«А в чулане меж дверей, забившися в чулан, сидит на поганом ведре, раздетый, в длинных черных чулках, Костя, не Костя Клочков, а Костя Саваоф, не Костя Клочков, а ворона, и сидит, несет яйца гусиные да утиные, считает тараканьи шкурки, чтобы никому уж вперед не считать, ковыряет свой кривой изуродованный нос, ковыряет с жаром, с удовольствием».
А вот как рисует Ремизов старика:
«Сидел старик, не двигался.
И уж казалось ему, в голове у него завелись тараканы, и была голова полна тараканьих яиц, так что перло. Он чувствовал, из глаз уже высовываются тараканьи усы, чувствовал запах тараканьих яиц и не двигался.
Был он похож на то страшное, – оно стережет всякое живое, оно стоит под деревьями, и, подслушав счастливое слово, вычеркивает кровью, и открывает чуть видную щелку для глубокой беды».
Не дают покою Ремизову тараканы!