Живи, пока молодой

5

Самым счастливым моментом для Ольги Алексеевны Перовой всегда было возвращение с работы домой, где её ждали любимые муж Макар и дочь Лариса… А теперь, увы, одна дочь. Муж умер от сердечного приступа. Ему было всего 52 года. Всё случилось внезапно, во время одного из не таких частых выходных, когда вся семья собиралась в гости к родственникам. Это было болезненным ударом как для вдовы, так для дочери. Для последней – тем более, так как Ларисе (Ларе, как её звали дома) было 13-ть лет на тот момент и она не просто обожала отца, а стремилась быть во всём на него похожей, вплоть до того, что решила быть адвокатом, как он. И хочется верить, что Лариса, с её умом и упорством, своего непременно добьётся!

С тех пор Ольга Алексеевна и Лариса стали самыми близкими подругами. Они и поддерживали друг дружку, и заботились… Особенно Лариса. Она знала, что мама приедет с работы поздно, уставшая, голодная и злая после разговора с каким-нибудь упырём, который, наверняка, или убил кого-то, или изнасиловал, а потом поёт, что, мол, не виноватый он… Так вот, зная это, Лариса по приходе домой из школы и приберёт, и приготовит ужин, и помоет посуду, и даже уроки успеет сделать. Хотя вот уж за что у родителей душа не болела – так это за уроки: дочь училась достойно и жалоб на неё от учителей не поступало. Надо отдать должное и матери: что при отце, что после его смерти, она каким-то ей известным способом находила в себе силы улыбнуться дочери, поцеловать её, сказать два-три тёплых слова… Если только не найдёт своё дитя сопящим в постели.

Собственно говоря, в этом и было счастье Ольги Перовой – прийти домой, где тебя ждут твои родные, хотя бы на миг попытаться забыть, что ты следователь, и стать просто женой и мамой, которая нежно любит дорогих ей мужа и дочь, которой радостно обнимать их и целовать, и которым она тоже нужна.

6

Георгий был дома, когда к нему позвонили сотрудники милиции. Их визит весьма удивил Георгия, поскольку он никого не ждал к себе, а тем более людей в погонах. Да и серьёзных проступков, по его мнению, на нём не было. Георгий второй день, как болел, и сидел на больничном. Оперов он встретил в полосатой пижаме.

– Здравствуйте! Светлов, Георгий Юрьевич? – спросил Кузьминский.

– Здравствуйте! Да, я Светлов, Георгий Юрьевич, – подтвердил тот, не скрывая удивления.

– Уголовный розыск. Капитан Кузьминский, лейтенант Маслова, – сказал оперативник, предъявляя своё удостоверение и представляя коллегу. – Мы можем поговорить?

– Да-да, проходите! – сказал Георгий.

Гостиная, она же спальня Георгия, в силу выше описанных причин выполняла ещё и функцию своеобразной больничной палаты, так как на диване лежали плед и подушки, а рядом, на журнальном столике, были лекарства, термометр и книга, которую, видимо, читал больной (ведь лежать в постели дни напролёт – хуже пытки, а так хоть какое развлечение!). Сама же гостиная была большая, светлая, оклеенная обоями в голубой цветочек. У правой стены стояли шифоньер, посудный и книжный шкафы тёмно-коричневого цвета. У левой стены стояли два кресла, а между ними стол в тон шкафам и шифоньеру. Напротив дивана был балкон и достаточно большое окно, на подоконнике которого ютились горшки с цветами. На день это всё завешивал лёгкий и белоснежный тюль, а на вечер и на ночь – плотные шторы в разноцветных ромбах. У балкона стояла тумба с телевизором, у окна стулья, причём нижние три стула стояли ножками на полу, а верхние три своими сидушками лежали на сидушках нижних. И тумба, и стулья были также в тон всей остальной мебели. Единственный предмет, который выделялся из этой гаммы, – журнальный столик у дивана: он был светлее всей прочей мебели и, видимо, больной просто одолжил его у мамы.

– Вы простите меня за небольшой бедламчик, – сказал Георгий, подавая гостям стулья. – Я просто приболел слегка – и потому в моей комнате устроен такой домашний госпиталь. – Это вы нас извините, что побеспокоили вас, – сказал Кузьминский. – И тем не менее мы к вам пришли не просто так.

– Что-то случилось? – с тревогой спросил Георгий, присаживаясь на диван.

Едва Кузьммнский открыл рот для ответа, как в дверь позвонили.

– Простите, наверно, мама вернулась из магазина. Я открою? – как-то по-ученически спросил Георгий.

– Да, конечно! – ответил оперативник.

Так и оказалось: вернулась Ирина Михайловна с покупками. Георгий встретил мать, сказав, что к ним приехала милиция (та тоже удивилась таким гостям), быстро снёс пакеты в кухню и вернулся обратно в гостиную. Следом, бросив в коридоре свой осенний плащ, вошла и Ирина Михайловна.

– Здравствуйте! – спокойно сказала она операм.

– Моя мама, Ирина Михайловна Светлова, – представил её Георгий. Оперативники тоже представились ей. – Мамуль, пойди, пожалуйста, в свою комнату и позволь нам поговорить!

– Да нет, Гоша, извини! Я бы тоже хотела знать, чем мы обязаны приходу милиции, – сдержано, но твёрдо ответила сыну мать, после чего спросила оперов: – Что-то случилось?

– Увы, но да, – сказал Кузьминский. – Вам знакома Дарья Дмитриевна Серова?

– Да, это моя тёща, – с ещё большей тревогой сказал Георгий. – А что случилось?

– Её убили, – собравшись с силами, сказал Кузьминский.

– Боже милосердный! – взмолилась Ирина Михайловна. В глазах у неё был ужас и шок.

– Как убили? Когда?! – прокричал не менее шокированный Георгий.

– Сегодня днём, ударом по голове, – сказал Кузьминский и увидел, что Георгий поник. – Примите наши оболезнования. Когда вы видели вашу тёщу в последний раз?

–На прошлой неделе, – ответил сухо Григорий.

– А конкретнее? – спросил Кузьминский.

– В среду, с 18:30 до 20:05, – ответил Георгий.

– А где вы были со среды от 20:05-и? – спросил оперативник.

– Здесь, у мамы, – уверенно ответил Георгий.

– Почти всю неделю? – спросил Кузьминский.

– Да я уходил на два дня, думал в пятницу вечером вернуться, да так вышло, что сперва маме в четверг плохо с сердцем стало, даже «скорую» вызывали, а следом и я с гриппом слёг (на работе, что ли, простыл?), – пояснил Георгий. – И чтобы никого не заразить, живу пока у мамы. Сегодня позвонил на работу – сказал, что заболел. Кстати, Аня, моя жена, тогда же, в пятницу, всё узнала и про «скорую» маме, и про то, что я заболел.

– А в какое время вы маме неотложку вызывали? – спросил Кузьминский.

– Не знаю, не до того было, – ответил Георгий. – Где-то в начале шесттого.

– Позвольте, пожалуйста! – вежливо попросила Ирина Михайловна. – Про «скорую» Гоша говорит вам правду: мне действительно в четверг было плохо и к нам приезжали врачи.

– То есть вы подтверждаете слова сына? – спросила Маслова и Ирина Михайловна утвердительно ответила. – Хорошо, так и запишем!

– Георгий Юрьевич, разрешите вопрос личного характера, – сказал Кузьминский. – Почему вы, пусть даже ненадолго, ушли из семьи?

– Как вам сказать… – замялся Георгий.

– Да как есть! – сказал Кузьминский.

– Если как есть – то я просто немного поссорился с женой, – ответил Георгий.

– Из-за чего? – спросил Кузьминский и, видя недовольное лицо Георгия, прибавил: – Поймите, я не из праздного любопытства спрашиваю: мне нужно разобраться, кто убил вашу тёщу.

– Ну, слава богу, я её не убивал! – понемногу раздражаясь, сказал Георгий. – Хотя (прости меня, господи, грешного!) она ещё та зараза была.

– Гоша, опомнись, что ты говоришь! – вновь вмешалась Ирина Михайловна, за что попросила тотчас же извинения у оперов.

– Ссора вышла из-за тёщи? – спросил Кузьминский.

– В общем да, – сказал Георгий. – Видите ли, у нас есть такой ритуал: по воскресеньям всей семьёй выезжать где-нибудь гулять. Я против этого ничего не имею: воздух, общение и всё такое… Но другое дело, что меня друг позвал на рыбалку. Я, правда, ему ничего не обещал, решил сперва со своими женщинами поговорить и попросить перенести прогулку на день или вечер. Теоретически это сделать можно… Но надо знать мою тёщу: с тех пор, как тётя Даша стала инвалидом из-за автокатастрофы, ей, будто бы мозг сбили: она стала деспотичной дурой, думающей, что отныне всё и вся должно крутиться вокруг неё и жить по её воле. И не дай бог тебе сказать, что ты тоже человек и имеешь такие же права на свою жизнь, – скандал такой будет… К слову сказать, в ту среду был именно такой скандал, во время которого тёща, играя первую роль, сказала: «пока я ещё жива – будет так, как я хочу! А свои права и хотелки засуньте себе в задницу!». Аня, естественно, ей подпевала… В общем я не выдержал и послал их обеих к чёрту, после чего ушёл.

– Всё ясно, – сказал со вздохом Кузьминский. – Так, будьте добры написать «с моих слов показания записаны верно» и расписаться.

Георгий всё это продела.

– Ирина Михайловна, разрешите мне один вопрос не для протокола! – вмешалась Маслова.

– Слушаю вас, – отозвалась хозяйка.

– Где у вас туалет? – в полголоса спросила Маслова. Женщина объяснила, а сама пошла за чистым полотенцем, чтобы дать его девушке.

Сделав свои дела, Маслова пошла в ванную помыть руки. Ирина Михайловна тем временем подошла с полотенцем. Вытирая руки, оперативница краем глаза обратила внимание на странный свёрток из полиэтиленового пакета, в котором был предмет в форме буквы «г», стоящий вверх ногами.

– Ирина Михайловна, а что это у вас там? – спросила Маслова хозяйку, указывая в угол.

– А я не знаю, – растеряно ответила хозяйка. – Может, это Гошина какая-то вещь?

– Ясно, – сказала Маслова. – Стойте здесь и ничего не трогайте! Я скоро вернусь.

Сказав это, оперативница вихрем двинула в гостиную доложить обо всём Кузьминскому. Ирина Михайловна стояла, как вкопанная, и ничего не могла сообразить толком.

– А ну, пойдём! – сказал Кузьминский, услышав доклад коллеги и после обращаясь, к Георгию. – И вы пройдите с нами в ванную, пожалуйста!

– Зачем? – не понял Георгий.

– Пройдёмте, пожалуйста! – вежливо настоял на своём оперативник. Все трое вышли из комнаты в ванную. Увидев в углу пакет, Кузьминский спросил Георгия, что в нём.

– Я не знаю, надо глянуть, – сказал Георгий и хотел было потянуться к пакету, но его перехватил Кузьминский.

– Мы обязательно глянем, только чуть позже! – сказал он и тут же он приказал Масловой: – Рая, дуй за понятыми!

Кивнув, Маслова юрко скрылась.

– За какими понятыми? – не понимая спросила Ирина Михайловна.

– За обычными, – невозмутимо ответил Кузьмински.

– Чёрт побери! Вы можете мне объяснить, в чём дело?! – закричал Георгий, поняв, что сейчас происходит что-то не то.

– Ч-ш-ш! – прошипел Кузьминский, успокаивая его. – Георгий Юрьевич, вы же интеллигентный человек, а так кричите. Наберитесь терпения – и скоро мы всё выясним!

Вернулась Маслова и привела с собой двоих пенсионеров.

– Вот, товарищ капитан, привела понятых.

– Хорошо! – сказал Кузьминский. – Давай, бери бумагу и ручку – будешь записывать!

В присутствии Георгия, его матери и понятых оперативник стал разворачивать свёрток. Помимо пакета предмет был завёрнут в какую-то старую тряпку. Развернув её, Кузьминский и все остальные увидели окровавленный топор. Надо ли говорить, что сия картина повергла в шок многих.

– Граждане понятые, обратите внимание! Вы видите топор со следами крови, – сказал Кузьминский. – Георгий Юрьевич, это ваш топор?

– Мой, – растеряно ответил тот. – Но откуда он здесь взялся? Он дома у меня на балконе был. И почему он в крови?

– Разберёмся! – сказал Кузьминский. – А пока мы вынуждены вас задержать по подозрению в убийстве вашей тёщи.

– Какое убийство? О чём вы говорите?! – возопила Ирина Михайловна. – Да мой сын в жизни никого не убивал! Да, он не без греха, но не убийца, слышите, не убийца!!!

– Ирина Михайловна, – мягко и вежливо начал Кузьминский, – я понимаю ваше горе… И даю вам слово офицера, что как только мы во всём разберёмся, я сам принесу и вам, и вашему сыну мои извинения. Мужайтесь, пожалуйста!

Георгий, поняв всё, молча, даже как-то покорно, переоделся, понятые подписали протокол и все вышли.

Часть третья
7

Виктор Кузьминский был потомственный опер. Нет, варианты выбора профессии были: он мог бы быть и тренером в спортклубе, и программистом, и математиком, так как и со спортом, и с математикой, и с техникой он дружил… Но, видимо, чтобы не разочаровывать деда и отца, отдавших и угрозыску, и защите города от преступников свои жизни, после армии он поступил в школу милиции и продолжил их дело. И, надо сказать, работал он достойно: на счету Кузьминского десятки раскрытых преступлений, в их числе и убийства с изнасилованиями. За свои подвиги Кузьминский был награждён грамотами и другими наградами. Однако сам он относился к этому по-мужски спокойно и продолжал служить своему городу во имя закона и порядка. Кузьминский женат и имеет дочь Олю восьми лет, в которой души не чает, равно как и в жене Елене, учительнице русского языка, довольно красивой, весёлой и добродушной женщине. Вот как их свела судьба: осенним, пасмурным днём в отдел, где служил Кузьминский, пришла весьма себе хорошенькая брюнетка с длинными волосами, заколотыми в хвост. Женщина пришла подать заявление о краже у неё кошелька со всей зарплатой. Потерпевшую принял Кузьминский. В ходе допроса выяснилось следующее: кошелёк потерпевшей Елены Филатовой был украден в момент, когда она отлучилась в туалет. Кошелёк лежал на столе, а дверь в класс была не запертой, так как потерпевшая отошла всего на две минуты. Вернувшись в класс, она не увидела кошелька на столе, а на его месте лежала анонимка, написанную каким-то неровным почерком: «Это тебе за неуд, тварь». Сразу стало ясно, что вор – кто-то из учеников потерпевшей. Но кто? Надо бы сказать, что малолетних врагов у неё хватало, так как Елена Адамовна была человеком принципиальным и требовательным. Однако неуд она влепила лишь троим: Егору Грушину из 9-го Б, Анне Арбузовой из 9-го Г и Денису Хамову из 9-го В. За что? Каждому за своё: Арбузовой прилетело за то, что она позволила себе мало того, что прийти в школу, вызывающе накрашенной и одетой (в прозрачной блузке, из-за которой было видно бюстгальтер, и в такой короткой юбке, которая едва-едва прикрывала пятую точку), да ещё посмела едко обсуждать при всём классе внешние данные педагога, чем жестоко оскорбила того. Грушину и Хамову прилетело, по сути, за тоже самое, за что и Арбузовой, с небольшой разницей: Грушин трусоват и не осмелится нахамить учителю в глаза, а или напишет гадость о нём в туалете или на листочке и подсунуть его под дверь адресату, при том изобразив того в неприглядном виде, или скажет эту же гадость в компании приятелей, не думая о том, что и у стен иногда бывают уши. К слову сказать, свой неуд Грушин поймал именно за одно из таких похабных высказываний. Что послужило поводом для него – точно неизвестно. Денис Хамов свою фамилию оправдывает в полной мере: он мог послать любого учителя куда подальше, не особо оглядываясь на возраст того. Вот и в день кражи он прямым текстом послал Филатову за то, что она ему сделала замечание по поводу курения. Если первые два героя росли полных семьях, и родители всё же находили время как на воспитание, так на общение с чадами, то Хамов, росший без отца (тот покинул семью, потому что он вообще не хотел детей), с матерью и бабушкой, вырос, в общем-то, избалованным плохо воспитанным человеком. Нет, нельзя сказать, что мать Дениса вообще не занималась воспитанием сына; когда она была дома – ей удавалось брать это дело в свои руки и направлять своего отпрыска в нужное русло (всё же её отец был офицер, и его характер остался воплоти данной женщины!). Зато когда мать уезжала на месторождение, где она работала по вахтам поваром, всё воспитание летело к чертям под хвост: и всё это потому, что бабушка Дениса по матери была донельзя мягкой, ласковой и не умела сказать внуку «нет», чем тот бесстыдно пользовался, пока старушка не умерла.

И Кузьминскому надо было отработать всех троих несовершеннолетних подозреваемых в краже. Однако двое из них, Арбузова и Грушин, имели твёрдое алиби: Арбузова на момент кражи болела, и сидела дома, а Грушин и вовсе был в бассейн на соревнованиях по прыжкам в воду. Остался один Хамов. И так оно в итоге и оказалось: кражу совершил Хамов. Надо ли говорить о том, что украденные деньги малолетний негодяй пропил и прогулял с дружками? Он даже не покаялся, признаваясь в своём преступлении, напротив, говорил о нём, как о совершённом подвиге, дескать, отомстил нелюбимой училке за двойку за поведение.

– А ты хотя бы понимал, когда воровал у своей учительницы деньги, что она за них с потом и кровью работала? – спросил на допросе Кузьминский, надеясь, видимо, достучаться до совести юнца. – Она могла бы месяц на них жить; а ты мало того, что украл, да ещё всё спустил за один-два дня.

– Да пусть эта гадина скажет спасибо, что я её не «отимел» или не «замочил»! – сказал Хамов без тени стыда и сожаления. Даже на суде он ни в чём не покаялся, за что получил три года колонии. В этой истории больше всех жаль мать Дениса. Как она жила эти три года? И как жила после, с пятном матери вора? Вспоминал ли её сын? Писал ли ей? – один бог знает. Что же касается Виктор Кузьминского и Елены Филатовой, то, спустя три месяца после той истории, они поженились.

***

Если с Кузьминским всё более или менее ясно, то что занесло в милицию Маслову – остаётся загадкой. Впрочем, как и вся её жизнь, за исключением, пожалуй, обще-биографических фактов, сплошная загадка. А биография Раисы Маловой такова: Рая выросла в семье врача и психолога, и, по настоянию матери, сама поступила на псих-фак. Однако через два года всё же бросила его, поняв, что ей это не интересно, и поступила в школу милиции, которую окончила успешно, после чего устроилась в УВД имени Дзержинского. Собственно, вот и всё, что опер уполномоченный Раиса Маслова могла и сама кому-то сказать, и на своей страничке в сети, где она нечастый гость, написать. Всё остальное, вплоть до того, какие книги она читает, какое кино смотрит или какую музыку слушает в нечастые выходные, почему-то остаётся за семью замками. Возможно, кто-то не поверит, но Рая и вправду была самой закрытой из сотрудниц. Если по божьей воле всё же были выходные – то Маслова предпочитала проводить их дома в одиночестве. Что она в этот день будет делать – она решала сама. Рае было хорошо с самой собой, а от людей она устаёт за время работы. Вероятно, поэтому она не любит всякие сборища, выезды на шашлыки и прочее. Впрочем, может, у неё есть какой-нибудь друг или любовник, с которым они вместе проводят время в каком-нибудь в их укромном местечке, ведут спокойный, нежный, полный любви, разговор, обнимаются и целуются… Да только посторонним туда вход закрыт.