Внизу водопад образовывал небольшое озеро. Быстрый ручей исчезал среди деревьев. Самые высокие деревья поднимались выше того места, где мы находились. Если бы они росли немного ближе, мы могли бы воспользоваться ими, чтобы спуститься вниз. А спуститься было очень сложно. Склон с водопадом был слишком отвесным.
– И что вы обо всем этом думаете? – спросил я Этьена и Франсуазу после того, как ползком возвратился от края утеса.
– А что думаешь ты? – ответил вопросом на вопрос Этьен, очевидно еще не готовый принять руководство.
Я вздохнул:
– Думаю, мы попали туда, куда хотели. Все сходится с картой мистера Дака, и место полностью соответствует описаниям Зефа.
– Так близко и так далеко.
– Так близко и вместе с тем так далеко, – рассеянно поправил я его. – Это точнее.
Поднявшись, Франсуаза окинула взглядом лагуну и окружавшие ее морские скалы.
– Может, стоит еще поискать? – предложила она. – Вдруг мы наткнемся на удобный спуск?
– Это самое низкое место. Видишь, с других сторон склон выше?
– Можно прыгнуть в море. Тут не слишком высоко.
– До воды мы не допрыгнем – разобьемся о скалы.
Она выглядела сердитой и усталой.
– Ладно, Ричард, но должен же здесь быть какой-то спуск. Если люди приезжают на этот пляж, тут просто обязана быть какая-нибудь тропа.
– Если люди приезжают на этот пляж… – эхом отозвался я.
Мы не заметили никаких признаков, что там, внизу, находятся люди. Я-то думал, добравшись до пляжа, мы увидим приветливых путешественников с загорелыми лицами, беззаботно слоняющихся по округе, ныряющих за кораллами, играющих во фрисби. Ну и все такое. В действительности же оказалось, что пляж очень красивый, но совершенно пустынный.
– Может, нам удастся спрыгнуть с водопада? – предложил Этьен. – Его высота меньше тех утесов, что выходят в море.
Я на мгновение задумался.
– Возможно, – ответил я и потер руками глаза.
Адреналин, поддерживавший меня, иссяк, и теперь я был полностью истощен. Я так устал, что даже не испытывал чувства облегчения от того, что мы наконец нашли пляж. А еще мне жутко хотелось курить. Я уже много раз порывался зажечь сигарету, но боялся, что запах дыма выдаст нас.
Франсуаза, казалось, читала мои мысли.
– Если хочешь курить, кури, – улыбаясь, сказала она. Наверное, в первый раз кто-то из нас троих улыбнулся после ухода с плато. – С этой стороны перевала нет никаких полей.
– Да, – добавил Этьен. – Никотин… Это помогает.
– Хорошо сказано.
Я закурил и пополз обратно к краю утеса.
Если, рассуждал я, вода падает в озеро уже тысячу лет, тогда в скале, наверное, образовалась выемка, достаточно глубокая, чтобы туда можно было прыгнуть. Но если остров возник сравнительно недавно, лет двести назад, – скажем, как результат вулканической активности, – тогда глубина озера недостаточна для прыжка.
– Но откуда мне знать? – спросил я сам себя, медленно выпуская дым.
Франсуаза посмотрела в мою сторону, решив, что я обращаюсь к ней.
Камни в воде были гладкими. Деревья внизу – высокими и старыми.
– Ладно, – прошептал я.
Я осторожно встал. Одну ногу поставил в двух-трех сантиметрах от края утеса, а другую – чуть подальше, для устойчивости. Я вспомнил, как собирал авиамодели «Эйрфикс», набивал их ватой, обливал спиртом, поджигал и запускал из окна верхнего этажа своего дома.
– Ты собираешься прыгать? – нервно спросил Этьен.
– Нет, просто хочу получше все рассмотреть.
Снижаясь, самолеты сначала отлетали от стены, а затем летели обратно. Приземляясь, они взрывались и распадались на множество клейких пылающих осколков. Место приземления всегда оказывалось ближе к стене дома, чем я предполагал. Расстояние было трудно рассчитать: самолетам всегда требовался более сильный, чем я думал, толчок, чтобы они не упали на ступеньки крыльца или на голову человека, решившего подойти посмотреть на разлетавшиеся в воздухе языки пламени.
Я прокручивал в памяти это воспоминание, когда во мне неожиданно произошла какая-то перемена. На меня накатило чувство, напоминавшее скуку, – какое-то странное безразличие. Я вдруг ощутил неимоверную усталость от этого трудного путешествия. Слишком много усилий, слишком много потрясений и неопределенности. И усталость возымела свое действие. На несколько важнейших мгновений она избавила меня от страха перед тем, что последует. С меня было довольно. Я лишь хотел, чтобы все закончилось быстрее.
Так близко и так далеко…
– Прыгай, – услышал я звук собственного голоса.
Я немного помедлил. Мне было интересно, правильно ли я расслышал себя. А затем я сделал это. Я прыгнул.
Все происходило как при обычном падении. У меня было время о чем-то подумать. В моей голове пронеслись глупые мысли: как моя кошка однажды соскочила с кухонного стола и приземлилась на голову и как я один раз неправильно рассчитал прыжок с вышки и ударился о воду, будто о дерево. Не о бетон или металл, а именно о дерево.
А потом погрузился в воду. Моя майка задралась на груди и скомкалась на шее. Через несколько секунд я вынырнул на поверхность. Озеро оказалось настолько глубоким, что я даже не коснулся дна.
– Ха! – заорал я, бешено колотя руками и не думая о том, что меня может кто-то услышать. – Я жив!
Я посмотрел вверх и увидел свесившиеся с утеса головы Этьена и Франсуазы.
– Ты в порядке? – крикнул Этьен.
– Я отлично! Лучше не бывает!
Тут я почувствовал в руке какой-то предмет. Я по-прежнему держал сигарету. Ее табачная часть оторвалась, но насквозь сырой и покрытый никотиновыми пятнами коричневый фильтр остался у меня в руке. Я засмеялся:
– Охренительно! Бросайте мешки вниз!
Я сидел на покрытом травой берегу озера, болтал ногами в воде и ждал, когда прыгнут Этьен и Франсуаза. У Этьена возникли психологические трудности, и он пытался взять себя в руки, а Франсуаза не хотела прыгать первой и бросать его наверху на произвол судьбы.
Парень появился как раз в тот момент, когда я зажигал другую сигарету вместо испорченной во время прыжка. Он вышел из-за деревьев в нескольких метрах от меня. Если бы не черты его лица и не окладистая борода, я бы даже не подумал, что передо мной белый человек. У него была темная, как у жителя Азии, кожа, хотя ее бронзоватый отлив говорил о том, что когда-то она была белой. Из одежды на нем были лишь синие рваные шорты, а на шее у него висело ожерелье из ракушек. Борода не позволяла точно определить его возраст, но вряд ли он был старше меня.
– Ха, – обратился он ко мне, наклонив голову, – довольно быстро для духа. Ты решился на прыжок всего через двадцать три минуты. – У него был явно британский акцент. – Мне в свое время понадобилось больше часа. Но я был один, поэтому мне было труднее.
Духи
Я прикрыл рукой глаза и лег на спину. Сквозь шум водопада до меня донесся безжизненный голос Этьена, сообщившего, что он сейчас прыгнет. Он не мог видеть появившегося из-за деревьев парня. Я не удостоил Этьена ответом.
– Ты в порядке? – услышал я вопрос. Парень направился ко мне, и трава зашелестела под тяжестью его шагов. – Извини, мне стоило… Ты, наверное, совсем ошалел.
«Ошалел?» – спросил я сам себя.
– Вовсе нет. Я, наоборот, расслабился.
Полностью расслабился. Я сейчас парил над землей. И чувствовал, как сигарета между пальцами, тлея около руки, согревает кожу.
– Кого ты назвал духом? – пробормотал я.
Над моим лицом появилась тень – парень склонился надо мной, чтобы посмотреть, не потерял ли я сознание.
– Ты что-то сказал?
– Да.
Этьен пронзительно кричал во время прыжка. Плеск при его погружении слился с шумом воды, и этот звук был похож на шум винтов вертолета.
– Я спросил, кого это ты назвал духом?
Парень чуть помедлил с ответом:
– Ты уже бывал здесь раньше? Я что-то не узнаю тебя.
Я улыбнулся:
– Конечно, я бывал здесь. Во сне.
Бомбы. Вещмешки. Затворы. Вьетконговцы. ДМЗ. Пропавшие без вести. Убитые в бою. Духи. Дух – только прибывший во Вьетнам.
Откуда я все это знаю?
Я смотрел «84 Чарли Мопик» в 1989 году. Я смотрел «Взвод» в 1986-м. Мой приятель Том спросил меня: «Рич, хочешь посмотреть „Взвод“?» – «Хочу», – сказал я. Он усмехнулся: «Ты долго будешь искать девчонку, которая согласится пойти с тобой на это». Он всегда отпускал подобные шутки: для него шутить – что дышать. «Взвод» мы смотрели в «Суисс-коттедж Одеон», зал номер один, год 1986-й.
Однажды в 1991 году я стоял в зале ожидания аэропорта, подыскивая что-нибудь, что помогло бы мне скоротать долгий полет в Джакарту. «Эрик Ластбадер?» – предложил Шон, но я покачал головой. Перед моим мысленным взором стояла картина: Майкл Герр отправляет донесения. Часы пролетели незаметно.
Дух? Да, хоть и иду я долиной смерти, не убоюсь я зла, ибо я самая злобная сволочь в этой долине.
Дух?
Где?
Мы шли по лесу следом за парнем. Пару раз мы пересекли петлявший в джунглях ручей, который вытекал из озера под водопадом. Иногда на нашем пути попадались поляны. На одной из них дымился костер, вокруг которого валялись обугленные рыбьи головы.
За время пути мы почти не разговаривали. Парень лишь назвал нам свое имя – Джед. Остальные наши вопросы он оставил без ответа.
– Проще поговорить обо всем в лагере, – объяснил он. – У нас к вам столько же вопросов, сколько и у вас к нам.
На первый взгляд лагерь мало чем отличался от того, каким я его себе представлял. Большая расчищенная пыльная площадка, которую окружали напоминавшие ракеты деревья и самодельные бамбуковые хижины. Лагерь сильно смахивал на обычные для Юго-Восточной Азии деревушки, которые я повидал во множестве, и общее впечатление чуть-чуть портили несколько брезентовых палаток. В противоположном конце стояло сооружение побольше – длинный дом. Около него снова появлялся вытекавший из озера под водопадом ручей. Он огибал дом, а также край площадки. Судя по отвесным берегам, ручей специально отвели подальше.
Лишь рассмотрев все это, я заметил, что освещен лагерь как-то странно. В лесу темнота и свет чередовались между собой, а в лагере все время стоял полумрак, напоминавший скорее сумерки, чем тусклый свет. Я посмотрел вверх, вдоль ствола одного из гигантских деревьев. Дух захватывало уже от одной высоты. Нижние ветки были отпилены, и глазу предоставлялась возможность оценить размеры великана. Начинавшиеся чуть выше ветви нависали над площадкой, подобно куполу, сплетаясь с ветвями соседнего дерева. Присмотревшись повнимательнее, я увидел, что ветки многократно переплелись друг с другом, образовав ячеистый потолок из дерева и листвы. С него спускались похожие на сталактиты вьющиеся растения, удивительно гармонично вписывавшиеся в общую картину.
– Маскировка, – объяснил Джед, стоявший позади. – Мы не хотим, чтобы нас засекли с воздуха. Иногда здесь пролетают самолеты. Не слишком часто, но все же… – Он показал вверх. – Раньше ветки были связаны веревками, а теперь просто срослись. Мы постоянно подстригаем их, а то станет совсем сумрачно. Ну как, впечатляет?
– Потрясающе, – согласился я, настолько захваченный этим зрелищем, что даже не заметил, как из дома начали выходить люди. Они направлялись через площадку к нам. Точнее говоря, их было трое – две женщины и один мужчина.
– Сэл, Кэсси, Багз, – представила всех одна из женщин, когда они подошли к нам. – Меня зовут Сэл, но не старайтесь запомнить наши имена. – Она приветливо улыбнулась. – Вы просто запутаетесь в них, когда познакомитесь с остальными. Постепенно запомните всех.
Вряд ли можно позабыть такое имя, как Багз, подумал я про себя, еле сдерживая смех. Я постарался скорчить серьезную мину и приложил руку к виску. После прыжка в водопад в голове чувствовалась необычайная легкость. Было такое ощущение, что голова вот-вот взмоет в воздух.
Франсуаза шагнула к женщине и представила ей нас:
– Франсуаза, Этьен, Ричард.
– Так вы французы?! Великолепно! До сих пор у нас здесь был только один француз.
– Ричард – англичанин. – Франсуаза жестом указала на меня.
Я попытался было вежливо кивнуть, но моя голова дернулась вперед дальше, чем нужно, и в результате получился легкий поклон.
– Великолепно! – снова воскликнула женщина, с любопытством рассматривая меня уголком глаза. – Однако… надо вас покормить. Я уверена, что вы проголодались. – Она повернулась к мужчине. – Багз, ты не принесешь супа? Тогда мы поговорим и познакомимся получше. Ну как?
– Отлично, Сэл! – громко сказал я. – Знаешь, ты действительно права. Я очень голоден. – С трудом сдерживаемый смех в конце концов вырвался наружу. – Сегодня мы ели только холодную лапшу «Магги» и шоколад. Мы не могли взять с собой примус Этьена и…
Я начал терять сознание. Джед бросился подхватить меня, но было уже поздно. Его встревоженное лицо исчезло из моего поля зрения, и я упал на спину. Последнее, что я успел заметить, был видневшийся через маскировку голубой клочок неба. Потом и его поглотила нахлынувшая темнота.
Бэтмен
Я терпеливо ждал, когда же появится мистер Дак. Я знал, что он где-то поблизости, потому что при свете свечи я отчетливо видел кровь в пыли вокруг кровати и кровавый отпечаток руки на простынях. Я решил, что он прячется в тени в противоположном конце дома и выжидает удобный момент, чтобы выскочить и захватить меня врасплох. Но на этот раз врасплох будет захвачен он. Сейчас я был готов к встрече с ним.
Незаметно пролетали минуты. Я вспотел, и мне было трудно дышать. Со свечи капал воск, падавший в пыль и превращавшийся в шарики. Со стропил крыши мне в ноги упала ящерица.
Меня пришла навестить ящерица, с которой мы вместе пережидали грозу.
– А-а, – сказал я. – Привет. – Я протянул руку и попытался схватить ее, но она вырвалась, оставив у меня в руках лишь розовый кончик хвоста длиной в сантиметр.
Одна из игр мистера Дака.
Я выругался и поднял хвост. Он слегка щелкнул меня по руке.
– Очень остроумно, Дак. Не знаю, что бы это значило, но все равно очень остроумно. – Я опустился обратно на подушку. – Эй, Дак! Вот это мальчик, да? Хорош малыш!
– С кем это ты разговариваешь? – спросил чей-то сонный голос из темноты.
Я снова сел на кровати:
– Это ты, Дак? Что у тебя с голосом?
– Это Багз.
– Багз? Да-да, помню. Подожди-ка, я попробую угадать. Багз Банни, правильно?
Последовало долгое молчание.
– Да, – наконец ответил голос. – Ты угадал.
Я почесал голову. В волосах было полно каких-то липких комочков.
– Так я и думал. Значит, ты принял эстафету от Дака? Кто же следующий? – Я захихикал. – Роудраннер?
В темноте о чем-то невнятно заговорили двое.
– Порки Пиг? Йосемити Сэм? Обожди-ка, до меня дошло… Уайл И. Койот. Это Уайл И. Койот, не так ли?[5]
В оранжевом пламени свечи я уловил движение. Ко мне приближалась какая-то фигура. Когда она оказалась ближе, я узнал стройные очертания.
– Франсуаза! Эй, Франсуаза, этот сон лучше предыдущего.
– Тсс, – прошептала она и опустилась на колени возле моей кровати. Длинная белая майка поднялась у нее на бедрах. – Ты не спишь?
Я покачал головой:
– Нет, Франсуаза, мне снится сон. Поверь мне. Посмотри, сколько крови на полу. Это кровь из порезанных запястий мистера Дака. Она никак не остановится. Ты бы видела, во что превратилась моя комната в Бангкоке.
Она оглянулась, а потом снова посмотрела на меня:
– Кровь идет у тебя из головы, Ричард.
– Но…
– Ты разбил голову при падении.
– …Мистер Дак…
– Тсс. Все уже спят. Пожалуйста, успокойся.
Я лег на кровать, ничего не понимая. Франсуаза положила руку мне на лоб:
– У тебя небольшой жар. Как ты думаешь, ты сможешь заснуть?
– Не знаю.
– Ты попытаешься?
– О’кей.
Она накрыла мне плечи простынями и слегка улыбнулась:
– Ну вот, все в порядке. Закрой глаза.
Я послушно закрыл глаза.
Подушка сдвинулась, когда Франсуаза наклонилась. Она нежно поцеловала меня в щеку.
– Я сплю, – забормотал я, когда ее шаги стали удаляться. – Я так и знал.
Мистер Дак повис надо мной, как бескрылая летучая мышь. Он обхватил ногами балку крыши, из-за чего его живот превратился в какую-то гротескного вида впадину. Из покачивающихся рук его непрестанно капала кровь.
– Я так и знал, – сказал я. – Я знал, я знал, что ты где-то рядом. – В этот момент мне на грудь полилась кровь. – Какая холодная! Как у чертовой рептилии.
Мистер Дак бросил на меня сердитый взгляд:
– Такая же теплая, как и твоя. Она холодит из-за того, что у тебя жар. Ты должен накрыться простынями. Иначе умрешь.
– Слишком жарко.
– Гм. Слишком жарко, слишком холодно…
Я вытер рот влажной рукой.
– У меня малярия?
– Малярия? Скорее, это от нервного истощения.
– А почему его нет у Франсуазы?
– Она не так нервничала, как ты. – Громадная челюсть мистера Дака выдалась вперед, и на лице у него появилась озорная усмешка. – Она очень внимательна к тебе. Очень внимательна. Пока ты спал, она два раза приходила взглянуть на тебя.
– Я сплю?
– Естественно… Крепко спишь.
Пламя свечи ослабевало, по мере того как расплавленный воск заливал фитиль. Снаружи стрекотали цикады. Сверху капала похожая на ледяную воду кровь. Меня бросало от нее в дрожь, и, чтобы согреться, мне приходилось кутаться в простыни.
– Что случилось с ящерицей, Дак?
– С ящерицей?
– Она убежала. Во время грозы она оставалась у меня на ладони, а здесь она убежала.
– Мне помнится, она убежала во время грозы, Рич.
– Но я держал ее в руке.
– Ты в этом уверен, Рич?
Восковая лужица на верхушке свечи стала слишком большой. Неожиданно она пролилась через край, и фитилек снова ярко загорелся, обрисовывая четкую тень на потолке. Там был контур бескрылой летучей мыши с повисшими когтями и тонкими лапами.
– Молния, – прошептал я.
Челюсть выдалась вперед.
– Вот молодец…
– Да пошел…
– Хорош малыш.
– …ты.
Минуты пролетали незаметно.
Разговор
Утро уже давно наступило, подумал я. Просто стало очень жарко. Внутри дома царила темнота, свеча по-прежнему горела, а значит, временные ориентиры отсутствовали.
В ногах моей кровати сидел Будда в позе лотоса. Ладони его покоились на бледно-желтых коленях. Необычный Будда – женщина с американским акцентом. Под ее темно-оранжевой майкой отчетливо обрисовывались тяжелые груди; ее длинные волосы были собраны в пучок, отчего лицо казалось совершенно круглым. На шее у нее висело ожерелье из морских ракушек. Возле нее горели курительные палочки. Ароматный дым тонкими спиралями устремлялся к потолку.
– Доешь, Ричард, – сказала Будда, указывая глазами на миску, которую я держал в руках. Она была сделана из половинки недавно сорванного кокоса, и в ней еще оставалось немного приторного рыбного супа. – Доешь его.
Я поднес миску ко рту. Запах благовоний смешался с запахом рыбы и сладкой приправы. Я снова опустил миску.
– Не могу, Сэл.
– Ты должен доесть его, Ричард.
– Меня вырвет.
– Ты должен, Ричард.
У нее была американская привычка часто повторять имя собеседника, что производило странное впечатление обезоруживающей фамильярности и одновременно принужденности в обращении.
– Честное слово, не могу.
– Тебе это поможет.
– Я уже почти все съел. Посмотри.
Я поднял миску – пускай Будда убедится, что я не вру. Мы уставились друг на друга через испачканные кровью простыни.
– Ну хорошо, – наконец вздохнула она. – Наверное, этого будет достаточно. – Она скрестила руки на груди, прищурила глаза и сказала: – Ричард, нам нужно поговорить.
Мы были одни. Время от времени кто-то заходил в дом, кто-то выходил, но я не смог никого увидеть. Я слышал, как открывалась дверь в противоположном конце дома. Пока она оставалась открытой, в темноте виднелся маленький прямоугольник света.
Когда я начал рассказывать о том, как обнаружил тело мистера Дака, Сэл помрачнела. Ее реакция была не слишком явственной: у нее только резко дернулись брови и напряглась нижняя губа. Наверное, она уже знала о смерти Дака от Этьена и Франсуазы, поэтому эта новость не ошеломила ее. Ее эмоции было трудно понять. Казалось, она больше сочувствовала мне и будто сожалела о том, что мне приходится рассказывать такие ужасные вещи.
Больше Сэл ничем не выдала своих чувств. Она не перебивала меня, не хмурилась, не улыбалась и не кивала. Она просто неподвижно сидела в позе лотоса и слушала. Сначала ее бесстрастие приводило меня в замешательство, и я умышленно сделал паузу после изложения основных событий, чтобы дать ей время высказать свое мнение, но она лишь молча ждала продолжения моего рассказа. Вскоре я поймал себя на том, что все говорю и говорю, будто она была магнитофоном или священником.
Она и правда вела себя как священник. У меня возникло чувство, что я нахожусь на исповеди. Я виновато описывал панику, охватившую меня на плато, и пытался оправдаться в своей лжи полицейским. Молчание, с которым она все это выслушивала, было похоже на отпущение грехов. Я даже невнятно упомянул о своем влечении к Франсуазе, чтобы снять камень с души. Наверное, слишком невнятно… и Сэл не поняла меня, но попытку я сделал.
Единственное, о чем я умолчал, так это о том, что я дал еще двум людям карту, на которой было указано, как добраться до острова. Я понимал, что должен рассказать ей о Зефе и Сэмми, но подумал, что ей может не понравиться, что я выдал тайну. Лучше подождать, пока я худо-бедно разведаю обстановку на острове. Я также не сказал ей о своих снах, в которых появлялся мистер Дак, но уже по другой причине. Я не видел в этом необходимости.
Я нагнулся за лежавшим в моем мешке блоком сигарет, чтобы дать понять, что заканчиваю рассказ о моих приключениях, дойдя до того момента, как я вошел в лагерь и потерял сознание. Сэл улыбнулась, атмосфера исповеди улетучилась, вдруг снова став непринужденной, как прежде.
– Э-эй, – протянула Сэл слово в типичной североамериканской манере. – Ты, без сомнения, прибыл сюда подготовленным.
– Гм, – ответил я, насколько это позволял процесс прикуривания от пламени свечи. – Я самый подготовленный из подготовленных.
Она рассмеялась:
– Я вижу.
– Хочешь сигарету?
– Нет, спасибо. Как-нибудь обойдусь.
– Бросаешь?
– Уже бросила. Тебе тоже стоит попробовать, Ричард. Здесь это совсем не трудно.
Я сделал несколько быстрых затяжек, не втягивая дыма, чтобы выжечь из сигареты привкус воска.
– Я брошу, когда мне стукнет тридцать. Когда у меня будут дети.
Сэл пожала плечами.
– Как хочешь, – сказала она, улыбнувшись, и по очереди провела пальцами над каждой из бровей, чтобы вытереть пот. – Ну что ж, Ричард, твое путешествие сюда смахивает на приключение. Обычно новые гости добираются сюда с проводником. А твой случай очень необычный.
Я ждал продолжения, но его не последовало. Вместо этого она вытянула ноги, как будто собиралась уходить.
– Можно, теперь я задам тебе несколько вопросов, Сэл? – быстро спросил я.
Она бросила взгляд на запястье. Часов она не носила: это движение было инстинктивным.
– У меня есть дела, Ричард.
– Ну пожалуйста, Сэл. Ведь мне так много нужно у тебя узнать.
– Конечно, я понимаю, но ты все узнаешь со временем. Не нужно торопиться.
– Всего лишь несколько вопросов.
Она снова села в позу лотоса:
– Пять минут.
– Хорошо. Ну, во-первых, мне хотелось бы немного узнать обстановку. Я имею в виду – что это за место?
– Это морской курорт.
Я недоуменно поднял брови:
– Морской курорт?
– Место, куда приезжают для того, чтобы провести отпуск.
Мое недоумение возросло еще больше. По взгляду Сэл я видел, что выражение моего лица забавляет ее.
– Отпуск? – попытался было сказать я, но слово так и застряло у меня в глотке. Я ждал большего. Я точно не знал, чем отличаются туристы от путешественников, чем больше я путешествовал, тем меньше ощущал разницу. Однако я был твердо убежден в том, что туристы ездят отдыхать, а путешественники делают нечто иное. Они путешествуют.
– А что же это за место, по-твоему? – спросила Сэл.
– Ну, я не знаю. Как-то даже не думал об этом. – Я медленно выдохнул дым. – Но я никак не предполагал, что это морской курорт.
Она помахала в воздухе полной рукой:
– О’кей. Я решила немножко подразнить тебя, Ричард. Конечно же, это больше чем морской курорт. И в то же время это обычный морской курорт. Мы стремимся сюда, чтобы расслабиться на прекрасном пляже, но это не морской курорт, потому что мы пытаемся убраться подальше от всяких морских курортов. Мы пытаемся обрести место, которое никогда не превратится в зону отдыха. Понимаешь?
– Нет.
Сэл пожала плечами:
– Со временем ты все поймешь, Ричард. Это не так уж сложно.
На самом деле я, конечно, понял, что она имела в виду, но не хотел в этом признаваться. Я ждал от нее подтверждений рассказа Зефа об острове, на котором возникла коммуна свободных людей. После всего того, что нам пришлось испытать, найти здесь курорт казалось недостойным вознаграждением. Меня охватила горечь разочарования при воспоминании о нашем плавании и об ужасе, пережитом нами, когда мы прятались на плато.
– Не грусти, Ричард.
– Нет, я не… Я…
Сэл нагнулась и пожала мою руку:
– Скоро ты увидишь, что здесь очень хорошо. Когда ты научишься ценить это место просто за то, что оно существует.
Я понимающе кивнул:
– Извини, Сэл. Я не хотел, чтобы ты подумала, что я разочарован. Я совсем не разочарован. Этот дом и эти деревья снаружи… Все просто замечательно. – Я засмеялся. – Это действительно глупо, но я, наверное, ожидал… идеологии или чего-то в этом роде. Какой-то цели…
Я замолчал, докуривая сигарету. Сэл и не собиралась уходить.
– А охранники на полях? – спросил я, добросовестно засовывая погашенный окурок обратно в пакет. – Они имеют к вам какое-нибудь отношение?
Сэл отрицательно покачала головой.
– Это наркобароны?
– Думаю, наркобароны – слишком громко сказано. У меня подозрение, что владельцы полей – бывшие рыбаки с Ко-Самуи, но я могу ошибаться. Они появились здесь года два назад и заняли ту половину острова. Теперь мы не можем туда попасть.
– А как им удается оставаться незамеченными для администрации морского парка?
– Точно так же, как и нам. Они ведут себя тихо. Да и, скорее всего, в этом деле замешано не меньше половины должностных лиц морского парка, поэтому владельцы полей не боятся, что здесь окажутся туристы.
– Но ведь они точно знают, что вы здесь.
– Конечно, но они ничего не могут с этим поделать. Они не выдадут нас, потому что если арестуют нас, то обязательно арестуют и их.
– Поэтому между вами нет конфликтов?
Рука Сэл коснулась висевшего у нее на шее ожерелья из ракушек.
– У них своя половина острова, у нас своя, – бодро сказала она и неожиданно встала, с преувеличенным старанием стряхивая пыль с юбки. – Пожалуй, на сегодня хватит, Ричард. Мне действительно пора идти, а у тебя все еще жар. Тебе нужно немного отдохнуть.
Я не возражал. Сэл направилась к двери. Ее майка виднелась в пламени свечи несколько дольше, чем ее кожа и юбка.
– Только один вопрос, – крикнул я ей вслед. Она обернулась. – Тот мужчина в Бангкоке… Ты знала его?
– Да, – тихо ответила она и пошла дальше.
– Кто он был такой?
– Друг.
– Он жил здесь?
– Друг, – лишь повторила она.
– Но… Хорошо, тогда еще один вопрос.
Сэл и не думала останавливаться. Теперь в темноте только покачивалась ее темно-оранжевая майка.
– Всего один!
– Какой? – донесся из темноты ее голос.
– Где у вас здесь туалет?
– На улице. Вторая хижина отсюда с края лагеря.
Яркая полоса света, обозначившая дверь дома, вновь ускользнула в темноту.
Разведка
Туалет, маленькая бамбуковая хижина на краю расчищенной площадки, был удачным примером продуманной организации лагеря. Внутри хижины стояла низкая скамеечка с дырой, в какую прошел бы футбольный мяч. Внизу, как я увидел в дыру, бежала вода – отведенный от ручья канал. В крыше зияла вторая дыра, через которую проникал пропускаемый деревьями слабый свет.
В конце концов, это был более приемлемый вариант по сравнению со многими азиатскими туалетами. Здесь, правда, отсутствовала туалетная бумага. Вполне понятная, в общем-то, вещь, но я думал, что найду здесь листья или что-то в этом роде. Вместо этого я обнаружил возле водного протока пластмассовый кувшинчик.
Пластмассовые кувшинчики можно встретить по всей провинциальной Азии. Их назначение вот уже много лет остается для меня загадкой. Я не верю, что азиаты вытирают задницу рукой (это просто смешно), однако, за исключением мытья пальцев, я не вижу других способов использования кувшинчика. Я уверен, что из него не споласкивают руки после того, как сходят в туалет. Это неэффективно и, кроме того, невообразимо хлопотно. И потом, азиаты выходят из своих туалетов совершенно сухими.
Из всех многочисленных тайн Востока эта, должно быть, разгадывается легче других, но окутана молчанием. Однажды мы с одним моим приятелем-манильцем отправились на островок неподалеку от Лусона. И как-то раз я увидел, что он стоит на дамбе и с тревогой всматривается в мангровую топь. Когда я спросил, что случилось, он сильно покраснел, отчего его коричневая кожа стала почти пурпуровой, и указал на плывущие в воде обрывки туалетной бумаги. Течение несло их к каким-то домикам, что вызывало у него панику. Причиной ее были, впрочем, не соображения гигиены, а то, что бумага выдаст его европейские «туалетные» привычки, которые для местных жителей отвратительны. Мучимый стыдом, он собирался лезть в болото, чтобы выловить всю бумагу и хорошенько ее спрятать.
Мы решили эту проблему, бросая в бумагу камни до тех пор, пока не искромсали ее на мелкие кусочки, часть из которых мы потопили. Когда мы сматывались с места преступления, я попросил его рассказать о местной замене туалетной бумаги, но он отказался и лишь туманно намекнул, что мне их обычай покажется столь же отвратительным, как им кажется наш. В тот раз я ближе всего подобрался к решению этой загадки.
К счастью, мне приспичило по-малому, поэтому я был избавлен от необходимости экспериментировать. Когда придет время сходить по-большому, сбегаю в джунгли, решил я.
Я вышел из туалета и пошел обратно через площадку. Меня еще немного лихорадило, но мне не хотелось больше дышать спертым воздухом и созерцать пламя свечи. Поэтому я миновал дом, желая осмотреться вокруг. Я также надеялся найти Этьена и Франсуазу, которых еще не видел сегодня. Они, наверное, тоже изучали лагерь.
Помимо дома я насчитал на площадке девять палаток и пять хижин. Палатки использовались лишь для сна – в них лежали рюкзаки и одежда. В одной из палаток я даже заметил «Нинтендо геймбой». Хижины, по-видимому, имели специальное назначение. Кроме туалета, в лагере были еще кухня и прачечная, к которым также подвели воду. Остальные хижины служили хранилищами: в одной лежали плотницкие инструменты, в другой стояло несколько коробок с консервами. Интересно, как долго существует лагерь? Сэл говорила, что поля с марихуаной появились года два назад, а это означало, что путешественники обосновались здесь еще раньше.
Палатки, инструменты, консервы, «Нинтендо». Чем больше я видел, тем больше приходил в восхищение. Я восхищался не обустроенностью лагеря, а самим замыслом. Хижины, казалось, появились примерно в одно и то же время. Оттяжки палаток были закреплены камнями, а сами камни были врыты в землю. Ничего случайного, наоборот, все очень точно рассчитано. Торжество планирования над стихийным ходом событий.