Русский сценарий для Голливуда. Библиотека приключений. Том 1

4

Андрей Иванович Барсуков был сильно не в духе. О каком продвижении по службе могла идти речь, когда начальство снова всучило ему дрянное дельце. И он, капитан Барсуков, оперативник со стажем, вместо того, чтобы сажать уголовников за решетку, где ни попадя, шарил заурядного обывателя, все преступление которого заключалось в том, что в один прекрасный момент он взял и, как в омут, канул. Родственников у этого ученого-геолога по фамилии Артемьев не имелось. В чем же конкретно состояла предъява?.. Что-то там у него с начальством не состыковалось. Вот он и дал чаду из квартиры, где был прописан. Не показывался на службе. Странный тип! Такого сорта криминала за всю долгую службу в милиции у Барсукова еще не водилось! О пропавшем гражданине он справился. В кожаной папке лежала характеристика на него с места работы и послужной лист. Но до сих пор Барсуков с ними так и не ознакомился. С горя он едва не нарезался до бесчувствия. «Вон Кудашкин – уже майор! Язвенник, трезвенник! – полемизировал сам с собой Андрей Иванович. – Ничего особенного. Зато службист, аккуратист. К старшим по званию – всегда с уважением. Вот бы кого – в пример!» Но Барсуков – не как другие. По крайне мере, задницу своему начальству он никогда не лизал. Возможно, оттого ему вечно и подсовывали никчемные дела, которые – для карьеры, как дождевая вода вместо масла, в двигатель. Только при мысли о дочке на сердце у Барсукова теплело. Слава богу, было хоть одно близкое существо, которое искренне его любило. И в подлинности этого чувства никто не заподозрил бы ни капли лукавства или фальши.

Наконец, отбросив дурные мысли, и, понемногу придя в себя, Андрей Иванович разослал подчиненных с поручениями. Одного – в «Институт геологии», в штате которого до известных пор числился кандидат наук Артемьев, другого – по месту жительства ученого. К концу дня оба вернулись практически ни с чем. И, все же, выяснив главное: Артемьев занимался поисками золота, Барсуков пришел к выводу, что это и могло быть причиной его внезапного исчезновения! И, возможно, убийства!.. Но что-то подсказывало Андрею Ивановичу, что, ученый – жив. «Как крот в нору зарылся и чернозем хавает! – подумал Барсуков. – Если же нет, тогда, кто устранил Артемьева?.. Имелись и другие варианты… Например, как у нас водится, человека, решив сделать козлом отпущения, то бишь, виновником бед целого коллектива, незаслуженно обидели!.. Зарплату срезали, в должности понизили, нахамили или – еще чего!.. А он, не будь простаком, сдачу – в ответ! Да, такую, что это не особенно пришлось по вкусу руководству института, тотчас усмотревшего в действиях подчиненного нарушение трудового и уголовного кодекса… Хотя в реальности тут все обстояло не так удручающе, как могло показаться на первый взгляд!.. Просто ученого, таким образом, хотели под себя подмять и, вместо того, чтобы, дать ему возможность, ощущая рядом надежное плечо партнера, продолжать неспешно вести хоровод, ни с того, сего, вдруг заставить до одури плясать в присядку!.. Вот он в бега и пустился… И динамики притушил. Что, теперь, его во всероссийский розыск объявлять?.. А, может, кусков на шампур нанизал, и – на дно? Как бы, не так! От капитана Барсукова еще никто не линял, так, чтоб из тех клочьев шерсти потом лыка не связать».

5

Во время последней тусовки в ночном клубе «Русалка» через Милу, одну из своих девушек, Ковалев включил в круг новых знакомых Игоря Максимовича Северкова. Эрнест и Мила вместе учились на первом курсе юридического факультета в университете. Северков был частым гостем в доме Милы. Игорь Максимович и ее отец, чиновник городской администрации были старыми друзьями. У них имелись общие интересы: охота, рыбалка… В клубе тусовались только свои, в основном сливки общества. Обстановка казалась непринужденной, подогретой обилием хороших вин. Музыка, веселье – все располагало к любви, дружбе, новым интересным знакомствам, укреплению прежних приятельских и деловых отношений. Мила, танцуя с Ковалевым плавную и красиво аранжированную мелодию, целовала его в губы. Но она – не во вкусе Эрнеста. Просто – это дань уважения Милиному отцу. Знакомство с ним, а значит и с Милой, было выгодно. Увидев Северкова, девушка приветливо улыбнулась ему. Почти все места в «Русалке» оказались занятыми, и Игорь Максимович не знал, куда притулиться. После танца Мила пригласила его сесть за столик рядом с собой и Эрнестом.

– …Ковалев? Ах, да! Встречался я с вашим батюшкой и не раз. Большой человек! Нечего сказать. Честный и положительный со всех сторон. Ну, а вы, молодой человек, простите, чем занимаетесь? Учитесь?

– Эрнест не привык, чтобы из-за преимущества в возрасте к нему обращались в снисходительном тоне.

– Какая разница?

Ковалев взбаламутил воздух рукой. Тотчас к нему подошел здоровенный бугай.

– Вадик, коньячку! Пока этого хрена, гарсона, дождешься, облезешь!

Через минуту бутылка «Бурбона»⁷ стояла на столе.

– Ну, за нас!

И мужчины залпом опрокинули содержимое рюмок. Мила же только слегка пригубила очень терпкий, но ароматный напиток.

– Ректор «Института геологии» Северков Игорь Максимович!.. Прошу любить и жаловать! – наконец, рекомендовала Мила гостя.

– Насчет «жаловать», а, тем более, «любить» – не знаю!.. Но людей с хорошими должностями я уважаю!

– И на том спасибо! – без особенного энтузиазма заметил Северков.

– На здоровье!..

– Ну, что?.. По второй? Может быть, после нее какой ни есть, а разговор у нас с вами получится?.. А то вы на меня так смотрите, как будто в морду дать хотите!

– Эту работу за меня Вадик делает! Если что, то вот от него и получишь по фотографии!

И Эрнест кивнул в сторону качка в черном костюме и «бабочкой» поверх серой рубашки, сидевшего за соседним столиком.

– Правильная организация труда!

Ковалев держался с Северковым крайне самоуверенно. Но в его планы не входило задирать старика, тем более, что тот, по-видимому, близко знал его отца. И, все же, за их столиком Игорь Максимович был третьим лишним. Северков, видимо, почувствовав это, решил откланяться.

– Ну, что ж, всего хорошего! Мила, передавай от меня привет родителям! Адаму Карловичу и Глафире Львовне – мое почтение!..

Но девушка неожиданно взяла ректора за руку.

– Нет, нет! Не уходите! Мы с вами еще потанцуем. Ты же не против, пупсик?

Миле было наплевать на мнение Ковалева. Он – ей не указ.

– А пока немного расскажите о своей работе!.. Это – так интересно!.. Много еще у нас в земле – полезных ископаемых? – снова обратилась Мила к Северкову.

При этом она одарила его такой очаровательной улыбкой, что тому ничего не оставалось, как уступить ее просьбе.

– На наш век хватит!

– А – золото?! Золота – достаточно?!

Мила была не прочь расшевелить Игоря Максимовича и Эрнеста, надеясь, что за разговором мужчины забудут про взаимную неприязнь.

– Ну, нет, так не годится! Кто ж – о работе за рюмкой коньяка? – запротестовал Северков.

На лице Милы появилось легкое разочарование.

– Это – что, государственная тайна?

– Ну, что – вы, голубушка, какая тайна! – рассмеялся Игорь Максимович. – Впрочем, мне действительно пора!

Прощаясь, чтобы не показаться невежливым, Северков прикоснулся губами к руке Милы и пригласил ее как-нибудь непременно заглянуть к нему в институт. Он познакомит девушку с редчайшими образцами минералов.

– И вы, Эрнест, тоже приходите! – добавил Игорь Максимович, уже встав из-за стола, и, направляясь к выходу из «Русалки».

6

За год учебы на юридическом факультете государственного университета Ковалев значительно преуспел, но не столько в учебе, сколько в бизнесе. Благодаря деньгам и обширным связям родителя он создал сеть магазинов. Торговля спиртным, продуктами питания, промышленными товарами приносила ему солидный доход. Но этих денег ему было мало. Его интересовал нелегальный бизнес, где по его сведениям, крутились бабки не мерянные. У компетентных людей он потихоньку осведомлялся по поводу того или иного теневого дельца. Эрнест доселе ничего не знал о Северкове. И только, когда невзначай Мила заговорила с Игорем Максимовичем о полезных ископаемых, в частности, о золоте, на всякий случай, решил навести справки об ученом. У Ковалева в ФСБ был свой человек, которому он платил, не скупясь, за любую ценную информацию. Тот накернил, что Северков – крупная рыбина коммунистического посола. «Ага!» – почти обрадовался Эрнест. Значит, не из-за рюмки «Бурбона» ректор ошивался в «Русалке»?

7

Не желая того, Настя Барсукова очутилась в центре внимания сокурсников. Точней, она и преподаватель Юрский. Подружки завидовали ей. Еще бы такой серьезный мужчина, просто красавец, нес ее на руках, как будто жених невесту. Да, еще – через весь институт!

– Ну, ты и нахалка!

– Скажешь тоже!

– А он тебя крепко держал? Не боялась, что уронит? – допытывалась одна из сокурсниц.

– Да, пришпандорил к себе, точно булавой!

– Стало быть, надежный мужик? – любопытничала другая.

– За таким – всю жизнь, как за каменной стеной! – подытожила третья.

– Нужна ты ему больно! Вон он на Барсукову глаз положил!

– А может, и не положил?

– Тсс…

В лекционном зале вдруг стало так тихо, что было слышно, как скрипнула половица.

– Здравствуйте, Николай Николаевич!

– Здравствуйте! Что-то случилось? – спросил Юрский, войдя в аудиторию.

– Да, нет! Все хорошо!.. С чего вы решили?..

– А вы в зеркало на себя посмотрите! – шутливо заметил Николай Николаевич. – У вас – такой вид…

Он умолк, подбирая нужные слова.

– Вид?.. Какой вид?.. – невинно поинтересовалась одна из девушек.

– Как у Одиссея и его аргонавтов при встрече с Циклопом!

– Ну, что вы! Наоборот, мы только… о вас и говорим. В особенности Настя Барсукова!..

«Притворщица – ваша Барсукова!» – едва вслух не сказал Юрский.

– Кстати, как ваша нога?..

– Спасибо, хорошо! – ответила Настя, вспыхнув до корней волос.

– И – даже очень! – недвусмысленно заверила молодого преподавателя особенно бойкая на язык студентка.

В аудитории подозрительно зашушукались. Сдержанно захихикали.

– Очень смешно! – сказал Юрский, и складка меж его бровей обозначилась резче.

Сам того не желая, Николай дал пищу для разного рода кривотолков. Но, как видно, только на этом всяческие неожиданные и мало приятные для него жизненные перипетии себя не исчерпали.

– Вот – здорово! Даже не помню, когда меня в последний раз на руках носили! – громко, так, чтоб все его слышали, заявил Миша Самохвалов.

Но, осознав, что ляпнул лишнее, он тут же прикусил язык. «Наверное, эта Барсукова и ему мозги запудрила!» – решил про себя Юрский. Намек показался ему, уж, слишком прозрачным.

– То есть, я имел ввиду….

Вконец зарапортовавшись, Миша не знал, как ему выйти сухим из воды.

– У тебя, что детство заиграло, или ты – девчонка, чтоб тебя на руках носить? – пришел ему на «помощь» кто-то из студентов.

По лекционному залу прокатился одобрительный гул. В том, кто так бесцеремонно осадил нахала, Юрский вдруг узнал того самого паренька с пуговичными глазками, что нагонял на него страху, советуя держаться подальше от Насти Барсуковой.

– Позвольте! Почему – в аудитории?..

Не договорив, на миг Николай даже растерялся.

– Посторонний! Посторонний?.. – донеслось отовсюду.

– Я не… посто…

Но все потонуло в общем шуме восклицаний. Юрский развернул вдвое сложенную бумагу, которую передали ему с верхних рядов. Это был допуск на лекцию некоего Ковалева Эрнеста Аркадьевича за подписью ректора Северкова.

До того, пока не прозвенел звонок, у Николая не выходило из головы: отчего Игорь Максимович не предупредил его насчет этого, как – его?.. И Юрский еще раз мельком глянул на допуск, где значилась фамилия человека, так мало симпатичного ему. И почему – в конце семестра?..

Сидя за своим столом Северков что-то стремительно строчил ручкой на листке бумаги.

– В группе «ГР-002д» – новый потенциальный студент Эрнест Ковалев. Переводится к нам из другого ВУЗа. Учится на юриста, а хотел бы стать геологом.

Северков с трудом оторвал свой взгляд от лежавшего перед ним, вероятно, важного документа и внимательно посмотрел на Юрского.

– Очень просился к вам на лекцию, чтобы еще раз убедиться, что геология – это то, что ему надо. Если успешно пройдет переэкзаменовку, то со следующего семестра зачислим. Лично буду принимать у него экзамены. По-моему, парень с головой? А вам – он, как показался?

В следующие занятия кто-то крупными буквами написал на доске мелом «БАБНИК». Николай Юрский стер тряпкой первую и третью буквы и вписал вместо них «Ч» и «Й». Через секунду добавил еще одно слово с восклицательным знаком на конце «НЕ СВИСТИ!».

– Эй ты, ЧАЙНИК, НЕ СВИСТИ! – продекламировал вслух один из студентов.

Это всех развеселило, и несколько разрядило напряженность, невольно возникшую, между преподавателем и студентами.

Всю лекционную пару Ковалев неумолчно болтал с Мишей Самохваловым. Потом он смастерил голубка и запустил его над головами студентов. Планируя, голубок замер в воздухе и затем спикировал прямо к ногам Юрского. Тот «нечаянно» хрумкнул его подошвой ботинка. Николай мотался по аудитории и нещадно «уничтожал» голубка. Но Ковалев не унывал и старательно конструировал новую птицу мира, которая сулила непримиримую вражду между преподавателем и будущим студентом геологического института.

На очередных занятиях Ковалев отсутствовал. Воздыхатели Барсуковой слали ей одну за другой записки. А она попросту не замечала этого. Но, как видно, еще до лекции одного своего особенно страстного обожателя девушка, все ж таки, приветила!.. Догадаться об этом оказалось не сложно, поскольку у того темнел довольно внушительный фингал под глазом. Это был Миша Самохвалов. Герой дня! Николай же остался в тени. По крайней мере, теперь никто не упрекал его в том, что, якобы, он охмурял студентку Барсукову. Поэтому настроение у него заметно улучшилось. И, все-таки, в перерыв между лекциями, он решительно направился к Насте, чтобы попытаться поговорить с ней всерьез. Стоя в институтском дворе, она что-то горячо обсуждала с подругами. Но, завидев его приближение, повернулась к нему спиной и поспешила прочь…

У ближайшего кафе, где обычно перекусывал, Юрский неожиданно повстречал Мишу Самохвалова и еще двоих студентов. Вид у них был очень серьезный и даже вызывающий.

– Николай Николаевич!

– Привет, ребята! Как самочувствие?

– Мы вас и прежде всегда уважали… – без обиняков начал Миша.

– Очень приятно! Ну, так, что ж? Уважайте себе на здоровье и дальше!

– Мы бы и рады, но… Настя. Вернее, студентка Барсукова сказала… Наверно, думаете, что вы – тоже ей не безразличны? Так вот!.. Это – не так!.. Вы совсем не нравитесь Насте, так, как намного старше ее. Николай Николаевич, это мы – по секрету вам… И извините, если что не так!

«Да как она могла? – подумал Николай. – Такая очаровательная девушка! Чистая и… А что, если сдрейфила? Конечно же, она испугалась не Мишу Самохвалова, а, скорее, преследования Эрнеста Ковалева и его ушлых дружков!»

В перерыв в деканате собралась толчея преподавателей. Время от времени они исподтишка поглядывали на Юрского. Но он, словно не замечая их любопытных взглядов, взял с полки классный журнал группы «ГР-002д» и открыл на нужной странице. Ага, вот! Оказалось, что Настя жила всего в двух кварталах от института.

8

– Николай Николаевич?!! – удивилась Настя, неожиданно увидев на пороге своего дома Юрского.

Голос у нее был высокий певучий с серебристыми нотками. Смелые и верные полутона без единой фальши… Она была одета по-домашнему. Спортивная майка, выцветшие от времени шорты, когда-то – джинсы. Мягкие тапочки, похожие на пушистых хомячков. Даже, если Настя не улыбалась, то все равно, создавалось впечатление, что в немного изогнутой линии ее губ, как будто бы, пряталась улыбка. Николая все сильнее влекло к этой девушке. Вне института она казалось ему другой. Домашней, пахнувшей глаженым бельем, чистотой и уютом. От нее, словно от полевого цветка исходил привкус сладкого дурмана.

Николай уже пожалел, что пришел. Но, ведь, что-то заставило его это сделать? Его, преподавателя ВУЗа, обязанного соблюдать известную дистанцию в отношениях со студентами!.. Возможно, поэтому чувствовал он себя глупо и унизительно. Точно, не в своей тарелке. Говорил нарочито сухо. Будто он – это, вовсе, не он, и в его физическую оболочку временно вселился совершенно другой человек.

– Собственно, я – на минутку! Так. Мимо шел…

– Мимо?.. Вот не ожидала!

– И я – тоже!

Уголки ее губ медленно поползли книзу. Настя вопросительно посмотрела на Николая: что означала его последняя фраза?

– Все это – отвратительно! – вдруг сказал он, словно боялся, что еще немного и ее лживое обаяние одержит над ним верх, и тогда у него не достанет сил, чтобы пресечь всякие отношения с ней.

– Я не совсем?..

– Нечего тут понимать! Я могу лишиться работы! Любимой работы!..

Юрский, спускаясь по лестнице, услышал щелчок захлопнувшейся за ним двери. «Вот и хорошо!» – в сердцах решил он. Теперь она, уж, точно возненавидит его. И что-то больно кольнуло Николая в самое сердце.

9

У Эрнеста Ковалева, помимо розничной сети из мелких и средних магазинов, законного владельца супермаркета, денег водилось как у хохла сала. Но лично сам он пальцем не пошевелил для этого. За него напрягались другие, пользуясь его связями, авторитетом крутого парня, умением занять большие деньги под мизерные проценты. По настоянию Ковалева трехэтажное здание под супермаркет его менеджеры арендовали, потом за бесценок выкупили у разорившейся фирмы, для разорения которой немало попотели. К ее управляющему подослали своего человечка. Через него оформили левую сделку. За аферу расплатились черным налом. С хозяина фирмы, выше ватерлинии погрязшей в пахучей жидкости, сграбастали расписку за уплаченные деньги. Налоговикам будто бы только это и нужно было! Чтобы заплатить налоги и штраф, лохарю, скрывшему доход от государства, пришлось согласиться на новую, но теперь уже легальную сделку с Ковалевым и продать то, что тому и требовалось.

В супермаркете Ковалев устроил себе шикарный офис с пластиковыми оконными рамами и дверью из граба, паркетным полом, итальянской мебелью и со всеми теле и видео новшествами из-за кордона. Ежедневно часа по два он толокся в собственном фешенебельном уютном гнездышке и вынашивал в уме преступные замыслы. В своем радении он походил на курочку Рябу, снесшую золотое яичко. Ковалев запросто сходился с людьми, которые обладали гибкой совестью, или же она отсутствовала у них совсем. Они-то ему и подоткнули очередную идею с дутой фирмой. Состряпали липовый проект под ссуду в банке. Но в последний момент банкир заартачился. Его нейтрализовали самым обычным способом. Управляющий банком шел по улице, торопясь на работу. По той самой, по которой тысячи раз ходил и прежде. Однако, на тысячу первый, средь бела дня он, якобы, совершенно случайно, загремел в оставленный кем-то открытым колодец. Что сталось с ним дальше, Ковалев не интересовался, поскольку вскоре его место занял другой, более сговорчивый кредитор…

Неплохо подбабчил Ковалев, когда вместе с уже проверенными ребятами стибрил целое стадо буренок на выпасе. Совхозный пастух – доверчивый деревенский лапоть, карауливший совхозное добро, стрельнул сигаретку у туристов, неподалеку гревшихся у костерка. Ему предложили целую пачку цивильных. В придачу наговорили кучу комплиментов о том, какие упитанные коровы в здешнем совхозе. За знакомство поднесли стаканчик «беленькой». К костерку пригласили компанию составить. Потом налили еще и еще. А когда пастух встал из-за «стола», чтобы взгромоздиться на своего «Конька-Горбунка», то понял, что без чужой помощи ему это, вряд ли, удастся. В стельку пьяного мужика кое-как усадили в седло. Ноги вдели в стремя, и для острастки хлопнув ладошкой по лошадиному заду, спровадили восвояси. Мужик, как будто жену родную, обнял за гривастую шею иноходца и скоро был таков. Послушная скотинка, не спеша, понесла седока в деревню, а стадо направилось своей дорогой. Но далеко ему уйти не удалось. Буренок тут же собрали гуртом и погрузили в фургоны, припаркованные в ближайшем березняке. Одна из них прощально замычала. Если бы это мычание, хоть краем уха, услыхал кто-нибудь из сельчан, то, наверное, он понял бы, что чувство родины есть даже у коров.

Все бы – ладно, да председатель того совхоза, где украли стадо, вдруг приобрел нулевой автомобиль «Тойоту Сурф». «На какие шиши?» – бузили сельчане. Без пеструх, прежде дававших приличные надои молока и мясо, и без того небогатый совхозец совсем обнищал. А председатель на иномарке по деревне туда-сюда раскатывал! Все буркалы селянам промозолил. И так, и этак новые хозяева буренок ему намекали: мол, продай иномарку! А тот, дурень колхозный – ни в какую. По деревне поползли слухи, что председатель украл коров. И на ворованные деньги купил себе «Сурф». Над Ковалевым и его ребятами нависла реальная угроза забить «козла» с начальником тюрьмы. Виновнику же их тревог – прозрачные намеки, как попытки, наконец-то, пробудить в нем голос разума, что сквозняку – дверцы. Поэтому, в спешном порядке сбыв коров в животноводческий комплекс из соседней губернии, новорусские коммерсанты с бандитским уклоном, решили проучить владельца «Сурфа»…

…Новенький автомобиль, как обычно, коротал ночь во дворе дома. Но однажды утром, тукнувшись лбом в кухонное стекло, председатель обмер. Вместо иномарки в амбразуре окна маячил старенький «Уазик». Впопыхах выбежав во двор, и, открыв дверку машины, он увидел на сидении техпаспорт развалюхи, оформленный на его имя.

По деревне прошел новый слух о том, что, дескать, навсегда исчезнувшая из поля зрения селян иномарка принадлежала вовсе не председателю, а одному его очень хорошему знакомому. Сам-то он, якобы, в служебной командировке находился. А хозяину совхоза удружил «тачку», чтоб тот ее малость обкатал.

И все же, Эрнест не исключал, что в отделе по борьбе с организованной преступностью того района, на пастбищах которого выгуливались украденные буренки, возбудив уголовное дело, но, сохраняя ход расследования в тайне, тем не менее, его особу, вполне возможно, взяли на заметку. Вероятно и то, что он напрасно льстил себе такой «надеждой»… Это был тот редкий случай, когда лесть из разряда пороков могла перейти в категорию добродетели, поскольку тот, кто «тешил» себя ею, вряд ли, испытывал от этого удовольствие!.. Скорее, совсем наоборот!

Ковалев провернул еще ряд крупных и очень прибыльных афер. Теперь у него было все: «зеленые» и «деревянные», своя тусовка… Девчонки клеили его на сексапильность, точно на «Супер Момент»! Соблазняли формами. Пользовались, чем бог наградил, только б – не зря. Ко всему прочему, Эрнест был молод и полон энергии… И бес его попутал с новой рискованной авантюрой, которая гроша ломаного не стяжала! Ведь, все и так явно благоволило к нему?

Совершенно случайно Эрнест познакомился с работником типографии. Его жена числилась продавцом в знаменитом супермаркете Ковалева, где вознаграждение за труд было в полтора, а то и в два раза выше, чем у тех, кто стояли за прилавками обычных магазинов города. Как бы то ни было, когда у нее вдруг случилась незначительная недостача, Эрнест без разговоров лишил растяпу рабочего места, не заплатив ей ни копейки. Возмущенный супруг уволенной торгашки пришел к Ковалеву затем, чтобы потребовать объяснений. Но, пораскинув умом, решил сперва не пороть горячку, а действовать дипломатично. И оказался прав. В приемной его встретила, в дупло наштукатуренная секретарша. Она походила на очковую змею, готовую юркнуть в кабинет и ужалить всякого по первому сигналу своего хозяина. У охранника Вадика кулачища был с табуретку.

– Так, вы, что же, там, в вашей типографии так все подряд и печатаете? – спросил Эрнест, впервые в жизни лицезря перед собой живого полиграфиста после того, как тот ему коротко представился.

Но его имя и фамилия ни о чем не говорили хозяину супермаркета. Разве, что…

– И печатаем!

– Это – интересно! А – бабки?

Печатник, пока что, ни словом не обмолвился о причине своего визита тому, на кого до недавнего времени вкалывала его благоверная. То бишь, об оплате ее месячного труда за вычетом недостачи.

– Собственно, о них я и хотел с вами поговорить!

Но как только он заикнулся о деньгах, которые Ковалев задолжал его супруге, того точно подменили.

– Еще чего!

Эрнест будто плюнул в шары просителю. И тот не прибег к носовому платку или, хотя бы, рукаву серого драпового пальто, чтобы утереться.

– Тот, кто не умеет считать деньги, не заслуживает их иметь!

В конце концов, Ковалев возместил ущерб уволенному продавцу. Воскресил в должности. Но теперь она лапошила покупателей не в супермаркете, а в одном из продовольственных магазинов, принадлежавших Ковалеву. Ее мужа назначил директором частной типографии, существовавшей, пока что, только в замыслах и проектах Эрнеста. Бывший казенный полиграфист, который за двадцать лет непрерывного стажа не разжился ничем кроме трудовых мозолей, с небывалым энтузиазмом впрягся в привычное и починил первую борозду. Через два месяца запустил журнальную линию, схваченную за доллары у дилеров одной из зарубежных фирм. Эрнест частенько нахваливал новоиспеченного директора «Издательского Дома «Ковалев и компания». Хотя и не за что было: журнал представлял собой набор ярких и сочных картинок и совершенно бессмысленных текстов. Дорогой и бесперспективный. Но Эрнест умножил оклад полиграфисту, чем еще больше расположил его к себе. Так бывший работник государственной типографии созрел для того, чтобы печатать фальшивые деньги для Ковалева.

Лекциями в университете Эрнест себя не баловал. За экзамены в период сессии ему натягивали «трояки». В пику таксе: по полторы сотни долларов – за каждый. Так же он «озеленял» дополнительные уроки у иных университетских преподавателей, на которые, в силу занятости, показывался изредка. К учебе, как таковой, Эрнест был равнодушен и посягнул на юридический для престижа и из практических соображений. Он мудро полагал, что знание основных законов государства, где творилось полное беззаконие, деловому человеку никогда не помешает.

Первый миллион гнилой «капусты», смешав с подлинной, Ковалев рассортировал по обменным пунктам. «Деревянных» намыли только половину от всей суммы. Кое-кто из менял облажался. Но, как оказалось, ко всем бедам прибавилась еще одна, когда Эрнест нечаянно обнаружил, что полиграфист пожадничал и притырил в закутке несколько свежеотпечатанных пачек с ассигнациями. Это-то и сгубило благодатную почву под будущее плодоносное дерево. Ковалев соотнес бракованные и приготовленные для обмена купюры с затраченной на печать специфической бумагой. Десять кусков десятидолларовыми банкнотами, как снег по весне, растаяли. Ковалев выяснил, что полиграфист оставил издательский Дом «Ковалев и компания» сразу после окончания рабочей смены. То есть, примерно, за три часа до того, как Эрнесту стал известен факт наглого жульничества. Вадик и еще двое охранников тут же ломанулись на перехват вора. Они предполагали настигнуть того, кто украл фальшивые деньги, прежде, чем он взнуздает ходовой товар и спихнет его налево!..

…За окнами «Мерса» рябили здания с горящими окнами, светящиеся торговые витрины. Почти не сбавляя скорости, машина то и дело ныряла в темные городские переулочки. И тогда колесная резина дико визжала. Из очередного переулка «Мерс» снова вылетел на центральную автостраду. По ней рванул через перекресток на «красный». Но откуда-то из мрака наперерез иномарке выпендрилась груженая фура. Вадик резко затормозил и до отказа вырулил влево. «Мерс», круто развернув, опрокинуло на правый бок, на капот, на левый бок. И так – несколько раз кряду. Потом выбросило на обочину, и так садануло о придорожный тополь, что от этого удара,, легковушку, точно лук Робин Гуда, буквально согнуло пополам.

Сильно нервничая в ожидании хороших, а возможно, плохих новостей от Вадика, Ковалев, точно разъяренный гепард в клетке, метался по печатному цеху, шманая каждый его закуток. Подойдя к мусорному ящику, зачем-то машинально выцепил из него бракованные купюры. Закурил. Но сигарета вывалилась у него из рук на пол, прямо под гильотину для резки бумаги. Наклонившись за ней, Эрнест внезапно увидел перед собой, точнее, между контейнером с отходами и станиной резака, аккуратно сложенные пачки десятидолларовых бумажек! Тот самый брак специфической бумаги, которой Ковалев недоучел!

– Вот черт! – выругался он вслух.

В его нагрудном кармане зазвенел сотовый телефон.

– Але? Авария?! Хорошо!.. Скоро буду!

Работники патрульно-постовой службы оттеснили толпу к обочине.

– Почему в вашей машине ехали посторонние люди? – это был первый вопрос, который они задали Эрнесту.

– Я бы и сам хотел это знать?.. – невозмутимо ответил тот.

«Надо ж было такому случиться!» – втайне досадовал Ковалев. Из всех членов экипажа выжил только Вадик. В карманах погибших патрульные нашли огнестрельное оружие. В бардачке машины – фальшивые доллары. Все изъяли. Разбитый вдребезги «Мерс» отбуксировали на ближайшую штрафную автостоянку. Многочисленные ушибы и травмы не помешали Вадику быстро пойти на поправку. Как и Ковалева, его тоже допрашивали. Но, несмотря на сотрясение головного мозга, а возможно благодаря этому, он вовремя скумекал: поскольку сопровождавшие его в сумасшедшей поездке кореша все равно уже не – жильцы, то пускай они и «отвечают» за незаконное ношение оружия и за фальшивые доллары в бардачке «Мерса».

Поверили Вадику или нет, но следователь больше не беспокоил его шефа. А погибшие автожулики и к тому же фальшивомонетчики и без того были сурово наказаны. На этом штамповку «зеленых» Ковалев прекратил. С тех пор «Издательский Дом «Ковалев и компания» исчерпал себя как таковой. Эрнест принял это как должное: короткий путь его детища отнюдь не усеивали розы. Так, методом проб и ошибок, он зарекся дразнить льва! По большому секрету дружок из ФСБ известил Эрнеста:

– Считай, приятель, что твоя голова – крупным планом в окуляре снайперского прицела! Больше чикаться с тобой не станут!.. Учти!..

За эту особо ценную информацию… Ценную, поскольку она непосредственно касалась безопасности и даже жизни Эрнеста, он отстегнул агенту пачку стодолларовых банкнот.

– Не фальшивые? – то ли в шутку, то ли в серьез поинтересовался тот напоследок.