Под ударом-2. Операция «Арлекин»

Сам он может ходить по стеклу.

– Этот лес – наконец говорит он – лучший лес из всех, какие я видел в жизни. Этот лес щедрый он даст укрытие, даст пищу, поможет сделать оружие – здесь есть из чего.

,..

– Лес надо уметь слышать. И слушать.

…

– Вы должны уметь сливаться с любой природой, быть ее частью. Не производить ни малейшего шума. Посмотрите…

Господин Секу Асегуру снимает с травы божью коровку

– Разве мы слышим, как она передвигается?

– Нет, учитель – говорит европеец

– Правильно. Потому что она часть природы. Точно так же должны уметь и вы.

Господин Секу Асегуру надевает на голову черный колпак без прорези, поворачивается несколько раз и садится на землю.

– Приблизьтесь ко мне – говорит он – приблизьтесь и коснитесь меня. Но я не должен слышать вас, не должен слышать ваши шаги. Лучше, если я вас не поймаю.

Мальчишки переглядываются. Европеец понимает японский и официально – он сейчас и учит японский язык. Его родители рады, что при японском посольстве нашелся учитель для их сына – знание сложного японского языка открывает дорогу в МИМО с перспективой назначения в одно из самых лучших советских посольств – посольство в Японии. Попасть в Японию хотя бы на год – мечта любого дипработника

Жестами распределив обязанности – один должен нарочно шуметь но так чтобы сенсей не поймал – мальчишки начинают сжимать кольцо…

…

В лесу народу хватало, охота, как никак, несколько генералов с самых разных стран – потому Николай едва отойдя от стола почувствовав присутствие человека, неладное не заподозрил. И только когда он почувствовал движение, прямо за спиной – и только тогда прыгнул в сторону, разворачиваясь к угрозе…

А угроза была.

Человек который на него нападал, был в обычном охотничьем костюме, в каком тут были все. Правда, он почти один в один повторял полевую форму СС. На голове у него была маска, но не обычная, черная – а из сетки, что придавало его виду какой-то инфернальный оттенок.

Он попытался выполнить классическое «снятие часового» – но «часовой» оказался ловчее, чем он думал – и через секунду они оказались лицом к лицу. Перехватив нож, убийца попытался выполнить повторную атаку – не разрывая дистанцию и пытаясь «решить проблему» как можно скорее. Это было ошибкой – Николай чуть отклонился, пропустил нож мимо себя, зафиксировал – и нанес ответный удар. Противник захрипел и начал валиться на землю… пришлось выпустить руку с ножом…

Осмотревшись, он понял, что нападавший был один. Он не двигался, пульса не было…

Черт…

Запоздалая мысль – надо было брать живым. Сработал инстинкт – в Афганистане, где полно было духов и прочей мрази, желающей поиграться с ножом – они живых не оставляли. Он ударил инстинктивно, не сдерживая силу…

Черт, плохо.

Наскоро обыскал. Ни денег ни документов – в кармане только складной нож для снятия шкуры, а может и еще для чего, и пистолет. Пистолет не наш, германский Вальтер-ППК.

Еще раз проверил пульс – действительно мертв. Подобрал нож, с которым нападавший напал, завернул, чтобы следы остались. Потом взвалив убитого на плечо, пошел к охотничьему лагерю. Никаких сомнений в том, что старшие увидят и разберутся в произошедшем у него не было…

В конце концов, НАТО тоже никуда не девалось, и они могли вполне прислать диверсанта.

И тут он услышал вдалеке голос генерала Половцева.

По тону, он понял, что разговор идет на повышенных тонах.

Что происходит?

Положив труп на землю, он решил подобраться поближе и послушать. Только тут ему пришло в голову, что нападение на него может быть и не случайным…

…

– Если начнем сейчас, потеряем всё. Военное положение – это безумие

Это был голос генерала Половцева

– Останавливаться поздно.

Николай сделал еще несколько осторожных шагов – и наконец нашел то место, с которого просматривалась поляна.

Половцев стоял к нему спиной, он узнал его по фигуре и по костюму. Напротив него стоял венгерский офицер, имя которого он не запомнил по причине сложности и офицер из ГДР, которого он впервые увидел на аэродроме.

– В таком случае я выхожу из игры.

– Никогда не думал что русские трусы… – подал голос немец

Николай не понимал, о чем он говорит – но тональность разговора была таковой, что он потянул на себя СВД, висевшую за спиной

И – не успел…

Первым выстрелил венгр, от пояса, не поднимая руку с пистолетом. Он успел выстрелить дважды – а третий не успел, винтовочная пуля отбросила его на землю. Немец странно присел на месте, рукой с пистолетом ища цель и что-то крича… вторая пуля опрокинула и его…

…

В Афганистане времени на раздумья нет, решения принимаешь мгновенно. И еще одному важному качеству учит Афганистан – не верить ни своим, ни чужим. Сколько было случаев бунта в частях АНА? Сколько предателей работало на моджахедов, и были выявлены предатели даже среди офицеров СА²⁰.

Половцев был ранен, причем настолько серьезно, что шанса ему помочь не было. Николай вытащил его с той поляны, подгоняемый криками «охотников», оказавшихся убийцами – но когда он попытался оказать первую помощь, генерал уже умер. Умер, унеся с собой в могилу все свои тайны и все что теперь у него было – обрывки подслушанных разговоров, мертвый советский генерал и убитые им же военные – стран членов ОВД. И он понимал, что его объяснениям – вряд ли кто-то поверит. Он бы сам наверное, не поверил.

Времени хоронить Половцева не было. Он прекрасно понимал, что поступает не по уставу, оставляя тело… врагам, а кому же еще. Но и выхода у него не было – ему надо было уйти, выжить, дойти, предупредить. Хоть кого-то.

…

В свою очередь – заговорщикам тоже было не по себе, они понимали, что подставились, что гибель советского офицера такого ранга будут расследовать, и что время ускоряет свой ход. Им надо успеть…

Самыми активными были двое – полковник Станислав Полянский и генерал пограничной охраны Болгарии Эмиль Боев. Последний командовал наиболее подготовленными в военном отношении частями Болгарии, тем более что традиционно они относились не к армии, а к госбезопасности. Два его адъютанта были опытными следопытами и охотниками, испытанными в горах у турецкой границы, где спокойно не было никогда.

Сейчас вместе с Полянским был подполковник Петелицкий²¹ из особой группы, занимавшейся безопасностью посольств. Он не был в курсе дела, потому с ним требовалась осторожность…

– Но почему не привлечь народную милицию, пан полковник?

Полянский поцокал языком.

– Не все так просто. Этот русский хорошо вооружен, народная милиция не сможет его остановить. Он убил своего командира, это произошло на польской земле – позор!

…

– Милицию мы обязательно привлечем, но позже. Ваша задача – быть в постоянной готовности. Если мы сумеем установить, где он находится, брать его придется вам. Это задача не для слабаков, он убил уже несколько человек. А до того он служил в Афганистане, где видимо и сошел с ума.

Петелицкий усмехнулся.

– Мы будем осторожны.

– С Богом, подполковник…

…

Отправив Петелицкого – полковник Полянский подошел к грузовику. Около него, оба адъютанта Боева делали странные вещи – разбирая толстую газету, они обматывались ее листами под формой, на голое тело.

– Что это они делают

– Готовятся – сказал Боев – это старый прием. В обычной одежде нельзя ночевать на земле и сидеть долго на земле нельзя, а если так – то можно. Тепло сохраняет…

– Дороги перекрыты, сейчас милиция выставляет посты…

– Это все лишнее. Василь и Бойко выследят его по следам.

– Он не просто водитель. Служил в Афганистане, а там война.

– Василь и Бойко на войне уже двадцать лет. У нас на границах всегда война.

Полковник Полянский нервно вытряхнул из пачки сигарету.

– Как знаете…

Польская народная республика. 07 марта 1989 года

В спецназе их для этого и учили.

Советский спецназ был создан для охоты на «Першинги» – пусковые установки средней дальности с ядерными боевыми частями, какие американцы держали в Европе как оружие сдерживания и при необходимости – мгновенного удара. Ответом на «Першинги» стал спецназ – в угрожаемый период он должен был рассредоточиться в капстранах, прежде всего в ФРГ и начать охоту на «Першинги». Каждая уничтоженная пусковая установка – это один спасенный советский город. Возвращение спецназовцев не предусматривалось, это были группы одноразового использования. В случае если кому-то удалось бы уйти от преследования после выполнения задачи – они должны были оставаться в Европе и начинать диверсионную войну.

Так что происходящее было всего лишь еще одним полевым выходом. Упражнение на скорость, выносливость, умение переносить непереносимое…

То, что они про него знают – это факт. То, что будут преследовать – тоже факт. Уйти просто так они ему не дадут.

Осмелятся ли привлечь милицию, органы безопасности к преследованию?

А почему – нет? Легенду – придумают.

Прежде чем кто-то хватится Половцева – у них есть три – четыре дня. Даже может и больше, учитывая то, что Половцев отметился официально, что уезжает в Польшу. Его будут искать, только если какой-то срочный вопрос. Если нет – оставят в покое, дадут отдохнуть…

Скажут – беглый преступник. Может, заключенный…

По-польски он не знает ни слова. Стоит его увидеть любому поляку – он сразу поймет: чужой и расскажет ближайшему милиционеру. По правилам, разведгруппа находящаяся в поиске не оставляет свидетелей – только сейчас ведь не война. И поляки – не враги.

Если он попробует выйти к жилью, к железной дороге, к крупным автодорогам – шансы на то что кто-то его заметит и сообщит – резко повышаются. Значит, нужно использовать те сильные стороны, какие есть у него – умение выживать на природе, в «автономке». Идти к границе с ГДР, только там можно сесть на поезд или автобус.

По крайней мере, у него есть одежда, фляга, нож, пистолет и даже винтовка. В кармане охотничьи спички. Более чем достаточно чтобы выжить, польский лес – не африканская пустыня…

Интересно, каковы меры контроля границы? Это не ФРГ, это ГДР, дружественная страна – но границы не может не быть. Хотя бы из-за контрабанды²²…

Желательно бы переходить по воде, там не будет следов и проще потом оторваться…

Так он шел, и думал. Размышления прервала попавшая в него пуля.

…

Василь и Бойко действительно были опытными следопытами, разведчиками и охотниками, на службе болгарской госбезопасности. Они были первым послевоенным поколением, а учили их опытные инструкторы из сил безопасности межвоенной Болгарии – тем самые что застали еще ВМРО и учились у тех, кто годами выживал в горах, сражаясь то против турецких хайдуков то против сербских комитачей²³. Они умели неделями выживать в горах без помощи, на подножном корму – и при этом искать следы выслеживать и уничтожать врага.

Они взяли след – это было нетрудно – и шли по нему, при этом один вырывался всегда вперед, второй чуть отставал, прикрывая его. Зачем надо было искать и убить русского они вопросов не задавали: надо значит надо. Генерал Боев был сыном и внуком военных, деды Василя и Бойко ходили с дедом генерала по македонским горам. Они прекрасно знали, что Россия и СССР их предали – и потому ненавидели и не задавали лишних вопросов²⁴.

Когда Василь увидел впереди на тропе русского – он вскинул винтовку и выстрелил. Русский, ломая с треском ветки, упал.

Всё…

Они сели немного передохнуть – буквально на две – три минуты, перекусили вяленым мясом. Потом Василь посмотрел в прицел винтовки на русского – тот лежал там же, не двигался…

– Закопаем здесь?

– Да, только отрежем палец в подарок генералу

Василь кивнул – вопросов не было. Не тащить же всю тушу…

Поднявшись с места, они пошли к тому месту, где лежал подстреленный ими русский. Никакого торжества они не испытывали – только усталость от долгого похода по горам и облегчение о того что все наконец кончилось и осталось совсем немного. А потом можно будет вернуться к привычной жизни; генерал, наверное, приготовит им особенные подарки на следующий день Освобождения²⁵ Василь например всегда хотел фотоаппарат…

Когда они подошли к месту, прогремели несколько выстрелов – и оба они умерли…

…

Притворяться мертвым – его научил господин Асегуру. У своего последнего сенсея он научился много чему полезному, хотя к его степени мастерства он даже не приблизился. Господин Асегуру например умел останавливать на время сердце…

Ему просто повезло – винтовочная пуля ударила в висевшую на спине винтовку, сделав ее негодной – но оружие спасло ему жизнь. Дальше он просто лежал и ждал, пока появятся враги…

На этот раз – врагов было двое. Оба одинаковые, можно за близнецов принять – низкорослые, небритые, загорелые. Суровые лица охотников и воинов. Оба вооружены переделанными винтовками Мосина. У этих в карманах были документы, солдатские книжки на кириллице. Въоръжени сили – болгарская народная армия…

Забрав оружие, найденные документы и деньги, небольшой запас пищи Николай двинулся дальше…

Польская народная республика. Пограничная зона. 08 марта 1989 года

Подполковник Славомир Петелицкий, чувствующий себя полным идиотом в форме Народной милиции – стоял у бело-голубой машины с надписью MILICJA²⁶, пил кофе и чувствовал себя полным идиотом.

Впереди него был мост, мост через неширокую реку, а за ним была Германия. Как бы она не называлась – она оставалась Германией.

За плечами – были поиски, метания по дорогам и в приграничной полосе, обыски сараев, амбаров и заводских помещений, идиотов желающих помочь и идиотов желающих помешать. Один раз ему пришлось разнимать семейную драку, еще один – они нашли мелкого воришку и сдали его в участок. Еще немного – и можно будет потребовать себе какой-нибудь значок. За отличие в охране общественного порядка.

Русского не было нигде. Он как сквозь землю провалился.

Подполковник стоял, смотрел на Германию, пил кофе и думал. Что бы там не думало начальство – этот русский лихой тип. В населенной местности, особенно в пограничной, где полно добровольных помощников просто так не скроешься…

Лиаз²⁷ с польскими номерами, идущий с той стороны остановился, небритый, с усами скобками водитель по-свойски поинтересовался

– Что случилось, пан начальник. Ищете кого?

– Проезжай да побыстрее… любопытный… пока в участок не загремел…

Водитель, пожав плечами, тронул машину

И все-таки хорошо сделали, что границу здесь поставили. Ох, хорошо²⁸…

– Девятый… девятый.

Добре сделали…

– Девятый… девятый… на прием.

Подполковник понял, что по связи пытаются достучаться до него.

– Девятый, на приеме.

– Девятый, выдвигайтесь к месту Рыболовы, немедленно. Как поняли?

– Вас понял… Вас понял…

Подполковник взял свою рацию, работавшую на армейских частотах.

– Кавалер всем позывным. Кавалер всем позывным. Выдвигаемся в квадрат…

Неподалеку – громко засвистел электровоз, загудела дорога. Подполковник допил кофе и сел в машину…

…

В названном подполковником квадрате кипела работа – совсем еще зеленые курсанты милиции строились у обочины, скучали, не зная чем себя занять ЗОМОвцы, выдернутые то ли из Познани, то ли из Вроцлава. У обочины стояли и машины скорой, что намекало на беду…

Петелицкий в толпе начальства и просто создающего видимость работы люда нашел полковника Полянского, тот нервно курил, по привычке сбрасывая пепел в кулек. Тот кивнул – мол, увидел…

…

– Что произошло?

– Болгары… курва их мать.

…

– Группа пограничников с собакой взяла след. Ну а в конце… два трупа.

– Курва мать…

– Он взял две винтовки, личное оружие. Там же нашли брошенную СВД разбитую.

…

– Механизм разбит пулей. Но у него теперь есть еще две. И пистолет.

– Он ушел – сказал Петелицкий – точно ушел. Здесь совсем недалеко от границы, если бы спецмероприятия могли бы его остановить – уже остановили бы. Нет, он ушел.

Полковник Полянский кивнул, соглашаясь

– Есть место, где он точно будет. Куда он обязательно придет.

…

– Фюрстенберг. Где он служит. Он неизбежно вернется туда хотя бы на время…

Берлин-Фюрстенберг. 08-09 марта 1989 года

Польский поезд даже толком не проверяли – немецкий орднунг в действии. Вез он какое-то сырье для немецких фабрик – обратно поляки повезут готовые изделия. Во всех районах, граничащих с Польшей, поляки скупают все, что попадается на прилавках, вызывая дикую ярость ГДРовских немцев…

Перед одной из станций, когда поезд замедлил ход – он спрыгнул.

…

Была весна. Винтовки с большей частью снаряжения он закопал, тщательно обернув их имевшейся у него тканью – он снял с болгар часть одежды. Еще неизвестно, чем все закончится – и винтовки могут пригодиться.

При себе оставил нож и пистолет.

Осмотревшись, он понял в какой стороне жилье и пошел туда. Если про гибель Половцева никто не знает, то и он не в розыске. Вряд ли те, кто устроил «смерть на охоте²⁹» заинтересованы в том, чтобы поднять шум. По крайней мере, пока.

Из головы не шли слова генерала. Как их понимать? Что за бред такой?

Почему вообще произошло то, что произошло? Ради чего убили Половцева? Чтобы пойти на такое, нужны очень веские мотивы.

В чем была суть того спора, который он услышал – только завершающий его отрывок. Закончившийся стрельбой.

Я был коммунистом. А это как понять?

…

Берлин. Город, который был хорошо ему знаком.

У него было немного немецких денег, он сел на автобус и доехал до конспиративки. Машины Аслана на стоянке не было.

Купив в магазине неподалеку хлеба и молока, он принялся наблюдать.

…

Когда стемнело – свет не зажегся. Конспиративка была пуста. Но ему в любом случае надо было дождаться темноты.

Одной из его сильных сторон было то что он хотя бы один раз пройдя или проехав по маршруту, запоминал его раз и навсегда. Неважно, был это город или лес или горы – заблудиться он уже не мог, внутренний компас направлял его.

Сейчас он направлялся к дому, в котором у генерала были свидания. То ли с любовницей, то ли со связниками Штази…

…

Подъезд не запирался, он огляделся – похоже, никого нет. Старый добрый берлинский дом стоял в ночи как брошенный всеми старый корабль. Но этот же дом мог стать смертельной ловушкой – подъезд один на всю эту махину, если что – только из окна и прыгать.

Но риск есть риск.

Стемнело совсем. Надвинув капюшон на голову, он прошел в подъезд, ожидая света фонарей в лицо и крика «Хальт!» Но ничего не было – только в воздухе плавали пылинки, пахло потом и капустой – краутом, да где-то на первом орал включенный на всю мощь телевизор.

Вперед!

Как и в большинстве берлинских домов – подвал тут был переоборудован под клетушки для хранения ненужных вещей, закрывался он на самый простой и примитивный замок и у каждого был ключ. У Николая ключей не было – но кое-какие навыки были, и он за время своих странствий – подобрал несколько подходящих кусочков проволоки, чтобы сделать отмычки. Но тут и этого не потребовалось – оказалось, тут замок был на пружине, и Николай легко отжал его лезвием ножа.

И снова – он ждал криков «хальт!» если тут засада, но ничего подобного не было.

Здесь к запахам дома, прибавлялись запахи несвежей пищи и канализации. Подсвечивая фонариком, он прошел по рядам, отыскивая нужный бокс…

Вот…

Это не был бокс, соответствующий квартире, в которую ходил генерал. Другой. Открыв его ключом который дал ему умирающий Половцев, он увидел старый велосипед без заднего колеса, какие-то старые радиоприемники. На всем был слой пыли.

Простукав пол торцом ножа, он понял, где тайник. Еще минут десять потребовалось чтобы понять как он открывается, очистить пол от всего лишнего и открыть его.

В тайнике лежал журнал, причем Николай сразу узнал его. Такие журналы сами по себе были бланками строгой отчетности, они были пронумерованы и прошиты. Такие использовались, например дежурными по штабу для записей всего, что происходило во время дежурства. Просто так купить или украсть такой журнал было невозможно по понятным причинам.

Николай открыл журнал наобум и узнал четкий, разборчивый почерк генерала Половцева…

… Ирина сегодня довольна – выделили два гарнитура. Требует договориться о контейнере для отправки.

Я никогда не думал, что можно быть мещанкой до такой степени.

…

– Выборы в Верховный совет. Голосуем за единственный блок коммунистов и беспартийных, отныне и вовеки веков. По телевизору показали голосование Кучера³⁰, сам он еле стоит на ногах, с обеих сторон его поддерживает охрана. Непонятно, где он голосовал, по слухам, избирательный участок на одного устроили прямо в больнице.

Что бы сказал Ленин, увидев это позорище. Как мы до такого вообще докатились!

Николай захлопнул журнал. Дневник!

Тайный дневник, который вел второй по должности после командующего ЗГВ офицер, начальник штаба группировки! Непонятно, зачем он это делал – жизнь быстро отучает дураков доверять свои мысли бумаге.

Неужели из-за этого его убили? Как бы то ни было, с первых же страниц ясно, что у Половцева были антисоветские настроения. Попади эта писанина в особый отдел – и было бы по-настоящему плохо.

Но что – убили из-за этого?

Бред какой-то. Из-за такого стучат в особый отдел, отдают под офицерский суд чести – но не убивают.

Николай продолжил изыскания. Еще в тайнике лежал офицерский портплед. Там могло быть все что угодно, в том числе и совершенно секретные документы – но там как оказалось лежал пистолет. В кобуре, Вальтер ППК послевоенного выпуска. Обычный ГДРовский офицерский пистолет, судя по обработке поверхностей – штучный, подарочный, но дарственной таблички нет…

Магазин был полон. И – все, больше ничего не было. Ножом он попытался проверить, нет ли еще одного тайника, тайника в тайнике, так сказать. Не было ничего.

Пистолет здесь зачем? Если его подарили – можно было хранить в штабе, в столе или сейфе, никто слова бы не сказал? Зачем его прятать?

Забрав все что было, Николай сначала закрыл и замаскировал тайник, потом прикрыл и бокс. Подумал взять велосипед для передвижения по городу – но он был сломан.

В подъезде было так же темно, сухо и пыльно. Он приоткрыл дверь на улицу, прислушался… никого и ничего. Подумал – надо так или иначе выйти на связь с полковником Басиным, передать дневник и рассказать о том, чему был свидетелем. Сам он ничего не поймет и ни в чем не разберется… ничего не понятно…

– Руки вверх!

Николай замер. Сказано было по-русски, но по акценту – немец. Немцам никогда не удавалось избавиться от акцента до конца.

– У меня в сумке хрупкая вещь – сказал он – сумка упадет, вещь разобьется

Немец завис, потом решительно сказал

– Дай сумку сюда!

…

Это было ошибкой – потому что по шагам Николай определил и местоположение и расстояние до врага – а через две секунды он лежал на земле без сознания…

Обыскав карманы, Николай нашел какое-то удостоверение и бумажник – очень кстати в его ситуации. Подобрав пистолет и сунув его в карман вдобавок к уже имеющемуся – он пошел прочь от дома…

– Эй!

Он ускорил шаг.

– Эй, подожди! Русский, подожди, эй!

Немец догонял его, придерживая разбитый нос. Николаю вдруг стало понятно все безумие этой сцены – почему этот немец один, где все остальные? Никогда, ни при каких условиях задержание не проводит один человек – должно быть хотя бы двое.

– Русский, подожди!

Николай остановился.

– Тебе мало?

– Подожди. Ты русский солдат, который возил тех женщин. Жену генерала.

Стало интересно.

– Кто ты такой? Что тебе нужно?

– Ханс Грезе, меня зовут капитан Ханс Грезе.

– Никогда про тебя не слышал.

– Моего начальника арестовали, я в розыске. Если не хочешь попасть в застенки, русский, иди за мной. Я знаю тихое место, где можно поговорить…

…

– Верь мне, русский, там никто не найдет.

– Это далеко?

– Это совсем рядом

…

Дорожный люк, расположенный не на дороге, а в тихом немецком дворе сыто лязгнул, отсекая их от мира людей и открывая мир подземелья. Вниз – вел люк и старые скобы, вбитые в потрескавшийся от времени бетон. Чем дальше они спускались, тем больше чувствовалось подземелье – жара, духота, едва уловимый запах нечистот и железа…

Наконец ноги коснулись твердого – они спустились вниз не меньше чем на десять метров.

Немец чем-то побрякал – и темноту пронзил луч фонаря.

– Иди за мной.

– Куда мы идем?

– Это U-бан, метрополитен. Здесь полно мест, где можно спрятаться и никто не найдет. В некоторых местах можно даже перейти на ту сторону если знать как. Я начинал в отряде по охране подземных коммуникаций, всё здесь знаю.

– Здорово, – оценил Николай. – А идти долго?

– Минут двадцать…

…

Немецкий U-bahn не был похож на советский – он был куда ближе к земле и напоминал, скорее, подземную железную дорогу, нежели метро в советском его понимании. Его начали строить в 1902 году, когда Сименс придумал вагоны на электрической тяге. Ничего необычного – неглубокие станции как в Будапеште или Нью-Йорке, грохочущие поезда желтого цвета. Говорили, что некоторые станции проектировали так, чтобы туда могли при затоплении пройти подводные лодки, спасать фюрера, что была ветка длиной сто семьдесят километров до самого Киля – но это была, конечно же, ерунда. Ничего такого после войны не обнаружили…

Уверенно ведущий их немец толкнул дверь; и они оказались в небольшой, со стенами из бетона комнате, в которой была примитивная мебель, лежак, какие-то ящики. Немец поджег спиртовку, поставил на огонь небольшой чайник.

– Не угорим?

– Что?

– Отравимся, – Николай показал на спиртовку

– Нет, спирт можно.

За стеной прогрохотал поезд.

…

Чай немец заварил пакетированный, американской марки «Липтон». Стаканы же были наши, железнодорожные…

Все в Германии так – что-то от нас, что-то оттуда…

– Хочешь чая?

…

– Не переживай. Можем поменяться стаканами, если мне не веришь.

Николай пригубил чай.

– Почему ты здесь прячешься?

– Потому что меня хотят арестовать. А в психушку мне неохота.

– Зачем тебя должны посадить в психушку?

– Потому что Пиотровски этого хочет.

Николая заинтересовала знакомая фамилия.

– … тот, кто мешает Пиотровски, попадает в психушку. Оттуда выходит полным овощем или совсем не выходит.

– Кто такой этот Пиотровски?

Сотрудник Штази посмотрел на него оценивающе и как то жалостно одновременно.

– Ты не слышал эту фамилию?

– Шеф что-то говорил

– Что?!

– Сначала скажи, что ты знаешь

Оба пистолета были у Николая. И это все определяло.

– Полковник Пиотровски. Руководитель управления коммерческого сотрудничества. От него идет разложение…

…

– Он достает все деньги, которые есть в этой стране. Голубой кафель³¹…

…

– Кто достает машины, мебель, одежду – тот здесь может все. Не Хоннекер, а Пиотровски правит страной.

…

– Что про твоего шефа?

…

– Скажи что-нибудь, а то и я перестану говорить.

– Я думаю, что Пиотровски торгует наркотиками.

…

– Это возможно?

– С Пиотровски возможно всё… Наркотики… всё.

– Ты говорил, что кого-то посадили в психушку.

– Моего шефа. Он дал мне команду следить за вами.

– А тот грузовик?

– Какой грузовик?

– Марки ИФА? На дороге, мы едва не погибли. Ваших рук дело?

– Нет, но мы выясняли.

– И что же?

– Грузовика с таким номером нет.

– Вот как?

– Они подделали номер.

– Кто это «они». И зачем им это?

– Люди Пиотровски, больше некому. Зачем – не знаю. Твой шеф чем-то мешал Пиотровски или был в ссоре с ним. Он решил наказать.

Немец показал на тетрадь, которую Николай по-прежнему держал подмышкой.

– А эта тетрадь? Что в ней?

Николай прижал ее покрепче.

– Там наше дело.

– Но ты спрашиваешь меня о наших, немецких делах.

– Я еще не прочел до конца то что там написано. Если там будет написано про Пиотровски – я тебе скажу.

Немец, к его удивлению, согласился.

– Почему все-таки Пиотровски охотится за тобой?

Немец пожал плечами.

– Я не знаю. Но это началось ровно с того как мы отследили встречи вашего генерала здесь и начали расследовать это, задавать вопросы.

– А там, рядом с домом ты что делал?

Немец не ответил.

– Говори, что ты хотел сделать?

– Я думал речь про деньги. Мне нужны были деньги, а потом я бы ушел. Я знаю как, в подземелье остались места. На Западе – играют роль деньги или информация. Я не мог уйти пустым на Запад.

Николай кивнул. Мысли путались, он долго не спал… а тут было тепло.

– А что теперь ты намерен делать?

– Если твоего генерала не найти… уходить так.

– Генерал Половцев мертв. Его убили.

Немец покачал головой

– Тогда надо уходить как можно быстрее. Если Пиотровски добрался до генерала советской армии…

– Я хочу спать. Я буду спать, не подходи ко мне. Сплю я чутко и у меня оружие…

Немец кивнул

– Хорошо.

Лихтенберг. 10 марта 1989 года

Жизнь в Лихтенберге шла своим чередом, это был настоящий город со своими жителями и их потребностями. Каждый день сотни людей ехали в Берлин, разъезжались по всей Германии. Про генерала Половцева никто ничего не знал, официально он взял отпуск, а так – все понимали что он по своим каким-то делам уехал и вопросов не задавали.

Полковник Соболев как и положено офицеру его ранга имел собственную машину и не зависел от служебной. Сегодня он ехал в Берлин. В Берлине полковник был два – три раза на неделе по самым разным делам: надо было сдать в посольство и получить пакеты с грифованной перепиской, перекинуться парой слов то с кем-то из дипломатов, то с первым отделом, заехать к немецким коллегам и переговорить по текущим делам, купить по списку заказанное в берлинских магазинах. Секретную переписку он свалил в сумку, похожую на инкассаторскую, но опечатывать не стал, потому что страна социалистической ориентации. Бросив сумку на заднее, он вытащил подсос, завел машину, оставил на холостых чтобы прогрелась немного – и тут в стекло со стороны пассажира кто-то постучал. Соболев удивился – а что тут адъютант Половцева то делает? Если генерал вернулся – то надо идти как минимум доложиться.

– Капитан? Что это вы тут делаете?

Николай без спроса сел в машину, на переднее сидение.

– Мне нужна связь с товарищем Басиным.

Соболев понимающе кивнул.

– Ты у него на связи? Он уехал. Он тебя что, не передал никому?

– Так точно.

Соболев покачал головой.

– Бардак. Совсем охренели как я погляжу. Ладно, я как раз на узел связи в посольство. Поехали, все как раз и выясним.

Соболев ничего не знал…

…

Николай выспался хорошо, потому не клевал носом даже в тепле идущей на хорошей скорости по трассе Волги. Они снова ехали в Берлин

– Ты извини, что я тогда тебя прижал – говорил Соболев, управляя машиной – сигнал поступил надо отрабатывать. Я и не знал, что ты у кого-то на связи…

– Товарищ Басин… он про отпуск говорил.

– Нет, перевели его. Сейчас выясним, куда именно. Он тебя вообще по отчетности провел или ты его личный был?

…

– Ты расписку писал?

Николай кивнул

– Впрочем, он мог ее и в карман сунуть. Ничего, сейчас разберемся. Без куратора не останешься…

…

У посольства – громадного здания на Унтер-ден-Линден – Соболев оставил свою Волгу снаружи. Николай догадался почему – чтобы не светить потенциального стукача, оформляя ему временный пропуск. Достал ключи из замка зажигания