Цветок Тенгри. Хроники затомиса

– Зунгуфа, говоришь, – почесал Андрей затылок, – ладно, давай попробую.

Он настроился на новую стихиаль, и тут же из него полились следующие строки:

От утренних рос до вечерних туманов

Мы строим небесные рати,

Пасем караваны слонов и джейранов

И вдоволь даем поиграть им.

Глядишь, через час наши чудо питомцы

Уже не слоны, а сирены,

И дымчатый замок раскинул под солнцем

Свои живописные стены.

Слагаем сюжеты картин-приключений

Принцесс, королей и злодеев

Из облачных масс и воздушных течений,

(Порой их и вовсе развеяв).

И если в чарующих красках заката

Нахлынет души половодье

Не где-то близь снежных вершин Химавата,

А в наших российских угодьях,

И если все это удастся запомнить

Пред тем, как захлопнутся двери, —

Поверьте, мы очень старались исполнить

Одну из мильонов мистерий!

Ее мы узнали недавно,

Она о тебе, дева-Навна!

После уже знакомых Андрею ощущений невидимых сообщающихся сосудов, в окружающем пространстве откуда-то сзади, где все еще голубело чистое небо, потянулись туманные треки, словно от истребителя, летящего в верхних слоях атмосферы. Затем эти треки начали завихриваться, и вскоре из светлой туманной облачности (в отличие от темного облака-динозавра) сформировалась человекоподобная фигура, которая напомнила Андрею пастуха, по крайней мере на голове фигурировала пастушья шляпа, на боку – котомка, а один из тонких облачных треков, который болтался за спиной мог вполне сойти за длинный пастуший кнут.

– Ба, старый знакомый, – пропел пастух, переводя, как показалось Андрею, невидимый взгляд то на облако-динозавра, то на наших героев, которые, на фоне облачных гигантов, казались едва заметными крошками, и уж совсем невероятным могло показаться то, что подобные крошки способны были этими гигантами повелевать. – И какие предложения возникли у честной компании? – добавил он через некоторое время, остановив свой взгляд все же на Ане с Андреем, правильно оценив их, как главных фигурантов.

– Вот, – сказала Аня, – этот наш знакомый утверждает, что без тебя не сможет нам помочь, а у него есть один кармический должок, и отказываться нет никакого резона…

– Все точно, – прошелестел Ирудрана, – надо этих шаманов в одно место доставить, а ты же сам знаешь, за двести-триста километров отсюда я просто засну, нужно, чтобы ты воздушные течения на северо-восток выстроил, в район Алтая. А там, они говорят, сами нужное место разыскивать будут. Ну а мы с тобой позже за услугу рассчитаемся.

– Почему он нас шаманами назвал, – тихо спросил Андрей у Ани, – мы же с тобой, скорее, маги, чем шаманы, да и не похожи совсем.

– Наверное, шаманы чаще всего проблемами ветра и дождя занимались, – шепнула Аня, – так исторически сложилось.

– Что ж, надо, так надо, – пропел пастух, – всегда рад боевому товарищу помочь, к тому же лица с допуском вправе кое-что у меня попросить, разумеется, в пределах здравого смысла. Эх, спутаем мы, нынче, карты всем здешним метеорологам…

– И этого делать не придется, – вступил в разговор Андрей, – я временные потоки рассинхронизировал, и мы только внутри нашего фрактального тоннеля передвигаться будем, так что для здешних метеорологов (разумеется, по отношению к нам) время, можно сказать, остановлено.

– Ну, так тем лучше, – ничуть не удивился заявлению Андрея Зунгуф, – мне, как скажете, внутри тоннеля, так – внутри тоннеля. Честно говоря, если бы даже и не внутри тоннеля, мне на этих метеорологов глубоко наплевать, я частенько, вопреки их прогнозам, моих подопечных перегоняю совсем не туда, куда они предписывают, специально, чтобы им служба сахаром не казалась. Ладно, чего время тянуть, в дорогу, так в дорогу! Вам куда? В равнинный Алтай или в горный?

– В горный, – быстро сказала Аня.

– А точнее можно?

– В район Белокурихи! – неожиданно выпалил Андрей, и тут же сам удивился своему заявлению: откуда у него взялась такая уверенность, он сам не мог объяснить, тем более, что там они собираются искать, он понятия не имел, но точно знал, что именно туда, а так же то, что еще пару минут назад понятия не имел, куда именно они должны лететь.

– Ты точно уверен? – удивленно посмотрела на него Аня. – Я в своем вещем сне, о котором тебе рассказывала, на том камне, где мне Варфуша инструкцию оставил, прочитала, что ты откуда-то знаешь дорогу, но мне в это с трудом верилось. А точнее можешь сказать?

– Точнее не могу, – развел руками Андрей, – вдруг кусочек моего сегодняшнего сна, из которого эта коронетка пришла, вспомнился, и там я ясно увидел горную местность и здание с названием «Санаторий Белокуриха», и туда на автобусе компания, вместе со мной, взрослым, приезжает. Думаю, что это – подсказка, правда чувство такое, что этим наше путешествие не закончится. Словно бы надо тем маршрутом пройти, который я во сне видел. Правда, что там, в конце, не ясно.

– Это уж точно, – кивнула Аня, – так просто, без сучка и задоринки, не бывает.

Тем временем, Зунгуф, очевидно получив все необходимые сведения, – уже пропал из вида, превратился в дымные треки, протянувшиеся к горизонту туда, за Карпатские горы. Одновременно почувствовался все усиливавшийся свежий ветер, который до сей поры, не ощущался, а дымчатый динозавр стал отплывать от ребят, очевидно подчиняясь этому новому импульсу.

ГЛАВА 4. Верхом на облаке

Эй, там, в небе, садитесь, располагайтесь, – донесся до слуха ребят удаляющийся голос, – а то я в ближайшие минуты такую крейсерскую скорость наберу, что вам, с вашей левитацией затруднительно меня догнать будет.

Аня с Андреем спохватились и отправились вдогонку, и, зависнув над условной спиной динозавроподобной тучи, с удивлением обнаружили два облачных выступа в форме кресел.

– Давайте, присаживайтесь, – услышали они издалека, (голова облачного динозавра располагалась не менее чем в километре от этих сидений), – дорога дальняя, в креслах вашему брату удобнее будет.

– Спасибо, ты очень любезен, – крикнула Аня, – как думаешь, за сколько долетим?

– Не знаю, многое от Зунгуфа зависит, – долетело из головной части, – и то, как он будет ветра нагонять, тоже многие факторы определяют, мы ведь, по большому счету, не самостоятельны, можем только тенденцию задавать.

– Ребята расположились в туманных, излишне просторных креслах, и Андрей с удивлением почувствовал под собой нечто вроде мягкого упора, и это было странно, поскольку он, хоть никогда и не прикасался к облаку, но резонно считал его обычным густым туманом, до которого дотронуться в принципе невозможно. Он поделился своим недоумением с Аней.

– Не знаю, – пожала плечами девочка, – меня это тоже удивляет, наверное, внутри фрактального коридора вещи обретают какие-то другие свойства. К тому же, это ведь и не облако, как таковое, это стихиаль в виде облака. Наверное, не все можно объяснить, руководствуясь старым опытом и понятиями. Эй, слушай, – крикнула она, уже обращаясь к Ирудране, – а нельзя ли эти кресла как-нибудь к краю сместить, а то не видно ничего, кроме твоей спины, а хочется посмотреть, что там под нами происходит.

– Пожалуйста, смотрите, – донеслось до слуха, но дымные кресла никуда не сместились, а перед Аней и Андреем облако начало рассеиваться, и вскоре образовалось что-то вроде двух неправильной формы иллюминаторов, сквозь которые была хорошо видна земля. Ребята с интересом стали рассматривать особенности ландшафта, тем более полет происходил на высоте километр-полтора, и все детали, вплоть до маленьких машинок, можно было неплохо разглядеть. Впрочем, застывшие машины попадались редко, поскольку путешественники оставили Трускавец далеко позади, впереди же расстилались только леса и маленькие деревни, а холмы, постепенно переходящие в горные массивы, становились все выше и выше, так что создавалось впечатление, что их транспортное средство постепенно снижается. Под брюхом тучи медленно вырастали Карпатские горы, и Ирудрана, помня о своих пассажирах, вынужден был постепенно набрать высоту.

Однако вскоре хорошая видимость начала портится, откуда-то стали наползать клочья тумана, который все больше и больше перекрывал землю, и было неясно, откуда он взялся, поскольку еще недавно горизонт прослеживался отчетливо, без всякой дымки, и только отдельные мелкие кучевые облачка, словно куски ваты на плоскости бескрайнего стекла, висели над землей справа, слева и спереди.

– Слушай, – крикнула в сторону головной части облака Аня, – может, ты как-нибудь разгонишь этот туман, или Зунгуфа попросишь, а то тут только самая красота начала открываться!

– Щас организуем! – беспечно крикнул Ирудрана, и в ту же минуту Андрей почувствовал, что у него слегка заложило уши, как бывает в самолете, особенно при наборе высоты и спуске, по всему было видно, что Ирудрана меняет атмосферное давление, что по идее должно было привести к рассасыванию тумана. Однако ни через пять, ни через двадцать минут туман не исчез, мало того, он значительно сгустился, и земля полностью скрылась из виду, словно они летели в сплошном молоке.

– Ты кнопки не перепутал? – крикнула Аня через полчаса. – Сейчас уже вообще земли не видно!

– Ничего не могу понять, – пробормотал Ирудрана, – это какой-то неправильный туман, он совершенно не подчиняется законам физики! По идее его тут уже не должно быть… это что-то сверхъестественное!

– Ну конечно! По-моему тут и так все, что происходит – сверхъестественно, начиная с нашего полета. Как только выявляется какая-то некомпетентность, так сразу виновато сверхъестественное.

– Нет, но ведь действительно что-то непонятное, – начал оправдываться Ирудрана, – этот туман – не атмосферное явление, а нечто извне! Мало этого, если оставить в покое обычное зрение и включить астральный сканер, то возникает картина, что под нами вообще ничего нет. Но это же нонсенс!

– Что бы это значило? – удивленно посмотрела на Андрея Аня.

– Что-то связанное с необычным туманом в моей вставке имеется, – сказал Андрей, – но при каких обстоятельствах я там, в другой жизни с ним сталкивался, и что это такое, информации не поступает, как и на многие другие вопросы. Слушай, а может туман самый обычный, а все дело в остановке мира? Мы же движемся как бы внутри фрактального коридора, который я создал, а вокруг остановленный мир. Так чего же удивляться? Ирудрана и не может из него на внешний мир воздействовать, этого не понимает и продолжает действовать по старинке.

– Наверное, ты прав, – вздохнула Аня, – все дело в этом. Странно, что диплодок этого не понял. А впрочем, возможно, он так же с этим явлением впервые столкнулся. Наверное, все же туман естественного происхождения, в горах туман вообще часто бывает. Да, но тогда почему же он говорит, что его астральный сканер вообще ничего под нами не улавливает?

– Ну, возможно он тоже не работает изнутри фрактального коридора. Мало ли что еще, ты же сама правильно сказала, что все наше путешествие сверхъестественно! Приди мне такая картинка в голову, как два пассажира летят на облаке еще неделю назад, я бы это принял за иллюстрацию к какой-нибудь сказке. А ты хочешь все рационально объяснить.

– Да, не во мне дело, – пожала плечами Аня, – тут Ирудрана ничего понять не может, и это кажется мне странным. Ладно, в конце концов, я могу обойтись и без созерцания панорамы под нами. Эй, Ирудрана, что-нибудь там прояснилось?

– Глухо, как в танке, – пробормотал Ирудрана не совсем уместную банальность, – словно бы в пустоте, заполненной каким-то инородным туманом, летим. Хотя, нет, вроде что-то прощупываться начинает.

– Что именно? – встрепенулась Аня, – туман, как был, так и есть.

– Вроде бы пустота закончилась, снова какая-то твердь там, внизу появилась… но как-то странно, островками… ну да, а они постепенно в какую-то целостность сливаются. Так, вот теперь и земля из тумана начинает появляться! Город какой-то! Непонятно, откуда здесь город взялся! При нынешней крейсерской скорости, мы еще над горами должны пролетать, я в этом направлении бесчисленное количество раз пролетал, и хорошо знаю, когда что должно появиться!

Ребята прильнули к импровизированным иллюминаторам: и действительно, туман очень быстро рассеивался, и под ними все отчетливее проступали кварталы большого промышленного центра.

– Вот, – сказала Аня, – ничего сверхъестественного, туман рассеялся. Самый обычный туман, и нечего огород городить! Эй, – крикнула она Ирудране, – ты, наверное, просто в тумане с курса сбился, и потом, хочу напомнить, что мы летим внутри фрактального коридора, и всех свойств его пока не знаем, Андрей сегодня впервые мир остановил. Возможно, поэтому и твой сканер не сработал, и время полета как-то изменилось, и мы проскочили Карпатские горы раньше, чем ты ожидал!

– Ой, не знаю, не знаю, не спрашивайте ни о чем, мне ничего здесь не понятно, я с подобными вещами впервые сталкиваюсь, а всего непонятного пугаюсь!

– Эх ты, – мягко упрекнула его Аня, – такой большой, а пугаешься! Просто не смог с туманом справиться, и сам начал туман нагонять! Кстати, ты тут постоянно путешествуешь, что это за город такой? Нам-то с высоты это внове наблюдать!

– Кстати, – вмешался Андрей, – ты посмотри вокруг, Карпат и в помине нет, да и туман словно корова языком слизала!

И действительно, от горизонта до горизонта под ними простиралась равнина, разделенная на аккуратные квадратики пахотной земли, непосредственно под ними дымил своими трубами крупный город, а от сплошной пелены тумана не осталось и следа. То тут то там в черте города возвышались странные черные пирамидальные холмы-насыпи явно искусственного происхождения, рядом с некоторыми, из которых возвышались металлические конструкции-вышки.

– Это не Львов! – вдруг услышали ребята растерянный голос Ирудраны.

– Чего ты там? – оторвалась Аня от «иллюминатора».

– А то! Первым крупным промышленным центром после Трускавца у нас на пути должен быть Львов. А это, извиняюсь, совсем другое, это…

– Это Донецк, – вдруг подал голос Андрей, – ну конечно, где еще может быть такое количество тереконов, а некоторые места, мне кажется, я узнаю. Вон череда ставков, вон речка Кальмиус, вон филармония, вон площадь Артема!

– Чего, чего? – не поняла Аня.

– Да жил я в этом городе до семи лет, – объяснил Андрей, – в Ленинград мы только три года назад переехали. Конечно, с высоты я могу и перепутать, но у меня твердое ощущение, что это именно Донецк. Помню, когда я был совсем маленький, мы с бабушкой ездили в Ростов к родственникам, и я был очень удивлен, что, оказывается, есть города без тереконов, а она мне сказала, что тереконы, как раз, только в Донецке и стоят, и ничего в этом хорошего, от них только угольная пыль по всему городу, и от этого разнообразные легочные заболевания.

– Донецк и есть, – вмешался Ирудрана, – мне ли его не знать! Вся фишка в том, что мы вообще другим маршрутом должны были лететь, и как из горной Западной Украины сразу в степную Восточную переместились – совершенно не понятно, Донецк вообще в стороне должен был оказаться.

– Смотрите, смотрите, – Андрей с удивлением рассматривал город под собой, – машины движутся! Но ведь этого же не должно быть!

– Что, не должно быть? – Удивленно посмотрела на него Аня.

– Как что? Я же рассинхронизировал временные потоки, – весь мир относительно нашего фрактального тоннеля должен оставаться неподвижным! А тут машинки, фигурки людей движутся. Выходит, фрактальный тоннель исчез? Но почему, я не планировал его исчезновения!

Город под ними (летели они на высоте около километра) действительно отнюдь не казался спящим королевством: по улице довольно резво сновали машины, перемещались фигурки людей, а дым над трубами ТЭЦ и какими-то другими промышленными комплексами отнюдь не застыл в остановленном кадре, а, напротив, весело клубился над городом, ухудшая и без того безрадостную окружающую экологию.

Андрей недоуменно посмотрел на Аню:

– Но ведь этого не должно быть, из «вставки» я получил точные сведения, как останавливать мир и держать фрактальные экраны. Тем не менее, это перестало действовать, почему же вначале так легко все получилось?! А теперь, что ж выходит? Выходит, наши мамы проснулись и хватились нас, и, скорее всего, разыскивают по городу! Господи, они же теперь с ума сойдут! Надо возвращаться, не знаю, как твоя, а моя точно не перенесет, если я исчезну!

– Ты, главное, успокойся, – положила Аня руку на плечо Андрея, тем не менее, в глазах ее также была заметна тревога, – я внимательно за всем эти следила: до того, как мы вошли в туман, мир был остановлен и синхронизировался буквально несколько минут назад, когда мы вышли из тумана.

– Это еще не факт, – продолжал паниковать Андрей, – может, он синхронизировался сразу, как только мы в туман вышли, там это было невозможно проверить, а в тумане мы не меньше получаса летели!

– Не могу больше! – вдруг донеслось до их слуха со стороны головной части облака-динозавра, – срочно требуется отлить и разрядиться, иначе я перегреюсь… а, может, переохлажусь, не знаю, как правильно, у меня в такие минуты крыша едет!

– А что ж ты раньше… – укоризненно крикнула Аня, – и потом, о таких вещах заранее предупреждать надо!

– А раньше я бы рассинхронизирован с внешней средой, вы меня в самый, так сказать, интимный момент из Энрофа выдернули, хотя я, разумеется, как все нормальные стихиали сразу в двух временах могу пребывать. Тем не менее, акцент был смещен.

– Наверное, – сказал Андрей, – то, что ему вдруг приспичило, тоже результат исчезновения фрактального тоннеля. До этого он от внешней среды был изолирован, а теперь на него вновь атмосферные физические законы стали действовать…

– Вы взлетите повыше и подождите, пока я разряжусь и лишнюю влагу сброшу, – продолжал Ирудрана, – а то все это в Энрофе будет происходить, как бы мне вас, ненароком, не шандарахнуть!

– Ну вот, то понос, то золотуха! – плаксивым голосом пожаловался Андрей, – только что выяснилась история с неожиданной синхронизацией, так еще и этот паршивец начинает из-под контроля выходить! А потом он скажет, что у него обстоятельства изменились, и ему вообще – в другую сторону.

– Надо, – сказала Аня, – снова срочно рассинхронизацию восстанавливать. В конце концов, даже у тебя одного это получилось, и все было в порядке, пока мы в этот туман не вляпались. Думаю, и теперь все получится. Ну, и если мамы наши, в самом худшем случае, нас минут сорок отыскать не могли, это еще не трагедия. Мы снова время для них остановим и, если все удачно сложится (по крайней мере, хотелось бы), то мы сможем вернуться еще до того, как они серьезный шум поднимут. Да и вообще, ты, вот, паникуешь, и даже не сообразил, что они эти сорок минут могли продолжать спать, тем более, мне кажется, что речь идет не о сорока минутах, а о последних нескольких, с того момента, как мы из тумана вышли…

– Кия!!! – вдруг услышали они громогласный оглушительный рык Ирудраны, и кресла под ребятами заходили ходуном, а в окошко «иллюминатора» было хорошо видно, как в стальную трубу какого-то завода с грохотом ударила молния, к счастью, не причинившая ей, как хорошему проводнику, никакого вреда. Ребята поняли, что дальнейшее пребывание на спине буйной стихиали, объединившейся со своим гигантским водоносным телом, небезопасно, и резко взлетели вверх метров на пятьсот, затем, не сговариваясь, застыли в воздухе и уже совместными усилиями начали восстанавливать фрактальный коридор, рассинхронизированный во времени с остальным миром. Андрей вновь воспроизвел свое заклинание о спящем городе, Аня же начала ему вторить, и в этот момент в воздухе сами собой золотыми буквами стали вычерчиваться строки этого стихотворного заговора.

– Как ты это делаешь, – удивился Андрей, когда стихотворение отзвучало, а буквы остались висеть в воздухе, – у меня ничего подобного не происходило!

– У нас разная специфика, – сказала Аня, – у тебя акцент на времени, а у меня на пространстве, отсюда и зримые буквы. В конце концов, какая разница, главное, чтобы эффект был.

Эффект действительно не заставил себя долго ждать. Картина в виде тучи и города под ними зависла в неподвижности, затем Андрей, согласно со своей методикой, полученной из чудесной «вставки», распространил коридор на тучу, и та ожила, вновь превратившись в динозаврообразную стихиаль Ирудрану, которая, как выяснилась, могла существовать одновременно в двух пространствах и временах.

– С вами все в порядке? – любезно осведомилась стихиаль, как ни в чем не бывало.

– С нами все О. кей, а вот с тобой как? – ответил Андрей, успокаиваясь, – больше не будешь фокусов выкидывать?

– Какие еще фокусы?! – фыркнул Ирудрана, – я всего лишь поступаю, согласно своей природе! Как только я синхронизируюсь с одним из своих физических тел, то бишь, с этой самой тучей, я думаю и поступаю, согласно ее природе, а как только вы акцент моего я перевели в иную плоскость, этих проблем для меня больше не существует. Так что, братцы мои, сами следите за ходом своей магии, я в данном случае существо подневольное.

– Ладно, объяснились, – успокоился Андрей, – с тем, что тебе вдруг приспичило, понятно, ты объясни, как мы вдруг сразу над Донецком оказались?

– Ой, не спрашивай! – вдруг взвыл динозавр, словно Андрей наступил ему на любимую мозоль, – ничего не знаю, ни о чем не ведаю! Вы тут всякие пространственно-временные протуберанцы устраиваете, а я – отвечай! Нет, уж, сами разбирайтесь, не моего ума это дело.

– Ладно, ладно, успокойся, – вступила в разговор Аня, видя, что Ирудрана вновь начинает впадать в истерику, вызванную какими-то запрещенными вопросами Андрея, – мы не знали, что этот вопрос тебе тоже нельзя задавать. Ты, лучше, скажи, мы летим или как?

– Конечно, летим, – сразу успокоился бывший динозавр, – я тебе обещал и мое слово твердое, надо только маршрут откорректировать.

Ирудрана что-то забормотал, затем произошел краткий разговор с кем-то невидимым.

– Все в порядке, Зунгуф в курсе, – сообщил он после этого, – летим на Алтай, вектор – на Белокуриху откорректирован, все под контролем.

– Ребята спустились на кресла, вновь возникшие перед любезно предоставленными иллюминаторами, и путешествие возобновилось. Вскоре центр донецкого угольного бассейна, неподвижно застывший после магических манипуляций Ани и Андрея исчез за кормой воздушного судна. Вновь под ними проплывали разлинованные геодезическими линиями просторы, где в царство правильных геометрических фигур некоторое разнообразие вносили причудливые изогнутые ленты рек, которых в тех местах было немного. Около получаса они молча летели над однообразным равнинным ландшафтом, и Андрея стало клонить в сон, после всех этих чудес и переживаний последних суток, столь радикальным образом перевернувших его жизнь. Затихла и Аня, очевидно и ее напряженное возбуждение начало сменяться сонливым ступором: в конце концов, даже чудеса, если их приходится слишком много на единицу времени, приедаются и начинают казаться обыденностью.

«Кажется, я засыпаю, – подумал Андрей, – никогда не думал, что так быстро привыкну к тому, что здесь происходит. Лечу на облаке… ну, не важно, что это не совсем облако, а стихиаль, можно сказать, живое существо, и мне это даже начинает немного наскучивать. Сейчас засну, а когда проснусь, то выяснится, что никуда я не лечу, никакое это не облако, а моя кровать, и нет никакой Ани Ромашовой, и, соответственно нет никаких моих чудесных способностей. И не надо лететь, исполнять какую-то неведомую миссию по спасению человечества от неведомо чего. Все это так похоже на сон. Вот только, не загрызет ли меня потом тоска? Не постигнет ли жесточайшее разочарование, что чудо оказалось всего лишь чрезвычайно ярким и правдоподобным сновидением. Хотя, не помню, чтобы во сне на меня дрема наваливалась и я засыпал… засыпал…»

Андрей отключился и ему приснился сон, точно такой же правдоподобный и реалистичный, что и в прошлую ночь. Ему снилось, что он, совсем взрослый, летит на самолете (при этом знает, что летит на Алтай), на кресле рядом с ним похрапывает толстый красномордый дядька, а он, Андрей с отсутствующим видом смотрит в иллюминатор. Под ним постирается та же картина, которую он только что наблюдал через отверстие в живом облаке. Нет, не совсем такая же, во сне он летел гораздо выше и кучевые облака стелились где-то совсем далеко, у самой земли, и разноцветные прямоугольнички, и ленты рек, и зеркала озер были гораздо мельче, и в голове его рождались строки: «ромбики, квадратики, спичечные ёлочки». Нет, с самолета, конечно, никаких спичечных ёлочек уже не видно, это он так, для красного словца придумал, а вот с облака эти спичечные ёлочки можно было бы неплохо разглядеть. Ну и хорошо, что все ребята там, в другом салоне, по крайней мере, не на пустые разговоры время уходит, вон какое любопытное стихотворение вырисовывается…

В этот момент Андрей проснулся от сильного толчка, он открыл глаза, еще не понимая, где он – ему показалось, что самолет ухнул в большую воздушную яму – и выяснилось, что он по-прежнему сидит в огромном кресле, сооруженном из густого пара, рядом с ним тревожно оглядывается Аня, а до слуха доносятся ругательства Ирудраны.

– Ты чего, – крикнула Аня, очевидно очухавшаяся раньше Андрея, – опять что-то не так?

– А сама не видишь? Опять в тот же самый туман без дна вляпались! И откуда он в этих краях взялся! Сколько в этих краях ни путешествовал, никогда этой дряни здесь не было. Обычный, земной туман, – пожалуйста, а этот, он даже не из пара состоит, это словно бы результат распада материи. Глядите ка, опять при сканировании под нами только туман, а земля, и все, что на ней, словно растворились!

Андрей попробовал сдвинуть точку сборки, что позволяло ему видеть окружающее на разных уровнях реальности, не используя при этом физическое зрение. Как ни странно, это не дало абсолютно ничего: ни под собой, ни над собой он ничего не увидел, кроме тумана, – ни физического, ни астрального мира, казалось, больше не существовало, только Аня поблизости, грозовая стихиаль под ногами, и ничего больше, ни земли, ни неба, ни солнца, ни звезд.

Андрей попытался проанализировать природу этого тумана с помощью своей чудесной вставки, которая, как вначале ему казалось, являлась генератором всезнания, – увы, и эта вставка не сумела дать ответ, возникло только впечатление, что раньше туман этот являлся чем-то иным, правда неясно, чем именно, а теперь все это полностью расформировалось, деструктировалось, лишилось самих понятий бытия и пространства. После первоначальной встряски, стало даже не ясно, летят они или стоят на месте, – ощущение движения полностью исчезло.

– Странно, – сказал Андрей, – такое чувство, что все вокруг – полное ничто. Как будто выхватили кусок обычного активного мира, перемололи в муку, вместе с пространством и временем, и так и оставили. Тем не менее, и ты, и я, и наш верный конь целы и невредимы, но такое впечатление, что, кроме нас, вокруг нет ничего: ни людей, ни земли, ни неба. Может, ты сможешь объяснить, что это такое?

– Аня, которая, очевидно, как и Андрей, всячески пыталась запустить свои паранормальные возможности, медленно покачала головой.

– Ничего не понимаю, одно представление в голову приходит: туман, который одновременно и «Ничто». По-моему наш фрактальный коридор здесь не причем, он нас только изолирует. Словно бы пространство и время лишь внутри нашего фрактального коридора, а вокруг – ничего.

– Эй, Ирудрана, – крикнула Аня, – что там по курсу?

– То же, что и везде, полное ничто, – отозвался Ирудрана.

– А как этот туман снова возник? Мы задремали, и не видели, как все произошло.

– Все, как в первый раз: появились какие-то клочья, которые и землю под брюхом, и небо над головой словно бы постепенно слизывать начали, не застилать, а именно слизывать, материю вокруг словно бы пропадать стала. Затем хорошо тряхануло, словно невидимую границу перешли, – и совсем все исчезло, один туман вокруг. Мне ли не знать туманов? Земные туманы живые, там есть и жизнь, и активность, не говоря о том, что они лишь ухудшают видимость, а здесь – ничего: протоматерия, протей, антимир какой-то. Такое впечатление, что, если бы ни ваш фрактальный коридор, мы бы здесь сами растворились до состояния ничто, причем не только вы, но и я! Ох, не нравится мне все это, все больше и больше не нравится!

На некоторое время воцарилось тревожное молчание.

– Так, слава Богу, что-то снова появляться начинает, – донеслось до ребят.

И действительно, сначала слегка изменилась освещенность, а затем парное молоко тумана вновь пошло клочьями, и сквозь эти клочья проступила земля внизу и небо вверху. Под ними от горизонта до горизонта простирался огромный город, а от тумана не осталось даже воспоминаний: хоть они и вышли из него только-только, он исчез, словно дурной сон, словно быстро забывшееся воспоминание. А может, он возник только на короткое время? Андрей окинул взглядом развернувшуюся панораму, и сердце его вновь кольнуло острейшее узнавание: город перечерчивала почти пополам широкая лента полноводной реки с многочисленными лентами притоков, впадавшая в синюю, сильно изрезанную губу, переходящую в морскую гладь до самого горизонта к северо-западу. Сами кварталы города, особенно центральная его часть, казались знакомыми ему даже лучше, чем кварталы совсем недавно оставленного за бортом города его раннего детства, Донецка, – это, несомненно, был Ленинград. Ничем иным он просто не мог быть: вот Исаакий, вот стрелка Невского с полумесяцем Казанского собора, вот огромный комплекс Зимнего дворца… вот Медный всадник… вот Спас на крови… вот Михайловский дворец… вот Летний сад. Почему-то в сознании Андрея тут же появилась уверенность, что он видел и какой-то другой Летний сад, какой-то неправдоподобно-большой, и по нему он долгое время скакал на белом коне и кого-то преследовал. Откуда это? Он и на коне-то ни разу не сидел, не то, что галопом скакать! Опять – чужая память! В довершение описания, как и в загадочной истории с Донецком, город этот отнюдь не походил на спящее королевство: машины ездили, пароходики плыли, фигурки людей двигались, дымы из труб ТЭЦ и заводов поднимались к небу, либо стелились над городом, в общем, совместные усилия ребят дали тот же результат, что и индивидуальная магия Андрея: фрактальный коридор рассинхронизации вновь прекратил свое существование то ли в тумане, то ли при выходе из него. Наученные прежним опытом, ребята, не дожидаясь, когда Ирудрана выкажет желание избавиться от лишней влаги и электрических зарядов в своем физическом теле – грозовой туче, которая возникала, как только переставал действовать фрактальный коридор, – начали восстанавливать неподвижность окружающегося мира, затем, когда он поменял свой цвет и освещенность, переглянулись.