Дар Божий

Андрей добежал до Врат, повернулся к ним и протянул руку. Оля ахнула, но шагу не сбавила. Позади вновь послышался рев. Женя обернулся. Две собаки спешили к ним, у одной был опален левый бок, по траве волочились обугленные куски плоти. В комнате управления полыхал пожар. Андрей схватил Олю за руку и шагнул в туман. Она потянула Женю за собой.

Глава 12

Его тело крутило и швыряло, словно в жерновах огромной мельницы. Сквозь него пропускали миллионы вольт. Его топили, вешали, сжигали, расстреливали и резали на куски. Адская боль пронизала острыми, ржавыми гвоздями всю его сущность, уничтожала его сознание. Заставляла забыть кто он и где он. Низвергала до атомов, чтобы вновь собрать воедино и продолжать мучить.

Женя летел сквозь бесконечный лиловый туман и умирал каждое мгновенье. Кожа горела и через мгновенье ее уже обжигало холодом. Кажется, его рвало и он обмочился. Он не чувствовал себя и знал, что этот кошмар не закончится никогда.

Его с силой швырнуло прямо в заросшую травой землю. Лицо обожгло новой порцией боли и он остался лежать раскинув руки. Где-то над ним кто-то взмахнул крыльями и в белое небо, набирая высоту улетел толстый лебедь, противно гакая.

Влажная, сочная трава приятно холодила разбитую кожу. Женя постарался подняться на трясущихся руках, но вновь упал.

Рядом виднелись трибуны, навроде колизея. Такие же древние и ветхие. Между ними и Женей тянулось несколько хорошо протоптанных тропинок, они терялись где-то в неаккуратных зарослях орешника. Воняло экскрементами.

Недалеко от него лежала Оля. Кажется, она была без сознания или мертва. Когда-то пышные волосы слиплись от пота и закрывали красивое лицо грязными сосульками. Правая рука была неестественно закинута за спину.

Собравшись с силами, Женя все-таки сел. Судя по мокрым штанам и запаху, он правда обмочился. Вокруг него лежал запущенный сад, вдалеке нависали полуразрушенные трибуны, готовые вместить, наверное, несколько тысяч человек. Позади возвышался потрескавшийся пьедестал, очень похожий на тот, что возвели в Лужниках. Никаких Врат, само собой, на нем не оказалось. На нем виднелись только две колонны, обвитые диким плющом. Между ними колыхался уже знакомый лиловый туман. Стояла мертвая тишина.

Сквозь кусты, на полянку проломился Андрей. Абсолютно голый. Разбитый нос опух и уже наливался синевой. Худощавое тело пестрело символами, скорее всего ритуальными, нанесенными чем-то острым. Никогда в жизни ничего похожего на эти знаки Женя не видел. Андрей упер руки в бока и посмотрел на него сверху вниз:

– Там за кустами есть ручей. Можешь умыться и постирать одежду.

– Где мы? – хрипло спросил Женя и сам испугался своего голоса.

– В Аду.

Несмотря на головокружение, Женя осмотрелся вокруг себя еще раз. Ему не показалось: цветущий орешник, сочная трава, мрамор и странное белое небо над головой, на котором не было ни солнца, ни облаков.

– Ад может путать нас образами, – словно читая его мысли, добавил Андрей.

С большим трудом, Женя поднялся и побрел в указанную Андреем сторону. Адепт Ордена Первого Пришествия даже не сделал попытки помочь ему. Продравшись сквозь кусты, Женя вышел на песчаный берег широкого ручья, весело журчащего среди камней. На гладких валунах сушилась одежда Андрея, от нее валил пар. Шипя от боли, Женя стянул с себя одежду и кое-как всполоснул ее в кристально чистой воде. После чего он разложил ее на горячих камнях, оставив, правда, на себе выстиранные мокрые трусы. Женя набрал пригоршню воды, критически ее осмотрел, понюхал и осторожно выпил. Это оказалась простая вода, самая вкусная вода, какую только Жене довелось пробовать.

Ступая по шелковистой, невероятно мягкой, траве Женя вернулся к пьедесталу. Андрей стоял в двух метрах от лилового тумана и, кажется, старался что-то в нем рассмотреть. Оля сидела на том же месте, обхватив колени руками и глядя прямо перед собой. Вид она представляла собой жалкий и совершенно не вписывалась в местный пейзаж. Женя присел рядом с ней и постарался заглянуть ей в глаза.

– Ну ты как? Держишься?

С минуту она молчала, устремив свой взгляд куда-то далеко.

– Я никогда такого не испытывала, – наконец сказала она. – Такой ужас, такой страх. Такая боль.

Женя пытался подобрать слова, как бы ей сообщить о ручье и возможности помыться. Со стороны пьедестала послышалось шлепанье босых ног и голос Андрея.

– Так я и думал, – сказал он, не спеша спускаясь по ступеням. – Оля, за кустами ручей – можешь пойти умыться.

Оля поднялась на ноги и пошла за кусты, продолжая смотреть перед собой.

– Что ты "так и думал"? – проводив ее взглядом, спросил Женя.

– Время на той стороне остановилось для нас. Мы сможем вернуться в тот же момент, в какой попали сюда. На этой стороне времени нет. И это проблема.

– Больше никого? Сергей и Толя – не доберутся до нас?

– Вряд ли, – безучастно ответил Андрей. – Даже если они и бежали за нами – то попадут в свой вариант Ада, в другой кусок бесконечности. Но бежали они вряд ли, – добавил он, подумав. – Наверняка они мертвы.

Женя открыл было рот, чтобы спросить какая может быть проблема в том, что они могут вернуться в тот же момент, что и попали сюда и осекся: на той стороне, в трех метрах от Врат, их ждали разъяренные Адские псы и Инквизиция. Андрей сел прямо на ступени пьедестала и устало сложил руки на костлявых коленях.

– А чего мы тогда бежали к Вратам? – хмуро спросил Женя.

Андрей сидел с закрытыми глазами.

Женя аккуратно приблизился к туману и всмотрелся в него. Словно через матовое стекло, он рассмотрел почерневший пьедестал, лужайку, кресты с несчастными людьми и очертания комплекса. В трех метрах от Врат застыли в прыжке псы. Над ними, чуть дальше, замер огонь в комнате управления. Сердце кольнуло жалостью: все-таки он успел привязаться к Сергею за это время. Если бы не бывший майор – Женя уже давно бы погиб.

– Потому что не было выбора, – наконец ответил Андрей.

Он встал и направился к ближайшему кустарнику.

– Не было выбора, – повторил он. – Конечно, можем попробовать сдвинуть время с той стороны, но тогда порождения Ада ворвутся прямо сюда. А здесь они будут как дома. Да, они тут – как рыба в воде.

Андрей шуршал каким-то кустом, срывал с него ярко-алые плоды и сразу же совал в рот, громко чавкая. Женя в нерешительности стоял на ступенях.

– Слушай, я все понимаю, – начал он, глядя в испещренную шрамами спину Андрея. – Обман, иллюзия. Но не многовато ли? В Комплексе – пение это, кресты. Здесь – райские кущи. Неужели тебя это не удивляет?

– Ма фсё Пфоля Вожья!

– Чего?

Андрей с шумом проглотил очередную порцию ягод.

– Я говорю: на все Воля Божья. Не забывай, что Зверь был когда-то приближен к Всевышнему и его извращенная фантазия могла родить пародию Рая. Заметь: мы понятия не имели как выглядит Ад, мы могли только догадываться.

– Равно как мы не знаем, как выглядит Рай, – заметил Женя.

– Узнаем, когда мы выберемся отсюда.

– И как мы выберемся? Или к этому ты тоже готов?

– Со стороны нашего мира только один вход – это созданные человеком Врата. С этой стороны входов наверняка несколько. Мы постараемся найти здесь проход в другой отрезок времени или найдем способ передвинуть время чуть вперед или назад в створах Врат.

– Как-то слишком туманно, – с сомнением сказал Женя.

– Если ничего не выйдет – я выйду первым и отвлеку псов. Пока они будут меня рвать, вы с Олей сможете вырваться. Я объясню ей, как перенастроить Врата. Да, объясню.

В глазах Андрея стояло какое-то болезненное веселье. Женя мотнул головой.

– Подожди, ты вообще говорил, что Врата вроде как не открылись и мы идем запустить их. Но по-моему, очевидно, что Врата открыты.

– Зверю удалось открыть Врата прямиком в Ад! Все еще хуже, чем мы думали!

Аккуратно, раздвигая ветви, к ним вышла Оля. Она кое-как натянула на себя мокрую одежду, от чего ее фигура стала видна только отчетливее. В глазах стояла безмерная усталость и какая-то тоска. Женя осторожно подошел к ней.

– Может, хочешь отдохнуть? Андрей нашел какие-то ягоды. Вроде съедобные.

Она мотнула головой, не глядя на него. В подтверждение слов о съедобности, Андрей оторвал от куста целую ветку и стал есть плоды прямо с нее.

– Ешьте, ешьте. Они очень питательны.

Женя положил в рот одну ягоду и аккуратно раздавил ее зубами. Прыснул сладкий сок, больше всего вкус напоминал черешню с медом. При этом ягода не казалась приторно-сладкой. Он почувствовал, как по телу растекается бодрость, прогоняя прочь усталость, боль и ужасы последних часов. Спустя минуту Женя уже чувствовал себя отдохнувшим и ко всему готовым. Оля тоже взбодрилась, но тоска из глаз никуда не делась, просто теперь у нее находились силы ее прятать.

Женя и Андрей оделись. За эти считанные минуты одежда практически высохла, хотя воздух не казался жарким или хотя бы сухим. Втроем, они поднялись на трибуны. Ступени рассыпались под ногами, готовые увлечь их за собой. Они поднялись метров на десять, не рискуя идти дальше. Угадать стороны света без солнца и звезд не получалось.

Перед ними лежала цветущая долина. В основном, она представляла собой ровные луга, на которых встречались островки из зелени, такие как тот, где они находились сейчас. Вдалеке, наверно, в паре километров, к небу поднимался ажурный забор, по прикидкам Жени, весьма внушительной высоты. Рассмотреть что-либо за ним не получалось, все терялось в беловатой дымке, но, кажется, там виднелись какие-то строения или еще одна, уже каменная, стена. Для себя, Женя окрестил эту сторону Севером. В противоположной стороне, то есть на условном юге, в мутном мареве, угадывались очертания какого-то циклопического сооружения, чем-то напоминавшего замки крестоносцев на Ближнем Востоке во времена освобождения Гроба Господня. На юго-западе угадывались очертания, кажется, мечети, которые Женя видел в документальных фильмах, снятых еще до того, как все религии, кроме христианской, уничтожили. Она находилась ближе всего от них. На восток долина тянулась настолько, насколько хватало глаз. В белесом небе порхали крупные птицы. Кажется, лебеди.

Женя и Оля молча смотрели на Андрея. Полагаться они могли только на него, поскольку сами явно попали не в свою тарелку: профессор физики точно не мог похвастаться знаниями устройства Ада, а Олю вид Преисподней, мягко говоря, выбил из колеи. Андрей задумчиво кусал нижнюю губу, уже и так порядком искусанную.

– Идем туда, – наконец сказал он, указывая на очертания мечети.

– А почему не к забору? – быстро спросил Женя.

– Потому что это граница. И мы ее уже пересекли.

– А с чего ты взял, что пересекли? Может, мы наоборот снаружи.

– Пожалуйста, пойдемте уже отсюда куда-нибудь! – взмолилась Оля. Она постоянно оглядывалась на пьедестал и туман на нем.

Андрей вскинул тонкие брови.

– В чем дело?

– Как вы не понимаете, – сбиваясь, сказала Оля. – Неужели вы не понимаете, что псы могут последовать за нами?

На секунду перед глазами Женя вспыхнула картина: они втроем прыгают в створы Врат. На их стороне, то есть в Аду, время вроде бы не идет. Но псы бежали следом и через мгновенье наверняка тоже прыгнули в туман. Тогда где они сейчас? В своей реальности Ада? Или же они выпали на каком-то другом пьедестале? Или через мгновенье они будут здесь?

Андрей быстро, но без спешки спускался по крошащимся ступеням. В их распоряжении оставалось три пистолета с рунами Истинного Бога – по одному на каждого. Но вот помогут ли руны на этой стороне – это вопрос.

Они спустились с трибун и быстрым шагом пошли "на юг". Первые минуты Женя оглядывался, но никакого движения и уж тем более огромных псов позади не было.

Вокруг пахло цветами, мягко шелестела трава, в теплом воздухе порхали большие разноцветные бабочки. Вместе с тем, Женя отметил, что кое-где трава пожухла, некоторые кусты стояли с осыпавшимися и уже подгнившими листьями. В траве то и дело встречались трупики луговой живности: в основном, мышей и зайцев. И, кажется, все они умерли от какой-то болезни, а не от клыков хищников. Вообще Женя всем нутром ощущал, что здесь отродясь не было хищников. Он сам себя одернул, вспомнив Адских псов.

Они шли уже больше часа. Впереди медленно вырастала громада мечети с остатками крепостной стены. От сооружения несло сухим жарким воздухом, словно это место только что выдернули из пустыни. На полуразвалившихся минаретах кто-то грубо вытесал христианские кресты. Сквозь проломы в стене виднелся внутренний двор, ветер гонял тучи пыли и трепал неопрятные тряпки, валяющиеся на земле.

На секунду перед Женей встал образ былого величия этого места – бастиона ислама. До его слуха долетел далекий голос протяжной молитвы. Вот, через несокрушимые Врата протекают сотни паломников, не смея поднять глаза на величественный храм. Через узкие окна-бойницы на них благосклонно смотрят воины Аллаха, готовые защитить их от всех невзгод земного мира. Пока они здесь – они под защитой. Под защитой, намного могущественней, чем защита щитов и сабель. И так будет всегда. Пока встает солнце и пока ночные барханы освещает луна. Так будет вечно.

Они уже проходили мимо, почти под самыми стенами и Женя еще раз взглянул на мечеть. Своды давно обрушились, погребая под собой внутренние помещения. Все, что осталось от древнего строения – это остовы зданий и башен. Легкие, почти невесомые мостики-переходы давно рухнули, обратившись в пыль на вздыбленной мостовой. Одинокий куст перекати-поле застрял в высохшем фонтане и лениво подергивался на ветру. Делать в этом мертвом месте им совершенно нечего

Мечеть осталась позади, воздух перестал быть жарким, словно из печи и стал вновь комфортным. Настолько комфортным, насколько Женя мог его себе представить.

Уже значительно ближе, на условном юге, вырастала громадина неясного сооружения. которое они видели с трибун. То, что раньше казалось мутной полоской, на поверку оказалось крепостной стеной, до нее оставалось еще не менее трех километров. Теперь уже явно видно, что это замок времен Средневековья.

Им стали попадаться разбитые деревянные кресты, под четыре метра высотой каждый. Многие просто валялись в траве, некоторые еще все-таки стояли, готовые рухнуть в любой момент, от любого дуновения ветра. Рядом с некоторыми из них валялись выбеленные, временем, скелеты. Жухлой и сгнившей травы стало больше, бабочки исчезли. К запаху цветов прибавилась едва уловимая вонь плесени. Женя заметил толстую черную муху. Они стали идти медленнее, стараясь держаться ближе друг к другу.

Где-то впереди отчетливо застонали. В гробовой тишине это показалось чем-то оглушительным. Андрей достал пистолет и пошел вперед, аккуратно раздвигая ветви кустов. Сгнившие ягоды с готовностью сыпались на землю. Женя тоже достал пистолет и отстранил Олю себе за спину.

За кустами, под растрескавшимся крестом, лежал грузный человек. Он лежал на боку, его правую руку скрывали обломки. Его вдавило в землю весом креста, простая холщовая рубаха окрасилась красным. В груди зияла крупная рана, словно у него вырвали сердце.

Женя услышал, как сзади вскрикнула Оля. Он и сам не сразу сообразил, почему его накрывает волна ужаса. Под гниющим крестом лежал Боровицкий, проректор МГУ, начальник отдела Запуска комплекса "Врата" и старинный Женин друг.

Волосы ректора слиплись от крови, налитые кровью глаза вытаращены, на лице висел оскал. Не видя ничего, кроме старого друга, Женя подошел ближе и присел на корточки.

– Дима? Дим, ты слышишь меня?

Боровицкий продолжал хрипеть и трястись, в уголках рта пузырилась желтая пена.

– Он… Не… Дай… Дай!

Боровицкий хрипел и страшно выкатывал покрасневшие глазные яблоки. Женя сделал движение прикоснуться к нему, но Андрей перехватил его руку.

– Не стоит. Это может быть ловушкой.

– Я не понимаю, – прошептала Оля. – Каков шанс встретить здесь знакомое лицо? За что он попал в Ад? Он же был хорошим человеком.

Боровицкий хрипел, словно и не замечая их.

Женя поднялся и отступил на шаг.

– Что они с ним сделали? – спросил он у Андрея.

– Если бы я знал. Возможно, это и не он вовсе. Связь между мирами рвется, вполне может быть, что поэтому этот человек в Аду. Так или иначе, нам нужно поспешить – время истекает.

Женя оглядывался назад до тех пор, пока Боровицкий не скрылся за кустами. Перекошенное лицо он еще долго не мог выбросить из головы.

Несчастных в холщовых рубахах попадалось на пути все больше. Оля несколько раз вскрикивала, узнавая знакомые лица среди них. Некоторые были распяты на крестах, других пригвоздили прямо к земле. Когда они прошли мимо раздутого, с синей кожей, мальчика лет десяти, Андрей сообщил, что это его друг, утонувший в далеком детстве. Все они, кажется, оказались в некоторой степени живы и как будто не замечали путников. Цветы и бабочки пропали окончательно: вокруг только высохшая трава, сгнившие кустарники и рои наглых толстых мух. Кое-где, прямо в грязи и дерьме, валялись нимбы и крылья, схваченные между собой полосками мягкого металла, напоминающего золото. Нимбы трескались и превращались в пыль от прикосновения, а перья в крыльях сгнивали на глазах. Лица многих несчастных казались Жене знакомыми. Где-то он их видел, вряд ли всех в одном месте. Но вот где именно – он вспомнить не мог.

Замок нагонял свои видом тоску и какую-то обреченность. Крепостные стены частично обрушились, позеленевшие глыбы валялись в высохшем рве беспорядочными кучами. Покореженная створка ворот давным-давно вросла в землю, вторая валялась рядом, на петлях остались только ошметки сгнившего, воняющего тиной, дерева. Дорогу под ногами вытоптали до состояния камня, но в глубокой пыли оставались четкие следы их ног – здесь никто не ходил уже очень давно.

Земля ощутимо дрогнула, С крепостной стены полетели куски камня, рассыпаясь в пыль от удара. Через мгновенье все вновь стихло и, переглянувшись, они прошли через покосившиеся ворота.

Перед ними выросла позеленевшая, от времени, громадина замка. Узкие окна-бойницы чернели пустотой, Флаги болтались на флагштоках разноцветными тряпками, давно потеряв свой лоск. Сторожевые башни лишились грозного оскала выступов, выпятив лишь два-три зубья. Кажется, на одной из них угадывалась баллиста или катапульта.

К замку вела мощенная камнем дорога. Справа от нее чернели какие-то обломки, с трудом в них угадывались очертания конюшни. На самом деле, об этом говорили не столько развалины, сколько лошадиные черепа и кости, разбросанные вокруг. Слева находилась прекрасно сохранившаяся церковь. Неизвестные строители возвели ее из черного, как ночь, камня. Зазоры между блоками угадывались с большим трудом. Ни трещин, ни повреждений, словно ее построили вчера. Все окна закрывали дубовые ставни, обитые металлом. Вход перекрывали массивные, отливающие бронзой ворота. Над входом висело внушительных размеров золотое христианское распятие. Глядя на него, у Жени возникало чувство тревоги, такое же, когда он находился рядом с Вратами. Никто не предложил заглянуть в церковь и они пошли дальше.

За остатками конюшни, почти у самого замка, располагалась хорошо утоптанная площадь с помостом. На помосте торчало с дюжину уже знакомых им деревянных крестов. На каждом кресте корчился обнаженный человек со страшной раной в груди. Оля попыталась тихонько окликнуть их, но тщетно: они словно не слышали ее. На крепостной стене, рядом с помостом, сидели толстые вороны и внимательно следили за путниками. Женя засмотрелся на одну из птиц. Ее взгляд показался ему уж слишком осмысленным.

Наконец они дошли до самого замка. Циклопическое сооружение закрывало собой полнеба. Отсюда оно казалось по-настоящему гигантским и совсем не выглядело ветхим, как могло показаться издалека. Замок еще готов дать бой своим обидчикам. Уничтожить тех, кто посмеет приблизиться к нему и к его хозяевам.

Они прошли сквозь открытые ворота. Ниши, предназначенные для охраны, пустовали, там свалили какие-то тряпки и доски. Они шли медленно, каждый из них ожидал атаки в любую секунду. Хотя Женя всем своим нутром ощущал, что это место покинуто. Покинуто очень давно.

Потолок огромного зала терялся где-то во мраке. Растрескавшиеся колонны покосились. Разбитая мозаика освещала грязный пол и не менее грязную ковровую дорожку, ведущую к массивной каменной лестницей под ней. Зал пустовал. Ни мусора, ни трупов, ничего. Их шаги отдавались гулким эхом. В правой стене зияла крупная дыра, сквозь которую виднелась разоренная кухня. Ни запаха гнили, ни плесени – все давно высохло, умерло и теперь медленно рассыпалось в прах.

Слева от лестницы имела место открытая дверь, за ней что-то блистало металлом. Они осторожно пересекли зал и вошли внутрь.

Это оказалась столовая. Посередине обширного помещения стояли массивные, дубовые столы, их не смогло разрушить даже время. Вдоль стен, на каменных пьедесталах, располагались всевозможные диковины. Кажется, это трофеи, добытые в далеких и, само собой, успешных походах. Здесь лежали изогнутые сабли, самурайские мечи, странные копья, заостренные с обеих сторон, попадались резные статуэтки: каменные, глиняные, деревянные. Причем некоторые из них явно создавались еще до Нашей Эры, судя по грубой обработке камня. О, а вот это уже из Святой Эры: на стене, уже обветшавшее, висело полотно Грецкого "Второе Пришествие". Под ним, на пьедестале, лежал прекрасно сохранившийся "Рюгер".

– Идемте, – тихо сказал Андрей. – Здесь нам делать нечего. Это зал мертвой славы, здесь нет места живым.

Андрей вышел обратно в зал и уверенно пошел к лестнице, даже не глядя по сторонам. Оля окончательно потеряла запасы храбрости еще после встречи с Боровицким, так что теперь Женя постоянно крепко держал ее за руку.

Когда они приблизились к лестнице, Женя увидел чуть заметное шевеление по бокам. Возле перил, с каждой стороны, полулежали-полусидели двое ангелов. Разорванные, грязные балахоны свисали лохмотьями, когда-то золотые кудри слиплись от грязи. Поломанные крылья еле заметно трепыхались. Ангелы смотрели на посторонних бесконечно уставшими глазами и силились встать. Оля сильнее прижалась к Жене. Одна из тварей протянула к ним костлявую руку со сломанными ногтями. Путники поспешили вверх по лестнице, не оборачиваясь.

Перед ними лежал тронный зал. На секунду, Женя представил, как это когда-то было: пышные балы, грандиозные пиры и величественные приемы. В нишах, вдоль стен, замерли рослые рыцари в отполированных, до блеска, доспехах. Великие мужи выстроились вдоль ковровой дорожки, сотканной из лучших тканей. Их дамы, пряча прелестные глаза, почтенно держатся позади. Зал освещают мириады свеч, которые, подобно звездам, теряются где-то в бесконечной высоте зала. И как они их только зажигают? Но сейчас не об этом. Ведь в зал входит Он! Монарх. Он идет к трону, ни на кого не глядя, поскольку лишь немногие из смертных достойны его взгляда. Только серафимы и херувимы достойны того, чтобы Он смотрел им в глаза. Ведь монарх представляет Его Волю. Он – Его наместник. Его глас и Его длань. Он может карать и благословлять. И не вам, смертным, сомневаться в его решениях! Монарх идет к золотому, украшенному рубиновыми крестами, трону и все склоняются в поклоне. Шуршат платья, рыцари сгибаются, гремя доспехами и даже лучники где-то наверху, у потайных окон, смиренно склоняют головы, в надежде, что монарх это увидит. Он подходит к трону и даже придворный священник, чье место по праву ближе всех к монарху, склоняет голову, хотя, казалось бы, уж ему-то к чему кланяться?

Женя мотнул головой, отгоняя наваждение. В нишах вдоль стен валялись ржавые остатки рыцарских одеяний. Затоптанная землей ковровая дорожка смялась в грязную тряпку. Вдоль нее россыпью лежали человеческие останки с остатками дорогой одежды, пролежавшие здесь, наверное, не одну сотню лет. Огромные люстры давно рухнули с крючьев и разбили массивные гранитные плиты. Гобелены почернели от времени и чада свеч, хоть что-нибудь рассмотреть на них уже совершенно невозможно. В полумраке впереди угадывался огромный трон, из какого-то иссиня-черного металла. За ним располагался разбитый пополам орган. Там же стоял грубо сколоченный крест с распятым человеком в рясе священника. И здесь тоже угадывалось движение. Где-то в недрах огромного зала слышались шуршания и постанывания. Женя присмотрелся: метрах в десяти от них ворочался ужасно худой Адский пес. Ребра вот-вот прорвут бледно-розовую шкуру. Зверь пытался подняться на трясущихся лапах, но тут же падал, клацая жуткими клыками. Пес смотрел в их сторону со странной смесью ненависти и мольбы. Если у Жени еще возникала идея пристрелить, на всякий случай, ангелов на входе, то сейчас он даже не достал пистолет: здесь им ничего не угрожало. По крайней мере, ничего явного. Здесь случилась какая-то трагедия. Если в Аду вообще может произойти трагедия. Что-то превратило грозный средневековый дворец в склеп.

Пол под ногами вновь вздрогнул. Пес протяжно завыл. Послышался треск, по плитам пробежала, словно змейка, трещина. По бокам трона располагались два проема. В них на мгновенье мигнула лиловая вспышка и все стихло. Не сговариваясь, они поспешили к трону. Что-то заставило Женю повернуться вправо. Кажется, когда-то там располагалась обитель местного священника. Над дверью висел простой крест, за дверью виднелся массивный стол, заваленный пергаментом и книгами. Что-то там мелькнуло. Что-то важное. Не говоря ни слова, Женя устремился туда, но его дернули за руку.

– Ты чего? Ты куда? – в глазах Оли стояли тревога и ужас. Изможденное лицо отдавало серостью, как у покойника.

– Там… Там что-то есть. Что-то важное.

Женя повлек ее за собой, не сумев освободить руку из ее холодных пальцев. Обстановка в обители соответствовала статусу священника: простая кровать, матрац, набитый соломой. Кроме стола здесь имели место только давно развалившиеся, под собственным весом, стеллажи с нехитрым бытом средневекового священника. Несмотря на отсутствие окон или свечей, в комнате было достаточно светло.

Большая часть книг на столе рассыпалась на куски при попытке открыть их. Но пергамент сохранился лучше. Все листы покрывали неизвестные Жене символы. Почерк аккуратный, кто-то старательно выводил каждую букву.

– Это не латынь, – задумчиво сказал Женя, рассматривая очередной свиток. – Но очень похоже.

– Да, – еле слышно ответила Оля. – Я видела такие символы раньше. Нам показывали их в Ордене, когда я еще была послушником. Очень сложный язык. Это Енохианский.

– Как?

– Енохианский. Это язык Дьявола.

После фразы Оли пол заметно дрогнул, где-то в недрах замка заворочалось что-то огромное. Через мгновенье все стихло.

– Мне кажется, не стоит упоминать его здесь, – пробормотал Женя.

Он бездумно ворочал свитки, пытаясь понять что заставило его свернуть и оставить Андрея одного. Под очередным листом обнаружилась искусно сделанная шкатулка. Неизвестный мастер нанес на темно-красное дерево замысловатые узоры, украшенные золотом. На крышку водрузили рубин, размером с грецкий орех. Вид этого предмета совершенно не сочетался с аскетичным антуражем жилища священнослужителя. Женя, как завороженный, крутил шкатулку в руках. Судя по весу, она пуста. Открыть ее не получилось, хотя никаких видимых замков рассмотреть не удалось.

Под шкатулкой лежал еще один лист, на нем кто-то написал всего несколько слов.

– Ты можешь сказать что здесь написано? – Он передал Оле листок.

Она наморщила изящный носик.

– Попробую. Так… Odo… Odo oi cicle… Cicle alca un oresa.*

– И? что это значит?

– Не торопи меня, – Оля хмурилась и вглядывалась в символы. – Тот, кто откроет эту тайну, того ждет кара…

– Кара? Какая кара? – Женя чувствовал странное нетерпение.

– Не могу прочитать, очень трудно.

Послышались шаги, в обитель, не спеша, вошел Андрей.

_____________________________________________

* (Енох.) Посмевший открыть сию тайну, познает Кару его.

– Это Казнь Египетская, – начал он на ходу. – "Тот, кто посмеет открыть эту тайну, познает на себе Тьму и Кару Его".

– Ты откуда знаешь? – спросил Женя, аккуратно положив шкатулку на стол.

– Я нашел Врата. И шкатулка нам очень кстати.

Андрей взял шкатулку и на вытянутых руках понес ее к выходу. Оля и Женя переглянулись и поспешили за ним.

За тронным залом располагался еще один, поменьше. Дальнюю стену занимала еще одна разбитая мозаика, в проломе виднелась долина. Выжженная и мертвая. В боковых стенах, сквозь дверные проемы, можно рассмотреть покои. Среди грязного тряпья и умирающих

ангелов, там стояла огромная кровать с полупрозрачным будуаром. За ним шевелились какие-то. Будуар заляпало чем-то темным.

Посреди зала стоял пьедестал. Очень похожий на тот, благодаря которому они сюда попали. Но этот, как ни странно, сохранился лучше: обе колонны на нем сияли белизной, между ними стоял знакомый туман. Вокруг пьедестала, на полу, кто-то начертил красным странные символы. Женя присмотрелся: руки Андрея оказались в крови, тяжелые капли падали на пол.

В зале лежало с пару десятков ангелов. Некоторые из них еще шевелились и пытались ползти к пьедесталу. В тумане стояла все та же сцена: еще секунда – и псы доберутся до Врат.

– Андрей, – сказала Оля, не сводя глаз с размазанной по граниту крови. – Что это за символы?

– Хорошо, что мы нашли это. – Андрей рассматривал шкатулку, держа ее на вытянутых руках. – Я хотел провести обряд, чтобы сдвинуть время на той стороне чуть вперед, но, боюсь, у меня не хватит на это сил. Зверь силен, я теряю благословение в его чертогах.

– Что это? – Не унималась Оля, ткнув пальчиком на пол. – Это что – знак Бафомета?

Андрей прижал шкатулку, одной рукой, груди.

– Слушайте. Я пройду через Врата и открою Казнь. Возможно, после смерти псов и инквизиции нам удастся остановить ее. В любом случае, сразу после гибели инквизиторов…

– Что значит "возможно"? – перебил его Женя. – Мы что, напустим на Землю Казнь Египетскую?

Андрей рассердился.

– Что вы заладили: что, зачем! Все это будет неважно, когда мы откроем Врата к Истинному Владыке!

Лидер Ордена Первого Пришествия положил руку на крышку шкатулки и шагнул в туман. Женя сжал Олину руку так, что она охнула и поспешил следом. Она что-то крикнула, но он ее не услышал.