Архонт натянул тетиву и, задержав дыхание, прицелился прямо в левый глаз врага, алеющий в глубине полного шлема демоническим алым цветом. Но в самый последний миг Вельсиолл понял, о чём на самом деле говорила Локтоиэль несколько мгновений назад. Среди книг в каюте хранилась его переписка с дочерью главы Совета архонтов Линтурии. Локтоиэль прочитала все его любовные письма!
Рука Вельсиолла дрогнула, и стрела вонзилась Гномобою не в глаз, а лишь в сочленение доспехов. В это же время стрела Локтоиэль пронзила шею какого-то черноволосого громилы.
– Ты читала переписку? – Гневно закричал Вельсиолл, словно стрела илийдинги попала в него, а не в пирата.
– Ты сам разрешил мне пользоваться каютой! – Воскликнула девушка. – Ты не запрещал мне их читать. Ты даже не вспомнил про них. Ни разу!
В этот момент два крайних бота пиратов отделились от флотилии и стали зажимать Минта’эдвен-Эарини с противоположных сторон. Вельсиолл заметил, что правый бот отделился раньше.
– Они идут на верную смерть! – Раздался справа голос Эледу.
– Мелкая рыбёшка! – Буднично произнёс в ответ Айдагилль. Он стоял посреди мелькающих стрел, словно скала в окружении летающих чаек. Вынутые из ножен мечи плашмя лежали на его плечах, готовые отбить любую летящую в Танцора Вихря стрелу.
– Вон те два больших корабля управляются гноллом и Гномобоем – эти явно не морские бароны. Остаются ещё два. Либо тот огромный, либо тот небольшой! – Прокричала Эледу.
– Могучий Айдагилль, – мило и негромко, насколько позволяла ситуация, произнесла Локтоиэль, намеренно игнорируя Вельсиолла, – будь вы пиратским бароном, идущим с моря в устье реки, где манёвры ограничены, на каком бы корабле вы находились?
– Предводитель там! – Танцор Вихря громко указал всем недогадливым на средний корабль, размерами сравнимый с Минта’эдвен-Эарини.
Следующий обмен выстрелами баллист совпал с обоюдным залпом лучников, и в этот же момент последние ноты Песни Завета растеклись по воздуху и растворились в потоках эфира. Капитан Алуриэль приказал атаковать приближающиеся вражеские боты. Два снаряда прошли мимо левой цели, а вот один пробил насквозь правое судно, и пираты, оказавшись в воде, поплыли к Минта’эдвен-Эарини, зажав кинжалы в зубах…
Танцор Вихря разочарованно поглядел на Хайдара, когда его стрела едва достигла борта эльтасмирийского корабля. Он неодобрительно качнул головой, и тотчас десятки эльтасмирийских стрел вонзились в тела пиратов вокруг Хайдара.
– Я убью его! Убью! – Бесновался, перекрикивая стоны раненых, скачущий по палубе хед.
Хайдар удивился, почему замолчали два брата бамуса, воинственно кричащие возле него в каждом бою много лет подряд. Он оглянулся и не сразу узнал их лица, вспоротые стрелами. Пират схватился за лук и в страхе стал пускать в эльтасмирия стрелу за стрелой, зная, что его надо убить, пока борта кораблей не встретились. Выстрел, ещё один… Нет… надо успокоиться… Хайдар натянул тетиву, задержал дыхание и выпустил смертоносную стрелу прямо в голову проклятого эльтасмирия. В руках Танцора Вихря мелькнули два меча и стремительно закружились вокруг ладоней с такой скоростью, что обратились в некое подобие стального веера. Хайдар своими ушами слышал, как все пущенные в эльтасмирия стрелы со звоном и хрустом превратились в пыль.
В следующий миг очередной залп эльтасмирийских лучников собрал кровавый урожай на пиратском корабле.
– Я убью его! Убью! – В истерике вопил чудом уцелевший хед, пытаясь стрелять из сломанного лука. Вдруг он дёрнулся, упав на палубу. Соседнее судно, лишившееся штурвала, с треском ударилось о корабль Хайдара.
И в этот момент Танцор Вихря белоснежно и холодно улыбнулся, взглянул прямо в душу Хайдара и одними губами прошептал:
– Это будет твой последний танец…
Из трёх баллистических копий пиратов одно просвистело рядом с кораблем. Один из закончивших Песнь эльтасмириев радостно воскликнул, провожая его взглядом. В этот же миг следующее толстое копьё в полтора человеческих роста с бешеной скоростью пробило навылет борт, пробороздило палубу и унесло в море его смятое в клубок тело. Вельсиолл увидел, как в ещё живых глазах воина появляется удивление, прежде чем закрыть свои и в диком прыжке, разрывающем сухожилия и мышцы, перелететь через голову Локтоиэль и закрыть телом её и закончивших Песнь эльтасмириев от острых щепок, обломков досок и разлетающихся по палубе пулов со стрелами.
Вельсиолл рухнул на искорёженную палубу и почувствовал странную волну наслаждения, прокатившуюся по всему телу. Он оглядел себя и не сразу понял, что случилось. Доспехи, превратившиеся в подобие утыканной иглами шкуры ежа, сыграли свою роль и спасли его и находящуюся за спиной Локтоиэль. Об этом говорил её запоздалый крик, доносящийся откуда-то снизу. Вельсиолл хотел обернуться назад, как вдруг почувствовал, что шея не подчиняется ему.
В этот миг зарождающуюся боль перекрыл прощальный крик живого корабля, разлетевшийся над всем заливом, но слышимый только эльтасмириями. Последний копейный снаряд пиратов пробил смертоносным ударом борт Минта’эдвен-Эарини ниже ватерлинии, и морская вода хлынула в её нижние трюмы.
Капитан воздел руки к небу и запел. Вельсиолл почувствовал, как подобно первым каплям дождя жизненная энергия Алуриэля растеклась по палубе, проникая в смолянистые вены Минта’эдвен-Эарини. У каждого эльтасмирийского корабля был свой, известный лишь его капитану, гимн, способный связать силы морей, энергию командующего и жизнь корабля в единое целое. Минта’эдвен-Эарини рванулась к берегу, на мель, где она возможно могла спастись от полного затопления и гибели. Остаться на борту и умереть вместе с кораблем должен был только капитан. «Первые капли дождя» превратились в хлёсткие потоки могучего южного ливня, наполняя живительной силой всю сущность Минта’эдвен-Эарини. Архонт понял, что капитан жертвует жизнью, чтобы спасти судно, и никто из живых не имеет права мешать заклинанию. Все эльтасмирии ринулись прочь. Раненые ползли и падали в шлюпки, оставляя за собой кровавые следы. Невредимые бросились атаку на приблизившуюся к Минта’эдвен-Эарини вражескую флотилию, на ходу выпуская стрелы из луков и погибая от стрел врага. Только Локтоиэль ползала по палубе и руками собирала землю из разорванной щепками скатерти.
Архонт открыл рот, чтобы приказать илийдинги прыгать в шлюпку и в этот момент понял, что не может произнести ни слова. Он коснулся горла и задел пальцами две щепки, засевшие рядом с гортанью. Он выдернул их и упал на колени, сдерживая крик боли, затем оторвал лоскут ткани от своего одеяния и перевязал шею. В глазах потемнело. Мир вокруг закружился, и только воля архонта не позволила ему погаснуть.
Он понял, что в любой момент может потерять сознание и огляделся. Кругом смерть собирала урожай. Стрелы летели со всех сторон, каждый эльтасмирий героически противостоял натиску вражеских лучников. Из двадцати двух членов команды на ногах осталось лишь семеро. Пиратские корабли, за исключением затонувшего бота, готовились взять умирающую Минта’эдвен-Эарини на абордаж. Их команды, хоть и изрядно поредели, количественно превосходили эльтасмириев в несколько раз. Через несколько минут пираты убьют всех и пройдут через потопленную Минта’эдвен-Эарини, исполнив свой ультиматум.
Остановить бойню мог только вражеский барон. Живой или мёртвый.
Поднявшись на ноги, перескакивая через мёртвых и раненых эльтасмириев, Вельсиолл добрался до борта. Защищаясь от стрел щитом, и, прижав руку к раненому горлу, он применил Глас Архонта:
– Все за мной!
Древнее заклинание, подвластное лишь эльтасмириям бирюзовых кровей, многократно усиливало голос произносящего. Оно перекрыло все звуки битвы, и Вельсиолл оказался в центре внимания.
Пока заряжались арбалеты, натягивались луки и поднимались копья, Вельсиолл успел перепрыгнуть на ближайший корабль пиратов. Он пробежал несколько шагов по его борту, оттолкнулся ногами от края и взвился в воздух. Совершив пируэт в полёте, он очутился на следующем корабле, где, по его мнению, должен был находиться морской барон. Это произошло настолько быстро и неожиданно, что не все пираты даже заметили, что случилось. А те, которые заметили, лишь успели разинуть рты и замертво рухнуть на палубу – это Локтоиэль опустошала колчан, прикрывая путь Вельсиолла. С последним выстрелом она запрыгнула в отходящую от Минта’эдвен-Эарини шлюпку.
Вместе с архонтом, стоило ему закончить свой прорыв, коснулся вражеской палубы и Айдагилль. Он, изначально разгадал манёвр своего командира, и без сомнений бросился вслед…
– Это будет твой последний танец…
С этими словами Танцор Вихря пришёл в движение. Мечи исчезли из его рук, он поднял с палубы длинный двузубец и метнул его с нечеловеческой силой в сторону Хайдара. Копьё, пролетев над морем и кораблями, пригвоздило ноги визжащего хеда к палубе, и все пираты инстинктивно расступились, образовав круг неправильной формы. Танцор Вихря побежал по широкой дуге, ускоряя шаг и не сводя глаз с Хайдара.
Двойной прыжок – и он дважды перескакивает с корабля на корабль. Пираты расступаются перед ним. Самые сильные и смелые пытаются атаковать, но не успевают и как заворожённые бегут следом.
И вот Танцор Вихря оказывается рядом с двузубцем. Он касается древка рукой, и вокруг возникает тишина. Только хед скулит в луже собственной крови. Он пытается отбросить от себя шёлковую серебряную кисть, украшающую древко эльтасмирийского оружия, но вместо этого пачкает её собственной кровью. Танцор Вихря выдёргивает копьё из бёдер хеда, обводит толпу пиратов взглядом, находит Хайдара и бросает двузубец ему…
Вельсиолл и Айдагилль встретились взглядами…
И Айдагилль начал Танец Вихря. Всё, что успел Вельсиолл, это забежать ему за спину и закрыться щитом. Стараясь не упасть на скользкой от крови палубе, он следовал за движением соратника на безопасном расстоянии и лицезрел последствия его Танца. Мечи порхали вместе с Айдагиллем, подчиняясь одному ему ведомой мелодии. Когда противник делал лишь один замах, Танцор Вихря наносил три удара. Со стороны казалось, что он распахнул два огромных веера, и, танцуя с ними, втягивает в пляску врагов, которые после нескольких неловких движений падают замертво. Один круг – и на палубе остались лишь убитые и раненые пираты.
Вельсиолл вновь прижал руку к горлу, готовясь к Гласу Архонта. Только на этот раз повреждённое горло могло не выдержать, и он рисковал остаться немым на всю свою жизнь. Но перед его глазами витал лежащий на палубе умирающей Минта’эдвен-Эарини мокрый от крови цветок Локтоиэль. Архонт поднял вверх свободную от щита руку и сжал материализовавшееся в этот момент из воздуха копьё цвета весенней листвы.
Копьё Леса. Одно из немногих боевых заклинаний, известных Вельсиоллу, использующее силы живых деревьев, сейчас позаимствовало их у Минта`эдвен-Эарини.
По окружающим водам раскатился громкий Глас Архонта:
– Все в воду!
После этого он метнул Копьё Леса в возвышающийся борт огромного соседнего корабля…
Хайдар, округлив глаза, попытался поймать двузубец руками, но копьё пронзило его обоими остриями. Он упал в воду, перелетев через борт корабля, вынырнул и ухватился за обломок доски. И тут на его лицо с палубы обрушился кровавый дождь.
Хайдар поплыл к берегу. Ужас в его сердце преодолел ту грань, за которой власть страха над разумом исчезает. Пират знал, что не позволит морским обитателям сожрать своё тело. Перед его затуманенным взором стоял умерший давно отец-краснодеревщик, который говорил ему в детстве, что негоже человеку жить и умирать в море, подобно пучеглазым рыбёшкам. Теряя сознание от смертельной раны, Хайдар грёб и грёб, держась за доску. Пусть он жил не так, как хотел отец, но умрёт он на твёрдой земле.
Улыбка озарила его лицо, когда ноги коснулись дна. Пират вышел на берег, сделал несколько неуверенных шагов, выдернул двузубец из своего тела и вонзил его в песок. Из открытых ран толчками полилась кровь.
Последнее что он увидел – это зовущего за собой отца, уходящего куда-то в дымку. Хайдар счастливо засмеялся, закашлялся кровью и сомкнул глаза…
Вельсиолл знал, что не мог нанести ощутимый ущерб морскому боевому кораблю. Но вызвать переполох или лёгкий ступор своим непонятным для врага поступком – вполне.
Пробив обшивку, копьё лопнуло. Раздался ужасный треск и грохот. Все затихли, ожидая разрушения корабля. Послышались редкие шлепки о воду. Это самые опытные и сметливые моряки на всякий случай попрыгали в море. Громовой глас архонта, мощный удар и треск дерева, кровавый Танец Айдагилля – всё это вызвало эффект паники. Временный. Как только все поймут, что взрыва и массовой смерти не будет – остаткам эльтасмириев наступит конец. Однако среди шлепков Вельсиолл отличил удар шлюпки о воду на корабле, на котором он находился. Едва различимый в общем хаосе звук он уловил со стороны кормы – где по обыкновению на любом судне должна быть расположена каюта капитана.
Архонт сбросил щит, меч и лук на палубу. Тут же перемахнул через борт и в падении срезал боковые ремешки своей лёгкой посеребрённой кирасы, подарив её морским богам. Почти без брызг войдя в воду, Вельсиолл нырнул поглубже от вражеских стрел, перевернулся на спину и стремительно поплыл, догоняя шлюпку. Кровь, сочившаяся из горла сквозь ткань, оставляла бирюзовый шлейф за пловцом. Она смешивалась с солёной морской водой и причиняла ему острую боль.
Шлюпка не ушла далеко. Эльтасмирий обогнал её, проплыв под днищем, ухватился пальцами за край и вынырнул. Сидящий на банке человек ожидал атаки с кормы и, пока он разворачивался к носу, архонт успел перемахнуть через борт. Пират выхватил два топора и ринулся на лежащего и кашляющего водой Вельсиолла. В этот момент архонт уловил движение морской волны и качнул лодку телом, понимая, что драться одним кинжалом из лежачего положения не лучшее дело. Его замысел сработал. От неожиданности пират неловко переступил с ноги на ногу, ловя равновесие, и тут же замер, почувствовав лезвие кинжала на горле. Эльтасмирийский пловец оказался проворнее любого противника, с которым когда-либо сталкивался барон. Он молча поднял вверх руки с зажатыми в ладонях двумя топорами.
Человек и эльтасмирий встретились взглядами. Перед Вельсиоллом стоял мужчина средних лет с бородой, уже тронутой сединой. Из одежды на нём были только холщовые штаны и бамусские кожаные сандалии. Весь его мускулистый торс покрывали татуировки. В свою очередь барон тоже бегло осмотрел так внезапно возникшего из воды эльтасмирия. По его взгляду архонт понял, что он удивлён. Но во взгляде пирата не было страха смерти. Вместе с удивлением в его глазах читался интерес и глубоко затаённое воинское уважение.
Следующие слова тяжело дались архонту. Каждый произнесённый звук доставлял ему боль и усиливал кровотечение. Но внешне он оставался спокойным, будто и не было никакой раны. Вельсиолл представился:
– Архонт Дома Весеннего Шторма Вельсиолл Иден'Гвейон предлагает переговоры. – Не сказал, а почти прошептал, сдерживая боль Вельсиолл. – Довольно смертей. Мы вам не враги. Брось оружие. Прикажи остановить бой.
– Пленник не может приказывать свободным воинам. – Ответил ему пират, стараясь не делать резких движений. – Убери кинжал, и морской барон Таран Кхатазский, покоритель прибрежных и глубоких вод к востоку от Атагавы, гроза Третьего малого имперского флота, отдаст приказ.
С этими словами Таран раскрыл ладони, и топоры упали в лодку. Вельсиолл убрал кинжал от горла пирата, который развернулся к флотилии и крикнул:
– Всем убрать оружие!
Битва стихла. Пиратские корабли замедлились. Только раненые кричали на палубах, да тонущие в море молили о помощи. В сторону берега уходила умирающая Минта’эдвен-Эарини, с её борта лилась печальная песня капитана. За кораблем, словно он вправду был раненым морским зверем, увязались десятки чаек.
Пират убедился, что его поражение в мимолётном поединке не привело к стихийному бунту, и вновь повернулся к Вельсиоллу. Он больше не смотрел ему в глаза, но с интересом рассматривал мокрую шейную повязку.
– Кровь архонта и вправду бирюзовая, легенды не врут, – улыбнулся Таран, обнажив ряд золотых зубов,– но она вытекает не хуже, чем красная кровь смертных.
– И она привлекает хищников не хуже красной… – Ответил Вельсиолл и качнул шлюпку так, что капитан предпринял усилие, чтобы удержаться на ногах.
– Люблю, когда есть предмет для торга. У вас он есть?
– Вы потеряли много бойцов. И потеряете ещё больше, если не излечить раненых. Я могу поспособствовать.
– Предлагаю продолжить разговор на «Розалии».
Вельсиолл кивнул. Пиратский барон и эльтасмирийский архонт одновременно сели на банки. Взявшись за вёсла, Таран повёл шлюпку обратно к своему кораблю.
– «Розалия» – не слишком суровое имя для пиратского корабля. – Сказал Вельсиолл, с трудом сдерживаясь, чтобы не закашлять от боли. Повязка на шее была полностью пропитана кровью и уже не особо помогала.
– А как должен называться пиратский корабль? – Захохотал морской барон. – «Чёрная смерть»? «Кровавый разрушитель»? Этот корабль – один из лучших моих трофеев. Он назван в честь лучшей женщины, которую я встречал. И это не какая-нибудь портовая шлюха. Это настоящая куртизанка, фея… Клянусь своими татуировками, когда-нибудь она наплодит мне маленьких Таранчиков. Что вы так смотрите, архонт? Все рисунки имеют смысл: каждый штрих, каждая фигура, каждый корабль…
– У вас пятнадцать сюжетов.
– А вы быстро считаете! – Засмеялся Таран. – Одна татуировка за каждое захваченное или потопленное судно.
– Пятнадцать, но нет ни одного эльтасмирийского корабля. Не это ли причина атаковать нас?
– Увидеть эльтасмирийский корабль – к моряцкой удаче. У меня не было цели атаковать вас, но вы проигнорировали моё требование уйти с пути. А морские бароны не обходят одиночные препятствия, разве что вы посчитали себя рифом. – Таран Кхатазский засмеялся своей шутке. – Мы держим курс в устье Насси и хотим подняться по реке до озера Союза. У нас там важные дела…
Разговор прервал удар весла по плавающему трупу пирата со стрелой во лбу. Шлюпка пристала к борту «Розалии», и архонт с бароном поднялись на палубу по сброшенному канату с завязанными на нём узлами.
– Выловить всех раненых! И эльтасмириев тоже, если не будут брыкаться. – Первым делом приказал капитан, поднявшись на борт. Он предложил архонту пройти в каюту. Согласно закону морей это означало, что команды воевавших кораблей теперь не враги друг другу.
Вельсиолл впервые оказался в капитанской каюте корабля другого народа. В отличие от изящного эльтасмирийского интерьера, жилище Тарана отличалось домашним уютом и ощущением обжитости, свойственным людям. Архонт окинул помещение внимательным взглядом. Ничто не ускользнуло от его внимания.
Тут был и огромный сундук, на котором лежали различные одеяния: от камзолов до жилетов, из их вороха торчали песочные часы тунгурской работы; и большой стол с картой, в которую был воткнут кинжал, а края карты были прижаты массивными книгами с засаленными от чтения обложками; и оружейная стойка, на которой помимо оружия качались в такт с морской волной различные цепи и цепочки из драгоценных металлов; с потолка свисала массивная люстра, очень похожая на те, что висят в поместьях богатых южан; дорогой тирбайский ковер, не иначе как из дворца самого Великого хана; в дальнем углу каюты на полу стояла огромная картина в дубовой раме, на которой была изображена красивая женщина с угольно-черными волосами, зелеными глазами и красном вызывающем платье; особого шика помещению добавлял человеческий скелет, стоявший позади стола и одетый согласно последним веяниям моды королевства Хала-Тамул – самого богатого государства Юга.
Если и были у капитана какие-то слабые или чувствительные стороны, то он не выставлял их напоказ. Но наличие массивного шкафа, запертого на ключ, а также гобелена, явно скрывающего за собой тайную дверь, говорило о том, что свои секреты имеются и у него…
– Вы слишком долго рассматриваете мою каюту, архонт. – Барон вывел Вельсиолла из состояния задумчивости. – Надеюсь, это не связанно с обильной кровопотерей? Мне не нужна смерть эльтасмирийского лорда в моём доме.
– Ваш дом… – Прошептал архонт и прикрыл глаза. Каюта барона располагалась выше ватерлинии, но Вельсиолл слышал как тибуроны, почувствовав кровь, кружили вокруг кораблей и постепенно сужали кольцо. Однако Таран Кхатазский, не смотря на весёлые искорки в глазах, был едва ли не опаснее морских хищников.
– Наши с вами команды потеряли половину, если не больше, воинов.
– Да уж, – вырвалось у пиратского предводителя, – вы дорого продали свои жизни. Видимо я погорячился, атаковав эльтасмирийский корабль, но иначе бы команда могла низложить меня за трусость.
– Если не вылечить раненых, то вам не хватит людей, и вы лишитесь двух кораблей из пяти оставшихся. Статус морского барона обязывает иметь минимум пять команд, не так ли? – Вельсиолл снял с руки измазанную в крови перчатку и раскрыл ладонь. – Можно, конечно, тянуть два пустых корабля до ближайшего порта, но ближайший принадлежит Кхатазской империи. Учитывая, что вы озвучили мне себя как грозу Третьего малого имперского флота, я не думаю, что вам там обрадуются. Тянуть до бамусских портов? Вас ограбят ваши же коллеги. Другое дело, если все раненые вновь вернутся в дружные пиратские ряды. Тогда ваши пять кораблей смогут спокойно следовать по морям, пусть немного и недоукомплектованные. Мёртвых я оживлять не умею.
Вступление Вельсиолла, как всегда, дало свои результаты и сразу повернуло разговор в нужное русло. Весёлые искорки в глазах Тарана Кхатазского исчезли, на смену им пришёл деловой взгляд. Он готов был обсудить детали:
– Признаться, мгновение назад я решил подождать, пока вы истечёте кровью. Я завернул бы вас в тирбайский ковёр и выбросил за борт, – барон сделал паузу и многозначительно поднял указательный палец вверх, – ещё живого! Мне не нужна смерть эльтасмирийского лорда в моём доме! Но сейчас перед вами главный защитник архонтского здоровья во всех морях и океанах Биртронга. Может винца? Или чаю?
– Спасибо, воздержусь. Я предлагаю сделку. – Вельсиолл пропустил мимо ушей шутку Тарана. – Я лечу всех раненых с обеих сторон на берегу в течение тех дней, что ваша остальная флотилия поднимается и спускается по реке Насси. Для этого прямо сейчас вы грузите всех пострадавших на шлюпки «Розалии». По возвращении с озера Союза вы забираете своих излеченных бойцов и не трогаете моих. Наши пути расходятся.
Вельсиолл переступил через эльтасмирийское высокомерие и протянул барону руку.
Пираты гребли к берегу. Шлюпки, наполненные ранеными, были похожи на лодки с живыми мертвецами. Архонт сидел в одной из них, и каждый вдох выдавливал из него порцию крови. Ноги его увязли в телах тяжелораненых, лежавших вповалку, и Вельсиолл чувствовал, как из них уходит жизнь. Спиной к спине с ним сидел Айдагилль.
– С какой ненавистью будут вспоминать они об эльтасмириях и, в частности, о Танцорах Вихря. – Сказал он. – А вдруг они захотят нарушить уговор?
Вельсиолл не ответил. Он почувствовал на себе пристальный взгляд. Прямо под ним лежал закованный в броню Гномобой, измазанный в собственной крови графитового цвета. Он смотрел на архонта глазами, светившимися из глубины полного шлема ярко-алыми огоньками. Во время боя стрела Вельсиолла попала в сочленение доспеха. Сразу же после попадания Гномобой вырвал её из раны, но к его несчастью, одно из четырёх лезвий наконечника переломилось и осталось в ране. На то и рассчитывал архонт, выбирая для выстрела именно такую стрелу, но сейчас его искусство обратилось против него самого. При каждом движении лезвие разрезало мышцы и всё глубже проникало в тело, возобновляя кровотечение, отчего Гномобой постепенно слабел.
Локтоиэль сидела в этой же лодке, так как, покинув Минта`эдвен-Эарини, не поплыла к берегу, а вскарабкалась на пиратский корабль и билась до конца, пока её не оглушили метательной дубинкой. Сейчас она хмуро потирала шишку на голове, косилась на раненых и размышляла о том, что морские путешествия – это худшее, что может произойти с илийдингом.
Вельсиолл бросил случайный взгляд на дно шлюпки и задумался. Там не было крови, хотя судёнышко полно раненых воинов. Он коснулся своей шеи и вытянул вперёд ладонь. Капля бирюзовой крови архонта сорвалась с кончика пальца и… не достигла древа лодки. Издав шипение, она сгорела в воздухе. И в этот момент Вельсиолл заметил, что чёрная кровь Гномобоя не стекала вниз. Она взвивалась вверх и стелилась, подобно прибитому дождём дыму утреннего костра. Испаряясь в воздухе, она растекалась невидимым человеческому глазу чёрным магическим саваном прямо по дну лодки. Архонт понял, что без его вмешательства Гномобой умрёт, утащив за собой всех, кто балансирует на грани жизни и смерти.
– Локтоиэль! Тебе придётся помочь мне и подержать голову этого воина, пока я лечу его.
– Мне? – Встрепенулась девушка. – А может, вы сначала вылечите себя? Вы бледны как ночной нетопырь. И крови вы потеряли предостаточно.
– Благодарю за сравнение. Так ты поможешь?
– Но я никогда не делала этого! – Она поглядела на Гномобоя из-за спины архонта. – Он же ВРАГ! Не простой пират. Он – средоточие древнего зла, чёрной магии и тёмных помыслов!
Вельсиолл сжал зубы и услышал, как зашипела в воздухе очередная капля крови.
– Слишком много напрасных смертей. Я должен спасти его.
– А его голову точно надо держать? – Не унималась Локтоиэль. – Вдруг он откусит мне руку? Смотрите, какие у него демонические красные глаза.
Вельсиолл поглядел на раненого, перевёл взгляд на берег, и вдруг перешёл на язык «эльтасмири»:
– Гномобой – авторитетный капитан одного из кораблей. Его властью пронизана вся команда. Именно я нанёс ему эту рану. А сейчас я связан уговором и буду лечить ВСЕХ, иначе чего стоит моё слово? Если он погибнет – вина будет на мне, и тогда не миновать свары.
Локтоиэль смутилась и покраснела, отвечая архонту на его языке:
– Может быть, могучий Айдагилль справится лучше меня?
– Это несомненно. Но я прошу не его!
Вельсиолл почувствовал спиной, как тяжело вздохнула Локтоиэль. Илийдинги поднялась, переступила с ноги на ногу, от волнения едва не вывалившись за борт, и переместилась к закованной в сталь голове лежачего, взяв её с двух сторон. Вельсиолл слез с банки и сел рядом с Гномобоем и Локтоиэль. Он настроился, потёр руки и обратился к раненому:
– Я поддержу твои силы до берега. Это чуждая для тебя светлая магия и, возможно, тебе будет больно. Постарайся не дёргаться.
Архонт начал творить заклинание лечения и почувствовал холод магического чёрного савана. Он понял, что может умереть раньше, чем кровопотеря доконает его. По слухам, гномобои принадлежали к подземному народу кобольдов, однако, сейчас Вельсиолл «увидел», что это не так. Гномобой походил на кобольда только размерами. Остальное же: качество доспеха, превосходное умение сражаться, некий тёмный воинский кодекс – всё говорило не в пользу кобольдов. Доспех же – и теперь Вельсиолл видел это вблизи – представлял собой безупречное произведение искусства, недоступное не только подгорному народу, но и мастерам большинства известных разумных рас. Архонт положил руку на плечо Гномобоя и почувствовал, что доспех нисколько не стеснял движений владельца, являясь его стальной второй кожей, словно некий демонический портной сшил костюм на заказ. От соприкосновения с доспехом кожа на ладони Вельсиолла налилась жаром, и он с трудом удержал её. Сталь отличалась от всех, виденных архонтом ранее. Легковесная и одновременная очень прочная.
«А сталь ли это?» – подумал архонт.
По лёгкой вибрации, пробивающейся сквозь невидимые человеческому глазу поры, Вельсиолл почувствовал наличие искусных механизмов внутри доспеха. Вырывающееся из правого наруча лезвие, длиной с одноручный меч. Стальная челюсть шлема, способная перекусить копьё или руку. Небольшой узкий металлический щит с острыми режущими краями, являвшийся продолжением брони и намертво прикреплённый к левой руке.
Этот щит выглядел как памятник в центре площади, гармонично завершая общий ансамбль вооружения Гномобоя.
– Что мне делать? – Заверещала Локтоиэль, когда воин захрипел и пошёл мелкой дрожью.
– Просто держи голову, чтобы он не свернул её себе.
Весь короткий путь до побережья архонт поддерживал жизнь в воине Тьмы ценой собственного здоровья. Пираты-гребцы всё больше теряли силы, так как тоже были ранены, но по мере приближения к берегу рванули вёсла из последних сил.
– Приготовься, Локтоиэль, – едва выговорил архонт, – сейчас будет удар о берег.
– Что мне делать? – Взвизгнула Локтоиэль.
Шлюпка подошла впритык к берегу, и волны стали трясти её так, словно начался шторм.
– Прыгай в воду и спасай раненых! – Выкрикнул через боль Вельсиолл и двумя руками взялся за массивные наплечники Гномобоя прежде, чем лодка выскочила на берег, и её днище пробороздило прибрежный песок.
Илийдинги схватила одной рукой цветок, второй – взяла за шиворот раненого хафлинга, что был сбит её стрелой с мачты пиратского корабля. Маленький убийца был в бреду и бессвязно бормотал на родном языке.
Вельсиолл успел заметить, как пышная копна волос Локтоиэль исчезла за бортом, и закрыл глаза. Тьма сгустилась вокруг архонта, сдавив всё его существо. Он услышал вдалеке пение Минта’эдвен-Эарини, но вдруг Гномобой шевельнулся. Его красные как угольки глаза встретились с гаснущим взором Вельсиолла сквозь закрытые веки эльтасмирия. Он схватил железной перчаткой руку архонта и положил себе на грудь. Вельсиолл почувствовал, как обжигающая тьма коснулась его ладони, а затем его рука провалилась сквозь доспех. На мгновение его сознание слилось с сущностью Гномобоя. Его истекающее кровью слабеющее тело пряталось за металлом, как краб прячется в панцире. И оно тянулось к месту спасения – тёмной теснине, спрятавшейся в чаще у берега там, где один из рукавов реки Насси нашёл себе дорогу в трещине базальтовой скалы.
Видение длилось долю мгновения. Вельсиолл пришёл в себя от пронзительного визга хафлинга. Выпрыгнув из лодки, Локтоиэль случайно окунула его в волну, и солёная вода, коснувшись раны, причинила маленькому воину боль. Архонт всё также держал Гномобоя за наплечники, но теперь его глаза были открыты.
– Тащи его в лес, Локтоиэль! – Услышал Вельсиолл голос Теольминта.
Другие лодки тоже пристали к берегу, и все способные шевелиться и помогать выносили раненых на сушу.
Архонт махнул рукой, подзывая Теольминта. Тот, мокрый и измазанный чужой кровью, возник перед ним и вопросительно посмотрел в глаза.