Убить Гертруду

Глава четвертая.
У каждого свой черный ящик

Еще через день наконец отступила новогодняя суматоха и утихла головная боль. Календарь безоглядно бежал вперед, отсчитывая свежие минуты наступившего года. Антон почти не выходил из дома, расслабленно валялся на кровати и размышлял над тем, что с ним приключилось. А что, собственно, такого? Ему не в чем себя упрекнуть. Подумаешь, перебрал лишнего с Лёней-воякой! Так друзья и не такое вытворяли на доблестной службе. Праздник на то и дан, чтобы люди отдыхали кто во что горазд по мере своей испорченности. Никто и думать не мог о чем-то серьезном, о работе, о проблемах-заботах. Сгребли их в охапку и рассовали по углам. У каждого есть свой черный ящик на случай чрезвычайных событий, а приятели его закрыли, ключик спрятали, чтобы можно было помечтать, улыбнуться первому встречному, глянь, и тебе в ответ скажут что-нибудь приятное! Всё просто! Хорошее настроение добывается не только алкоголем, а каким-нибудь добрым словом, которого не жалко! Праздник на дворе, видели?

Так и жди теперь чего-нибудь интересного, необъяснимого, необычного! А случится – не отступай, когда найдет тебя убедительное и логически выверенное приключение. И даже не пытайся его объяснить. Оно естественно, как твоя потребность с кем-нибудь поговорить по душам. Дед, с которым Антон познакомился в ночном магазине, видно, тоже смотрел предновогоднее шоу в парке. Представился как коллекционер непредсказуемых превращений, расшаркался и тихим голосом вежливо молвил, что соскучился по хорошему коньяку и доброй беседе. Кто бы мог отказаться? Антон всего лишь нарисовался в нужное время в нужном месте и только. Это в сказках существуют параллельные миры, тайные комнаты, приоткрывающие двери в некий неведомый мир, полный фантастических событий, которые никто не берется объяснять. Там всё воспринимается как само собой разумеющееся, как данность параллельного мира. Фантазия автора – его реальность, а твоей реальности нет до этого никакого дела. Но стоп. Столько разнообразных событий уже сплелись в одну цепочку, уже навязали узлов и давай нанизывать их на прежнее колесо жизни, толкая его по некой новой дороге, куда, спрашивается? Антон этого еще не разглядел. Когда раздался телефонный звонок, он не сразу расслышал, кто, собственно, и куда его приглашает. Дирижер из дэка, консерванта советской самодеятельности, обзванивал своих музыкантов, собирал всех на завтрашний вечер отыграть концерт в честь наступающего Рождества. Антон обрадовался и согласился: всё не сидеть в четырех стенах наедине со своими тараканами. Дома он не решался браться за инструмент, соседи бы задолбали барабанной дробью по батареям.

– Антон, – чуть не кричал дирижер в трубку, – ты бы мог играть на саксофоне? Наш именитый саксофонист в турне по Европе, а в оркестре одна неопытная девушка с инструментом, можешь, приехать поиграть с ней в пару?

Он тут же ответил утвердительно, как в армии:

– Есть! Могу!

Что марш «Прощание славянки» сыграет без нот, он даже может устроить предварительное прослушивание.

– Договорились! Жду! Извини, поговорим при встрече! – коротко завершил звонок дирижер.

Ох, наш друг разволновался! Как неделю назад, вернувшись с предновогоднего концерта. Место ему уступал саксофонист преклонных лет, Антон его вспомнил. Мачо на пенсии сидел бок о бок с Мариной, то и дело шептал ей на ушко, и, судя по ее улыбке, это были приятные комплименты. Про него в оркестре ходили слухи и легенды, что он в свои молодые годы объездил весь Старый Свет. Играл в составе джазового оркестра и на пенсии не смог распрощаться с музыкой, а стал ходить в оркестр, чтобы поддерживать в себе дух музыканта. Так это он, очень кстати, был в отъезде, на отдыхе в другой стране? Антон теперь знал, что сама судьба ему широко улыбнулась! Призывно зовет и радует! Воображение перехлестывало, он с волнением ходил взад и вперед, выходил на балкон – охладить пыл, унять себя, успокоиться, и снова чуть ли не прыгал по комнате. Сердце колотилось уже по-новому, оно не забыло, оно готово всегда!

Антон ехал в электричке, не помня себя, никакие мысли не складывались. Одним из первых выпрыгнув из вагона, побежал до площади, послав к черту таксистов, за несколько метров до ДК постарался выровнять дыхание, а там всё уже было готово! Мигом проскочил через служебный вход, нашел дирижера. Он без промедления вручил новичку старый-престарый саксофон ленинградской фирмы. Антон пробрался к своему новому месту, и там сидела она! Их оркестровые стулья стояли рядом, а перед глазами был один пульт. Она ему не доверяла перелистывать страницы нот. Делала это сама, почти на Антона не смотрела. Да кто он был для нее? Едва знакомый юнец, примчавшийся по первому зову дирижера. Пока впопыхах мчался с электрички, не разбирая дороги, она уже царственно сидела на стуле с саксофоном, разыгрывалась-разогревалась. Они еще совсем не были знакомы, но для него она успела стать уже кем-то безусловно необходимым. Кем-то, кого он очень долго искал и мечтал о встрече. Антон вспомнил все прошедшие дни Нового года, всю свою неприкаянность в хождениях по друзьям и помойкам, понял, что уже носил ее образ и тосковал о нем. Она же ни о чем таком даже не подозревала…

Уже вечерело, когда на следующий день он повторил проложенный маршрут в районный городок. На центральной площади города посередине стояла большая елка, крупно украшенная игрушками и гирляндами. Елка тянулась так высоко, что, кажется, задевала яркой красной звездой лиловое рождественское небо. По одну ее сторону и была устроена сцена, небольшая площадка, на которой, однако, оркестр уместился весь. Но вот что музыканты играли собравшемуся вокруг народу, Антон через час уже не мог вспомнить. Какое-то попурри из бравурных отрывков советских песен. Да и какая разница, если народ дружно подхватывал и что-то выкрикивал, выплясывал, двигался и пританцовывал вокруг елки. Все оркестранты, которые собрались играть в рождественский вечер, что называется, были в тонусе, а легкий морозец только подбадривал их работать легко и смешливо. На всех музыкантах были одеты одинаковые сине-красные куртки, поверху которых повязаны французским узлом шарфы с символами нового года. Конечно, для полноценного звучания оркестра музыкантов было маловато, но собравшиеся делали всё, чтобы никто из зрителей этого не заметил.

Дирижер, как всегда, был на высоте, отлично сводил воедино звучание инструментов, непринужденно управлял музыкальным волшебством, а духовой оркестр безошибочно считывал каждый его жест и взмах. Музыка трогала всех сегодня, народ ликовал, праздник носился по площади аплодисментами, хороводами, приплясами. Все честно трудились полтора часа, живо раскланялись, когда звуки музыки стихли. Гулянья завершились, народ уже стал расходиться. Дирижер задержался на своей оркестровой подставке, с которой его хорошо было видно, и громко и бодро, чтобы все слышали, проговорил:

– Жду всех в репетитории пить чай!

Музыканты будто этого ждали, сразу оживленно задвигались, стали складывать ноты и пульты. Марина встала. У нее на стуле, на спинке, висел на двух лямках чехол рюкзачком от саксофона. Она сложила саксофон в чехол, засунув туда еще какие-то ноты, развернулась и, едва кивнув мне, заторопилась в сторону автобуса. Замечательный водитель, который, кстати, играл на трубе, уже разогревал мотор.

Поездка в автобусе навстречу пиршеству сопровождалась взрывами хулиганского смеха, музыканты азартно соревновались друг с другом, кто покруче насмешит. Переоделись и сложили костюмы по-армейски в несколько минут, а когда гужом вошли в репетиционный зальчик, столы уже были накрыты и заставлены закусками. Интересно, какой спонсор расщедрился на праздничное застолье? Впрочем, это не обсуждалось, и Антон не отважился спросить, видимо, имя спонсора было под запретом. Пили настоящий чай, заварной, ароматный, из настоящих чайников. Это было неожиданно приятно. Конечно, Антон взволнованно чего-то ждал, молчал, жадно прислушиваясь к шутливым комментариям праздника. Догадался, что дирижер заговорил с Мариной о нем. Тот еще по телефону обещал попросить ее подвезти Антона к электричке. Он сидел от нее неблизко, но исподволь наблюдал за ее свободным общением со всеми музыкантами, с которыми она дружила. Как по команде, все стали собираться и расходиться, будто в дэка начал действовать комендантский час. Чтобы не толкаться, Антон подошел к вешалке чуть не последним. Марина отошла в кладовку, оставила там саксофон и, выйдя, взглядом позвала следовать за ней. Звякнул брелок в руке, так она дала понять, что довезет до станции. Пока спускались по лестнице, она не проронила ни слова, но задержавшись на первой ступеньке, что-то стала искать в своей сумочке. Антон вышел вперед, на улицу. Молча прошли к стоянке, она щелкнула брелоком совсем отвлеченно, машина тут же подмигнула габаритными огнями. Марина снова взялась ворошить в своей сумочке, а он в полной нерешительности стоял и не решался на нее смотреть. Его внимание привлекла машина.

Тут его будто подтолкнул Николай со своим подарком, Антон как-то запросто прошел в правую сторону, уже было открыл податливую дверь. Марина отняла взгляд от сумочки, встревоженно взглянула на своего пассажира и вдруг разразилась смехом. Да каким! Буквально обсыпала его с ног до головы своим колокольчиковым звоном.

– Антон! Я сама не решалась сесть за руль, еще не привыкла к этой машине, купила три дня назад. Садись, садись за руль! – И снова захохотала…

До него тут же дошло, что машина с правым управлением, и он ошибся местом, но по настоянию Марины должен изобразить знающего водилу. Она, приободрившись, запрыгнула на сиденье пассажира. Совершенно серьезно, как инструктор по вождению, показала Антону красную кнопочку, приказала:

– Заводи!

Он нажал, машина завелась, выбросив сильную вибрацию, и они оба, даром разве музыканты, очень даже оценили ее волнительный и приятный рык из выхлопной трубы.

Улыбаясь весело и дружелюбно, Марина поощрила его нечаянную смелость:

– Антон, вам предстоит испытать и оценить эту новинку. Свою прежнюю БМВ продала, а теперь вот купила себе японского самурая «Тойота Марк Икс». Смотрите, осваивайте, облегчите мне участь.

Загорелась подсветка аудио системы, загрузился весь бортовой компьютер, по размеру похожий на средних размеров планшет. Когда он включился, о ужас, на экране замелькали страницы в иероглифах. Кто будет сидеть и разбираться? Должен быть загрузочный диск с переводом. Отсмеявшись, Марина перекинулась в правую сторону со своего сиденья, руки положила, даже вся обмякла посередочке, на широкий и большой подлокотник, достала из него большой талмуд инструкций, показала, что и сколько надо разучивать.

Антон поспешно пробормотал:

– Не так всё просто в век тотальной электроники.

Конечно, они поменялись местами. Слегка взбодрившись в роли штурмана, он уверенней стал наблюдать за Мариной. А она, пересев за руль, спокойно продиктовала в маршрутизатор путь на станцию.

– Ну как, готов начать изучать инструкцию? – спросила она, подчеркивая шутливый тон. – Могу дать несколько уроков.

Антон обхватил руками занявшееся в коленках волнение. А она продолжала:

– А взамен вы пообещаете меня поучить игре на кларнете. С детства мечтала, всегда хотела играть на кларнете. Смог бы приезжать? Я бы вас встречала со станции на машине, в доме культуры не возбраняется заниматься.

Как у него получилось сказать в ответ «хорошо, заметано!» – сам удивился. Не помня себя от счастья, вышел из машины, подтолкнул дверь, она беззвучно, воздушно закрылась. Марина еще какое-то время смотрела ему вслед, махнула рукой, мол, до скорого! Антон развернулся на носках, как дембель в увольнении, и кинулся к последней электричке на Москву.

Глава пятая.
Дух Браконьера

Парню как будто дали хлебнуть элеутерококка на спирту, целый час он пылал с головы до ног, на одном месте ему не сиделось, и он то и дело выходил в тамбур остудить воспаленную голову. Уже составлял план занятий и объятий, будучи уверен, что редкая птичка сама вспорхнет ему на руки.

Первый, к кому Антон мысленно обратился за помощью, был его первый учитель по кларнету, музыкант-легенда. Почему ему приклеили подпольную кличку Браконьер, ученик мог только догадываться, но зато наизусть помнил, что он музыкант старой закалки, мог научить самого нерадивого играть в каком хочешь стиле. Его коронный свинг вызывал веер эротических фантазий. Кларнет у обожаемого педагога – старый инструмент еще довоенных времен. Selmer 9 до того у него притерся, что протерлось даже дерево и металл под подушками пальцев, пока чуть ли не полвека он играл джаз и классику на кларнете. Ему были подвластны разные стили, чем многие кларнетисты просто не владеют. Он опускал горло, и его соло на кларнете перекрывало оркестр в тридцать человек, звучал над всеми! И теперь Антон всеми фибрами своей души вызывал дух Браконьера – помочь ему блеснуть перед девушкой, чье очарование уже целиком его захватило.

Антон с порога, когда приехал домой, взялся рыться на антресоли и откопал свой старый пластиковый китайский кларнет. Сам он практиковал на деревянном кларнете марки «Гончаров». Бесхитростный китаец кларнет ему верой и правдой послужил в армии, но остался цел и невредим. Антон достал, осмотрел его, убедился, что инструмент был вполне пригоден для занятий. И почти до утра не мог заснуть, настолько разыгрались в нем джазовые импровизации его фантазий…

На следующий день утром, едва дождавшись приличного часа для звонка, Антон набрал телефонный номер Марины.

– Алло, Марина? – Антон замолчал, почувствовав ком в горле.

– Да. Кто вы? Представьтесь. Алло, вы будете говорить?

– Да, это я, Антон. – Он прокашлялся прямо в трубку.

– Простудился на открытом воздухе? Немудрено для новичка.

– Немного… Я что хочу сказать… Нашел запасной инструмент, вполне пригодный для занятий, я его из армии привез. Китайский пластик. Годится?

– Конечно! Когда найдешь свободное время? Я тебя встречу на станции.

– А можно, я тоже перейду на «ты»?

– Давай, попробуй! – Марина рассмеялась.

– Воскресенье в полдень. Добро?

– Добро! Буду ждать. Займем часа на два репетиторий. – И Марина повесила трубку.

До ближайшей встречи оставалось еще три дня, а Антон уже тщательно подготовился. Он просмотрел несколько сборников для кларнета, выбрал наиболее доступный начинающему, уложил вместе с инструментом. Вдруг он задумался о своей экипировке. Никуда не годно учителю явиться на урок в маскировочных штанах спецназа и застиранной майке, как привык после службы ходить по гостям Антон, подчеркивая свой армейский статус. Нужна была стильная рубашка, пусть без галстука. Галстук – это слишком. Рубашку выбирал с особым тщанием, наконец, в «Эгоисте» купил голубую вертикальную полоску, подчеркивавшую тренированный торс. Стрейч-джинсы сопровождал серый мягкий пуловер, в котором Антон вполне себе казался сошедшим с афиши. Отросшие волосы он решил не стричь, всё-таки романтический беспорядок сразу нравится женщинам, у них появляется вполне эротичное желание причесать и погладить мужчину по голове. Почему Антон был так уверен, что уроками игры на кларнете встречи с Мариной не закончатся? На самом деле он ничего о ней не знал, кроме имени и желания продолжить встречи. Действительно, кто она? Сколько ей лет? Была замужем? Судя по всему, ни с кем не встречается. Очень даже умело следит за собой: прическа, духи, аккуратный макияж, маникюр, легкая изящная одежда, девичья фигура, захватывающее в плен обаяние и, самое главное, – странное воздействие на Антона. Он чувствовал ее присутствие везде, прежде всего спиной. Ему было с кем сравнивать: в первый же день концерта к нему подлетела разбитная саксофонистка по имени Жанна, вцепилась ему в локоть и давай расспрашивать, кто он, откуда, женат ли, хочет ли жениться, и вообще, зачем явился в оркестр. Антон таких отважных дам боялся с консерваторской юности, как правило, они требовали отнять у него голову напрочь. Ну и всё остальное. Именно от нее он кинулся тогда со всех ног на электричку, не остался на праздничный ужин.

Наконец, первый урок состоялся по взаимному плану – в ближайший воскресный день. Потом Антон частенько вспоминал его до минут, просматривал как любимое кино, будто выучил наизусть, и его охватывало чувство благодарности. Кому? Судьбе и провиденью? Богу?

Марина, слушая его наставления, не могла сдержать улыбки.

– Ты чему улыбаешься? – говорил он ей как можно строже. – У нас с тобой урок, сосредоточься! Следи за дыханием и дуй длинные ноты!

Антон то и дело показывал ей, как надо правильно держать инструмент, рассказывал о новой аппликатуре, старался, чтобы звучало доходчиво и понятно, а ее взгляд был прикован к нему, блеск глаз превышал дозволенные ватты. Она часто дышала, словно ребенок, получивший игрушку, о которой тайно мечтал. При виде инструмента ее глаза загорались, но взгляд соскальзывал на Антона, нырял в его сердце, завладевал его пульсом. А он не мог разглядеть ее лица, будто дождик повесил между ними влажные шторы, но чувствовал, как она поглощала каждое его слово и каждое движение. Ему она казалась девочкой, которой дали подержать мечту ее жизни, и теперь она придумывает, как бы присвоить ее себе. Не было за плечами тридцати лет, не было травм и разочарований, не было холодного регламента взрослой жизни. Ей хотелось продлить каждый урок, живую гарантию ее детского счастья. Инструмент, попадая ей в руки, тоже будто начинал светиться, заряжаясь блеском завороженных глаз.

Антон вслед за ней расстегивал свои луковые одежки и превращался в мальчугана, которому подарили ведро спелой вишни: с ней неизбежно уносились в прорисованный звуками сказочный мир, полный невесомых красок и фантастических событий, в которые так верят дети, недосягаемых никем из законопослушных взрослых. Авторами этой сказки были они сами, но Марина привносила приподнятый шутливый тон, и сюжет был в большей степени ей подвластен. Она, видимо, уже знала, что выбрала его в герои своего же романа, но не спешила закрепить за ним эту роль, а недогадливый мальчик продолжал играть роль наставника игры на кларнете. Знала бы она, что мысленно себе позволял Антон в эти часы и минуты. Сценарий этих встреч она сочиняла заранее и терпеливо наблюдала, насколько задуманное переплетается с импровизацией взглядов и интонаций. Но все-таки сюжет был, очевидно, управляем кем-то свыше, следуя природным мотивам притягательных поступков и стремлений. Вот почему Марина при виде своего наставника улыбалась с оттенком сверхъестественной прозорливости, чего он в ней нешуточно боялся. Антона видели насквозь, но самого оставляли в неведенье, и он даже злился.

– Ты улыбаешься, – снова и снова говорил он ей. – У нас с тобой урок, сосредоточься! Следи за дыханием и дуй длинные ноты…

Боже, в который раз он ей это повторял, показывая, как надо правильно держать инструмент, и торжественно произносил наставление о новой аппликатуре. И снова взглядом она прощала ему его занудство, потому что уже пережила возвращение в детство благодаря кларнету. А он вместе с ней забывался от всех своих невзгод, неустроенности и забубенного одиночества.

Почему вообще Марина пожелала с ним общаться? Он замучился об этом думать… Очевидно, ей в, казалось бы, нормально отлаженной жизни не хватало простой искренности, беспечной и беспечальной. Такого чего-то детского, живого, простодушного, такой радости, где не нужно было никем притворяться. Эти двое встречались без оглядки на трезвый взрослый мир вещей, который им за это отомстил, возобладал над их чувствами и взял верх над их разумом. Антону теперь очень хотелось, чтобы она тоже переживала, звала его. Возвращала бы, даже требовала нового исправленного сценария их отношений, где победило бы непредвзятое доверительное общение друг с другом.

Первый свисток извне проорал буквально над их головами, наверно, на третьем занятии. Оба одновременно встрепенулись: рядом с ними стояла неугомонная саксофонистка Жанна, смотрела на них всезнающим оком и готова была облить ушатом холодной воды.

– О, как вальяжно устроились, полюбуйтесь на них! Интересно, на какой стадии любовная интрига, всё уже? Или всё еще? Марина, давно моего мальчика притянула в свои планы? Слышала, что я на него глаз положила! Привет. потенциальный жених и повелитель моего сердца. Быстро же ты выбрал другую!

Антон обомлел, выдавил из себя хриплый привет и больше не мог вымолвить ни слова.

Марина встала, обняла Жанну, поцеловала и предложила присоединиться к уроку.

– Жанна, дорогая, я теперь кларнетистка! Послушай, как получается! Подыграй?

– Согласна только на любовь втроем! С мужским стриптизом! А, Антошка?

– Может, чай попьем? – проговорил Антон неуверенно. – Или где перекусим?

– Ну почему, как только я предлагаю секс, у мужчин сигналит желудок? – нарочито обиженно развела руками Жанна. – В кафе я пас. Пойду еще поищу свое счастье…