Желторотик. Повесть

Кто был на соседней верхней полке, Александр вначале понять не мог. Было ясно только, что это не взрослый человек.

Иван Андреевич быстро застелил постели.

– Ну, вот, – сказал он сыну, – теперь можно, и спать ложиться.

С этими словами Иван Андреевич сел рядом с сыном и обнял его за плечи.

– Лезь на полку и ложись спать, Шура! – тихо сказал Иван Андреевич. – Я сейчас тоже прилягу, и буду спать.

Вагон слегка дёрнулся. Александр не придал этому толчку никакого значения. Сонно глядя в окно, он увидел, что вагоны, которые стояли напротив окна, медленно поехали.

– Когда же поедем мы? – спросил он отца.

– А мы уже едем. Разве ты не видишь?

У Александра сон, как рукой сняло.

– Как это уже едем? – удивлённо воскликнул он и, встрепенувшись, приник к окну.

Оказалось, что их поезд действительно уже ехал, медленно набирая скорость. Вагоны, те, что стояли напротив, они так и продолжали стоять на месте. Вид из окна вагона при плавном движении пассажирского поезда создавал иллюзию движения не самого поезда, а вагонов на соседнем пути. Машинист мастерски тронул состав пассажирского поезда с места и плавно отправил его в далёкий путь.

Делать было больше нечего. Отец с сыном переоделись в дорожную одежду и легли спать. Александр залез на свою полку и лёг, положив руки под голову. Поезд уже разогнался до своей путевой скорости и Александр начал наслаждаться поездкой и той новизной, что теперь окружила его. Воздух ему уже не казался душным. Вагон качало. Глядя в потолок, Александр незаметно для себя уснул. Его усыпила бессонная ночь, усталость и успокаивающий стук колёс.

Многое увидел Александр за эту поездку. И пустыню Кара-Кум с её жёлтым безжизненным пространством барханов, и Каспийское море, поразившее его своей чистотой и прозрачностью глубин, и большие города, мимо которых он проезжал, и российские сёла, разбросанные на равнинах среди полей и лесов.

Иван Андреевич с сыном доехали до места без приключений, если не считать их десантирование из поезда на нужной им станции.

От Баку они ехали в купированном вагоне. Александру этот вагон понравился. Везде было чисто, а главное воздух постоянно был свежий, как на улице.

Сходить с поезда они должны были на станции Кутейниково. Часа за три до этой станции Иван Андреевич попросил проводницу о близости станции предупредить его заранее, минут за тридцать до остановки, чтобы он с сыном успел собраться и не прозевать свою остановку. Дело было в том, что поезд стоял на станции Кутейниково по расписанию всего две минуты.

Заранее собравшись, отец с сыном сидели в купе. Иван Андреевич разговаривал с попутчиками, а Александр смотрел в окно. За окном наступала ночь. Было темно. До станции Кутейниково было много остановок. Железная дорога была загружена. Поезд часто останавливался на разъездах и небольших станциях, пропуская идущие поезда или дожидаясь их подхода.

Их пассажирский поезд опаздывал. Александр смотрел в окно, встречая и провожая набегающие станционные и дорожные огни.

Поезд в очередной раз остановился на небольшой станции. Вывески с названием станции видно не было. Вагон до неё не доехал. Постояв немного, поезд вновь продолжил свой путь. Александр услышал гудок тепловоза и почувствовал лёгкий толчок начала движения.

Поезд начал набирать скорость. В это время в купе забежала проводница и с возмущением, вроде бы пассажиры в чём-то провинились, крикнула Ивану Андреевичу и его сыну: «Что вы сидите? Ваша станция Кутейниково сейчас была!».

С этими словами она побежала в тамбур открывать дверь вагона. Поезд в это время только начал своё движение и двигался ещё медленно. Можно было спрыгнуть с него.

Ивану Андреевичу стало ясно, что проводница забыла его предупредить заранее. Моментально оценив обстановку он схватил в охапку вещи и побежал к выходу.

– Прыгаем, Шура! – крикнул он сыну.

С этими словами Иван Андреевич, не останавливаясь, выпрыгнул из вагона на платформу. Поезд уже набирал скорость.

Побежав за отцом, Александр схватил со стола забытый термос с горячим чаем. Несколько минут назад они собирались пить чай. Времени у Александра на раздумывание и на страх не было. Поезд заметно набирал скорость. Так же, как и отец, Александр без остановки выпрыгнул из вагона следом за отцом. Прыгать из вагонов ко времени своего возраста Александр ещё не научился и, поэтому, прыжок его оказался неудачным. Во-первых, перрон закончился, а во-вторых, он прыгнул из вагона спиной к движению поезда. На ноги он приземлился удачно, но бежать задом с набранной скоростью поезда никак не мог. Переступив два-три раза ногами, Александр споткнулся обо что-то и кубарем покатился назад. Упав, он услышал звон разбитого термоса. Падая, Александр успел увидеть, что его отец тоже упал и, очевидно, тоже начал кубарем катиться назад, потому что, лёжа на спине, высоко задрал вверх свои ноги.

Громыхая железом, мимо Александра проносились вагоны их поезда.

Кувыркаясь по земле, Александр почувствовал, что что-то обжигает ему руку. Он, не думая, инстинктивно отбросил в сторону разбитый термос.

Всё произошло в считанные секунды. Перестав кувыркаться, Александр мгновенно вскочил на ноги. Перед его глазами ещё стояла картина падения отца. Александру показалось, что кувыркаясь, отец может попасть под поезд и испугался за него.

От станции в их сторону быстро шли люди.

Мельком заметив это, Александр быстрым взглядом нашёл отца. Иван Андреевич бежал к нему, бросив на насыпи все их вещи.

Подбежав к сыну, Иван Андреевич схватил его за плечи.

– Цел? Всё в порядке? – с волнением в голосе спросил Иван Андреевич.

– Цел! Всё в порядке! Термос только разбился! – спокойно ответил отцу Александр.

– А я, вот, немного расшибся! – успокоившись, произнёс Иван Андреевич.

Тут Александр заметил, что лоб у отца в крови.

– Я видел, как ты кувыркался, папа, – сочувственно сказал Александр. – Мне показалось, что ты катишься под вагоны. Я испугался этого.

В это время к ним подошли две женщины и мужчина. Александр в темноте не разглядел того кто это был.

– С приездом, дорогие наши! – приближаясь к Ивану Андреевичу, сказал мужчина старческим голосом.

– Здравствуй, папа! – взволнованно ответил Иван Андреевич.

Они обнялись. Это был Андрей Филиппович, дед Александра

– Здравствуй, Ваня! Здравствуй, Ваня! – взволнованно говорили женщины. – А это, наверное, Шурик? Здравствуй, Шурик!

Все начали взволнованно обниматься и целоваться. Не оставили в покое и Александра.

Когда волнение первых минут встречи прошло Александр, наконец, узнал, что это сёстры отца, его тётки, тётя Оля и тётя Вера.

– Ну и видик у вас у обоих, – сказала тётя Оля, – бандиты с большой дороги и только. Оба грязные. Один весь исцарапанный. Зачем вы прыгали? Нужно было ехать до следующей станции. Она недалеко. Всего тридцать минут езды. Там, на Иловайской, вас тоже встретили бы. Володя на всякий случай поехал вас там встречать.

– Откуда мы знали! – ответил сестре Иван Андреевич. – Проводница прибежала. Кричит, прыгайте! Мы и прыгнули. Ну и ничего. Живы и здоровы. Главное доехали.

– Ты совсем не изменился, Ваня! – сказал Андрей Филиппович, рассматривая сына, и, посмотрев на Александра, добавил, – Шурик уже совсем большой!

Дед погладил Александра по голове шершавой ладонью.

– А что с нами сделается, – улыбаясь, ответил Иван Андреевич. – Как мать, папа? Как она себя чувствует?

– Сейчас хорошо, Ваня! А было время, мы уже были ко всему готовы! А сейчас хорошо!

– Долго мы ещё будем здесь стоять? – шутливым тоном спросила тётя Оля. – Идёмте домой, парашютисты!

Собрав вещи, они все пошли в сторону огоньков села, где, как потом узнал Александр, жили два десятка семей их родственников.

По дороге к дому Андрей Филиппович и Ольга с Верой поочерёдно рассказывали Ивану Андреевичу о том, как они живут, как дед с бабкой поехали в гости, как всё случилось, как ждали нашего приезда, как видели десантирование Вани и Шурика. Впечатлений у всех было много. Вокруг стояла ночная тишина. Ветра не было. На железной дороге не было шума поездов. На чистом чёрном небе ярко светили большие звёзды.

Только в это время Александр почувствовал, что здесь намного прохладнее, чем в Бахкенте. Воздух был опьяняющим и чистым. Он был наполнен запахом полевых трав.

Они шли по ночным сельским улицам. Иногда, то тут, то там лениво лаяли собаки. Где-то вдалеке стрекотали кузнечики.

На следующий день после приезда Иван Андреевич проснулся рано утром. Он встал с постели и разбудил сына. Александр вскочил с постели и начал собираться к бабушке в больницу. Как выяснилось, больница была на станции Иловайской, куда им нужно было доехать на поезде, а не прыгать из вагона.

Вместе с ними в больницу собрались почти все родственники, которые жили на станции Кутейниково. Народа собралось много. От этого в доме было очень шумно.

Разговоры, хлопоты, суета волновали Александра и его отца. Иван Андреевич нервничал, торопил всех.

Наконец все дружно вышли из дома и направились на железнодорожную станцию.

Вновь шли по сельским улицам. У Александра уже была возможность рассмотреть российское село в дневное время. Мать часто ему рассказывала о своём детстве, проведённом вот в таком же, наверное, селе. По её рассказам и по картинкам в книжках Александр представлял себе всё то, что увидел сейчас воочию.

Они шли к станции гуськом по улице размытой недавним дождём, который прошёл ночью. Воздух, как и вечером, был чистым и прозрачным. По небу быстро плыли белые барашки облаков. Утренняя прохлада бодрила. Улицами здесь назывались проходы между огородами, обрамлёнными частоколами высоких штакетников. Асфальта на дорогах не было. Колея дороги на главной, самой широкой улице местами была заполнена водой. Вдоль заборов и штакетников росла густая трава. Она сохраняла тропинку от придорожной грязи. Влага уже впиталась в землю, щедро напоив растения. От этого каждая травинка, излучая изумрудные краски своей жизни, радовала прохожих чистотой и свежестью.

Идти было легко. Грязь и лужи на дороге встречались редко, а те, что встречались, не создавали больших проблем для пешеходов. Их обходили, держась за влажные доски заборов.

К железнодорожной станции дошли быстро. Тётя Оля по дороге всё время шутила над племянником, заостряя на Александре своё внимание.

До станции Иловайской доехали на электропоезде. В вагонах электропоезда было не так, как в вагонах пассажирского поезда. Здесь вместо полок были деревянные скамейки.

Сев ближе к окну, Александр ощутил неудобство такой скамейки. Спинка у неё была прямая и неудобная. От этого приходилось сидеть с ощущением, что соскользнёшь со скамейки, но…, лучше плохо сидеть, чем хорошо стоять!

Свободных мест в вагоне было много и взрослые, шумно устроившись на скамейках, продолжали разговоры о чём-то своём. Александр не прислушивался к их разговорам. Он был занят пейзажами за окном и, глядя в вагонное окно, представлял себя сидящим не в вагоне, а в самолёте. Это вошло в его постоянную привычку. Когда он ехал куда-то и на чём-то, а за окном был виден простор, то непременно представлял себе, что не едет по земле, а летит на самолёте над землёй. О самолётах он не думал только тогда, когда видел их. Само видение самолётов наполняло его душу чувством родственной причастности к крылатой технике. В эти минуты Александр лишь наслаждался красотой полёта и изяществом форм крылатых машин. Без самолётов он постоянно думал о них. Скучал. Представлял окружающее его пространство, как что-нибудь авиационное. Вот и сейчас он сидел в вагоне, а представлял себя сидящим в самолёте.

Вскоре поезд тронулся. Из окна вагона Александр смотрел вниз, как когда-то из самолёта смотрел на землю. Земля пёстрой массой протекала мимо, и ему казалось, что вот-вот, ещё мгновение, и он полетит над землёй. И иногда ощущение полёта было весьма реальным. Это случалось, когда поезд выезжал на высокий мост или проезжал по высокому откосу. В эти минуты Александр был счастлив от обманчивого ощущения мнимого полёта. Ему хотелось, чтобы эти мгновения повторялись ещё и ещё. И он ждал их, эти мгновения, глядя в окно вагона, и, высматривая вдали крутящуюся землю.

Встреча с бабушкой была волнующей не только у Александра, а и у всех родственников. В больнице всем выдали белые халаты и провели в палату, где она лежала.

Иван Андреевич подошёл к матери. Он встал на колени рядом с её кроватью и осторожно обнял свою мать.

– Здравствуй, мама! – тихо, со слезами на глазах сказал Иван Андреевич. – Вот, мы и приехали!

– Здравствуй, Ваня! Здравствуй, сын мой! Как я рада, что опять вижу тебя!

Обняв Ивана Андреевича, бабушка Екатерина правой рукой лёгкими движениями гладила его голову.

Все, кто был в больничной палате, плакали. Эта сцена была настолько волнующей, что Александр еле сдерживал себя от того, чтобы не разреветься. Он, молча, стоял, наблюдая за встречей отца и бабушки, и пытался проглотить тот комок слёз, который давил ему горло. Слёзы жалости к бабушке и волнения от ожидания внимания к себе с её стороны хлынули из его глаз моментально, как только бабушка позвала его к себе и усадила рядом с собой на уголок кровати.

Иван Андреевич присел на табурет, принесённый медсестрой из коридора больницы.

Всё время, сколько Александр был рядом с бабушкой Катей, он смотрел ей только в лицо, боясь опустить глаза на одеяло и увидеть пустоту там, где должны были находиться её ноги.

– Как ты сейчас себя чувствуешь, мама? Как твои ноги? Не больно? – с этими словами Иван Андреевич вновь заплакал.

– Не плачь, Ваня! – утешала Ивана Андреевича бабушка Катя. – Мне уже не больно. Очень больно было, когда пилили кости. Я думала, что помру. Но, видно, Богу нужно, чтобы я ещё жила.

С этими словами бабушка посмотрела на Александра.

– Какой у меня внучек уже большой! – взяв его за руку, произнесла она.

Рука у бабушки была тёплая и мягкая. До этой встречи Александр видел бабушку Катю только на фотографиях и совсем не знал её. Отец с матерью мало что рассказывали о своих родителях.

Вскоре волнение у Александра прошло. Его голос перестал дрожать. На какое-то время он оказался в центре внимания сразу всех родственников. Они наперебой стали хвалить его, желая этим показать бабушке, какой у неё хороший внук. Тем самым все они хотели сделать ей приятное. Затем про Александра на некоторое время забыли. И его это не расстроило. Напротив, он, спокойно устроившись на стуле неподалёку от бабушкиной койки, так, чтобы она видела его рядом, стал наблюдать за происходящей встречей.

Иван Андреевич, тоже успокоившись от волнения, рассказывал об их житье-бытье и о своей работе.

Бабушка вначале взволновано, а затем устало слушала его и улыбалась краешками губ. Её голубые глаза, такие непривычные для Александра своим цветом, с большой добротой и нежностью смотрели на Ивана Андреевича. Наблюдая за этим, Александр отметил, что отец на бабушку похож был совсем мало. Можно было сказать, что он совсем не был похож на свою мать. Зато Иван Андреевич был точной копией дедушки Андрея. Глядя на дедушку, Александр видел в нём своего отца, но только слишком постаревшего. Так сильно было у них сходство всех черт лица и фигур.

Врачи не позволили родственникам долго говорить с бабушкой. Было заметно, что она начинает уставать от этого общения. На лбу у неё проступили маленькие капельки пота.

Слушая Ивана Андреевича, бабушка устало закрывала глаза, но пересиливая себя, открывала их вновь и всё также, с любовью, смотрела на сына.

Заметив, что бабушка устала, тётя Оля начала шептаться с дедушкой. Порам было уходить, чтобы обеспечить покой не только бабушке, но и всем остальным больным в этой палате. Вскоре в палату вошла медсестра.

– Товарищи посетители! Вам пора уходить! – растягивая слова, сказала она. – Больная устала и ей нужен покой!

Возникло небольшое замешательство. Нужно было уходить, но хотелось побыть с больной бабушкой. Все понимали необходимость ухода, но, никак не могли встать и уйти. И вновь оставить бабушку одну без их поддержки среди незнакомых ей людей в больничной палате. Пусть даже добрых и отзывчивых.

Бабушка, глядя на своих родных, поняла это.

– Идите, Андрюша! – тихо произнесла она, обратившись к дедушке. – Идите дети домой! Мне здесь хорошо. Я сейчас посплю немного. А вы потом ещё придёте. Идите!

После её слов дед встал и знаком подал всем команду потихоньку выходить из палаты. Все родственники вышли и направились по домам.

Шурик, взяв отца и деда за руки, молча, вместе с ними направился к дому, где они с отцом остановились после приезда.

Бабушка пробыла в больнице почти месяц. Всё это время Иван Андреевич вместе с сыном гостил у их многочисленных родственников из села Кутейниково. Родственников действительно было так много, что Александру порой казалось, что в этом селе живут только Калиновы. Все эти родственники хотели, чтобы Иван Андреевич с сыном Шуриком хоть денёк погостили у каждого из них.

Поначалу Александра это забавляло. После очередного посещения больницы к бабушке Иван Андреевич и Александр всё оставшееся время ходили по гостям.

Хозяином положения всегда оставался дедушка Андрей Филиппович. Он водил сына и внука по всем их многочисленным родственникам и кругом был самым главным.

Каждая встреча с родственниками была стандартно одинаковой.

Дед всегда садился во главе стола, сажая по правую руку Ивана Андреевича, как своего единственного сына и главного наследника фамилии. Все остальные родственники рассаживались вокруг стола произвольно. Почти сразу заботливые руки хозяек домов, куда они приходили в гости, раскладывали на столе горячие, с пыла, с жара пироги и другие сладкие печёные вкусности. В центре стола всегда водружался самовар, отражая на своих зеркальных боках изображения лиц, сидящих вокруг людей.

Чаепитие всегда начиналось с благословенной молитвы.

Дед, Андрей Филиппович, вставал. Все сидящие за столом вставали следом за ним.

Для Александра, живущего в условиях тотального атеизма, это выглядело смешно и непривычно. В первый день, не зная этих обычаев, он попытался проигнорировать вставание. Но, получив от отца лёгкий толчок в бок, и, увидев его сердитый взгляд, быстро вскочил на ноги. Вскочив, он не знал, что ему дальше делать. А дальше всё было очень просто.

Дедушка Андрей Филиппович, опустив голову, и, опершись согнутыми пальцами вытянутых рук о край стола застеленного безупречно белой скатертью, вполголоса начинал читать молитву. В молитве дед славил бога, давшего ему, его детям и родственникам целебную пищу. Он просил у бога благополучия в жизни для всех его родных и близких людей.

– Аминь! – всякий раз заканчивал он свою молитву.

Всё это время все стоящие за столом, как и дед, склоняли вниз свои головы и, молча, слушали молитву.

– Сядем, дети! И примем пищу во славу Христа, как дар божий! – с этими словами дед усаживался за стол и приступал к трапезе.

Присаживались за свои места и все остальные. После молитвенной тишины за столом начинались шумные разговоры под чаепитие с пирогами. Так было каждый день и каждый раз, когда Александр садился за стол кушать.

Вначале он ел сладкие домашние пироги и пряники с удовольствием, запивая их чаем с клубничным вареньем. Но, через несколько дней пироги и чай ему уже стали надоедать. Ещё через несколько дней он уже просто не мог на них смотреть. Но, мужественно, стараясь не показывать окружающим его родственникам своего нежелания есть пироги, продолжал вместе со всеми принимать в пищу дары божьи. Ещё через несколько дней у Александра произошло полное насыщение организма съеденными пирогами и прочими сладостями. Но он продолжал их есть, потому что хотелось кушать. Однако, через две недели жизни в Кутейниково терпенье есть сладости у Александра закончилось.

– Всё пироги, да пироги! – однажды заявил он за чаепитием при очередном посещении родственников. – Эх, борща бы поесть!

Все сидящие за столом родственники переглянулись и весело рассмеялись.

– Бедненький ты наш! – сказала хозяйка дома, всплеснув руками. – Давно бы сказал, чего тебе хочется! Я давно бы тебя накормила и борщом, и кашей с мясом. А подавать пироги на стол – это традиция у нас такая. Дорогих гостей всегда пирогами встречаем! А я-то и не догадалась сама, что вас вот уже, сколько дней всё пирогами потчуют!

Хозяйка разволновалась, засуетилась. Вскоре на столе появилась большая кастрюля, в котором парил наваристый борщ. Какой он был вкусный!

После этого все посещения родственников неизменно завершались вкусными и обильными по-русски завтраками, обедами и ужинами. При этом все родственники со смехом вспоминали о лопнувшем терпении Александра. Не был доволен только дедушка Андрей Филиппович. Он всё время ворчал о том, что обильная пища не благословляется Господом Богом и не пойдёт на пользу. Сам он при этом ел мало и продолжал соблюдать, как выяснил позже Александр, молоканские традиции.

– Чревоугодничество грешно, дети мои! – постоянно напоминал он родственникам.

Все почтенно слушали деда и старались ему угодить. За столом в полной мере пировал один только Александр. Он пробовал понемногу все блюда и соленья, наслаждаясь вкусной и разнообразной пищей.

К бабушке в больницу Иван Андреевич с сыном ходили каждый день. Состояние её постепенно улучшалось. Наконец наступил день, когда её выписали из больницы. В этот же день, осторожно, поместив бабушку в мягком вагоне, Иван Андреевич с отцом, сыном, сестрами Ольгой и Верой и мужем Ольги Владимиром выехали в скором поезде домой в город Грозный.

В Грозном Иван Андреевич и Александр пробыли совсем мало. За этот период времени Александра знакомили с его двоюродными братьями Андреем, Павликом, Валерием и двоюродной сестрой Людмилой. Они были хорошими и приветливыми, особенно Людмила. Но из-за отсутствия общения с ними из-за малости отведённого времени Александр так и не успел поближе познакомиться с ними до того состояния, когда появляются ощущения родственных чувств к очень родным, но малознакомым людям.

Отпуск у Ивана Андреевича заканчивался и он вместе с Александром, погостив пару дней в Грозном в семье сестры Ольги, вернулись домой в Бахкент.

Несколько повзрослев, Александр стал более крепким парнем. Постоянная работа с инструментами, пребывание на свежем воздухе и оптимистическое настроение сделали его совершенно здоровым человеком. Простуды и ангина всё реже донимали Александра. Наступило и такое время, когда он уже не мог вспомнить, когда в последний раз простывал и болел. Осознавать полноту своего здоровья было приятно. Кроме всего Александр знал, что лётчики должны быть людьми здоровыми, иначе они не смогут ими стать.

С начала нового учебного года в школе он всё чаще начал думать о занятии спортом.

Домашние упражнения со старыми утюгами вместо гантелей ему радости не приносили.

В школу он ходил уже в шестой класс. Во время очередного урока физкультуры учитель, наблюдая игру Александра с мячом, предложил ему приходить на тренировки школьной баскетбольной команды.

Александр согласился, но в душе желания серьёзно заниматься баскетболом у него не было. Ему хотелось чего-нибудь другого, особенного. Александру хотелось, чтобы у него была спортивная индивидуальность. Такая особенность, как у боксёров или штангистов. Групповая игра по-юношески казалась ему малопривлекательной, хоть и полезной для здоровья. Приняв предложение учителя о занятии баскетболом, он в первую очередь думал о будущих полётах, где ему нужно будет его здоровье.

Тренировки школьных баскетболистов проходили в привычном школьном дворе, который изрядно надоел за учебные дни. Бегая за мячом и с мячом по полю, бросая его в кольцо с сеткой, Александр не ощущал необходимости в систематическом выполнении этих однообразных физических упражнений. Ему хотелось творчества и поиска чего-то нового.

Как долго бы это продолжалось, сказать трудно. Найти себя в спорте Александру помог случай.

Однажды учитель физкультуры отвёл своих баскетболистов в гимнастический зал для общефизической подготовки.

Понаблюдав за тренировкой гимнастов, и, представив себя на их месте, Александр понял, что это тот вид спорта, который ему нужен. Но стать гимнастом оказалось для него делом весьма не простым.

В этот же день, когда он впервые оказался в гимнастическом зале, Александр не смог набраться решительности и подойти к тренеру гимнастов, чтобы попроситься в гимнастическую секцию для дальнейших тренировок. В это время он ещё не знал, что просто проситься в гимнасты не было смысла, потому что тот, кто хочет им быть должен иметь для этого определённые физические данные.

Об этом он узнал позже, когда, наконец, решившись, вновь пришёл в этот зал приниматься в гимнасты.

Прошло несколько дней, прежде чем Александр вновь решился зайти в гимнастический зал. Этот зал занимал добрую половину здания Дворца пионеров.

Была уже, как говорят, глубокая осень. Наступил октябрь. Но настоящей осенью на самом деле пока ещё не пахло. Дни стояли тёплые, однако с деревьев уже начинала слетать листва, высохшая задолго до начала осеннего листопада.

Деревья стояли ещё в зелёном убранстве листьев. Но листья уже не имели той свежести, какая бывает у зелени после утренней росы или после дождя. Основная масса листвы была ещё крепкая, но прошедшие знойные летние дни высушили листву, а сухой и пыльный воздух Средней Азии припудрил эту увядающую красоту природы. Осенний пыльный ветер и вид увядающей природы действовал на Александра удручающе. Ничего не хотелось делать. И он после школы, оставив дома, портфель с учебниками, начал бродить по знакомым улицам города. Ему хотелось встретить знакомых ребят, чтобы вместе скоротать время до вечера.

Александр продолжал приходить на тренировки в школьную баскетбольную секцию. Но на этих тренировках он ощущал всё большее желание серьёзно заняться спортивной гимнастикой.

Возможно, поэтому ноги сами несли его на ту улицу, где стоял Дворец пионеров.

Пройдя очередной квартал, Александр завернул за угол большого дома и оказался перед зданием Дворца пионеров. При виде Дворца пионеров он остановился в нерешительности, не зная, что делать дальше. Неожиданно в душе возникло волнение от ощущения, что сейчас в его жизни произойдёт что-то важное. От этого волнения засосало под ложечкой. В какой-то момент захотелось повернуться и уйти в другую сторону. Сразу исчезло бы волнение, и отодвинулись бы все проблемы. Но он, постояв ещё некоторое время на месте, с бьющимся от волнения сердцем решительно зашагал к зданию Дворца пионеров, где был расположен зал спортивной гимнастики. Он шагал, движимый навстречу своей судьбе какой-то неведомой ему внутренней силе. Переступив порог Дворца пионеров, Александр уверенно направился в его правое крыло и в одно мгновение очутился перед дверью спортивного зала. С расположением помещений Дворца пионеров Александр был знаком давно, когда он ещё ходил сюда в авиамодельный кружок. Но тогда он почему-то не поинтересовался тем, что в этом здании есть спортивный зал. В авиамодельный кружок Александр ходил в левое крыло здания. Спортивный зал Дворца пионеров находился на втором этаже и занимал правую основную часть здания.

Волнуясь перед предстоящим событием, Александр стоял на лестничной площадке второго этажа. Он стоял перед дверью в спортивный зал и вслушивался в звуки, которые доносились из спортивного зала.

Набравшись смелости, Александр открыл дверь и вошёл в зал.

Оказалось, что он был не единственным любителем спортивной гимнастики. Войдя в зал, Александр оказался среди нескольких таких же парней, каким был и он сам. Все они были примерно такого же возраста, как и Александр и стояли небольшой группой у двери.

Все ребята молчали и наблюдали за тренировкой сверстников-гимнастов.

Александр присоединился к этой группе и тоже стал, молча наблюдать за тренировкой юных спортсменов.

Мальчиков, занимавшихся спортивной гимнастикой, в зале было немного. Всего их было восемь человек и возрастом они были такие же, как и ребята, которые стояли на пороге спортивного зала, а некоторые и на пороге спортивной жизни.

Тренировал юных гимнастов, как показалось Александру, очень сильный человек. Он был небольшого роста, не старый (по пониманию Александра), с настоящим мужским, красивым телосложением. Юные гимнасты упражнялись на перекладине. Упражнения они выполняли по очереди. В то время, когда один из них выполнял упражнения на перекладине, другие гимнасты сидели на длинной скамейке и, молча, наблюдали за его действиями, слушая резкие и довольно громкие команды тренера.

Перекладина была низкой, где-то на уровне плеч Александра.

Тренер держал каждого юного гимнаста во время его манипуляций на перекладине, то за руку, то подталкивал под спину, то зачем-то шлёпал наотмашь кистью руки по носкам ног этого гимнаста. Он сопровождал, таким образом, выполнение всех упражнений каждым из юных гимнастов и давал им вслед напутствия.

– Ноги! Ноги держи, Максим! – и тут же через мгновение резко и требовательно, – Выпрями спину! Что сидишь, как саксаул на верблюде?

Слушая тренера, гимнаст, находящийся на перекладине старательно выпрямлял вновь сгибающиеся ноги и спину.

Каждый из гимнастов был мокрым от пота, несмотря на то, что на каждом из них были надеты только трусы и майки.

В зале шла трудная и благородная работа спортсменов – тренировка. Этой работой были увлечены гимнасты в зале и их тренер. Тренировка всецело захватила зрителей, стоящих на пороге спортивного зала. Пришедшие ребята с интересом наблюдали, как тренируются их сверстники. Этой работой был пропитан воздух спортивного зала, в котором к запаху пота подмешивались запахи спортивных снарядов и ещё чего-то, пока неизвестного Александру и стоящим рядом с ним ребятам. Эта неизведанность привлекала к познанию.

Ни юные гимнасты, ни их тренер, увлечённые выполнением упражнений на перекладине, не обращали на вошедших в зал ребят никакого внимания. Разве, что только тренер несколько раз в самом начале их присутствия взглянул на ребят, а потом чуть погодя, увидев, что среди них появились желающие подойти поближе к перекладине, сказал: «Ребята! Вернитесь назад к двери! У нас в зале в обуви не ходят!»

После этих слов тренера Александр обратил внимание на то, что все гимнасты и сам тренер были в лёгких кожаных тапочках.

Тренировка на перекладине длилась ещё минут тридцать. После этого по команде тренера гимнасты из-под перекладины убрали маты, обшитые чёрным дерматином. Они унесли их в дальний угол зала и сложили там аккуратной стопкой. После этого гимнасты зачем-то начали разбирать перекладину.

В это время тренер отвлёкся от своих подопечных и подошёл к ребятам, стоящим у входной двери спортивного зала.