Небесный странник

Кан говорил, что в начале Великой войны крепость была отбита террианцами. Неподалёку от неё были обнаружены многочисленные месторождения железной руды. Террианцы благополучно превратили крепость в крейнконцер и всех пленных сгоняли к рудникам, где в ужасных условиях, не покладая рук, сотнями трудились женщины, дети, старики и те, кто не погиб в бою. После штурма войск коалиции крепость была частично разрушена и оставлена обеими сторонами на волю дождей и ветров.

– Что же всё-таки было в той бутылке? – с любопытством спросил Андрей.

Кан на удивление не стал молчать.

– Там была записка… Письмо одного мальчика. Оно была выцарапано на коре альхора. Мальчику было тринадцать. Я нашёл бутылку в одном из подвалов, куда сгоняли пленных на ночь. Мальчика звали Сонти, – Кан сосредоточенно вспоминал содержание – Он писал, как на его глазах убили мать за то, что она оскорбила командира. Этот командир лишил Сонти обеда за якобы плохо выполненную работу. Террианцы не прощают оскорблений. Сонти писал, как люди сотнями ночевали на холодном полу, как с потолка капала вода, как все одновременно боялись, но верили, что победа придёт. Он писал всё, что видел и чувствовал. Мне… не хотелось, чтобы ты читал его записи… Не хотелось, чтобы ты разочаровался…

– Я всё ещё помню твою растерянную гримасу, когда ты увидел меня с бутылкой, – нарочито сказал Андрей.

Кан заметно оживился:

– Не забывай – замечание ещё в силе.

Андрей легонько ткнул его кулаком в плечо и сказал беззлобно:

– Да иди ты.

Высокая крепостная стена из серого кирпича обветшала и потрескалась. Крупный проём, не то от катапульты, не то от пушечного ядра, зиял неподалёку от основных ворот, между двумя массивными башнями с остроконечными бойницами. Крепость была небольшой по сравнению с Эсконом, но она оставила глубокий след в мировой истории.

Андрей и Кан махнули в проём и вышли во внешний двор. Усеянный щебнем и известью, со всевозможными лестницами, переходами и арками, он представлял собой унылое зрелище, памятник жестокого прошлого.

– Отшельник говорил – ребёнок укажет, где искать «суть», – напомнил Андрей, – что он мог иметь в виду?

– Я уже давно здесь не был, – сказал Кан, – и всё-таки здесь ничего не изменилось. Да и вряд ли изменится.

– Не самое приятное местечко, чтобы сюда часто заглядывать, – сказал Андрей.

И вдруг его осенило – он помнил это место! Картины крепости, словно из архива старинной киноплёнки, медленно всплывали в его памяти.

– Подожди-ка… – сказал он, остановившись.

– Рей, что случилось?

Андрей напряжённо прижал ладони к вискам и скулам, время от времени закрывая глаза.

– Кажется… Что-то… Что-то мне подсказывает, что я был здесь.

В уме вспыхнула картина: несколько человек в экзокостюмах ходили по руинам крепости, забирались на стены, в шутку штурмовали башни и искали различные старинные предметы местной цивилизации. Вот он, Андрей, ходит по одной из крепостных стен и всматривается вдаль. Начинает накрапывать дождь.

Кто-то окликает его сзади: «Андрей, иди сюда». Андрей поворачивает голову и видит Илью Климова, который машет ему издали. На нём не было шлема. Не любил Климов носить шлем. Его светло-русые волосы чуть намокли от дождя и едва колыхались ветром. Тусклые серые, но глубокие глаза звали идти в неизвестность. Климов был чуть старше Андрея, лет тридцати, с неопрятной стрижкой, мужественным и одновременно юным лицом, покрытым едва заметной жёсткой растительностью.

«Пойдём, там археологи кое-что откопали!», – крикнул он.

Они спустились по скалистому склону. У подножия крепости чернел неглубокий грот. Группа ксеноархеологов с помощью роботехники прокопала дорожку с кучами песка по краям. Под их ногами лежало множество черепов – больших и маленьких, ровных, пробитых, с челюстями и без, и всё вокруг казалось страшным, неописуемо загадочным и пугающим. Йоко Исихару вырвало в сторонке, и она забилась в истерике при виде черепов. Климов присел на одно колено, взял в руки самый маленький из них, сочувственно вздохнул и сказал лично Андрею:

– Да, гуманоид-то третьего порядка. Третьего… – повторил он медленно, – Жаль, что не первого.

Они отошли в сторонку. Илья пронзил его насквозь взглядом, готовясь что-то сказать, непременно важное. Каждый раз, когда Климов смотрел на Андрея, тому казалось, словно вся его душа, все её пороки и достоинства открывались перед взором ксенопсихолога, и ничто не могло укрыться от этих испепеляющих и вместе с тем добрых и кротких глаз. Не зря его сделали первым по контактам с внеземным разумом.

– Послушай меня, Андрей, я хочу сказать тебе кое-что очень важное....

В это время к Максимову двинулась группа ассистентов. «Опять радиоуглеродный анализ» – с недовольством подумал Андрей и постарался казаться как можно более незаметным.

– Андрей Александрович, вас просят, – звали они.

– Да иду уже, подождите секунду! – крикнул им Андрей – Что ты хотел сказать? Говори быстрее.

Климов продолжил:

– Андрей, я просто хотел сказать, что всегда буду рядом. Что бы ни произошло, что бы ни случилось с нами на этой планете, я не оставлю тебя одного. Я всегда приду на помощь, когда будет нужно.

– Что с нами здесь может случиться? – засмеялся Андрей, – разве что только техника покалечит.

Климов замялся, не зная, что ответить. Он горел желанием сказать нечто более важное, но не решался.

– Тебе ещё многое предстоит узнать… – вымолвил Илья.

– Согласен, тут ещё изучать и изучать. А теперь, можно я поработаю? – вежливо попросил Андрей.

– Да, конечно, – вздохнул Илья, – не смею задерживать.

Он проводил Андрея взглядом, преисполненным грусти.

– Ты что-то вспомнил? – неожиданно спросил Кан.

Андрей открыл глаза и заметил, что стоит на коленях, согнувшись в туловище.

– Да, – сказал он, – я был здесь. Я видел останки…

– Я тоже кое-что вспомнил, – сообщил Кан, – Ребёнок – это скульптура. Когда коалиция отвоевала крепость, они нашли много мёртвых пленных. В память о жертвах войны один солдат, который оказался начинающим скульптором, сделал из камня статую ребёнка.

Андрей сделал прямую осанку и навострился:

– Ты знаешь, где находится скульптура?

– Конечно, знаю, – сказал Кан утвердительно, – здесь, неподалёку, рядом с пещерой.

Максимов с тихим ужасом спросил:

– А куда указывает статуя?

Кан понял намёк. Оба исступленно молчали.

– Они отвоевали крепость, захоронили останки в пещеру и засыпали песком… – сказал Максимов без капли сомнения.

– Может быть, там найдутся ещё ходы? – предположил Кан, – Вероятно, это и не пещера вовсе, а какая-нибудь подземная катакомба. Такие часто делают в замках, на случай, если придётся бежать.

– Что нам это даёт? – спросил Андрей.

– А то, что где-то в крепости, и скорее всего, в главном здании, есть какой-нибудь тайный ход. Он-то и приведёт нас в пещеру.

– Ты в этом уверен?

– Нет, не уверен, – сказал Кан.

Вдруг Андрей почувствовал опасность. Он не знал, откуда именно она исходит, но всем существом понял, что за ними наблюдают, что враг где-то рядом и не дремлет. Каждый шорох, каждое дуновение ветерка не ускользало мимо его слуха.

– Ты вообще меня слушаешь? – с недовольством спросил Кан.

– Мне кажется, что за нами следят, – сообщил Андрей, растерянно оглядываясь.

Он почуял тонкий запас масляной смазки, едва доносимый ветром. Он знал этот запах ещё с института, когда работал с механическими приборами.

– Кто за нами может следить? – поинтересовался Кан, не замечая ничего подозрительного.

– Пора уходить, – сказал Андрей, затем перекинул Кана «мельницей» через плечо, одной рукой держа его ноги, а второй – сумку. Только в этот момент Кан понял, с какой силой столкнулся, каким беспомощным он почувствовал себя в руках этого худощавого парня с сомнительным прошлым.

– Куда ты меня тащишь, пусти! – с неудовольствием сказал Кан, отбрыкиваясь.

Вдруг из-под арки перехода навстречу им вышли две тёмные фигуры. Они были одеты в странные костюмы. Чёрные головы блестели, как свежий срез натрия, и казались неестественно большими и круглыми, непохожими на человеческие. Все разом остановились, не зная, что делать. «Земляне» – подумал Андрей, не успев отвернуться.

– Да это же Максимов, – сказал один на русском языке.

– Точно, копия Максимов, – согласился другой. Они уверенно ускорили шаг и подходили. До них было метров тридцать, максимум сорок, – Андрей Александрович, это вы?

Андрей отвернулся и пошёл в другом направлении. Глаза снова слипались, всё вокруг плыло, а тут ещё неожиданно свалились старые знакомые. Ему хотелось провалиться под землю, настолько всё было тяжело. Одна лишь гравитация была на стороне Андрея – она снижала массу процентов на пятнадцать, не убавляя мышечной силы. Он скрылся в проходе между стеной и заброшенным каменным зданием.

– Андрей Александрович, вы куда? – послышалось из-за угла, – не узнаёте нас?

– Анд Рэй? – с удивлением повторил Кан под ухом. Максимов уже представлял его реакцию и будущие расспросы, – Они тебя знают?

– Потом всё объясню, – ушёл Андрей от разговора.

Он что-то пробормотал себе под нос, свернул в очередной проём и перешёл на лёгкий бег. Экзокостюм не даёт особой манёвренности, поэтому есть шанс оторваться. Андрей юркнул в первый попавшийся чёрный проём, прошёл по узкому ровному сводчатому коридору, повернул, снова прошёл прямо, не оглядываясь, и снова повернул, не запоминая дороги. Слева и справа мелькали старые зарешёченные окна, анфилада серых пустых комнат с обвалившейся штукатуркой обрывалась глухой каменной стеной.

Беглым взглядом он отыскал в углу лестницу, осторожно ступил на неё и снова двинулся во тьму. Лестница оказалась винтовой и привела путников в большое помещение. Вероятно, в подвал, судя по гулкому раскатистому эху шагов.

– Здесь и затаимся, – сказал Андрей, – тут нас не должны найти.

Он понял, что уже не может говорить тише. Каждый шорох вероломно усиливался акустикой эха. Они прошли до противоположного конца подвала и присели, прижавшись к стене. Выход был только один, он же был входом.

– Пропали, – сказал Кан обречённо, – мы здесь, словно в ловушке.

– Даже если и найдут, ничего страшного не произойдёт, – успокоил его Андрей.

– Откуда ты знаешь? – спросил Кан с каким-то презрением.

Судя по звукам, он положил костыль на пол и устроился поудобнее, вытянув ноги вдоль пола.

– Ты один из них? – спросил он прямо.

Андрей не знал, стоит ли сейчас отвечать на этот вопрос или отложить на потом.

– Говори, чего ждёшь? – буркнул Кан, – уже нет смысла скрывать.

Андрей с тяжестью выдавил.

– Да…, я один из них. И они ищут меня.

Он вдруг поймал себя на мысли, что убегал от тех, к кому в ближайшее время собирался вернуться. Ради кого он скрывается здесь, в подвале? Ради Кана? Но ведь Андрей дал себе зарок признаться во всём по возвращении на Эскон. Днём раньше, днём позже, и Кан узнает правду. Какая разница?! А может быть, он так свыкся с миром дикарей за эти полтора месяца, что возвращение к своим стало чем-то непривычным? Тоже вряд ли. Тогда зачем бежать, зачем скрываться?

Вполне возможно, свою роль сыграла жизнь на Земле, где Андрею постоянно приходилось бежать. С начала 2030-х годов в мире начались невиданные по меркам прошлого природные катастрофы, которые многие конспирологи связывали с применением климатического оружия. Таяние ледников вследстие глобального потепления привело к подъёму уровня Мирового океана, что в свою очередь привело к затоплению многих прибрежных крупнейших городов мира. Также стала нестабильной литосфера. Движение тектонических плит послужило причиной землетрясений и извержений вулканов невиданной силы. Массивная вспышка на Солнце привела к уничтожению части озонового слоя над экваториальными и тропическими широтами. Воздушные массы, прежде сбалансированно сменявшие друг друга, теперь двигались хаотично, обуславливая резкие перепады температуры и погоды во многих регионах мира.

Неурожаи, голод, политическая нестабильность послужили триггером к локальным геополитическим конфликтам. Верхушку власти в России часто сменяли те или иные конкурирующие политические элиты, что в итоге привело к началу в 2043 году гражданской войны. Значительно возросла преступность. Опасно было ходить по улицам не только ночью, но и днём. Группы мародёров и бандитов безнаказанно творили свои бесчинства, отбирая у людей последнее. Одно из таких нападений послужило причиной личной трагедии Максимова, после которой он вместе с отцом навсегда перебрался в МСЦНС на Таймыр.

Жажда нового, искание неизведанного – вот что тянуло Андрея в Церроре. Его отталкивала жестокость и война, с которой ему пришлось столкнуться в первое время своего пребывания среди жителей планеты, и вместе с тем на другой чаше весов лежала жизнь, наполненная смыслом. Отличная от земной, рутинной, беспросветной, напичканной бездушной техникой и вонючей химией. И эта чаша перевешивала. Андрея тянуло к землянам, но Церрора тянула его больше. И он чувствовал, что между этими двумя движущими силами не может быть компромисса.

Они просидели около часа в старом заброшенном подвале. Стало невыносимо тоскливо.

– Ну, всё, с меня хватит, – сказал Кан, – я не знаю, кто вы – черти или сыны божии, и мне плевать, что вы со мной сделаете. Я ранен и хочу на Эскон. Если мы до вечера не вернёмся, нас объявят трупами, и поди потом доказывай, что ты не призрак.

Когда они поднялись по лестнице, никого рядом не было. На всякий случай Андрей прислушался. Ни малейшего гула не отдавалась в этих мрачных сводчатых коридорах, судя по всему, бывшего каземата.

Близился полдень, когда они спустились к пещере. Андрей постоянно озирался, готовясь увидеть знакомые тёмные комбинезоны с нашивкой МСЦНС. Но никого не было… Ушли, – подумал Андрей. Над гротом стояла вросшая в грунт статуя из белого камня. Это был маленький ребёнок, кустарно выдолбленный из цельного куска камня и уже изрядно побитый ветром и влагой. Одна ладонь закрывала лицо, вторая указательным пальцем целила вниз, в чёрную бездну. Грот сужался по мере входа, и был завален многочисленными кучами песка, усеян следами со странными очертаниями подошв. Черепов почти не было, лишь несколько непонятных костей торчали из песка словно в напоминание о прошлом. Накрапывал мелкий дождь, как тогда, в день находки. Проникнуть в пещеру не было ни времени, ни шансов. Да и Андрей уже не был настроен на поиски. Ему хотелось просто отдохнуть, и поскорее.

– Думаю, с отшельником мы пока повременим, – сказал он.

– Согласен с тобой полностью, – сказал Кан с нескрываемым облегчением.

И они оба двинулись к границе. Кан условился встретиться с Дертом к вечеру, если группа не вернётся днём на Эскон. У них оставалось немного времени. Если они не успеют за три часа дойти до места прежней высадки, Дерт доложит командованию о гибели группы.

Глава 10. По следам.

Лев Островский по обычаю вытянулся в кресле перед экраном в своём кабинете, вытягивая через трубочку питательный коктейль. Он посмотрел на циферблат, который показывал 14:05. Рабочий день неуклонно приближался к концу. Островский с удовольствием дотянул сладковатую гущу на дне, отложил стакан на край журнального столика и щёлкнул пультом по проигрывателю. На телеэкране загорелась картинка – большая белая комната, уставленная неземными цветами и стеллажами. Витражные окна выходили на склон плато.

Два человека разговаривали на незнакомом языке, сидя за креслами, перекусывая салатом и запивая это дело искусственно синтезированным алкогольным напитком, шуточно называемым «Антистрессин». Весь их непонятный диалог сопровождался жёлтыми субтитрами на русском языке. Человек справа сидел в невзрачной белой рубахе с нашивкой, угрюмый, тощий, но очень общительный и открытый. Его шею всегда украшал именной обруч – семейный оберег. Неделю назад его выписали из госпиталя и череду манипуляций подхватили ксенопсихологи.

– И как вам удалось сбежать из страны? – спросил второй человек, одетый аналогичным образом. Он был посветлее лицом и кожей.

– Это было непросто, – ответил абориген, – мне удалось сбежать почти из-под кандалов. Меня выручили верные союзники, помогли миновать стражу. Дальше мне удалось пробиться через заставы в удалённое поместье Дайанар, это почти на берегу моря, а там уже действовал по обстановке....

Несколько минут Островский без особого интереса слушал исповедь ланпарянина.

– Хорошо, не буду задерживать вас лишними расспросами, – вскоре подытожил ксенопсихолог, – хочу поинтересоваться – как вам здесь у нас? Всё ли вас устраивает? Если ли пожелания?

– Я хочу сказать вам огромное спасибо за то, что спасли меня, – поблагодарил абориген.

– Мы рады, что вам у нас нравится, – с удовольствием произнёс ксенопсихолог, – надеюсь, вы теперь поняли, кто мы?

– Думаю да, – ответил ланпарянин.

Островский с некоторой брезгливостью выключил запись и перешёл к отчётам. В голове всё мешалось, мысли не клеились, а планы казались смутными. После пропажи Климова, главы отдела ксенопсихологии, весь коллектив утратил чёткий вектор действий. Отрывочные сведения, получаемые от нескольких местных жителей, давали слишком мало информации.

Островский был заместителем Климова и в данный момент координировал работу отдела вместо него. Ему патологически льстило, когда его называли по имени и отчеству «Лев Николаевич», как известного писателя девятнадцатого века. Островский давно мечтал сместить Климова с должности главы отдела, как некогда Климов сделал это с ним благодаря чётко отлаженной «Теории ксенопсихологических перспектив». Лев Островский едва прикоснулся к бумагам, как в дверь позвонили. Он со вздохом щёлкнул пультом от монитора над раздвижной дверью. Два молодых парня толпились под камерой. Из динамика доносился их невнятный разговор. Их звали Тао Кимура и Артём Колокольцев.

– Слушаю вас внимательно! – прозвенел Островский на весь кабинет.

Ребята одновременно посмотрели в камеру.

– Лев Николаевич, мы к вам по срочному делу.

Островский нажал красную кнопку на пульте, и раздвижные дверцы ушли в стены. Из коридора хлынул бледный свет, и тени двух молодых сослуживцев заплясали по полу. Островский щёлкнул третью кнопку на пульте, включив дополнительные лампы. Он на несколько секунд зажмурил глаза от внезапно нахлынувшего потока света.

Ксенопсихологи неуверенно зашли в кабинет. Тао и Артём были одними из лучших молодых специалистов. Климов обучил их бесподобно – и контактам, и стратегии общения, и тактике ведения внештатных ситуаций. «Теорию ксенопсихологических перспектив» эти двое могли пересказать по памяти. Климов… и снова Климов.

– С чем пожаловали? – рявкнул Островский, – час до конца рабочего дня, а мне ещё отчёты…

– Лев Николаевич, – вежливо перебил Колокольцев, – кажется, мы только что видели Максимова.

– Максимова? – Островский сделал вид, что удивился, выкатив глаза, – Так… Максимов. Это у нас первый пропавший человек?

– Совершенно точно.

– И где же вы его увидели?

– В заброшенной крепости, с каким-то парнем. Второй парень был ранен, а Максимов сопровождал его.

– Ух ты, неужели… – бормотал Лев Николаевич наигранно, – как интересно. Определённо заслуживает внимания. Это, должно быть, очень интересное зрелище. И что, Максимов нашёлся, он здесь, на базе?

– В том-то и дело, – начал Тао, – Максимов отказался идти на контакт.

– В смысле? – недоумевал Островский.

– Он свернул в сторону и скрылся в здании крепости. Сначала мы обыскали основные коридоры, но потом решили не продолжать поиски.

– Ну, значит это и не Максимов вовсе, – скептически сказал Островский, – может быть похожий на него местный абориген. Вы ребята, чего-то напутали…

– Я успел сделать запись, – сказал Тао, доставая из кармана униформы камеру.

– Хорошо, давайте посмотрим, – одобрительно кивнул Островский, поднимаясь с кресла.

Они прошли в идентификационный узел – небольшую комнатку, отгороженную стеклом. Посередине стоял компьютерной терминал, имеющий доступ к базе личных данных. Островский дёрнул за ручку двери, но она не поддавалась. В это время мимо проходил Денисов – главный по отделу, высокорослый человек в особой униформе с красными нашивками.

– Вам открыть? – обронил он.

– Да, будьте добры, – попросил Островский.

– Вы у нас по какому делу?

– Мои сотрудники утверждают, что видели пропавшего Максимова рядом с крепостью…

– Внутри… – поправил Колокольцев.

– Какая разница, – безразлично бросил Островский.

Они вошли в идентификационный узел и окружили терминал. Денисов забряцал клавишами на приборной панели. Открылся синий рабочий стол с меню выбора опций. Денисов щёлкнул на поле «Сотрудники МСЦНС». Терминал запросил пароль. Денисов машинально набрал комбинацию, и база данных стала доступной.

– Максимов, говорите, сейчас поглядим…

Он вбил Максимова в поиск. Два варианта. Первый – молодой парень с волнистой гладкой причёской. Второй – человек пожилого возраста.

– Александр, Андрей? – спросил Денисов.

– Андрей, – уточнил Колокольцев.

Денисов нажал курсором на фото, и на мониторе вылезла страница с портфолио.

– Итак, Андрей Максимов, 2023 года рождения, работает в Институте ксенологии, специалист по методам датировки, биохимическому и органическому анализу, по совместительству ксенобиолог, не женат, детей нет… Так… тут должности, награды, не интересно. Из близких родственников в живых остался отец, Александр Максимов, смотри ссылка, мать Елена Максимова, скончалась при нападении мародёрдствующих группировок с целью перехвата транспортного модуля научного центра.

Он повернулся лицом к тройке.

– Этот нужен?

– Да, вот запись с экзокостюма, – Тао протянул устройство.

Денисов прижал микрочип к сенсорному входу. Сработал писк, и на мониторе выскочила опция. «Обнаружено устройство…». Денисов нажал «просмотреть данные». Последнее видео длилось буквально несколько секунд. Старые разваленные стены крепости, метрах в тридцати стоят два человека в военной форме. Один чуть повыше, с рюкзаком на плечах, большой сумкой в руке и ружьём за спиной. Он держит на плече второго, с перебинтованными ногой и рукой, а затем поворачивает в сторону и скрывается из поля зрения за стеной.

– Промотайте назад, – попросил Тао.

Денисов несколькими нажатиями отмотал назад кадры. Они отыскали наиболее чёткое фото, но и там лицо парня с сумкой было слегка смазано из-за расстояния. Денисов приблизил лицо, выделил красным квадратиком, сделал достраивание изображения и включил программу идентификации. «Идентификация включена, – сказал голос, – дождитесь окончания идентификации». Внизу пошла полоса загрузки. «Сканирование фотогалереи»… «Анализ лица» и т.д. Через минуту на пол-экрана вышло сообщение:

«Идентификация завершена. Недостаточная чёткость изображения. Процент идентификации… 85,23%». Совпадение глаз… процент… совпадение линии бровей процент, и дальше пошли одни математические проценты.

– Я бы не стал спешить с выводами, – сказал Денисов, – слишком небольшой процент идентификации.

– Но это же точно был Максимов, – растерянно сказал Артём, не веря результатам, – я много раз общался с ним.

– Простите, процент идентификации меньше 95 считается недостоверным, – с сожалением сказал Денисов. Он торопливо выключил терминал и направился к выходу. На мгновение он остановился и объяснил:

– Скорее всего, вы что-то перепутали. Максимов во многом подходит под описание среднестатистической внешности жителя планеты. И, сами посудите – разве стал бы Максимов убегать? Идите, ребята, отдохните. Вы, наверное, вымотались за день.

Колокольцев и Кимура с угрюмыми лицами вышли в коридор. Они распрощались с Островским и направились к выходу из здания.

– Может быть, мы и правда обознались? – предположил Тао, когда они шли к вестибюлю.

– Я в этом очень сомневаюсь, – твёрдо сказал Артём. Он так увлёкся разговором, что, подойдя к повороту, не заметил внезапно возникший женский силуэт с пачкой бумаг на груди.

– Осторожно! – в последний момент воскликнул Тао, и со змеиной ловкостью отскочил в сторону. Колокольцев, не успев среагировать, по инерции врезался в хрупкое тело, едва не поскользнулся, машинально выругался, и, забыв о гравитации, принялся ловить падающую девушку. Сквозь сонм взлетевших бумаг он нащупал тонкую талию и с видимым усилием удержал её. Одна нога его сделала длинный шаг вперёд, чтобы удержать равновесие. Со стороны всё выглядело почти как застывшее танго с прогибом партнёрши. Испуганные карие глаза Анны Анисимовой настороженно смотрели на него.

Она выпрямилась и со смущением произнесла:

– Прости… я… отвлеклась… не заметила.

Колокольцев, краснея, бросился подбирать бумаги.

– Нет, это я виноват, я сейчас всё соберу.

Он, не поднимая глаз, с виноватым чувством подбирал раскиданную по полу документацию.

– Ты не ушиблась? – спросил он вполголоса.

– Нет, всё в порядке, – ответила Анна со свойственной ей мягкостью.

Артёму нравилась Анна Анисимова. Он знал, что буквально за пару недель до пропажи Максимов и Анна начали встречаться и даже строить дальнейшие планы, хотя и до этого были предпосылки. Формально у них всё ещё было в силе, но это не мешало чувствам Артёма расти. Напротив, безысходность и недостижимость желаемого ещё больше разогревали в нём страсть к этой кареглазой, светловолосой девушке из отдела ксенобиологии. Вид её больших выразительных глаз и идеальных пропорций тела вызывали у Артёма зависть к Андрею и вместе с тем желание бороться. Ну и что? Подумаешь, какой-то жалкий химик. Она полюбит меня, обязательно полюбит – убежал он себя и всячески ловил моменты, чтобы помочь ей с работой или сделать какие-то безобидные дружеские сюрпризы. Конечно, нельзя было сказать, что Анна этого не замечала. Она замечала, даже радовалась, но не воспринимала всерьёз. В её сознании был только Андрей. Анна посмотрела на Тао и спросила:

– Вы откуда?

– Из идентификационного узла.

– По базе уже прошёл слух…

– Да, мы догадывались. В узле сказали, что это не Максимов, – сообщил Тао.

– Это был он, – парировал Артём снизу, подбирая последнюю бумагу. Он поправил стопку и торжественно протянул Анисимовой, – и, кстати, Максимов от нас убежал. И даже не поздоровался.

– Убежал? – переспросила она упавшим голосом. Брови её выгнулись домиком.

– Даже показать можем, – добавил Артём. Анна опасливо взяла бумаги из рук Артёма и прижала их к себе, словно это было дитя, а не документация. Он смотрел на неё, не сводя глаз.

– Когда? – спросила она с надеждой.

– Приходи вечером, комната 135.

Анна ничего не ответила и прошла дальше по коридору. Мысли её занимались то работой по окультуриванию местного растения, то тревожными домыслами, связанными с новым слухом. Работа на базе «Центр-2» доставляла ей мало удовольствия, хотя и высоко ценилась всеми без исключения руководителями.

Она вспомнила сегодняшний симпозиум с участием профессора Берестова, главы института биологии. Тема была сформулирована следующим заглавием – «Филогенез Церроры. Проблемы и противоречия». Основная дискуссия была посвящена проблеме, связанной с попыткой рассмотрения развития жизни на Церроре с позиции эволюционного учения.

Согласно данным исследований, полученным в процессе обеих экспедиций,

биология и химия организмов Церроры в своей базовой составляющей полностью совпадала с земной – углеродная форма жизни, генетический код, энергетический и пластический обмен и многое другое. Существа Церроры отличались от существ Земли только видовыми характеристиками – внешностью, размерами, особенностями поведения, репродуктивной изоляцией и так далее. Всё, что представляло собой надвидовой уровень организации, полностью совпадало.

Например, птицы имели крылья, киль, лёгкие и четырёхкамерное сердце. Почти все крупные животные кормили своих детёнышей молоком, рептилии откладывали яйца и были покрыты роговыми щитками, а насекомые имели хитиновый покров и три пары конечностей. При этом внешняя морфология отличала их от земных видов.

– Мы имеем парадоксальный феномен идиоадаптации, – говорил профессор Берестов, – Вероятность независимости течений эволюционного процесса, приведшему к одному и тому же результату на Церроре и Земле, близится к нулю.

Каждый ароморфоз характеризуется определённой степенью вероятности, и эта степень вероятности сама по себе крайне низка. Даже если мы рассмотрим планету Земля, то сам факт существования жизни на ней поистине фантастичен. В случае Церроры мы имеем полное совпадение с земными ароморфозами. При этом у нас недостаточно данных, чтобы судить о факторах абиогенеза на Церроре. У нас недостаточно ископаемых останков, чтобы проследить филогенетические ряды… Я вас ещё больше удивлю коллеги, – обратился он к профессорам, – на мой взгляд, древних ископаемых мы не найдём в принципе.

Его слова повергли коллектив в недоумение. «Как?» «Да вы что?» «Да разве так бывает?» – отзывались с рядов. Берестов бросил взгляд на документ в углу стола.

– Согласно проведённым исследованиям, возраст биосферы Церроры насчитывает не более двенадцати тысяч лет, – Берестов поднял заключение экспертов по датировке, среди которых особое место занимали исследования Максимова.

Зал замер. С переднего ряда поднялся ряда профессор Бромберг, полный седой мужчина с проплешиной на голове.

– Что всё это может означать? – поинтересовался он.

– Это может означать только одно, – Берестов сделал выжидающую паузу, стараясь заострить внимание слушающих, – жизнь на Церрору была занесена извне. Более того, наиболее вероятно, что извне – это с Земли.

Зал разразился критикой и бурным обсуждением. Берестов подождал, пока дискуссия утихнет. Бромберг снова поднялся и продолжил:

– И кем, вы полагаете, могла быть занесена жизнь?

– Вероятно, инопланетной сверхцивилизацией, – предположил Берестов.

– И с какой целью, по-вашему, инопланетная цивилизация выбрала Церрору в качестве плацдарма для своих экспериментов? – с нескрываемой иронией спросил Бромберг. По рядам зала прокрадывались смешки. Берестов беззаботно улыбнулся и сказал в шутку:

– Не знаю. Может быть, вы у них спросите?

Смех стал открытым. Как, впрочем, и вопрос самого симпозиума. Вскоре Берестов закончил выступление, и участники благополучно разошлись.

В шестнадцать часов над дверью прозвенел сигнал. «Анка!» – вспомнил Артём. Тао сидел на кровати, закинув полусогнутые ноги на покрывало и увлечённо переписывался с Йоко по планшету. «Даже у этого некрасивого товарища есть, к кому сходить» – с завистью думал Колокольцев. Тао и правда не блистал внешностью. Полноватый японец, низкорослый, с толстой нижней губой, горбатым носом и узкими, как щель жалюзи, глазами.

Артём вскочил с кровати и схватил пульт со столика. Дверцы разошлись, и в комнату вошла она… девушка грёз. Томный взгляд без улыбки равнодушно прошёлся по прибранной комнате. Анна выглядела уставшей и подавленной.