеть себе подобными».

Отечественные и иностранные наблюдатели отмечали, насколько тяжелым было положение русских крестьян. Они работали больше и тяжелее, чем их собратья в Центральной и Западной Европе, и в то же время для них эта тяжесть сочеталась с неволей. Когда дипломат граф Петр Панин в записке, поданной им на имя Екатерины II, предложил ограничить барщину четырьмя днями в неделю, это предложение сочли за проявление гуманности. Обычно помещик забирал у крестьянина половину его рабочего времени, но часто во время сбора урожая он заставлял его работать на себя всю неделю. Поэтому крестьянин мог придти на свое поле только по окончании барской страды. Против этой практики и выступил Панин, но на его записку императрица не обратила внимания.

Были и такие помещики, которые забирали у крестьян всю землю, и выдавали им со склада скудное пропитание, а крестьяне должны были работать только на его помещичьем поле. Положение этих крестьян ничем не отличалось от положения черных рабов на плантациях Южной и Северной Америки.

На потерю свободы крестьяне отвечали многочисленными бунтами. Самым масштабным выступлением была крестьянская война под руководством Емельяна Пугачева. Она продолжалось два года и охватила огромную территорию. Восставшими было взято несколько больших городов, включая Казань. Ядро повстанческой армии составляли яицкие казаки, но основная ее часть состояла из крестьян. В занятых повстанцами областях они убивали всех помещиков. Высланные против них регулярные части терпели одно поражение за другим. Одно время у Пугачева артиллерии было даже больше, чем у царских войск, и она была лучшего качества. Но восстание страдало всеми недостатками подобных крестьянских выступлений. Хотя руководители движения пытались внести в ряды повстанцев определенный порядок, оно оставалось неорганизованным, разобщенным и стихийным. Как правило, интересы крестьян ограничивались своей округой, и они покидали армию Пугачева, как только она из нее уходила. Движение не имело ни единого центра, ни военно-стратегического плана, ни даже постоянного состава участников. Отдельные очаги и районы восстания оставались плохо связанными между собой. В результате под Царицыным Пугачев был разбит, схвачен и казнен на Красной площади в Москве. Казнили также тысячи восставших. Вниз по Волге плыли плоты с виселицами, на которых раскачивались тела повешенных. Но размах движения так напугал правительство, что оно, чтобы стереть память о восстании, постановило переименовать реку Яик в реку Урал.

Казалось, что когда дворяне избавились от обязательной государственной службы, у них появилось много свободного времени, чтобы вплотную заняться своими хозяйствами. На деле все вышло наоборот. В то время в помещичьем хозяйстве господствовала смешанная оброчно-барщинная система. За участок земли, который помещик давал крепостному в пользование, тот должен был обрабатывать господскую землю и помимо этого платить оброк. С освобождением дворян от службы оброчная система не только не исчезла в помещичьем имении, а, напротив, вытеснила барщину.

Помещик видел в оброке самую удобную и прибыльную для себя статью дохода. Она была удобной потому, что полностью освобождала его от хозяйственных забот. Все хлопоты о земледельческой культуре, об агрономии, о применении в обработке земли новых приемов и усовершенствованных орудий труда его уже не тревожили. А наиболее доходным оброк считали по той причине, что при неограниченном праве помещика повышать размер платы, он таким способом получал намного больше средств, чем мог получить, если бы сам занимался хозяйством. Крестьянам же оставалось только изворачиваться, чтобы достать требуемые с них суммы. Им приходилось покидать свои хозяйства и идти на отхожие промыслы, чтобы добыть необходимые деньги.

Петр полагал, что из дворян он создает передовой в России класс, который обеспечит стране прогресс. Но в реальности крепостное право привело к падению деловых качеств правящего класса, так как превратило дворян в бездельников. Во время правления Петра дворянин обязан был учиться по утвержденной царем программе. Он должен был получить определенные математические, артиллерийские и навигационные познания, если шел служить в армию или на флот, и известные политические, юридические и экономические знания, когда готовился к гражданской службе. Но после смерти Петра все изменилось быстро. Престижные при нем навигационные школы Москвы и Петербурга, где учились представители высшей знати, к середине века не могли набрать достаточное количество учеников даже из малопоместных и беспоместных дворян, хотя количество мест в них было сокращено до минимума – до ста мест в одной из них, и ста пятидесяти в другой. Вместо практических наук у представителей высшего класса теперь получило широкое распространение обучение языкам и танцам. Если при Петре дворянин уезжал за границу учиться артиллерии и навигации, то начиная с Елизаветы Петровны, он отправлялся туда усваивать великосветские манеры. Артиллерийское, навигационное, математическое и юридическое образование ушло в прошлое, и его заменила школа светского обхождения. Молодой дворянин учился тому, как со вкусом одеться, как изящно надеть шляпу, как открыть табакерку и понюхать табак. А женщин обучали искусству подобрать себе платье, как грациозно войти, как приятно поклониться и любезно улыбнуться.

Крепостное право развило в правящем классе России пагубную привычку жить за счет чужого труда. Этот привилегированный класс вытягивал из страны все ее соки, и затормозил развитие русской экономики и рост городов. На развитие промышленности крепостное право отрицательно влияло двумя путями. С одной стороны, каждый крупный помещик стремился обзавестись в своем хозяйстве собственными дворовыми мастерами, которые обходились ему почти даром, начиная с кузнеца и столяра, и кончая музыкантом, живописцем и актером. Своими домашними средствами он старался удовлетворить обыденные потребности, а за предметами роскоши обращался в иностранный магазин. В их лице городские ремесленники и торговцы лишались наиболее доходных потребителей и заказчиков, а с другой стороны, помещики так обирали своих крестьян, что те мало что могли купить. Тем самым ремесленники и промышленность лишались хотя и дешевых, но многочисленных заказчиков и потребителей.

Современники отмечали, насколько большой была разница, когда мануфактуру строил купец, и когда ее строил помещик. Основав новую фабрику, купец давал работу целой округе, а если ее строил помещик, он только изнурял своих крестьян работой, поскольку сам, как правило, дела не знал, в него не вникал и поэтому вел его плохо. Вся его предпринимательская деятельность основывалась на использовании дармового крестьянского труда. При царствовании Екатерины II дворяне составляли всего один процент населения России, но в их руках сосредоточились все основные ресурсы страны. Они жили за счет этих ресурсов, но не были способны их развивать и разумно ими распоряжаться.

Тяжелым отпечатком крепостное право отложилось и на крестьянах. Приниженное положение вызывало у них апатию и упадок духа. Отсутствовал всякий стимул улучшать свое хозяйство, поскольку весь излишек забирал помещик. А так как им приходилось работать и на стороне, это отнимало у них много времени, отрывая от своего участка. Крепостное право развивало у крестьян те же недостатки, которыми страдали их господа – пассивность, равнодушие к новым способам обработки земли, отсутствие стремления к интенсификации своего хозяйства. Они были склонны пахать земли больше, не умея пахать ее лучше.

Оставшись без дела в своей стране, дворяне утратили с нею всякую связь. В столичных и губернских городах они образовывали обособленные от остальных миры. Это было царство французского языка и легкого романа. Театр превратился в их первую потребность. Развился усиленный спрос на предметы роскоши и все виды искусств. Усвоенные в дворянском мире манеры, понятия, привычки, чувства и самый язык, на котором они мыслили и говорили – все было привозным из-за границы. Цари, придворные, вельможи предпочитали говорить между собою по-французски, и русский дворянин стал чужим в своей стране. А соотечественники смотрели на него как на случайно родившегося в России иностранца.

Много удивительного для себя увидели солдаты и офицеры Великой армии Наполеона, когда летом 1812 года они вторглись в Россию. Вглубь страны они шли по Смоленской дороге, где располагались уезды с неплодородными почвами. Поэтому по пути им встречались только небогатые деревни. Но вот после битвы при Бородино они подошли к Москве, где проживала многочисленная знать. Наполеон напрасно ждал на Поклонной горе депутацию от горожан с выражением покорности. С удивлением он узнал, что город пуст, поскольку жители его покинули. Адъютант Наполеона граф де-Сегюр в своих мемуарах описал сцену, как французские кавалеристы, авангард Великой армии, входили в опустевшую столицу. «Молча рассматривали они этот могучий город, – пишет Сегюр, – который нашли бы замечательным даже в том случае, если бы встретили его в богатой, населенной стране. Но здесь, среди этой пустыни, он показался им еще более удивительным. Их поразил сначала вид стольких великолепных дворцов, но они тотчас же обратили внимание, что эти дворцы перемешиваются с лачугами… Тут особенно царило неравенство – это зло всякого человеческого общества, являющееся результатом гордости одних, унижения других и испорченности всех».

Великий французский писатель Анри Бейль, более известный под псевдонимом Стендаль, находился тогда в составе Великой армии. В письме к своей сестре Полине он писал: «В Европе не знали этого города. В нем было шестьсот или восемьсот дворцов, каких нет в Париже. Все там было устроено для самого чистого наслаждения. Там были лепные украшения самых свежих тонов, лучшая английская мебель, изящнейшие псише, прелестные кровати, диваны тысячи оригинальных фасонов. В каждой комнате можно было расположиться четырьмя или пятью различными способами и всегда удобно, все было продумано; величайший комфорт соединялся здесь с самым тонким изяществом. Это объясняется очень просто: тут жила тысяча человек, получавшие от пятисот тысяч до полутора миллионов ливров годового дохода». В Москве жила знать, на которую работали миллионы крепостных крестьян.

Вторжение французской армии вызвало в России необычайный патриотический подъем. Имея столь сложную историю, у русских на генетическом уровне заложено стремление защищать свою землю. Это осталось еще со времен монгольского ига. В Европе давно стало правилом, что при вторжении в чужую страну не следует грабить крестьян, иначе они разбегаются и прячут зерно и фураж. Поэтому в армии завоевателей возникает недостаток в продуктах питания. Гораздо разумнее платить за них крестьянам сполна. Тогда армия будет сытой, а потраченные деньги с лихвой вернутся за счет контрибуции, взятой с побежденного. Французы всегда придерживались этого правила, и им охотно продавали съестные припасы в Германии, в Австрии, в Швейцарии и в остальных европейских странах. Французы готовы были платить и в России, но здесь они наткнулись на глухую стену враждебности. Поведение русских крестьян стало для них неприятным сюрпризом. Крестьяне не продавали им хлеб даже тогда, когда за него предлагали хорошие деньги. Они прятали его, а если не было времени спрятать, сжигали.

После пожара Смоленска и особенно после гибели Москвы, святого для русских города, глухая враждебность крестьян переросла в лютую ненависть, охватившую всю многомиллионную народную массу. Теперь уже крестьяне не только сжигали свой хлеб и овес, они поджигали свои дома, если была надежда сжечь вместе с ними забравшихся туда французов. «Фуражировки не удаются, – докладывали французские интенданты в штабы своих корпусов. – Офицеры, которых посылают за припасами, не возвращаются, а если возвращаются, то с пустыми руками».

На озлобление крестьян французы отвечали массовыми расстрелами. Они мстили за пожары сел и городов, которые возникали везде, где бы они ни появлялись. Они мстили за сожжение русскими Москвы, за непримиримую вражду со стороны народа, которую они ощущали с начала своего вторжения и до его конца. Ни кто иной, как русский крестьянин поставил французскую армию в критическое положение, когда она оказалась в центре России. Именно он уничтожил лучшую в Европе кавалерию Мюрата, заморив голодом ее лошадей. Уцелевшие участники русского похода затем вспоминали: «Каждая деревня при нашем приближении превращалась или в костер, или в крепость».

Известный теоретик военного искусства генерал Жомини был назначен Наполеоном генерал-губернатором Смоленска. В своих мемуарах он рассказал такую историю. При отступлении Великой армии из Москвы, Наполеон не нашел в Смоленске тех припасов, на которые рассчитывал. В гневе император приказал отдать под суд двух главных интендантов. Одного успели осудить и расстрелять, но другого Жомини, узнав о случившемся, сумел отстоять. Он попросил аудиенцию у императора и описал Наполеону условия, в каких пришлось работать интендантам. Он рассказал о солдате Еременко, рядовом Московского пехотного полка, который был ранен, но поправившись, бежал из плена и организовал из крестьян партизанский отряд в 300 человек. Рассказал о крестьянине Васильеве, собравшим и вооружившим отнятыми у французов ружьями и саблями отряд в 600 человек. О некоем Самусе, организовавшем отряд в 2000 крестьян и совершавшем с ними смелые набеги. Чтобы описать силу народного озлобления, он рассказал Наполеону о крестьянке деревни Соколово Прасковье (фамилии ее Жомини не знал), которая обороняясь одна против шести французов, убила вилами троих, включая полковника, а остальных израненных обратила в бегство. Выслушав Жомини, Наполеон отменил суд над вторым интендантом.