– Да ты, Микит, перебрал видимо вчера, вот и привиделись чудеса тебе. – спокойно сказал Данила, подняв одну бровь.
– Перебрал? – с гневом возразил Микита. – Ты вообще в своём уме, я ведь не пил почти, а как смех услышал, так вмиг трезвее трезвого стал.
– Говорят, брат, нет уже на христианской земле чудес, да и пока сам не увидишь, не поверишь в это – медленно протянул Данила.
Долго ещё Микита пытался убедить Данилу в обратном, но всё было тщетно, второй не желал, либо боялся верить в правдивость происходящего.
– А знаешь, может оно и правда, почудилось, у страха, сам знаешь, глаза велики. Пойду я, Данила, завтра зайду к тебе. Попрощавшись, отправился Микита бродить по округе и думая о том, что может оно и действительно было не взаправду, а привиделось, но грядущая ночь сеяла беспокойство в его душе.
– Пойду до берега, пока ещё совсем не стемнело, – подумал он.
Дойдя до берега, уже пропадали последние зорьки уходящего солнца, и тьма безмолвно окутывала всю округу. В привязанной рыбацкой лодке, сидела фигура похожая на человека в чём-то светлом, никак нельзя было рассмотреть, кто там сидит. Микита удивился гостю в его укромном местечке и во что бы то ни стало решил завязать диалог с незнакомцем. Подойдя ближе, он спросил: «Прошу прощения, а Вы тут случайно собачки не видели, вот такой?» – и прислонил руку к колену, это единственный вопрос, который казался ему уместным.
– Нету у тебя собачки Микита, чью же собачку ты ищешь? – произнёс нежный женский голос.
Микита побледнел, этот голос был до боли знаком ему, тело его остолбенело и он не мог произнести ни единого слова, страх парализовал его.
– А-а, ты, видно не узнаешь меня? – протяженно медленно продолжала незнакомка.
– Ан-на? – еле выдавил из себя Микита, казалось в горле его что-то застряло и резало его изнутри.
– Этого не может быть, я либо сплю, либо я и вправду умом тронулся.
– Может Микита, может, подойди же ко мне,– прошептала она.
Невольно Микита начал медленно приближаться к ней, луна частично осветила её лицо, она была такая как он и представлял её: высокая, с длинными шелковыми волосами, голубые глаза её горели неестественно ярко, божественная улыбка опьяняла его, и Микита не понимал сон ли это или явь.
– Почему ты вся в белом? И почему босиком?
Вдруг она наступила в воду и вода еле касалась её колен, она не переставала улыбаться.
– Пойдём со мной, Микита. Я всё расскажу,– говорила незнакомка тихим, нежным голосом.
Один за другим башмаки Микиты погрузились в воду, он не отводил от неё глаз, а она смеясь отходила все дальше от берега.
– Пойдём, пойдём, я всё расскажу тебе, – повторяла она, и, смеясь, протянула ему свою руку. Микита безмолвно начал поднимать свою и увеличивать шаг, вода уже была выше пояса. Взяв её за руку (рука оказалась холодная), и холод этот передался и ему.
– Кто же ты? – спросил Микита. – Ты похожа на мою маму, я плохо помню тебя, я ведь был совсем ребенком.
– Я? Как же ты не понял, – засмеялась девушка – Я, есмь смерть, – крикнула она, и из прекрасной девушки незнакомка начала превращаться в старуху. Нос её увеличился и сделался крюком, одеяния вмиг стали чёрными, глаза загорелись красным пламенем, и нежный смех молодой девушки сделался смехом старухи.
– Ты ведь меня и ждал все это время, почему ты не радуешься нашей встречи?
Микита не смог выдавить ни единого слова.
– Только вот беда в том, что не нужна твоя душа ни в мире мертвых, ни в мире живых, и потому обрекаю тебя на муки вечные, будешь ты слоняться по земле грешников, да только тени от тебя не будет, и никого узнать ты не сможешь, и душа твоя будет веки вечные искать покоя, да только не найдёт его.
Нога Микиты ступила в обрыв, и он погрузился в воду на миг с головой, вытащив голову на поверхность, хотел он закричать, да только потерял дар речи, ноги его были будто связаны, во все стороны Микита махал руками в надежде удержаться на плаву. Сильное течение уносило его все дальше и дальше от берега, чёрная вода попала в горло, кашель добавил ещё больше страха и паники, он изо всех сил пытался ухватится за жизнь, которая была на волоске от смерти. Чёрные, как смола тучи затянули небо, и луна скрылась за ними, всё погрузилось во мрак. Ноги были, как и прежде, неподвижны, вода снова и снова попадала в горло, а затем в лёгкие. Внутри все загоралось, и вода стала кипящей, обжигая его грудь. Раздался смех нежный и прекрасный в дуэте со страшным и ужасным.