Падение Кремля. Воспоминания о будущем

Глава восемнадцатая

– Твоё мнение о выборах?

Вожак внимательно посмотрел на Полковника. Тот, слегка недоумевая – ввиду очевидности факта – пожал плечами.

– Как говорится, «выборы состоялись».

– Состояться-то они состоялись…

Вожак почему-то не спешил разделять энтузиазм соратника.

– … Да вот, будут ли они признаны состоявшимися?

– Кем?

Полковник экономно усмехнулся – половиной щеки.

– Если ты говоришь о местных комиссиях и судах, то никаких вопросов: состоялись. Если же ты имеешь в виду реакцию Москвы, то почему она должна нас волновать? Москва пусть довольствуется тем, что мы пока играем «в демократию». Ей ни к чему афишировать проблемы.

– Думаешь, она предпочтёт делать «хорошую мину»?

– Полагаю, что для неё это – лучший выход.

– Почему?

– Время открытого конфликта, с одной стороны, ещё не настало, с другой уже прошло.

– Ну, ты прямо – царь Соломон! – усмехнулся Вожак.

– Да нет тут никакой философии!

Полковник тоже потрудился лицом.

– С одной стороны, в своём развитии ситуация не достигла ещё того рубежа, когда тайное становится явным. А, с другой, Кремль пропустил уже момент применения силы.

Вожак неспешно прошёлся по кабинету, наводя – конечно, невольно – на мысль о сходстве с образом одного из долгожителей Кремля. Он не «работал» под него: просто ему тоже лучше думалось «в пути».

– И всё же Кремль попытается признать выборы недействительными. Что же касается предлогов, то их всегда можно найти. Даже там, где их никогда не было…

– Что я должен сделать?

Полковник верно истолковал и сдержанность Вожака, и причину вызова.

– То, что ты сумел создать атмосферу на выборах – это хорошо. И то, что ты сумел зафиксировать факт этой атмосферы с участием иностранцев – тоже «в зачёт» тебе. Осталось лишь нанести последний мазок на полотно, и организовать…

– Уже!

– ???

– Массы в организованном порядке ожидают подведения итогов. Все поставлены на «котловое довольствие» – в местах сосредоточения.

Опять не сделав ошибки – теперь уже в «расшифровке» вопроса – Полковник улыбнулся.

– «Наш ответ Майдану». Праздничное ликование в связи с победой «кандидатов от народа» уже прорепетировано. Завтра все центральные площади городов и сёл одновременно превратятся в арену массовых гуляний.

Вожак с шутливым возмущением фыркнул в нос.

– Хоть бы дал мне озвучить вопрос… Кстати, и это мероприятие надо «запечатлеть». И не столько для истории, сколько для потребностей дня сегодняшнего.

– Вторые сутки кормим и поим…

– А иностранцы?

– А чем они хуже? Жрут и пьют за милую душу!

В глазах Вожака заплясали насмешливые огоньки.

– Ну, что ж, господин Администратор: посмотрим, кто здесь – учитель, а кто – ученик…

…Государственная Дума бурлила. Только что Председатель ЦИК довёл до её сведения о многочисленных нарушениях законодательства при организации и проведении выборов в депутаты местных органов в восточных регионах. Но не это вызывало такую реакцию «народных избранников».

В куда большей степени причиной их негодования явились газеты из тех самых «восточных регионов», а также из прилегающих государств, в которых во всех подробностях была расписана красочная атмосфера народного торжества в связи с оглашением итогов выборов. Всё – чин по чину: интервью, фотографии, официальные бюллетени, комментарии. За небольшим исключением, наблюдатели сочли выборы демократическими, а результаты их соответствующими волеизъявлению народа.

Здесь же, в газетах, были опубликованы фотокопии подлинных актов «ревизоров» от ЦИК, согласно которых те не обнаружили в ходе подготовки и проведения выборов ни одного, сколько-нибудь существенного, нарушения действующего законодательства.

Теперь же вниманию депутатов Госдумы предлагались заявления тех же самых «ревизоров», но с выводами уже прямо противоположного характера. Не удивительно, что в зале поднялся гвалт.

– Чему верить? – кричали «мастера слова» из Русской партии: «профилактическая работа» в их рядах была проведена явно формально. – Мы видим, что даже иностранные наблюдатели признают демократический характер этих выборов! Об этом же свидетельствуют и заявления представителей ЦИКа до их возвращения в Москву! Что же изменилось за столь короткий срок, если они решили взять свои панегирики обратно и выступить с нападками на то, что ещё вчера одобряли и возносили?

Глава Администрации, лично почтивший своим присутствием этот «паноптикум» – только так он и именовал Госдуму – решительно поднялся с места.

– Если уважаемые депутаты позволят, то я постараюсь внести ясность в этот вопрос.

«И в ваши мозги – тоже!» – без труда читалось с его лица.

Депутаты, конечно же, позволили. Попробовали бы они не позволить! По этой причине «внесение ясности» началось безотлагательно. Откровенности докладчика в немалой степени способствовало и то обстоятельство, что заседание, по «предложению» спикера Госдумы, было объявлено закрытым. Корреспондентов даже от «своих» газет «попросили» из зала.

– Хочу предварить своё выступление заявлением о том, что все эти выборы были незапланированными. Проще говоря, самостийными.

Глава сделал многозначительную паузу, с его точки зрения, достаточную для вразумления «избранников народа».

– Уже одно это обстоятельство не могло не насторожить нас. Ну, а когда мы узнали, что представителей Центра – в том числе, и Государственной Думы – не пустили туда, стало ясно: на местах готовятся к действиям, не согласующимся с интересами нашего федеративного государства.

– Но ведь и депутатов, и «голосуев» не пустили по причине карантина!

Глава порыскал глазами по рядам, и немедленно отыскал «нарушителя порядка». Так и есть: один из так называемых «независимых» и «самовыдвиженцев». Беда с этими «независимыми»: на них надо заводить, как минимум, отдельную ведомость. Зря в своё время Президент не пошёл на партийный список. А ведь он настоятельно советовал «гаранту»! Партию-то легче «отработать», чем индивидуума!

Уставив в нарушителя «без промаха бьющий глаз», высокий гость – он же хозяин – медленно процедил сквозь зубы:

– Как нам удалось выяснить, непосредственно в местах голосования никакого карантина не объявлялось. Да вы и сами могли бы догадаться об этом! Иначе, как бы, в таком случае, могли состояться выборы и прочее скопление масс?

Зал откликнулся стыдливым молчанием: разгадка и в самом деле оказалось простой. По причине отсутствия загадки. Теперь, если что и удивляло, так это то, что «избранники» не сами «дошли до истины».

– Добраться же – пусть и окольными путями – в места выборов не представляло никакой сложности! Но представителей Центра туда попросту не пустили! А почему? С какой целью? Ответ, мне кажется, очевиден: показать, что Москвы за Уралом больше нет! Разумеется, я – не о географии. Как же мы можем признать такие выборы?

Глава сделал гневный взгляд – и уже «готовым изделием» обвёл ряды поникших думцев. Больших усилий для этого ему и прикладывать не пришлось: ряды были немногочисленными, поскольку депутаты предпочитали заседаниям более приятное времяпровождение. Москва вкупе с заграницей предоставляли для этого самый широкий выбор.

– Но ведь результаты выборов действительно отразили волю народа… – подал робкий голос представитель Русской партии.

– Выборов между кем и кем? – мгновенно парировал Глава. – Между одним представителем «Структуры» и другим?!

И тут Глава понял, что проговорился. Он прикусил язык, но было поздно: слово – то самое, которое не воробей – уже вылетело. Изловить, а, тем более, водворить его обратно не представлялось возможным.

– Что, что? – раздались недоумённые возгласы из разных углов зала. – Какая ещё структура? Силовики, что ли?

Едва не запаниковавший, Глава облегчённо перевёл дух: воспитанные жизнью и телевизором, «народные избранники» сами подсказали ответ.

– Да, одна из силовых структур, которая на волне успехов в борьбе с организованной преступностью – о чём Вы, разумеется, уже слышали…

«Слышали, слышали!» – донеслось из разных уголков зала.

– … добилась большой популярности, и решила, что может поставить себе на службу и волеизъявление народа.

– Для чего?

Всё тот же представитель Русской партии никак не мог угомониться. По части домогательств истины. Глава медленно развернул к нему ухмыляющееся лицо и приступил к «артобстрелу».

– Для того чтобы самим «царствовати и всем владети». Неужели не понятно?

«Узел сопротивления» был подавлен. Неугомонный «русскопартиец» замолк.

– Мы должны решительно, буквально на корню…

Глава поморщился, и в какой-то момент даже захотел «наступить на горло собственной песне»: даже технически искоренение не представлялось уже возможным. По одной простой причине: слишком глубоко проросли «корни». Но, передумав, он превратил сомнения в паузу и продолжил:

– … пресечь любые попытки разрушить целостность нашего государства. Поэтому я предлагаю не только одобрить решение ЦИКа, но и выступить от лица Госдумы со специальным заявлением, в котором решительно осудить нарушения избирательного законодательства в отдельных регионах страны.

Глава отодвинулся от микрофона.

«Неплохо сформулировал! И главное, ничего лишнего!»

После данных разъяснений предложение Главы Администрации не встретило никаких возражений со стороны депутатов. Этому в немалой степени способствовала «глубоко порядочная» позиция коммунистов, боровшихся с Кремлём исключительно в рамках достигнутого соглашения.

Правда, небольшой корректировке проект всё же подвергся. Во избежание ненужных слухов представители самой же «партии власти» предложили смягчить формулировку. Поэтому из окончательной редакции упоминание о «сепаратистских попытках» и «единстве нашего государства» было исключено. И, не считаясь с оскорблением авторского достоинства, Глава признал обоснованность поправки…

На следующий день средства массовой информации тех стран, чьи представители работали наблюдателями на выборах, с изумлением узнали из постановления ЦИКа о том, что выборы «не состоялись». Ещё большее недоумение вызвало заявление Госдумы, в котором, в противоречие с чисто техническим решением ЦИКа, выборы критиковались уже как недемократические и не соответствующие волеизъявлению электората.

«Несостоявшиеся» – или «состоявшиеся, но недемократические»?» – насмехались заголовки иностранных газет. Причиной этого «расхождения во взглядах» явилась поспешность Госдумы, вызванная избытком желания, как можно лучше обслужить Кремль. Госдума первой «тиснула» своё постановление, в то время как осторожный Блюститель в последний момент смягчил позицию ЦИКа. Он решил ограничиться нейтральной формулировкой, в которой выборы определялись как «несостоявшиеся» по причине «недостаточной явки избирателей». Нет, никакой «идеологической диверсии» здесь не было: Блюститель всего лишь не успел согласовать корректировку позиции с Госдумой. Именно не успел: уж, слишком та «поспешала» с демонстрацией верноподданности.

Когда Глава обнаружил «диссонанс», было уже поздно. То есть, было уже поздно делать всё, кроме новых глупостей. Поэтому, «раздавая серьги по справедливости», он распределил их почти в равной степени между обоими Председателями: и Госдумы, и ЦИКа…

Восток России довольно потирал руки: очередной «приступ верности демократии», случившийся с Кремлём, хорошо потрудился не только над «физиономией» Москвы. Он ещё и поработал на легитимность новой власти на огромной территории от Урала до Тихого океана…

Глава девятнадцатая

Ничего похожего на послевыборную раскачку, столь характерную для западных регионов, на востоке не было и в помине. Уже на следующий день после оглашения результатов и признания выборов состоявшимися, полномочия вновь избранных депутатов были подтверждены – и тут же состоялись первые сессии вновь избранных органов власти. «Яйцо», не стесняясь, «учило курицу». В том числе, и тому, что делать с самим собой.

Когда Глава Администрации узнал о названии органов представительной власти… нет, ему не стало плохо: он огорчился. Сильно огорчился. Ибо вместо безобидных «законодательных собраний» и «областных Дум» на местах были сформированы Советы народных депутатов! Уже от одного только слова «Советы» можно было получить инфаркт!

Но и этим дело не ограничилось. Вскоре, один за другим, как по команде, хотя так оно и было, начали уходить в отставку чиновники местных администраций. Большинство из них всё поняло, «как надо», без дополнительных разъяснений. С менее понятливыми была проверена соответствующая работа, которая тут же дала результаты: исполнительная власть перешла в руки «Структуры».

И это уже была не привычная власть в лице «правительств», «аппаратов Губернатора» и так далее. Не власть, исповедующая марксов принцип «Деньги – товар – деньги». По части «бескорыстия» и «верности долгу». Не было уже ни правительств, ни губернаторов, ни их аппаратов. На первой же сессии вновь избранные депутаты Советов упразднили прежние структуры как не соответствующие требованиям времени. Их место заняли исполнительные комитеты, подотчётные сессиям местных Советов.

Как это ни удивительно, но, принимая такое решение, Советы не вышли за рамки закона. А он предоставлял им это право, пусть и чисто формальное прежде.

Круг замкнулся. На огромной территории от Омска до Находки власть перешла в руки народа. Не того, который «вообще» – из книжек и для трибун. И не к «представителям «кремлёвских масс». И не в руки её «покупателей» из числа «местных товарищей».

Первым же своим актом Советы объявили о переходе стратегических предприятий в собственность субъектов Федерации, на территории которых эти предприятия и находились. Одновременно государству возвращались бывшие его предприятия, таковыми переставшие быть в результате «разгула демократии». Владельцам был предложен выбор: либо будто бы получить назад «шутейные» суммы, которыми они так и не рассчитались за предприятия, либо стать субъектами уголовных дел, в ходе расследования которых тайное обязательно станет явным. В том числе, их собственная, и вряд ли завидная, судьба.

Разумеется, все собственники немедленно проявили похвальное благоразумие, и сделали правильный выбор между бытием и не бытием. Последнее – не только в философском смысле. Этому способствовало их немалое удивление поразительной осведомлённостью «деприватизаторов» по части бухгалтерии.

Только удивляться было нечему: «Структура» представляла собой не «лунный десант». Досье на всех и вся были подобраны самым тщательным образом. Чтобы, как говорится, «вспомнить всех поимённо». Никого не забыть, то есть. Чтобы каждому – по труду и «где-то» даже по заслугам. Демократично? Демократично! Благородно? Ещё, как! (Справедливости ради, надо отметить, что все сомнения толковались не так, как рекомендует УПК, а исключительно в пользу государства. От любви к Родине, конечно. Но ведь никто и не возражал).

В результате, недра и доходы от их эксплуатации перешли в собственность того, чьей они только декларировались: народа, то есть. И не того, у которого есть конкретные реквизиты: фамилия, имя, отчество, а «некоего русского»! Народа «вообще»!

В Москве узнали обо всём этом, что уже стало привычным за последние месяцы, только постфактум…

… – Ты понимаешь, что это значит?

Не стеснённый рамками условностей – не перед камерами – Президент нервно метался из одного угла кабинета в другой.

Глава рассеянно кивнул головой. Более активному выражению согласия мешало то, что именно в этот момент он «работал Юлием Цезарем». То, есть, слушал одно, думал о другом, а делал третье. И всё это одновременно. Для того чтобы не выходить из образа, у него имелись серьёзные причины: буквально пару часов тому назад он имел разговор с военачальниками «сепаратистов».

Воспоминания об этом уязвляли «неуязвимого» до самых печёнок. Мало того, что ему пришлось именовать солдафонов «товарищами», так он ещё и должен был претерпевать от них оскорбления в форме уставных ответов. А ведь он сразу предварил разговор намёком на то, что звонит не только от своего имени. Но командующий ТОФ «почему-то» «не проникся» информацией. Настолько «не проникся», что он, всесильный Глава Администрации, вдруг почувствовал, как у него от волнения пересохло в горле. И, ладно бы, только это: он потерял мужество, и вместо того, чтобы поставить Адмирала по стойке «Смирно!» – хотя бы и по телефону – унизился до вопроса: «Как идёт подготовка к учениям?»

Это он-то – тот, который ещё каких-нибудь полтора года тому назад одним росчерком пера или одним только словом «на ушко» Президенту мог решить судьбу любого вояки – даже министра обороны! Он, при вызове к которому ни один генерал не смел даже попроситься на стул, пока он сам не соизволял предложить его! Он, которого эта «солдатня» за глаза называла «серым кардиналом» и подлинным Главнокомандующим!

Глава вспомнил, как с ужасом смотрел на своё отражение в зеркале: он, который всегда идёт «в лоб», не сворачивая, задал совсем не тот вопрос, который намеревался задать! Хорошо ещё, что он не стал тогда же комплексовать по поводу временной утраты мужества: на кону стояло много больше, чем всего лишь получение текущей информации. Можно сказать, проявил невероятную политическую выдержку! «Превозмогая», «наступая» и даже «топча» – это о чувстве собственного достоинства.

И чем ответил Адмирал на эту неслыханную толерантность? Очередным надругательством: «По плану!» Вот так оскорбительно лаконично! Хоть бы «расщедрился» на пару слов! Эх, надо было бы «вспыхнуть», да нельзя! Оставалось лишь тактическими вопросами тактично подвести собеседника к ответу на главный вопрос. На тот, ради которого он и пошёл на неслыханное нарушение субординации, а теперь подвергался столь же неслыханным издевательствам «задрипанного» комфлота.

Только напрасно он ожидал понимания. Даже тогда, когда задал предельно ясный вопрос: «Не испытываете ли Вы каких-либо проблем?» И задал-то, как: представ олицетворением вежливости. И что опять: «Никак нет!» Адмирал продолжал наносить одно оскорбление за другим. Он не только не счёл нужным давать обязательные заверения «в надлежащей готовности», «верности» и так далее, но даже и не выказал намерения отчитаться в проделанной работе. Хотя бы по минимуму!

С горечью и стыдом вспоминал сейчас Глава, как ему пришлось «с коленей перейти на брюхо». Вопросом «Может быть, есть какие-нибудь проблемы материально-технического характера?» Так сказать, не стесняйтесь: поможем. А в благодарность за это – ироническое хмыканье. Под не менее издевательский текст: «Никак нет, благодарю Вас». И всё!

Уже «скользя на брюхе», он «продолжал падение», казалось бы, невозможное физически: «А с финансами как?» Оказалось, никак. В части пожеланий к Администрации и Кремлю в целом. Даже с учётом того, что учения предстоят масштабные. Этим «никак» эта «морская сволочь» никак не хотела «выцарапываться из панциря»!

Не удалось «выцарапать» её даже вопросом о запуске баллистических ракет и намёком на договор с Америкой. Адмирал, хоть и вышел за пределы лаконизма, но сделал это столь же бестактно. В том смысле, что Министр обороны, который также приглашён на учения, сможет обстоятельно информировать Президента обо всём по возвращении в Москву.

Ох, как резануло по сердцу это «также приглашён»! Словно речь шла о каком-то заезжем гастролёре, а не непосредственном начальнике этого солдафона, пусть даже и моремана! Оставалось только благодарить в мыслях этого хама за то, что он не сказал ещё: «приглашён в числе иностранных наблюдателей»!».

И тогда Глава «упал – ниже падать некуда». Даже в собственных глазах. «Я звоню по распоряжению Президента…» Уже без намёков: открытым текстом! Позор-то, какой! Получалось, его имени и его слова уже было недостаточно для этого жалкого адмиралишки! Горечь буквально переполняла «истерзанную» душу «кремлёвского Бормана». Но даже падение не позволило Главе «подняться» в глазах Адмирала. «Полагаю, ответ о плановом ходе подготовки к учениям и отсутствии в связи с этим проблем, требующих вмешательства Кремля, вполне удовлетворит Верховного Главнокомандующего».

Вот чем ответил этот негодяй на доброе к себе отношение – в виде «юза на пузе»! В другой обстановке, если это и сошло бы ему с руки – то вместе с погонами. А сейчас приходилось «глотать пилюли»: noblesse oblige! Кремлёвский паёк – тоже. Однако и тянуть с постановкой вопроса было уже незачем – да и некуда. Поэтому, набравшись духа и воздуха, вместо «законных» эмоций, Глава вытолкнул из себя тот вопрос, ради которого он уже столько времени терпел издевательства этого «солдафона». Вопрос был мужественно прям: может ли Президент как Верховный Главнокомандующий рассчитывать на Адмирала?

Ответ «добил» Главу. «Я не нарушу присяги» – сказал Адмирал, и, сославшись на «службу», положил трубку. Первым! Теперь можно было дать волю чувствам, но Глава не привык делать это постфактум. Да и, кроме того, Адмирал ответил на поставленный вопрос: это понял бы и дурак. Ответ был недвусмысленным: Адмирал давал присягу лишь на верность советскому народу и Коммунистической партии. Других присяг в его досье не было.

Как бы там ни было, ответ был получен. Но разве можно было передать его Президенту? Даже в кратком изложении? Даже «причёсанным»? Правда, теплилась ещё – где-то в глубине души – слабая надежда на пехоту. И, семафоря лично себе «Погибаю – но не сдаюсь!», он решил позвонить ещё и в округа.

Только и общение с командующими настроения ему не прибавили. Все они, словно сговорившись – а, может, так и было – отвечали строго по уставу, пожеланий не высказали, и от прямого ответа на «судьбоносный» вопрос уклонились точно так же, как это сделал командующий ТОФ.

Под впечатлением неутешительных итогов Главе неожиданно вспомнилось, как в октябре шестьдесят четвёртого Хрущёв обращался с аналогичным вопросом к министру обороны маршалу Малиновскому. Тот ответил ему примерно в таком же духе: останусь верен присяге и закону. За что и был удостоен заслуженного эпитета Никиты Сергеича «законник сраный!» Не дай Бог и эта «верность» обернётся тем же, чем и тогда?!..