Пришла ночь. Внизу все было освещено кострами. В их свете враги были хорошо видны. Раббэ решил этим воспользоваться. Он спустился с обратной стороны недостроенной стены по руслу ручья. Он двигался так плавно и тихо, что даже наблюдатели из его отряда, которых он здесь выставил, его не заметили. С собой он взял только толстый и грубый кусок ткани, сагум – походный плащ, две лепешки прахат из пшеничного и кукурузного теста и два своих любимых меча. Один меч – обычный из мягкого железа. После трех- четырех ударов его необходимо было выпрямлять и править зазубрины. Но он почти не ржавел. Второй меч был особенным. Он долго не тупился. За ним был нужен специальный уход. После боя всегда протирать насухо и смазывать хорошим слоем собачьего жира. Иначе, лезвие его быстро покрывалось толстым слоем ржавчины. Точить редким камнем особенным способом под специальным углом. Так научил его хромой кузнец Шалыга.
Хромой и злой Шалыга не любил людей. Жил далеко от города в горах, в пещере, в которой была кузница. Найти его было легко. Над вершиной горы всегда струился дым. Люди говорили, что искусство делать наипрочнейшие мечи из белого металла досталось ему от самого бога Талоса. Еще говорили, что в теле Шалыги всего одна вена, и та заткнута как пробкой гвоздем на пятке; если этот гвоздь вынуть, то кузнец умрет.
Шангу привел Аллагара и Раббэ в город, показал дым над горой. Но идти дальше жрец наотрез отказался. Впервые Аллагар и Раббэ увидели Шангу настороженным и неуверенным. Аллагар спросил жреца:
– Ты тот, кто знает даже то, что не высказать словами, наместник богов на земле, почему ты посылаешь нас к кузнецу, а сам не идешь? Жрец ответил:
– Кузнец с железной ногой один из нас – жрецов. Но его магическая сила столь сильна и злобна, что не терпит никого, кто может постичь его искусство. Боги меня предупредили: любой жрец, который попадет во владения хозяина подземного огня и железа навсегда потеряет голос. Он не может покинуть свою пещеру, а я не должен проникать к нему. У нас разные миры. Подожду вас в городе.
Два дня и две ночи Аллагар и Раббэ находились неотлучно рядом с пещерой. Спали, укутавшись плащами, около небольшого костра. Ели лепешки и мясо оленя, смотрели на близкие звезды. Днем кузнец спал, а ночью из глубин пещеры слышались равномерные удары молота и непонятное шипение. Иногда черный от копоти кузнец выходил, садился на камень рядом со спутниками и негромко говорил о металлах и мечах. При этом он внимательно разглядывал спутников исподлобья.
Кузнец оказался не таким, каким его описывали люди. Он хромал, но железной ноги не было. Был неприветливым, но не настолько, чтобы не разговаривать с ними. Кузнец говорил о железе теми же словами, что и старый македонец, когда учил его боевым навыкам. Главное, сочетание мягкого и твердого, вязкого и резкого. Для того чтобы меч не уставал в бою его надо делать из разных металлов. Слишком твердый металл крошится, слишком вязкий – загибается. Найти баланс может только он – посвященный богами, колченогий Шалыга. Соединить то, что казалось бы, не должно соединяться. Как это было знакомо Раббэ. Он в бою умел расслабляться и внезапно резко напрягать мышцы. Умел соединить в себе мягкость лесной кошки и стремительный выпад змеи. В одном ударе умел сочетать плавность движения и твердость рубки. Раббэ тогда сильно удивился: как много общего у людей и металлов. Еще сильнее удивление было тогда, когда Аллагар расплатился с кузнецом за меч. Он отдал несколько мешочков изумрудов, рубинов и серебряных слитков. Этого хватило бы, чтобы не знать бедности до конца жизни. Кузнец взял дорогую плату, подошел к краю обрыва и стал медленно доставать из мешочков сокровища и бросать их в пропасть. Вернулся к изумленным гостям и сказал, глядя прямо в глаза Раббэ:
– У твоего царя есть сокровище сильнее этих камней.
– Что ты имеешь в виду? – воскликнул Аллагар.
Кузнец не ответил, криво ухмыльнулся и удалился в темноту пещеры.
Вспоминая эту улыбку, он внезапно понял, что оказался в гуще врагов и незаметным ему не выбраться. По мышцам его пробежала мелкая дрожь возбуждения. Вытащив мечи, он пошел крутить ими, стараясь вывести из строя как можно больше дикарей, пока те не опомнились.
Он управлял двумя мечами легко и свободно. Главное было не сбиться с дыхания, не потерять ритм, тогда усталость долго не придет – так учил его давно седой македонец…. Сосредоточиться на ударе, расслабиться на уходе от удара… Проникающий в горло, скользящий по глазам… Один меч на замах, другой на удар. Равновесие и ритм. Потом надо внезапно перейти на парные удары. Через некоторое время вернуться опять к диагональным машущим ударам. Если выбрать правильный ритм, то можно долго не уставать. Словно стоишь на воде и чтобы не утонуть двигаешься так, что тело поднимается и становится без веса. В какой-то момент он чувствовал себя волной, которая раз за разом обрушивается на берег, превращая скалы в песок.
Эта техника нацелена только на нападение – про защиту Раббэ никогда не думал. Дикари быстро опомнились и накинулись на него как комары. Их было слишком много, и каждый из них не боялся умереть. Один из них кинул в голову Раббэ горящую ветку. Уголек попал в глаз. Раббэ споткнулся о камень, потерял ритм. Тяжелый удар сзади по голове заставил его упасть и потерять сознание.
Он очнулся и увидел себя лежащим под деревом. Руки были связаны на запястьях кожаным ремнем. Рядом у костра сидели дикари и оживленно разговаривали на непонятной смеси языков. Вдруг он услышал слово гу-гиз-гар. Это слово он слишком хорошо знал. Оно означало только одно: на затылок – дерево – класть. Он часто видел рабов с колодками на шее. Из деревянного плена вырваться было невозможно. Но он никогда не отождествлял себя с этими рабами. Он воин. Его можно убить, но никогда он не будет в колодках. Он сразу очнулся. Увидел свои истертые до мяса пальцы. Вспомнил, как старый македонец учил его отключать боль. Напрягся, пытаясь разорвать кожаный ремень. Даже в темноте ночи он увидел, как истончилась и побелела его кожа на кистях рук, ему показалось, что он видит свои кости. Кожаный ремень натянулся, стал тоньше. Раббэ напрягся сильнее. Его кожа на запястьях лопнула, пошла кровь. Он напрягся так, что свело все тело. Ремень стал еще тоньше и порвался. Сразу стало легче дышать. Дикари были так увлечены своим разговором на разных языках, что ничего не заметили. В блеске огня Раббэ увидел свой белый меч. Он лежал рядом с тем, кто и произнес это страшное слово. Раббэ мог бы постараться уйти незаметно, но оставить свой любимый меч он не мог. Приведя дыхание в порядок, он вскочил, ринулся к костру, схватил меч и стал рубить все и всех подряд. Уничтожив противников у костра, он нагнулся и как кошка ушел в темноту. Уходить решил в горы. Это было более безопасно. Ему надо было отдохнуть и поспать. Быстро и стараясь не шуметь, он уходил выше и выше. Внезапно перед ним открылась поляна. В свете костра он увидел двух людей, которые совсем были не похожи на его врагов. Это собиратели дикого меда в горах – понял он. Про них говорили, что на них не действуют укусы пчел. Они умеют разговаривать с богами пчел. У них не было оружия. Один старый, другой похоже, его сын. Раббэ вышел из тени. Подошел к костру. Двое спокойно продолжали свою трапезу.
–Вы не боитесь меня?
Старый внимательно посмотрел на него и ответил:
– Все боятся пчел. Здесь они всегда рядом с нами, даже ночью… – Раббэ оглянулся вокруг, посмотрел вверх, но пчел не увидел. Охотники за медом заулыбались:
– Когда появляется плохой человек, они предупреждают нас. Много плохих – они жужжат сильно. Ты хороший, пчелы молчат… Тебя мы не боимся…
Раббэ присел к костру ближе.