Врачебная тайна доктора Штанца

3 глава

С рассветом, наспех перекусив, доктор сел в ожидавший его фиакр и отправился к купленному им накануне особняку. Как Георг ему и обещал, Штанца там уже поджидали несколько человек с двумя загруженными самым разнообразным инструментом телегами. Это были вольнонаёмные рабочие. Руководил ими очень почтенного вида пожилой мастер. Встретив нового хозяина дома горячим рукопожатием, и пройдя с ним на территорию усадьбы, он внимательно выслушал все его указания и пожелания, а так же дал доктору и собственные рекомендации, естественно увеличивающие общий объём наружных и внутренних реставрационных работ дома.

После чего мастер сразу перешёл к вопросу о денежном вознаграждении своей бригады. Доктор без малейших колебаний выдал ему на всех рабочих хороший аванс. Правда, золотыми монетами неизвестной чеканки. Затем Штанц вручил мастеру ключи от особняка, и строго-настрого предупредил о серьёзном наказании, если из него вдруг пропадёт хотя бы одна иголка.

Мастер, удовлетворённый и немного ослеплённый таким количеством золота в качестве предоплаты, мгновенно пообещал, что лично проследит за сохранностью всех вещей в особняке. А так же объявил, что его бригада немедленно принимается за свою работу.

И действительно, доктор ещё не покинул пределов усадьбы, а за его спиной уже вовсю раздавались указания пожилого мастера. Рабочие быстро вкатили свои повозки с инструментами во двор усадьбы и забегали по ней как муравьи.

Тем временем в съёмной квартире герр Штанца щёлкнул дверной замок, и в просторное помещение лёгкой поступью зашла фрау Хорьх. Решившись на поступок, к которому её с вечера склонял муж, она с большой осторожностью начала осматривать комнату.

Первое, что бросилось ей в глаза, это абсолютно нетронутый интерьер спальни. Кровать стояла заправленной так же, как это сделала она сама, перед сдачей жилья квартиранту; соломенный тюфяк и набитое шерстью одеяло явно никто не применял по назначению. На тумбочке и на комоде серебрилась пыль без малейшего к ней прикосновения. Тяжёлые шторы на окне были наполовину задвинуты её рукой, отчего в комнате наблюдался небольшой полумрак. Только старое кресло оказалось немного промятым. Но не мог же их постоялец спать в нём?

Большой старый чемодан небрежно стоял в углу. Похоже, это единственная вещь, которой действительно пользовался доктор. На чемодане не было ни пылинки, а его засаленная ручка стояла торчком. Подойдя к нему, женщина увидела, что он накрепко заперт на висячий ржавый замок, а значит, заглянуть ей в него не удастся. Хотя всё-таки она попыталась сдвинуть его с места или приподнять, но у неё, конечно же, ничего не вышло. Он оказался невероятно тяжёлым.

Сначала всё это вызвало в женщине недоумение, но затем она и вовсе почувствовала необъяснимый, какой-то суеверный страх. Что-то тут явно было не так. Как, человек проживший здесь не одну ночь умудрился не оставить никаких следов своего пребывания?

Пятясь медленно к выходу, она тихонько покинула комнату и, заперев дверной замок, быстро сбежала по скрипучей деревянной лестнице вниз.

Сам же Штанц сразу после того как решил все вопросы с рабочими покинул усадьбу и отправился на пешую прогулку по городу. Причём, это было не бесцельное шатание, а целенаправленное изучение всех его окрестностей, улиц, домов и даже небольших переулков. В итоге, общие впечатления от осмотра местных достопримечательностей у него оказались самыми положительными. Хотя были и такие, что чуть больше заострили на себе его внимание. Так, недалеко от снимаемого им жилья, доктор сразу же наткнулись на восхитительный огромный дворец. Это была резиденция герцога Фердинанда, который, по немногим известным политическим причинам, сейчас здесь отсутствовал. Однако охрана и ухоженность дворца говорили о его возможности в любой момент принять, как подобает, любого действующего представителя власти.

Миновав ратушу с площадью, заполненной десятками торговцев и их лавками, осмотрев несколько старинных церквей, доктор вышел на Старый мост. Здесь его внимание неминуемо привлёк ещё один архитектурный шедевр Вюрцбурга. На огромном холме, прямо над рекой Майн, горделиво расположилась грандиозная по своим размерам древняя крепость. Грозным стражем она возвышалась над городом, вселяя в сердца местных жителей чувство защищённости и надёжности. Шпили её остроконечных башен упирались в серое небо, а длинная крепостная стена величаво опоясывала весь холм, покрытый уже пожухлой травой и оголённым кустарником.

С первого взгляда патриархальный городишка, каким поначалу может показаться искушённому достопримечательностями туристу Вюрцбург, оказался на самом деле просто напичкан всевозможными интересными и эпическими строениями.

– Вот она, – проговорил вполголоса доктор, когда увидел крепость во всей красе.

Так, не отрывая глаз от величественного сооружения, он простоял неподвижно чуть больше пяти минут, пока не почувствовал, как его лицо немеет от холодного пронизывающего ветра, дующего здесь из-за слишком открытого пространства со всех сторон.

Подняв ворот пальто и глубже натянув на голову шляпу, доктор, наконец, сорвался со своего места и быстрой походкой отправился обратно в квартиру, громко постукивая металлической набойкой своей трости по мощёным улицам. Однако прежде чем он дошёл до своего съёмного жилья, его прогулка была прервана привлёкшим внимание нескольких прохожих небольшим, но неприятным происшествием.

Прямо под вывеской сапожной мастерской один очень нелицеприятного мерзкого вида и не хилого телосложения гражданин довольно громко отчитывал подростка лет тринадцати за какую-то значимую для того провинность. Штанц поначалу стоял на другой стороне маленькой улочки, несколько минут внимая ругательствам этого человека, но затем не выдержал и, раздвинув широким жестом своих мощных рук толпу зевак, подошёл к лежавшему на земле и прикрывающемуся от ударов плетью пареньку. Бьющий и посыпающий его проклятиями гражданин от неожиданности замер с поднятой для очередного удара плетью рукой. Огромная фигура Штанца немного смутила этого человека, но уже через секунду он и на него разразился самой отборной бранью.

– Это что ещё за дурак мешает мне воспитывать собственного сына?! – закричал он, грозно посмотрев на доктора.

– Разве он твой отец? – протягивая свою руку подростку, спросил у него Штанц.

– От-т-тчим, – заикаясь и утирая пошедшую носом кровь, ответил паренёк, испуганно отползая.

Штанц сам схватил его за локоть и одним быстрым движением поднял на ноги. Затем резко развернулся и посмотрел на пышущего ненавистью сапожника, готового нанести удар плетью теперь по этому, дерзнувшему вмешаться в его якобы воспитательный процесс незнакомцу. Однако что-то сдержало сапожника. Вместо этого он прокричал:

– А вы знаете, что этот мерзавец порезал несколько кусков дорогой кожи, из которой вышло бы две пары прекрасных башмаков? Кто мне заплатит за нанесённый ущерб? Кто? – потряс он плетью над головой Штанца.

– Моя матушка, она больна, – запричитал за спиной доктора подросток, – а вы не даёте ни крейцера на лекарства.

– Больше не слова, – резко отрезал Штанц. – Расходитесь! – крикнул он на окруживших их зевак, выставив вперёд свою руку с тростью.

Народ с неохотой, но медленно стал разбредаться, всё же вняв повелительной интонации смелого высокого господина в чёрном одеянии. Как только переулок опустел, Штанц запустил руку в кафтан и протянул её с пригоршней золотых монет пареньку. Тот в страхе отступил, но доктор насильно пересыпал монеты в его ладони.

– Это мои деньги! – расширив глаза от жадности, заголосил сапожник. – И если этот щенок не отдаст их мне сейчас, то он сделает это потом.

Штанц резко развернулся и ткнул указательным пальцем левой руки пыхтящего злобой сапожника прямо в лоб. Тот выронил хлыст и в ужасе, что ему кто-то посмел перечить, прижался к стене своей мастерской. Столь странный удар Штанца подействовал на него почему-то как успокаивающее средство на взбесившееся животное. Он попытался оторваться от стены, но не смог. Его будто пригвоздили к ней. Да и вообще, члены его почему-то больше не слушались.

– Подбери, – приказал Штанц, растерянному подростку, указав ему на хлыст которым того только что так нещадно стегали.

Паренёк подчинился, не сводя взгляда с доктора.

– Ну а теперь, мы ведь оба знаем, что тебе нужно делать, – нахмурившись и опустив уголки рта, произнёс Штанц, всё так же пристально смотря в глаза подростка.

Юноша отрицательно завертел головой, но словно бессознательно, против своей воли, медленно расправил кожаный хлыст и стал наносить удары по телу своего ошарашенного и абсолютно беспомощного отчима.

– Сильнее, – потребовал тихо Штанц. – Ещё сильнее, – повторил он через минуту, видя, как паренёк сопротивляется чужой воле.

Через несколько минут оглушительный свист хлыста разносился эхом уже по всему переулку, а словно распятый у стены сапожник, не в силах даже закричать от дикой пронизывающей всё его тело боли, истекал кровью. Обильно сочащаяся через рассечённую одежду и лопнувшую кожу изуродованного лица, она быстро образовывала на булыжном тротуаре возле сапожной мастерской ярко-багровую лужу.

И неизвестно, сколько бы эта садистская экзекуция ещё продолжалась, если не случайно свернувшая в переулок пара торговок, крики которых снова привлекли сюда внимание очередных зевак, поднявших такой шум и гам, что его услышал даже доктор Штанц, на тот момент, давно шагающий своей твёрдой спокойной походкой уже далеко от этого места.

Но данное происшествие стало не последним на его пути следования к съёмной квартире. Прямо возле самого дома на доктора внезапно выскочила из подворотни стая бездомных, сердитых, ощетинившихся и разразившихся диким лаем собак. Штанц поначалу не обратил на них никакого внимания. Смело отстукивая по булыжной мостовой своей мощной тростью, он продолжал приближаться к заветным дверям. Но в какой-то момент огромный шелудивый лохматый пёс дворовой породы вырвался из обступившей доктора стаи, и, клацая зубами, попытался схватить столь беспечного с виду человека прямо за ногу.

Реакция мужчины оказалась мгновенной. Несмотря на кажущуюся браваду и пренебрежение грозящей ему опасностью, Штанц молниеносно нанёс своей тростью удар такой чудовищной силы по озверевшему животному, что ошарашенный увесистый пёс отлетел с диким визгом на другую сторону улицы, словно сухая еловая щепка. И встать с этой мостовой, ему явно уже было не суждено. Остальная стая разрывающихся от лая собак смолкла сразу, как доктор протянул к ним свою руку и обвёл их свору своим пристальным взглядом. Так что через минуту ни на этой улице, ни на ближайших к ней переулках уже не осталось и следа ни от одной беспризорной псины. А пара местных жителей, выглядывающих с любопытством из окон своих квартир и ставших невольными свидетелями весьма странной мизансцены, моментально захлопнули ставни, осеняя себя при этом нескончаемыми крестными знамениями.

Хозяйка квартиры встретила Штанца прямо в дверях.

– Наконец-то, доктор, вы пришли, – обратилась она к своему постояльцу. – Нашей дочери стало хуже. Не могли бы вы её осмотреть? Я прошу вас.

Доктор подошёл к камину и, сдёрнув плащ, спросил:

– Где она?

– Там, – указала женщина на дверь под лестницей, – я провожу.

– Не надо, – ответил доктор, – я возьму из экипажа свой саквояж и зайду к ней сам.

Женщина заломила руки и, перекрестившись, стала ждать своего постояльца.

Вернувшись с маленьким чемоданчиком, доктор прошёл в комнату под лестницей. Правда, оказавшись в ней, он предпочёл бы назвать её каморкой, настолько тёмное, маленькое и с низким потолком, это было помещение.

Из всей мебели здесь стоял прикроватный столик и сама кровать; очень узкая и низкая. На ней, под кучей старых рваных одеял, лежала девочка лет двенадцати. Её лицо светилось мертвецкой белизной, и было очень худым и прозрачным.

Доктор подошёл к пациентке, сильно согнувшись из-за низкого потолка, и приложил к её лбу свою ладонь. Оглядевшись, он убедился, что ему даже не на что было сесть. Поставив саквояж на пол, он встал на колени, и, откинув одеяла, прислонился ухом к груди ребёнка. Девочка вела себя спокойно. Видно было, что она привыкла к подобным осмотрам со стороны врачей.

Дверка в комнатку скрипнула, и в неё заглянуло взволнованное лицо пожилой женщины. Доктор встал с колен и, вынув из саквояжа несколько бумажных пакетиков, бросил их небрежно на стол.

– Это единственное, что я могу сделать для вашей дочери, – сказал он, обращаясь к женщине. – Разводите эти порошки тёплой водой и давайте ей их пить, через каждые два часа. Хотя… – он сделал паузу и, пожав плечами, тихо договорил, – девочка обречена.

Женщина раскрыла дверь и выпустила доктора из спальни.

Тот посмотрел ещё раз на ребёнка и направился по скрипучей лестнице в свою комнату.

Вечером того же дня, когда герр Хорьх вернулся домой, он первым же делом поинтересовался у своей жены, не заходила ли она в комнату постояльца в его отсутствие.

– Заходила, – перекрестившись, ответила ему женщина.

– Да!? И что? – возбуждённо спросил он.

– Ничего, – замотала испуганно головой фрау Эльза.

– Как ничего? – опешил герр Хорьх. – Так ты заходила или нет? – повторил он свой вопрос, схватив жену за костлявые плечи.

– Да, – подтвердила она, резко высвободившись из его рук и топнув при этом ногой.

– И совсем ничего не нашла? – раскинув руки, спросил удивлённый мужичок.

– Совсем, – грубо ответила женщина, и, закусив губу, выбежала из столовой, оставив мужа в полном недоумении и с открытым ртом.

Объяснять ему всю суть своего странного поведения и результаты дневного осмотра с собственными наблюдениями она не захотела. Да и поверил бы он ей?

Обозвав жену несколькими бранными словами, герр Хорьх остался в столовой. Пробившие два ночи часы, заставили его разомкнуть веки, когда он ещё сидел там, на старом стуле, положив голову и руки на стол.

Дом был погружён в непроглядный мрак, поэтому чтобы дойти до своей спальни мужичку пришлось зажечь масляную лампу. В свете её дрожащего жёлтого фитилька он встал из-за стола и покинул столовую.

Проходя мимо лестницы ведущей в комнату постояльца, он вдруг остановился и несколько секунд к чему-то прислушивался. Мужчине показалось, что он услышал едва доносившийся оттуда шёпот. Оглядевшись и громко выдохнув, с бьющимся сердцем, он развернулся и стал подниматься по лестнице вверх. Ступая как можно тише, герр Хорьх подошёл к двери комнаты и, встав на одно колено, приложил к ней своё правое ухо.

Точно. За дверью явно кто-то тихо разговаривал. И тут мужичок заметил блеснувший в замочной скважине свет. Ага! Значит, доктор не спал. Несмотря на ломоту в спине Хорьх согнулся ещё сильнее и одним глазом заглянул в маленькое отверстие.

В едва различимом мраке и странном красноватом свете, он вдруг увидел крупный силуэт доктора. Тот стоял на коленях и шёпотом читал текст раскрытой перед ним огромной по своим размерам книги. Причём, ни одной свечи в помещении не горело, а дрожащий красный свет лился откуда-то из безмерного пространства комнаты, стены которой теперь совершенно не различались. Вместо них доктора окружала огненная пустыня с множеством чёрных безликих сущностей, повторяющих рычащим голосом читаемый им текст на непонятном языке.

Герр Хорьх просто не мог поверить своим глазам. Он увидел, как кто-то из сущностей приблизился к Штанцу, высунувшись из огня, и шепнул ему что-то на ухо. Доктор резко развернулся и посмотрел на дверь. Хорьх отпрянул от замочной скважины, как от раскалённой добела печи. Несмотря на боль в суставах он вскочил на ноги как мальчишка и бросился вниз по лестнице. Через несколько секунд мужичок захлопнул дверь своей спальни, придвинул к ней большой старый комод, и, вытирая со лба ледяной пот, уселся на кровать, вперив напуганный взор на вход.

Как он заснул, Хорьх не помнил, но проснувшись, обнаружил себя лежащим как обычно в своей собственной постели. Рассказывать жене о своём ночном приключении он конечно не стал. А спокойный отрешённый вид доктора за завтраком, да и в последующие дни, его и вовсе успокоили. Так что в дальнейшем он списал всё виденное им ночью на обычный дурной сон. Однако желания посмотреть за постояльцем в замочную скважину Хорьх уже больше не испытывал.

Прошло ещё четыре дня. За это время доктор порядком узнал город, в котором купил дом. Он успел посетить почти все церкви, заглянул в некоторые питейные заведения и угостился прекрасным местным вином. А главное, совершил визит в местный университет, где познакомился с его ректором герр Стилиусом, весьма примечательной личностью. Старенький профессор весьма смешанно отнёсся к представившемуся самолично незнакомцу и, пытаясь выяснить цель его визита, так и остался в неведении. Штанц лишь пообещал в дальнейшем поговорить более обстоятельно, весьма заинтересовавшись наличием в университете химических лабораторий.

Каждое утро доктор отправлялся в купленный особняк и проверял, как идут дела по его восстановлению. Наконец, вечером пятого дня, увидев, как в доме затопили все камины, чтобы проверить работу трубочистов и полностью вычистили от пыли спальни, он убедился в возможности переезда на постоянное место жительства, и, расплатившись с рабочими теперь уже полностью, поспешил им сообщить, что утром сюда переедет жить.

Пожилой мастер, уходя, поделился, что соседи из ближайших окрестностей уже не раз приходили сюда и интересовались у него: «Кто купил дом?» и «Когда появится сам хозяин?» На что доктор, ухмыльнувшись в усы с каким-то звериным оскалом, пробормотал:

– Ничего, всему своё время. – И более громко добавил: – Вот когда перееду и обживусь, тогда и устрою открытый приём. На нём и познакомимся.

Вернувшись в съёмную квартиру, он узнал, что дочь её хозяйки скоропостижно скончалась.

– Три часа назад, доктор, – всхлипывая и утирая слёзы, поделилась с ним пожилая женщина. – Мы уже перенесли её в подвал. А сейчас, мой муж пошёл к викарию, чтобы он через три дня отчитал её своими молитвами и мы могли спокойно похоронить своего ребёнка.

Доктор лишь участливо пожал плечами и, сообщив, что с утра он их покидает, предложил расплатиться. Не обратив внимания на названную хозяйкой цену за проживание в гульденах и талерах, доктор выложил ей на стол несколько необычных золотых монет.

– Надеюсь, этого хватит? – спросил он.

– Хватит, герр Штанц, хватит, – закивала головой женщина, увидев, что монеты из чистого золота.

– И у меня к вам будет ещё одна просьба, – сказал он, многозначительно смотря на неё.

Ему вдруг показалось, что женщина его почему-то боится. Хотя, это чувство могло быть вызвано и отсутствием мужа.

– Какая? – с волнением в голосе спросила она.

– Для начала, обучены ли вы письму?

– Обучена, – кивнула она гордо.

– Хорошо. А вы ведь давно живёте в этом прекрасном городе?

– Всю свою жизнь, герр доктор.

– Тогда не могли бы вы составить мне список всех самых именитых и влиятельных особ Вюрцбурга. – И увидев в глазах женщины замешательство, сразу же пояснил: – Видите ли, как только я перееду в особняк, я собираюсь открыть здесь свою врачебную практику. А для этого мне бы очень хотелось познакомиться с вашим местным светским обществом. Для чего в ближайшее время я устрою пышный приём. Ну, нужно же мне знать адреса и фамилии тех, кого я собираюсь приглашать. Надеюсь, подобные мероприятия проходят у вас в городе?

– А-а-а-а, – потянула женщина, загнув нижнюю губу, типа всё понимая. Хотя на самом деле выглядела со стороны очень глупо и растерянно. – Да, такие приёмы действительно иногда бывают. И хоть мы с мужем люди простые, не вхожие в подобное общество, но знаем об их проведении не понаслышке. Вот взять хотя бы герр Менгера, – Штанц сразу скривился, будто откусил ломтик лимона, – или нашего судью герр Шульца, в их домах иногда случаются такие светские мероприятия. Хорошо, я напишу вам такой список, герр Штанц.

Удовлетворившись ответом квартирной хозяйки, доктор попросил подавать ужин. А когда он уже заканчивал свою трапезу, в столовую вновь вошла фрау Хорьх с обещанным списком, составленным ей на большом жёлто-сером листе с жирными пятнами. Забрав бумагу и в благодарность, брякнув на стол ещё одну золотую монету, Штанц отправился к себе в комнату.

Вскоре вернулся и сам хозяин дома. Пройдя на кухню, он застал там свою жену; она мыла посуду.

– Ну что, договорился? – спросила она его, вытирая подолом руки.

– Договорился, пресвитер придёт послезавтра утром. А яму выкопает могильщик Генрих. Предоплату я ему уже оставил, и место для погребения мы с ним тоже выбрали.

Сев за стол, он налил себе вина и одним глотком его выпил.

– А что наш постоялец? – спросил он жену, отламывая кусок хлеба и макая его в солонку.

– Завтра съезжает, – ответила женщина, скривив губы.

– Как?! Уже?! – взволнованно спросил мужчина. – Вот видишь! Значит, я оказался прав! А деньги за проживание?

– Вот, – сказала женщина, высыпав на стол несколько золотых монет из кожаного кошелька на поясе.

Мужчина накрыл их ладонью и стал оглядываться по сторонам, словно боялся, что сейчас эти деньги кто-нибудь отберёт.

– Ты сделала то, о чём я тебя просил?

– Да, – со вздохом, ответила женщина.

– Нужно как-то отвлечь его слугу, – сказал он, убирая деньги к себе в карман под недовольным взглядом жены. – Если сегодня мы упустим свой шанс, то другого такого не будет. Кажется, эта обезьяна живёт на сеновале возле конюшни. Нужно для верности досыпать в те остатки пищи со стола, которые ему выносит герр доктор сонного порошка.

– Хорошо, у меня остался, – сказала женщина, сразу потянувшись за одной из банок, стоящих рядком на полке.

– Только поторопись, скоро он спустится.

И действительно, не прошло и получаса, как доктор вновь вышел из своей комнаты. На столе, для его слуги уже был собран ужин. В столовой никого не было, поэтому доктору некого было даже поблагодарить. Взяв в руки миску с едой и бутылку с молоком, он направился на внутренний двор.

Только доктор вышел, как из-под навеса, где обитали лошади, выбежал вприпрыжку его странный слуга. Доктор протянул ему миску и бутыль, и направился к своему экипажу. Взобравшись, как всегда наверх, он подёргал цепь, держащую надёжно большой дорожный ящик, и, удовлетворившись осмотром, слез обратно.

Вскоре вновь появился его странный слуга. Он протянул своему хозяину опустошённую миску и бутыль. Тот потрепал его за густую шевелюру волос и что-то сказав, направился обратно в дом. Слуга проводил доктора преданным взором и опять скрылся под навесом.

Всё это действо проходило под пристальным взглядом хозяев дома. Спрятавшись в тёмной спальне, окна которой выходили во внутренний двор, они внимательно наблюдали всю эту картину через щель в портьере.

– Теперь будем ждать, когда эта обезьяна и его хозяин заснут, – проговорил шёпотом Георг.

– И сколько ждать? – спросила его жена. И более тихо добавила: – А вдруг он вообще не спит?

Она всё никак не могла забыть нетронутый интерьер комнаты доктора.

– Ты думай, что говоришь? – постучал по своей голове её муж. – Это после сонного-то отвара? Надеюсь, что одного часа будет достаточно.

– А помнишь нашего последнего постояльца? Ему-то хватило малой дозы порошка, чтобы заснуть от него уже через пять минут. А того адвоката, которому…

– Да замолчи ты, глупая женщина, – резко прервал свою жену мужичок, опасливо озираясь. – И у стен есть уши. К тому же, разве ты не видишь, насколько наш доктор огромен собой? Нет, уж лучше я подожду с часок-другой.

Выглянув в гостиную, он послушал, как постоялец поднялся по деревянной лестнице к себе в комнату и закрыл за собой дверь, щёлкнув внутренним замком.

Вернувшись в столовую, хозяин квартиры уселся за стол, раскупорил стоящую на нём бутылку, и, потягивая её содержимое, стал выжидать назначенный им самим час.

Наконец наступила глубокая ночь. Часы в гостиной отбили начало новых суток. Тихо приоткрыв дверь, из столовой вышел хозяин дома. В руках он держал ночник. Пройдя через гостиную, он быстрой тенью вынырнул во двор.

Ночь была необычайно холодная, а небо ясное. Бесконечное количество звёзд мерно дрожали, смотря на землю. А самое главное, стояла неимоверная звенящая тишина. Даже собачьего лая больше не было слышно. Посмотрев на окно своей спальни, и увидев, как шевельнулась портьера, хозяин дома радостно убедился, что его жена за ним наблюдает.

Быстро миновав грязный двор, он зашёл в один из своих сараев и появился оттуда уже с топором в руке. Сердце Георга забилось, как кузнечный молот. Нужно было начинать действовать.

На секунду замешкавшись, он сглотнул слюну и закрыл глаза. Хорьх вдруг подумал о находившемся в доме мёртвом ребёнке и человеке, которому дал временный кров. Бросив топор, его рука скользнула в карман и нащупала там несколько золотых, которыми расплатился постоялец. Сжав их со всей силы, он почувствовал, как жажда наживы и мания золота стирают из его головы все совестливые мысли и душевные терзания.

Набравшись решимости, он снова поднял топор и запрыгнул на козлы повозки. Пара взмахов топором позволили перерубить несколько звеньев цепи и освободить от её пут огромный ящик за несколько секунд.

Прислушавшись и убедившись, что никто не идёт, (а хозяин дома по-прежнему опасался слугу постояльца) он схватился за крышку ящика и резким движением откинул её. Крышка, визгливо скрипнув петлями распахнулась.

Сердце Георга забилось ещё сильнее. Он приподнялся и заглянул внутрь огромного ящика, держа в руке тусклый ночник. Если бы в этот момент появился сам постоялец или его слуга, то удивление Георга было бы гораздо меньшим, чем сейчас.

В дрожащем свете ночника он увидел лежащую в ящике женщину. Она была невероятно и даже фантастически красива. Такой картины Георг никак не ожидал.

На вид, женщине было лет двадцать пять, не больше. Она была облачена в прекрасное дорогое розовое платье, расшитое золотыми лентами, посеребрённой тесьмой и усыпанное узорами из драгоценных каменьев. Её лицо имело идеально правильной формы овал, на котором расположились; такой же ровный, но с маленькой горбинкой нос, пухлые, чуть бледноватые губы и ровные бархатистые брови. Веки с длинными пушистыми стреловидными ресницами были плотно сомкнуты. На чёрных волнистых волосах лежала сетка из тончайших, словно паутинка, серебряных нитей. Притягивало внимание и слишком откровенное глубокое декольте, из-под которого виднелась идеальной формы пышная грудь.

Заворожённый такой неземной красотой Георг на несколько минут остолбенел. Наконец оправившись после первого шока, он вдруг осознал весь ужас своего поступка.

Пытаясь найти себе оправдание, и разумное объяснение увиденному, он решил, что это скорей всего близкий человек постояльца или же его родственница. Быть может, доктор просто не успел её похоронить или смерть застала несчастную в дороге, и у него не было возможности сделать это. И как нормальный любящий человек, доктор не закопал тело умершей, где попало, а решил сделать это, как и положено на освещённой земле, на каком-нибудь городском кладбище.

Георгу даже стало стыдно за свой поступок и грех, который он взял на душу. Только его немного смущал вид самой покойницы. Она была не просто красива, а очень красива, и выглядела так, словно только что умерла, хотя, доктор жил у него уже несколько дней. За такой немалый срок покойница должна была выглядеть явно иначе. Уж он-то насмотрелся покойников в своё время.

А между тем, кожа женщины была свежей и атласной даже при тусклом свете ночника. Цвет её лица, и идеальное, абсолютно не затронутое давней смертью тело, даже не источали неприятного запаха. Наоборот, как только он открыл ящик, из него пахнуло фиалкой и какими-то другими приятными смешанными ароматами разнотравья. Так пахнет после летней грозы лес и поле.

Георг ещё раз взглянул восхищённо на лежавшую в ящике женщину, и потянулся, чтобы закрыть его крышку. Но только он это сделал, как вдруг уловил лёгкое изменение мимики лица покойницы, словно она выказала недовольство тем, что её кто-то попытался разбудить. В момент закрывания ящика, когда лицо красавицы ещё оставалось на виду, Георг, к своему великому ужасу заметил, как покойница разомкнула глаза.

Это произошло настолько быстро, а главное неожиданно, что он выпустил крышку из рук, и она со страшным грохотом захлопнулась сама, прогремев при этом на всю ближайшую округу, словно пушечный выстрел.

Однако в последние секунды перед её закрытием Георг всё-таки успел заглянуть в открывшиеся глаза женщины. Они были большими, бездонными с ярко-зелёными светящимися зрачками и такими же прекрасными, как она сама.

Позабыв обо всём на свете, Георг со страху бросился вниз, но, оступившись по неосторожности, упал с козел повозки, разбив при этом фонарь и громко вскрикнув от сильного ушиба. Затем вскочил на ноги и, прихрамывая, побежал через двор к спасительной двери своего дома. Расстояние было небольшим, но ему показалось, что он несётся как минимум через городскую площадь.

Уже подбегая к дверям и протягивая к ним руку, он вдруг услышал позади себя шум от вновь открываемой крышки ящика. Однако ему не хотелось знать, что там позади него происходит. Распахнув дверь, он ринулся в дом, но внезапно ощутил чьё-то прикосновение к плечу и пронзительную боль от схвативших его сильных пальцев.

Кто-то отдёрнул Хорьха обратно на улицу с такой силой, что он навзничь упал на землю. Тяжело дыша, он вперил свой взор в бесконечные просторы неба усыпанного звёздами. Душа Георга рвалась сейчас туда, в свободное пространство вселенной, подальше от ожидаемого его ужаса. Но уже через секунду небо закрылось каким-то розовым облаком, похожим на плотный тюль и звёзды исчезли для него навсегда.