А одного, не особенно видного, старозаветного, маленького старичка в наглухо застегнутом черном сюртуке, он встретил у самых дверей и сел только после него.
Впрочем, разговор у них вышел очень краткий; минуя здоровье, погоду и прочую дребедень, старичок спросил деловито:
– Так вы обдумали, любезнейший Сергей Ардальоныч?
– К вашим услугам, Кирилл Матвеевич.
– Двадцать пять и два, если брутто, и двадцать шесть и один, если нетто? Так?
– Совершенно верно, Кирилл Матвеевич.
– Предпочтительнее?
– Как вам угодно. Если позволите, второе условие более подходит.
Старичок не спеша вынул из кармана чековую книжку и тонко, почти незаметно улыбнулся.
– Вы это чему, Кирилл Матвеевич? – беспокойно спросил Бакулин.
– Так, своим мыслям, – ответил старичок, быстро вписывая сумму. – Одного парнишку спросили: «Ты, Егорушка, какого пирожка хочешь, так или с маслом?»
– «Да мне все равно, хотя бы с маслом».
– Хе-хе-хе, – добродушно рассмеялся Бакулин. – Хорошенькое присловьице. Хоть и с маслом… А кстати, Кирилл Матвеевич, тут еще поверстные… и там… благодарности агентам…
Старичок поморщился и встал, тщательно застегивая сюртук.
– Бросьте, почтеннейший. Не в мелочной лавочке… Бакулин проводил его до дверей с низкими поклонами. А старик даже руки ему не подал…
Так же содержательна была беседа и с другим дельцом, высоким, плечистым, костлявым, небрежно одетым, у которого на желтоватом лице, изрытом оспою, дерзко и пытливо смотрели голые, черные, цыганские или разбойничьи глаза. Ему надо было выхлопотать двести вагонов, и Сергей Ардальоныч, заранее знавший, для какой цели, с быстротой умножил в уме вагоны на пуды, пуды на фунты, фунты на копейки и сказал, взглянув в горячие глаза рябого, но тотчас же и отвернувшись:
– Восемьдесят.
– Не могу, – смело и решительно отрезал рябой. – Берите любую половину.
– Вам-то что, Петр Захарыч. Нажмете чуть-чуть. Ведь я всего копеечку на фунт.
– То есть четыре процента. Довольно с вас двух. Я мелкого покупателя обижать не могу. Его доверием кормлюсь и лишаться доверия не хочу. Ему полкопейки расчет. А нет – найдем другой путь.
– Да уж ладно, упорный вы человек. Зайду к вам завтра утром. Как раз будет готово разрешение.
– Так-то лучше. До свиданья. Один за другим проходили перед наблюдательным наметным оком Бакулина жадные, смелые, трусливые и наглые ловители фортуны, и всех их Бакулин фильтровал, сортировал, определив точно их удельный вес, и ставил их на надлежащую полочку относительной пользы. В то же время среди этих непонятных непосвященному переговоров он успел написать несколько черновиков важных писем, сделал два-три внушения конторщикам, отвечал беспрестанно на телефонные вызовы. Дело шло у него легко и быстро, точно он катился по гладкому шоссе на объезженном, выверенном, хорошо смазанном велосипеде. И только раз вышла задержка. Какой-то неловкий новичок, козлиного староверского вида, принесший образцы подковных шипов, осмелился, сначала обернувшись назад, на дверь, и помедлив от волнения, сунуть через стол пятисотрублевую бумажку. Бакулин поднял крик на все учреждение: «Как? Взятку? Кому? Мне? В такое время? Да я вас под суд! Я вас упеку знаете куда? Ефим, в шею этого презренного типа».
Но вот старые высокие нортоновские часы медленно протянули первый густой удар из шести, и Бакулин поднялся, прервав разговор с клиентом на полуслове: «Простите, завтра приму вас первого. Мне спешить к поезду, а еще надо кое-какие покупки».