– Не знаю. Если уж так хочется подышать, то делайте это прилично.
– Что?.. – хихикнул Мердок. Улыбаясь, он поворачивается к девушке у иллюминатора: как она реагирует на этого чудака?
– Безобразие! О чем-то развратном думаете, если дышите с таким вожделением? И это в общественном месте! Как вам не стыдно?! – восклицает девушка.
– Я… я… – столбенеет Мердок.
– Извращенец, – ворчат с другого ряда.
Оказавшись в меньшинстве, Мердок втягивает голову в плечи. Бедняга старается не думать о премии Пулитцера. Он сосредотачивается на дыхании – еле-еле травит воздух через широкие ноздри, ведь любой неосторожный вдох теперь вызывает косые взгляды и негодующий ропот.
Самолет въезжает на взлетную полосу и разгоняется. Это спасает Мердока, ведь шипение двигателей заглушает прочие звуки.
– Будьте так любезны… – говорит девушка у иллюминатора.
Тон дружелюбный. Мердок радуется: вероятно, пассажирка забыла, что он неприлично дышал в общественном месте:
– Чем могу быть полезен?
– Здесь душно. Пожалуйста, помогите открыть форточку.
Мердок слезливо хмыкает и мотает головой:
– Девушка, это самолет… здесь иллюминаторы не открываются.
– Не разговаривайте со мной как с дурой, мужчина. И что вы мне рассказываете? В любом самолете можно открыть иллюминатор. Это же не подводная лодка!
– Простите, я не буду объяснять. Мы не в детском саду, – разводит руками Мердок.
В следующее мгновение забулькал громкоговоритель:
– Уважаемые пассажиры! Это капитан воздушного судна. Самолет набрал высоту 10 700 метров. Температура за бортом – минус 57 градусов по Цельсию. Мы летим в Вашингтон на скорости 870 километров в час. Можно расстегнуть ремни безопасности. Работают туалетные комнаты. Если вам жарко, откройте иллюминаторы.
Поперхнувшись, Мердок кашляет:
– Да что… оптать… здесь… творится!..
Он машет, чтобы мужик слева убрался с дороги. Тот пугается, соскакивает с места и выпускает Мердока в коридор – к туалетам.
Бедняга вламывается в кабинку, прокашливается, умывается.
– Это просто слуховые галлюцинации из-за жары… – бормочет он. – Сейчас освежусь холодной водой и все придет в норму…
Мердок трет лицо с одержимостью неандертальца, добывающего огонь деревянными палочками; фыркает, матерится. Успокаивается. Смотрит в зеркало – видит себя.
– Так… уже хорошо… я не какой-нибудь эльф, орк или черт с рогами – зрительных галлюцинаций нет.
Он выходит из туалета и приближается к двадцатому ряду: на месте Мердока – между девушкой и мужиком – сидит пожилая дама.
– Простите… вы… вы сидите в моем кресле, – говорит Мердок.
– Вы что-то путаете… это мое кресло, – после секундного замешательства отвечает женщина.
– Это ряд 20, место E, – улыбается Мердок. Снисходительный тон раздражает даму:
– Не на-а-а-до мне тут паясничать. Я знаю, что это ряд 20, место Е… потому что это мой ряд и мое место!
На шум приходит стюардесса:
– Что у вас случилось?
– Этот странный человек пытается выгнать меня, – жалуется дама.
– Это мое место, – Мердок смотрит на стюардессу и улыбается с видом «вы знаете, маразмы – дело деликатное, будем уважать возраст».
– Мужчина, ваш билет, пожалуйста, – требует стюардесса.
Мердок выковыривает из кармана смятую бумажку; разворачивает, разглаживает:
– Вот, возьмите.
Стюардесса несколько секунд изучает билет, после чего кивает самой себе словно говоря: «Да, я так и думала».
– Билет фальшивый.
– Да что вы говорите? Видать, аэропорт, где я это покупал, тоже фальшивый? – язвит Мердок.
– Обратите внимание на дату.
– И что с ней не так?
– Ничего странного не замечаете?
– Да вы прикалываетесь, что ли?!
– Просто прочтите дату вслух, – наседает стюардесса.
Мердок пытается успокоиться.
– Ну, хорошо, – выдыхает он, – седьмое июля две тысячи тридцать пятого года.
– Вот, – говорит стюардесса, – этот день наступит только через три года.
– Что вы несете? – не сдерживается Мердок. – Хотите сказать, что я из будущего? Это, по-вашему, смешно?! Хотите сказать, что самолетный сортир, где я только что был, – это долбаная машина времени, мать ее?!