Наследник, которому по…

– Тьфу, – в сердцах сплюнул Рассказов-старший и махнув рукой, круто развернулся, стремительно покидая помещение.

Напоследок, окинув меня нежным взором, Эльвира Рассказова поспешила за ним, а братец мои и вовсе тут не появлялся, поэтому остались мы вдвоём, я, да замерший в стойке японец, похоже совсем не вкуривающий, что тут происходит.

– Расслабься, узкоглазый, – лениво посоветовал я ему. Посмотрел на лупающего на меня глазами в непонятках мастера боевых искусств, похлопал по татами возле себя, – присаживайся, говорю, в ногах правды нет. Или ты по-русски не понимаешь?

Посетовал, – Понаберут японцев всяких, а мне потом мучайся.

– Вообще-то я бурят, – произнёс вдруг тайный мастер на чистом русском, садясь рядом.

А вот это было уже что-то новенькое и я, поиграв бровями, поинтересовался, – А высокогорное додзе как же?

– Придумал, – со вздохом ответил тот.

– И зачем? – я повернул голову, с любопытством разглядывая самого что ни на есть самозванца, не побоявшегося обмануть даже главу влиятельного дворянского рода.

– Заработать хотел. – Тот посмотрел на меня, а затем сбивчиво принялся говорить, – ты не подумай, у меня и мысли не было обманывать аристократов, особенно твоего отца, я придумал всю историю, чтобы открыть школу боевых искусств. Просто бизнес, ничего такого. Вообще я по образованию учитель физкультуры, а всякие там стойки и крики в кино подсмотрел. С работой труба вот и решил, – он развел руками. – Всякие грамоты и дипломы подделал, друг помог, шарит в этом, и искал зал в аренду, для занятий, а кто-то, видать, твоему доложил и он меня сюда. Отказывать аристократу сам понимаешь, а признаться страшно, ещё шарахнет магией в гневе. Вот я тут и оказался.

– Забавно, – хмыкнул я, для удобства поворачиваясь на бок и подпирая рукой голову, – а мне признаться, значит, не страшно?

– Ты другой, – доверительно сообщил мне поддельный мастер. – Я сразу понял, что тебе это боевое искусство нафиг не нужно. Слушай, – встрепенулся он, – а может заключим взаимовыгодное сотрудничество?

– Это какое?

– Я же вижу, что с тебя отец просто так не слезет, а мне край деньги нужны, давай я буду рассказывать, что усиленно тебя тренирую, успехи там расписывать всякие буду, а ты сможешь не напрягаться, и заниматься своими делами. А? – он с надеждой посмотрел мне в глаза.

– А ты хитрец, – рассмеялся я, – и мне помочь и себя не забыть. Ладно, принимается предложение. Кстати, зовут-то тебя по настоящему как?

– Степан, – с новым вздохом ответил японский бурят и я вновь хохотнул:

– Придумал же имечко – Сирахерама.

Глава 3

Я стоял у окна в коридоре и, задумчиво глядя на простиравшийся за окном хвойный лес, ложкой по чуть чуть зачерпывал пломбир из стеклянной вазочки, растягивая удовольствие.

Большая перемена ещё не закончилась, мимо постоянно кто-то проносился, стояли шум и гам, но я умел отстраняться от всего постороннего, всецело погрузившись в угрюмую красоту природы там, за стеклом.

Вывело меня из этого состояния лёгкое покашливание за спиной и раздавшийся следом звонкий мальчишеский голос, – Сударь, позвольте попросить вас чуть-чуть пододвинуться.

Обернувшись, я увидел школьника лет пятнадцати, застывшего с доброжелательной улыбкой за моей спиной, на воротнике которого тоже блестел значок аристократа. Пожал плечами, собственно, а почему бы и нет, парень был вежлив, а мне было не принципиально.

– Конечно, сударь, никаких проблем.

Я сместился на шаг в сторону, развернувшись и опёршись задницей о край подоконника, а третьеклассник, кивнул, – Благодарю, – затем шустро распахнул две крайние оконные створки и крикнул в класс, дверь которого была напротив, – Выносите!

Тут же в дверях показалось четверо крепких подростков, державшие за ноги и руки пятого, отчаянно брыкавшегося и пытавшегося высвободится.

– Давай, давай, тащи, – подбадривал их аристократ возле окна и я решил поинтересоваться, что они хотят предпринять.

– Сударь, – произнёс я, зачерпывая новую ложечку мороженого, – не будете ли вы столь любезны просветить относительно ваших планов с этим субъектом? – я ткнул ложечкой в сторону отчаянно дрыгавшегося пацана.

– Конечно, сударь, – вновь улыбнулся тот, – этот субъект, как вы изволили выразиться, нанёс грубое оскорбление мне и моим глубокоуважаемым товарищам, чем вызвал благородный гнев и неодолимое желание его покарать. Благородным собранием было решено вышвырнуть наглеца из нашего общества, чем мы и планируем немедленно заняться.

Я посмотрел из окна вниз, на зеленевшую далеко внизу травку, вздохнул и как бы невзначай заметил, – Третий этаж…

– О да, – кивнул третьекласник, – у него будет время подумать о своём поведении, пока будет лететь.

– И всё-таки, – произнёс я вновь, – всецело поддерживая ваше желание справедливо наказать наглеца за дерзость, не могу не заметить, что при массе в шестьдесят килограмм, сброшенное с высоты семи метров тело, долетев до земли, будет иметь скорость около двенадцати метров в секунду и при соударении выделит не менее четырех килоджоулей кинетической энергии. А это, уважаемый сударь, весьма вероятно труп, особенно если в грунт он воткнётся головой. А вам-ли не знать, как крайне негативно администрация школы относится к жмурам.

– Экая досада, – задумался парень, жестом руки останавливая готовых уже начать раскачивать тело подельников. Испытующе взглянув на меня, спросил, – И что вы посоветуете?

– Выкидывайте с первого, – произнёс я, со вздохом выскребая последние сладкие потёки мороженого, – там пол килоджоуля, и вам приятно и ему не смертельно.

– Благодарю, сударь, – третьекласник расплылся в довольной улыбке, махнул своим, – Тащите его на первый.

Проводив их взглядом, я подумал, – «Физика рулит», после чего, оставив вазочку на подоконнике, пошел на очередной урок.

В классе ожидаемо наткнулся на сиявшего новым фингалом Иванова, что-то угрюмо втиравшего ещё двум нашим одноклассникам. Звонок уже прозвенел, но учитель задерживался, и наш герой-простолюдин проводил очередную агитационную беседу. Полюбовавшись на сочный бланш, хмыкнул, и обошел по дуге, проходя к своему месту.

– Чего лыбишься!? – немедленно взвился тот, – это всё твои дружки аристократики, наслали своих цепных псов, сами-то боятся ручки запачкать.

– Конечно боятся, – ответил я, – не прогуливал бы биологию, то знал бы, что даже в обычной пыли содержится до ста пятидесяти видов пылевых клещей, стрептококки, стафилококки, которые являются возбудителями таких болезней как пневмония, бронхит, менингит, фарингит, абсцесс и даже сепсис.

– Тьфу, – сплюнул опять на пол Иванов, собираясь ещё что-то сказать, но холодный, нет, даже ледяной голос за спиной, нарочито медленно произнёс, – Такаюки Иванов, соблаговолите объяснить, почему вы плюёте в классе?

Встав вместе с остальными, я с вниманием посмотрел на одетого в строгий чёрный костюм нашего двухметрового учителя пения – Василия Прокопьевича Смородянко, сжимавшего в руках шестиструнную гитару. На мой взгляд, ему больше была под его шкафообразную стать двуручная секира, смотрелась бы куда органичней, но и с гитарой он тоже производил впечатление.

Молниеносный взмах и корпус гитары разлетается об голову пытавшегося что-то вякнуть в своё оправдание Иванова. Вспыхнув гневом, Василий Прокопьевич откинул в сторону гриф с остатками висящей на струнах деки в угол, посмотрел поджав губы на класс, произнёс, – Позволить себе плевать на пол на уроке музыки может только самый отъявленный негодяй этой музыки недостойный.

С легким презрением толкнув ногой потерявшего сознание парня, он кликнул двух парней с ближайших парт, сказал, – До конца занятия, с урока я его удаляю. – Затем чуть смягчился, добавил, – в лазарет уносите, только быстро, – нашел меня взглядом, – Рассказов, проследи. Ну а мы, – повернулся он к остальным, – тогда сегодня поиграем на баяне.

Понятливо кивнув, я возглавил процессию по вынесению тела в коридор, а затем на первый этаж в лазарет, где властвовала бессменная школьная медсестра Элеонора Павловна, требовавшая, чтобы все ученики звали её Элен.

Зачем меня припрягли? Ну всё просто, чтобы два горе носильщика не огребли по дороге, не донесут ведь, заодно и сами где-нибудь прилягут. Вот поэтому я и шёл впереди них, заведя руки за спину, гордо выпятив грудь и насвистывая весёлый мотивчик. Получалась вполне стандартная картина, аристократ ведёт своих подручных несущих неугодное тело.

На встречу нам попалась ещё одна точно такая же компания и мы с незнакомым аристо постарше обменялись понимающими взглядами. Правда его клиент пытался шуметь и активно вырывался, в то время как мои несли бесчувственное тело спокойно, что не укрылось от взгляда благородного малдара и он, скривившись, буркнул своим, – Я же говорил, вырубать надо было.

В остальном в коридорах было почти спокойно, дошли мы без происшествий и, остановившись метров за десять до медпункта, я облокотился о стену и кивком головы показал на дверь парням, – Заносите.

Те разом замялись, а потом один из них, которого я обозначил как «первый», потому что не утруждал себя запоминанием имён одноклассников, неуверенно произнёс, – А может просто у двери его положим, постучим и убежим?

Второй тут же мелко-мелко закивал, его тоже не прельщала встреча с нашей незабвенной Элен.

Они дружно посмотрели на меня, на что я только пожал плечами, это уже было их дело, каким способом передать клиента родной медицине, махнул рукой, мол – валяйте.

Вот только, стоило им подойти к простой белой двери, как та, они даже не успели положить тело Иванова на пол, распахнулась и на пороге застыла монументальная, центнер с гаком, едва вписываясь в дверной проём, фигура медсестры.

«Чует она, что ли», – подумал в тот момент я, в который раз поразившись её способностям загодя улавливать приближение потенциальных жертв, а сам, невольно вновь пробежался глазами, по коротенькому белому халатику буквально трещащему по швам, в потугах удержать обильные телеса шоколадного цвета в рамках приличия.

Каким макаром в центр Сибири занесло самую натуральную негритянку, да ещё прозывавшуюся Элеонорой Павловной, я не знал, но точно понимал, что лучше куда угодно но только не сюда, поэтому благоразумно держал дистанцию.

Огромные сиськи уравновешивала здоровенная же корма, грозя при повороте снести всё на своём пути, а руки толщиной с мои ноги были готовы заграбастать любого мужика в радиусе охвата. Очень уж ей не хватало мужского внимания.

Но если бы только это, и на такую «красотку», нашлись бы любители, вот только дама совсем не знала слова «хватит». Выебет и высушит – это было про неё. Временами раздававшиеся из-за её двери дикие крики, плачь и мольбы, перемежались лишь её громким довольным гоготом и длиться это могло часами.

Правда, справедливости ради, лечить она тоже умела и даже магически, как раз через это самое. Но даже в таком разрезе, добровольно пошедших к ней на лечение можно было пересчитать по пальцам одной руки.

Вот и сейчас она железной хваткой уцепилась за парней и мило проворковала, – Мальчики, вы ко мне? Заболели?

Мальчики дружно замотали головами, разом струхнув. У второго и вовсе ослабли руки, отчего ноги Иванова с стуком ударились об пол.

– А, вы принесли больного? – заглянула та за спину первому. – Ну заходите, – улыбка медсестры стала акульей, – заодно и вам профилактику болезней проведу.

Мои одноклассники дружно побледнели и покрылись потом, пришлось вмешаться мне, – Госпожа Элен, – вежливо начал я, зорко следя, чтобы дистанция между нами не сокращалась, – У нас сейчас урок пения, под руководством Василия Прокопьевича и он будет очень недоволен, если мы не вернёмся хотя бы к середине занятия.

Круглое личико афророссиянки разом погрустнело, она вздохнула, обведя парней взглядом запойного алкоголика купившего чекушку и тут же её разбившего, затем с некоторой надеждой снова посмотрела на меня, – Ну хоть немножечко.

– Ладно, – посмотрел я со вздохом на часы, – десять минут, не больше.

– А сам? – чуть воспрянув произнесла медсестра, – полечиться?

– Спасибо, я полностью здоров, – отверг я «заманчивое» предложение, не горя желанием испытать себя на прочность под дико скачущим центнером с гаком.

Проводив взглядом исчезнувших в кабинете одноклассников, засек десять минут и постарался отключиться от звуков, доносящихся из-за двери. Судя по всему, Элеонора Павловна принуждала тех к тройничку, намереваясь по максимуму использовать выделенное время. Я так и представил бутерброд из котлетки по-киевски с прижатыми с двух сторон к ней маленькими беленькими крекерами.

Через десять минут оба парня по стеночке выбрались в коридор, обессилено рухнули на колени и второго, как более впечатлительного, тут же стошнило. Посмотрев на их бледные лица и полуобморочное состояние, впрочем, не мешавшее им целенаправленно отползать всё дальше и дальше, покачал головой и, подстроив свой шаг под их неуклюжее передвижение на четвереньках, медленно пошел обратно.

Когда мне снова навстречу попался тот же аристократ, то, увидев бледных, но упрямо ползущих по полу школьников, возле неторопливо прогуливающегося меня, то тут же, округлив глаза, поднял большой палец, а затем треснул по затылку одного из прихлебателей рядом, – Видишь, – рявкнул он тыкая пальцем в нашу сторону, – вот это я понимаю, унижения, а у вас ни фантазии, ни воображения, только и можете, что в унитазе топить – учитесь.

Пожав плечами, я пошел дальше, объяснять что-то или кого-то разубеждать я ни в чём не собирался.

Иванова, кстати, до конца дня больше никто не видел. Мысленно перекрестив покойного, а живым после четырёх часов проведенных с медсестрой, по моему личному мнению, выйти было не дано никому, я выкинул его из головы и рьяно взялся за идущую следом алгебру, где как раз начали проходить что такое интеграл.

А после занятий меня опять нашла Казимирова. Подкараулила, блин, в туалете. Ненароком я пожурил себя за предсказуемость, если уж даже такая не слишком умная девчонка способна вычислить где я буду находиться.

Стряхнув с ладоней последние капли, я развернулся к ней, нагло перегородившей проход и уперевшей руки в бока, произнёс, вытирая бумажными полотенчиками руки, – Женский туалет дальше по коридору, Вероника, ты ошиблась дверью.

– Нет, Дрейк, – произнесла та решительно, – я не ошиблась.

– Ну ладно, – философски пожал плечами, – кто я такой, чтобы осуждать. – Попытался обойти девушку, но внезапно был остановлен. Хмыкнув, перевел взгляд вниз, туда, где девичья ладошка легла прямо на дремлющий в штанах писюн.

– Дрейк, – прошептала Вероника, заглянув мне в глаза, – мы можем договориться по другому. – Она начала слегка поглаживать мою промежность. Бесполезное занятие, я с лёгкостью контролировал своё либидо, не давая орлу покинуть гнезда. Какой бы я был великий маг, если бы не умел управлять любой энергией своего тела.

– Я же говорил, мне не интересно, – произнёс я.

– Но может, я смогу пробудить твой интерес чем-нибудь другим? – чуть приподняла девушка левую бровь.

– Это ещё чем?

– Я могу подарить тебе такой секс, что ты просто забудешь обо всём на свете.

«И эта туда же, – с неудовольствием подумал я, – ещё одна озабоченная».

Я имел десятки жён. Я имел сотни наложниц. За те долгие столетия, что прожил, я переспал с тысячами женщин, перепробовал все виды наслаждения, от самых невинных, до самых извращённых. Не было такой позы какую бы я не использовал сотню раз, не было такого отверстия в которое я бы не засунул… гм… гм… сотню раз. Я трахал всё что шевелится, а что не шевелится, расшевеливал и снова трахал. Я брал всё больше, от жадности и похоти.

Но в какой-то момент это превратилось в порочный круг, чем больше женщин я имел, тем меньше удовольствия получал. Когда тебе нужно трахать по три женщины в день, каждый день, весь год, без передыху, только потому, что иначе какой-то бедняжке не достанется хотя бы раз в год внимания господина, то это уже не удовольствие, это работа, нудная, рутинная и не интересная. Я просто затрахался трахаться.

И вот, наконец, я избавился от них всех, и могу просто жить в своё удовольствие в этом мире и в этом теле, без необходимости удовлетворять чьи-то сексуальные желания и на тебе. Так и норовят запрыгнуть на член, только успевай отбиваться.

– Ну так что, Дрейк, – её голос опустился до интимной хрипотцы, – я бы могла прямо здесь выдать тебе маленький аванс. Тебе когда-нибудь делали минет?

Последнее слово она шептала так, как будто предлагала не обычный оральный секс, а как-минимум полёт в космос. Вот кстати, надо как-нибудь слетать. Ни разу в невесомости не был.

– Фу, – скривился я, – пихать член в чей-то рот, но там же зубы!

– Я не кусаюсь, – открыто улыбнулась она.

– Это ты сейчас так говоришь, а потом как откусишь, вон какие зубы отрастила. И вообще, – я поджал губы, – я не совершеннолетний ещё, мне такое предлагать.

– Тебе восемнадцать через год! – со злостью в голосе воскликнула Вероника.

– Вот через год и приходи, – гордо вскинув подбородок, ответил я, и протиснувшись мимо нее, вышел из туалета, оставив яростно шипеть и сыпать проклятиями мне в спину.

И снова за воротами меня ждал чёрный Стингер Аэро и предупредительно открывший передо мной дверь Вениамин. Кивнув ему, я остановился, задержавшись у двери, посмотрел на серое здание школы, проводил взглядом набивавшихся в школьные автобусы простолюдинов. Школа, школа, как же много идиотов учатся в твоих стенах, не понимающих, что сила не в мускулах, сила не магии, сила в знаниях и только в них.

Отвернувшись, сел в автомобиль и привычно раскрыл «Занимательную физику».

* * *

Директором школы «Последний Путь» был широко известный в узких кругах – Зонов Григорий Борисович. Сам – потомственный учитель высшей категории, прошедший суровую школу жизни, он как никто знал о унижении и том эффекте, что оно оказывает на учебный процесс.

Посматривая из окна на суетящихся возле автобусов школьников, он передвинул тлеющую сигарету из одного уголка губ в другой, покосился на сидевшего в кресле зама по учебной работе, тоже педагога с двадцатилетним стажем – Уколова Степана Абрамовича, сказал, неприятным голосом, – Плохо, Степан Абрамыч, плохо. Мне уже жалуются на недостаточный уровень унижения какой даёт школа, и это тогда, когда мы боремся за звание самого унизительного учреждения среднего магического образования.

– Школьники какие-то малахольные пошли, – цыкнул Уколов в ответ, – мы такими не были. В наше время работал чёткий принцип: унизили старшие, пойди и унизь младших. Осуществлялась нормальная преемственность, опыт, можно сказать, передавался из рук в руки. А теперь многие аристократы даже не считают нужным сколачивать вокруг себя банды. Исчезла здоровая конкуренция. Кое как ещё регулируем в плановом режиме, на уровне учителей, но без самоорганизации долго не продержимся.

– И что ты предлагаешь? – посмотрел на зама Григорий Борисович.

– Нужно что-то, что заставит их сбиваться в банды и взбодрит аристократов.

– И что именно?

– Бунт низов, – ощерился Степан Абрамыч, – банда простолюдинов со средних курсов, которая посягнёт на аристократскую неприкосновенность. И вот тогда-то всё и завертится.

– Заманчиво, заманчиво, – глубокомысленно покивал Зонов, затем добавил, – действуйте, коллега.

Глава 4

– Слушай, ты же бездарь? – я, лежа на полу спортзала в поместье, удобно устроив голову на свёрнутом валиком коврике для йоги, покосился на лежащего на другом коврике Сирахераму, – скажи, а в школах для бездарей тоже такая ерунда происходит?

– Какая? – бурят, вытянувшись и закинув ногу на ногу, прикрыл глаза в лёгкой дрёме.

На второе наше занятие он припёр портативную колонку, с записанными звуками каких-то ударов, пыхтения, неразборчивых выкриков и прочих обязательных атрибутов рукопашного боя и мы, включив её так, чтобы было слышно через дверь и закрыв ту на ключ, могли спокойно отдыхать и заниматься своими делами.

Первые полчаса я читал книжку по астрономии, а мастер таинственного боевого искусства «Наибу-до» залипал в телефон. Потом, закончив с разминкой, мы решили перейти к медитативным практикам и сменили позицию на горизонтальную, получившую от меня поэтичное название – спящий тигр, дрыхнущий дракон.

– Ну, – почесал я переносицу, – вечные драки, гнобления, окунания головой в туалет, моральные издевательства, нанесения лёгких телесных повреждений и тому подобное.

– Не, – хмыкнул Серахерама, – эта дичь только у вас. У нас за драку или издевательства могут сразу исключить. Вообще, вашими школами для малдаров у нас школьников пугают и многие малдар жалеют. Даже реабилитационные центры по социализации есть для таких, кто потом пытается в обычное общество влиться, а не клановыми или родовыми слугами пойти.

– И такие есть? – удивился я. – Думал, малдары все при кланах остаются.

– Есть, – подтвердил бурят, – не знаю как много, но бывают.

– И что они делают? – с любопытством уточнил я.

– Живут, работают, как любые другие граждане.

– И что, прямо везде-везде им разрешают работать? – не выдержав, я приподнялся на локте, больно интересной была информация.

– Ну да, – Сирахерама чуть кивнул, – могут точно так же получить высшее образование и по специальности пойти.

– Блин, – выдохнул я, на миг представив себя учёным-физиком где-нибудь в Дубне или Церне, – круто. Я бы хотел.

– Не, извини, ты же наследник, к тому же, явно болдаром станешь, а болдарам работать западло, остальные не поймут.

– Тьфу, – в сердцах плюнул я, – вечно это наследничество мне боком вылазит.

– Терпи, – усмехнулся парень, – к тому же, плюсов всё-равно больше. Будешь богатым, с кучей слуг, и может даже жён, у вас, насколько знаю, такое разрешено. Живи не тужи.

– Ну да, ну да, – скептически произнёс я, вновь падая головой на мягкий валик, – вот только клановые войны никто не отменял и дуэли и, иногда, всяких наёмных убийц.

– Хм, – задумчиво произнёс бурят, – у нас особо о таком не говорят, вообще, всё что у вас в кланах творится, достаточно закрытая тема, мало что наружу просачивается.

– Это понятно, своё грязное бельё никто на всеобщее обозрение тащить не будет, – сказал я.

Тут не громко прозвенел будильник и Сирахерама, потянувшись и широко зевнув, произнёс, – Всё, медитацию закончили, переходим к финальному спаррингу.

Достав рукой до колонки, переключил трек и сделал погромче. Затем снова лег и попросил, – Я минут пятнадцать ещё подремлю, а потом водой оболёмся, чтобы выглядело, что от пота промокли и не забудь изображать, что устал.

– Не учи учёного, – лениво ответил я, поварачиваясь на бок и тоже закрывая глаза.

Пятнадцать минут спарринга были идеальным завершением тренировки. Определённо мне это новое боевое искусство нравилось всё больше.

* * *

На выходных я, как обычно, планировал заняться серией физических опытов с прототипом винтовки гаусса, которую я мастерил у себя в подвале поместья, отвоевав одно из пустующих помещений.

Когда я его нашел, то сразу оценил и звукоизоляцию и крепкие каменные стены и даже массивную железную дверь гарантирующую, что без спросу сюда никто не попадет. Всего-то делов было, что выкинуть пару ненужных скелетов и отмыть бурые пятна. Правда я долго ругался на неумех умудрившихся заляпать кровью даже потолок. В бытность мою верховным магом, подобных кое-какеров близко бы не подпустили к проведению пыток.

Цепь свисающую с потолка я оставил, повесил кресло и теперь любил временами в нём покачиваться, наблюдая за тем или иным физическим процессом.

Но не судьба. Поймав меня прямо с утра, отец объявил, что я еду на аристократскую сходку, где также будут присутствовать и другие отпрыски благородных родов примерно моего возраста.

– Раз уж ты так категорически против своих кузин, – хмуро произнёс он, – так и быть, можешь присмотреть себе будущую жену там.

– Ну спасибо, – кисло пробормотал я, понимая, что винтовка гаусса пролетает.

– Ты и так пропустил уже несколько благородных собраний, – пробасил старший Рассказов, – это проявление неуважения к другим, а тебе потом с ними строить союзы и коалиции, когда они станут главами своих родов. Не заводи раньше времени врагов, сынок.

Посмотрев на его ладонь, которую он положил мне на плечо, видимо, для большего веса своим словам, закатил глаза к потолку, но говорить ничего не стал. Враги… Да у меня такие враги были, которые вам и не снились. После того как я совратил суккубу – жену демона-принца, на меня весь демонический план ополчился, и ничего, живой. Ну, по крайней мере в этом мире живой.

– Ладно, отец. Поеду, отец. – Решил проявить я покладистость, отчего тот сразу подобрел и совсем другим голосом произнёс:

– Растёшь, сын, начинаешь понимать, что жизнь наследника это не только развлечения, но и обязанности. Когда ты это поймёшь окончательно, из тебя получится отличный глава клана.

Обязанности… Я вновь едва удержался от долгого саркастического вздоха. Да у меня целая империя была, когда я императора, того-этого, подсидел, в общем. И ничего, рулил лет двадцать, пока меня окончательно не объявили Империей Тьмы и дружно не завалили корольки-завистники окрестных царств-государств.

Ну и что, что я тогда некромантией баловался и половина населения у меня зомбями ходило. Это был эксперимент, в научных целях. Просто увлёкся чутка. Пришлось инсценировать собственную смерть и перебираться на другой континент. Отсиделся там шаманом племени Тумба-юмба, пока всё не поутихло, а скинувшие меня корольки не передрались деля доставшееся после меня наследство и не поубивали друг друга. Потом снова вернулся, запилил религию с Богом-Императором и себя же им и назначил. Взрастил орду фанатиков и потихоньку прибрал земли обратно. Только на этот раз поступил умнее, быстренько возрождённую империю назвал Светлой, а все окружающие королевства – Тёмными.

Вот так, во славу Бога-Императора, всех постепенно и покрошили на фарш и континент стал полностью мой. Империя была ух, от океана до океана. Только, ещё лет через пятьдесят вновь пришлось смерть инсценировать и сбегать. Правда моё чучело, завистниками прозываемое – «трупом на троне», всё-равно там сидеть осталось – бог же, но это уже совсем другая история.

Пришлось идти переодеваться в цивильные шмотки. Впрочем, современный деловой костюм мне нравился, красиво, элегантно, особенно благородного чёрно-серебристого оттенка.

– Какой ты у меня уже взрослый, – всплеснула руками маман, обняла напоследок, а затем, снова сев в машину к Вениамину, я поехал скучать в обществе аристо не знающих даже, что такое генератор когерентного излучения.

Сходка происходила на верхушке небоскрёба принадлежащего роду Стуковых, сдающих помещения башни под бизнес-центр. Считалось что здесь полностью безопасно, потому что родам нужно было место где можно встретиться и разрулить какие-то проблемы без опасений быть убитым и таким местом, общим голосованием был выбрано именно здесь.

Выйдя из машины у входа, я, под вспышки фотоаппаратов, прошел по красной ковровой дорожке, коротко кивнул малдару-распорядителю на входе, затем прошел мимо охраны, в которой определил несколько болдар-простолюдинов, и, зайдя в лифт, ткнул нужный этаж.

– Дрейк! – перед самым закрытием дверей лифта в них заскочила моя старая знакомая Вероника и победно уставилась, стоило дверям сомкнуться за моей спиной, а лифту поехать.

– И? – произнёс я, глядя на девушку в платье с декольте которое почти не скрывало грудь.

Правда грудь там была одно название, что не мешало ей выпячивать эти два прыщика так гордо, будто там пятый размер.

– Вот ты и попался! – заявила она с азартом.

– С чего это вдруг? – поинтересовался я, со скукой ожидая, когда же она, наконец, отвянет.

Тут она ткнула пальчиком в кнопку остановки и лифт, дёрнувшись, замер. Отчего её улыбка стала ещё шире.

– Тут камеры, – заметил я.

– Это ненадолго, – ответила девушка, подойдя к углу лифта, подпрыгнула и ловко ткнула пальчиком, с которого сорвалась электрическая искра, в зрачок системы видеонаблюдения. Внутри что-то щёлкнуло и красненький огонёк сигнализирующий о работе потух.

– Вот и всё, – хлопнув пару раз ладонями друг об друга, она подошла ко мне и бесцеремонно схватила за промежность, – теперь нам никто не помешает.

– Не помешает в чём?

– В этом, – Вероника присела, пытаясь расстегнуть мне ширинку, но в этот момент лифт дёрнулся и чей-то недовольный голос пробубнил:

– Уважаемые гости бизнес-центра, просьба не портить имущество и не вмешиваться в работу лифтов.

– Вот суки, – чертыхнулась девушка, отстав от ширинки и выпрямившись с недовольным выражением на лице.

– Не судьба, – развёл я руками, и, как только двери раскрылись, обошел злобно пыхтящую Казимирову, появляясь в большом, на весь этаж, зале.

Народу было уже прилично и Вероника, фыркнув и обиженно вздёрнув подбородок, продефилировала мимо меня куда-то в толпу, на ходу взмахивая в приветствии ладошкой и бросая по сторонам чмоки. Ну хоть не стала таскаться как привязанная за мной, а то вечер был бы совсем не выносим.

– Мон шер ами, – распахнув руки ко мне с доброй улыбкой пошел… тут пришлось слегка порыться в памяти тела – старший сын главы рода Курдашовых. Звали его Готлиб и был он тем ещё говнюком, тоже, кстати, малдаром. На год старше меня, он обучался в другой школе, поэтому в миру мы практически не пересекались, но знать друг-друга знали. Вернее его знал бывший хозяин тела, любезно теперь, со мною своими знаниями делившийся.

– Мари, посмотри кто к нам пожаловал, – Готлиб по пути ко мне зацепил ещё одну девицу, в которой я распознал шестнадцатилетнюю дочь кого-то из вторичной ветви рода Стуковых, так сказать, принимающей стороны.

– Шер Дрейк, – заулыбалась та, – мерси бьен что смогли выбраться к нам.

– Сильвупле, блять… – ругнулся я втихую, затем заулыбался в ответ, – Шери Мари, меня отвлекали дела.

Взяв меня под обе руки, они потащили меня по залу неприменно желая показать всем, что Дрейк Рассказов вернулся. Как-то я упустил этот момент в его памяти, что он был завсегдатаем подобных вечеринок, и теперь пришлось делать вид, что я рад всех видеть и вообще. На будущее сделал зарубку в памяти, хорошенько перерыть старые воспоминания на предмет ещё каких-нибудь подводных камней.

– Кстати, – прошептала мне на ухо девушка, – Сюзанна тоже здесь.

Я было привычно отмахнулся, какая ещё к чёрту Сюзанна, как внезапно понял какая и ругнулся про себя повторно. Глупо же считать, что у семнадцатилетнего половозрелого парня ни разу не было сексуального контакта. Правда, в основном там были воспоминания различных служанок рода, которых, как я сейчас понимал, ему ловко подкладывали, мать или отец, это не особо важно. Но мелкий засранец, а с позиции прожитых мною почти тысячи лет, он только таким и был, успел наследить и в высшем обществе.