Глава 28
Первым изменения узрел лорд Хироюки. Он лично простоял в своём дозоре всю ночь, охраняя покой спящих эльтасмириев и вынесенной сюда же илийдинги, как вдруг в воздухе разлился доселе незнакомый ему аромат. Лорд огляделся по сторонам и обомлел.
Утомлённый поединком и отсутствием сна Теольминт, возвращающийся обратно в замок Хикари заметил, как непоседливый щенок, всю ночь проспавший у него за пазухой, вдруг зашевелился и начал втягивать мокрым носом влажный прохладный воздух. Теольминт остановился и… забыл про собаку. Кругом, на многие лиги вокруг, на бамбуковых деревьях распустились гирлянды соцветий, изменив цвет джунглей с зелёного на розовато-белый. В это же время из-за горизонта выглянуло утреннее солнце.
Паника охватила лесные народы Кхатазской империи. Все бамбуковые рощи и леса зацвели на рассвете, что обычно происходило один раз в несколько десятилетий. Но такого массового цветения не помнили даже старейшины. Лишь вечно молодые илийдинги видели нечто подобное перед Обновлением Мира, когда море поглотило земли вокруг Кхатаза, превратив их в острова. Племена лесных людей и нелюдей срочно стали готовить эвакуацию, чтобы углубиться в джунгли, ведь после цветения бамбук неизбежно погибает, отдав всю свою жизненную энергию. А на освободившиеся места неизбежно придут кхатазы со своим оружием и налогами, полями и деревнями.
Вперёдсмотрящий Минта’эдвен-Эарини впервые за десятилетия службы замешкался на посту. Над морем встало рассветное солнце и в этот же миг большой участок побережья острова Рокушима, покрытый ярко-зелёным лесом, вдруг прямо у него на глазах поменял цвет. Он пригляделся зорким взглядом и объявил:
– Началось цветение бамбука!
Бамбуковые леса по всей территории Кхатазской империи зацвели в это утро.
Глава 29
Хироюки услышал позади себя булькающее рычание и мягкие, едва слышные прыжки маленького зверька. Они достигли ушей лорда именно тогда, когда он проникся ароматом расцветшего бамбукового леса. В то же мгновение все три спящих перед ним представителя старших рас открыли глаза.
Они выглядели ровно так, как и должны были выглядеть после глубокого сна. Улианта разглядывала собственные ладони с удивлением и испугом в глазах. Вельсиолл и Локтоиэль напротив, не сводили немигающих глаз друг с друга, и Хироюки показалось, что за время сна эльтасмирий и илийдинги стали чем-то неуловимо похожими друг на друга.
Они напомнили лорду его собственных родителей, уставших, но таких родных и понимающих друг друга с полуслова. Хироюки улыбнулся им, положил руку на рукоять меча и развернулся лицом к лесу.
К нему приближался маленький щенок, приминая короткими лапами утреннюю траву. Полностью покрытый шерстью, он бежал, высунув из маленькой, но клыкастой пасти длинный красный язык. Лорд, будучи неплохим охотником, легко определил, что щенок не приспособлен к жизни в джунглях. Порода была явно не дикая. Однако его насторожило то, что зверь появился из ночного леса и при всей своей внешней беззащитности слишком смело шёл на человека с оружием, а значит, вполне мог быть духом или демоном. Хироюки приготовился разрубить его, но в этот момент позади виляющего хвостом маленького увальня появился Теольминт. Он устало махнул лорду рукой. На его одежде и коже были заметны кислотные ожоги, но пребывал он в благостном состоянии духа. Хироюки понял, что этот эльтасмирий достоин его внимания. Он сделал шаг в сторону и не стал атаковать подозрительное животное, бежавшее к одному ему известной цели.
Щенок, виляя хвостом, обогнул Улианту вокруг и уткнулся мокрым носом в её лицо, закрытое ладонями. Он лизнул их и тут же с деловитым видом напустил рядом с ней лужу. Улианта взвизгнула и села на колени. Щенок словно ждал этого. Он неловко запрыгнул к ней на руки и принялся лизать её заплаканное лицо.
– Ты понравилась ему! – Несколько удивлённо воскликнула Локтоиэль, и Вельсиоллу показалось, что он уловил нотки зависти в её голосе.
Хироюки не привык к подобным сценам и вопросительно поглядел на архонта. Вельсиолл взял дело в свои руки:
– Благодарю тебя за нашу охрану. Ты истинный воин и достойнейший из известных мне лордов империи. Мало кто способен простоять в дозоре всю ночь, не сомкнув глаз. Я ценю твой поступок и не мог бы чувствовать себя безопаснее даже под охраной десятка Поющих мечей.
Хироюки лишь едва заметно кивнул, принимая благодарность. В его глазах не было заметно и тени усталости. Вельсиолл перевёл взгляд на остальных присутствующих:
– У меня ещё одна маленькая просьба ко всем. Подождите нас. Нам следует поговорить. С Локтоиэль. Наедине.
Не дожидаясь ответа, Вельсиолл отправился в джунгли. Он углубился в лес на десяток шагов и остановился рядом с кустом диких жёлтых хризантем.
– Тебе следует покинуть остров. – Сказал он себе за спину, почувствовав осторожные шаги девушки.
Она посмотрела на него, вынула из волос засохший цветок герберы и смяла его в руке:
– Одной?
Вельсиолл развернулся и поглядел на неё:
– Ты отправишься на корабле с нами.
– С кем?
– С посольством Дома Весеннего Шторма. – Сказал Вельсиолл и невольно бросил взгляд на Теольминта, разговаривающего на опушке с Улиантой, что не ускользнуло от Локтоиэль.
– Вам следует поучиться у него общению с противоположным полом.
Голос архонта обрёл официальный тон:
– Это редчайшая удача. Мало кто может похвастаться тем, что побывал на эльтасмирийском корабле. Да и те единицы, что бывали, были погружены в сон. Никто не помнит подобных путешествий и не может рассказать о них. Для тебя же я сделаю исключение. Под свою ответственность. Ты поедешь в качестве Высокого гостя.
– Как сухо и официально. Исключение? А я бы назвала это страхом.
Архонт нахмурился, а Локтоиэль в гневе прищурила глаза:
– Вы не признаётесь сами себе, что боитесь. Я видела вашу смерть, господин архонт. И на это воспоминание найдутся охотники на острове Рокушима. Вы хотите увезти меня, тем самым обезопасив себя.
– Ты глупа настолько же, насколько и красива. – Вельсиолл притянул её к себе и поцеловал.
Это был долгий страстный поцелуй. Локтоиэль показалось, что это будет длиться вечно, и она всем своим существом отдалась чувству эйфории и блаженства. В себя их привело чириканье древесной ящерицы, сидящей на ветке и уставившейся на них немигающими круглыми глазами.
– Я тоже видел твою смерть, Локтоиэль – теперь это наша общая тайна, которая будет разделять и в то же время объединять нас. – Быстро придя в себя, продолжил архонт. – Дело не в тайне. Ты отчасти права, дело в страхе, но не за себя…
Он внимательно посмотрел в её глаза.
– Я боюсь за тебя. Появление нашего посольства на острове, и, как результат, события этой ночи разрушили некое соглашение Разочарованного духа с неизвестными нам силами. Мы с тобой оказались в том колодце, к которому духи готовили Улианту, но мы не лишили народ Кхатаза «факела бессмертия», а сами стали этими факелами. Оглянись вокруг, – архонт развёл руки в стороны, показывая на распустившиеся цветы бамбука, – мы с тобой запустили какой-то великий процесс. И, мне кажется, правитель Шан именно этого и хотел. Возможно, мы даже «развязали ему руки», как любят говорить люди. Это сделали мы с тобой. Ты! И я!
Вельсиолл помедлил, прежде чем продолжить:
– Он оставил нам жизнь. Но найдутся те, кто придёт за тобой. Только покинув остров, ты обезопасишь себя и своих близких, Локтоиэль.
Она вновь вспыхнула:
– Я окончательно перестала понимать вас. То вы меня целуете, то разговариваете как с другом, то пытаетесь спасти моих близких, которых даже не знаете.
– Тебе не нужно ничего понимать, нужно просто послушать и принять верное решение.
– Где то я уже это слышала, – Локтоиэль притворно задумалась, театрально закатив глаза, – ах, да. При нашей первой встрече. Вы повторяетесь, благородный архонт.
– Что ты хочешь от меня услышать? О вечной любви между эльтасмирийским архонтом и девушкой из расы илийдингов? Тебе прекрасно известно, что это порицаемо и запретно в обоих народах.
Локтоиэль внезапно успокоилась. Так резко, что архонт даже потерял мысль.
– Я как Высокий гость займу вашу каюту, – спокойно сказала она, – и сойду в первом же удобном для меня месте за пределами Кхатазской империи. Договор?
Она протянула архонту руку. Вельсиолл хотел было пожать её, но отчего-то разозлился и, развернувшись, молча пошёл обратно к остальным спутникам.
Локтоиэль посмотрела ему вслед. В её торжествующем взгляде отражалась удаляющаяся фигура эльтасмирия. Она слегка улыбнулась и последовала за ним.
Морское побережье находилось в одном дневном переходе от замка Хикари. Именно столько нужно было всаднику, чтобы лесными дорогами достичь цели.
– Я могу провести вас лесом гораздо быстрее, чем это сделают лошади. – Уверенно сказала Локтоиэль эльтасмириям.
Своё предложение внёс и лорд Хироюки:
– Мы можем спуститься к морю на лодках. Воды реки сейчас на подъёме от дождей в соседних владениях, и мы домчимся до устья за несколько часов.
– Мы? – Переспросил архонт.
– Я провожу твоё посольство до берега моря, Вельсиолл. Не забывай, что в провинции конфликт. Вряд ли все рады внезапному появлению эльтасмириев на острове. Никто не видел ваш корабль. Слухи ходят разные. Дому Весеннего Шторма не помешает, если один из старших лордов проводит вас и подтвердит, что лично видел, как вы уплыли морем, а не растворились в воздухе, подобно злым духам.
Первую половину дня все приходили в себя, мылись, чистили одежду и набирались сил перед большим морским путешествием, что ожидало их в ближайшие недели.
К полудню их ждало две лодки. Одна предназначалась лорду и гостям, вторая – лучшим Поющим мечам Дома Хироюки. Спуск по реке должен был закончиться к вечеру.
Сев в лодку, Улианта сразу же впала в полудрёму, прижав к груди щенка. После событий предыдущей ночи она пребывала в ещё более подавленном состоянии. Мир для неё сузился до размеров маленького пёсика, которого она непрестанно держала при себе. Вельсиоллу казалось, что если он заберёт животное из её рук, то Улианта расплачется. Время от времени она бросала тревожный взгляд на Локтоиэль, и архонт ожидал нападок на илийдинги, обрёкшей её на тяжёлое испытание. Однако Улианта словно забыла о произошедшем и каждый раз устало отводила глаза.
Локтоиэль повела себя на судне как кошка. Она фыркнула, когда несколько капель попали на её лицо и, закутавшись в свой походный плащ, улеглась прямо на дно лодки. Теольминт и Вельсиолл, дети Морской пены, Утренней зари и Звёздного света, так истосковались по водным просторам, что даже узкая река будоражила их чувства. Несмотря на усталость и пережитые события, они с расширенными зрачками вглядывались в берега джунглей и наслаждались буйством природы.
– Во сне мы столкнулась с духами из легенды о пяти Бамбуковых Цветках. – Заговорил Вельсиолл, понимая, что несправедливо утаивать важные сведения от Хироюки, ставшему ему другом, пусть это и посчитают нарушением нейтралитета.
– И одна из них – Четвёртый Цветок, что дарует вашему народу мудрость и успехи в науках – показалась мне в образе госпожи Юми. Именно она убила твоего отца, положив начало междоусобице. Настоящая Юми, я полагаю, также мертва. Ты бодрствуешь уже более суток, поэтому тебя не коснулся Первородный сон, но он явился всем без исключения, кто спал этой ночью. И смысл его глобален для вашего народа…
И Вельсиолл поведал о Разочарованном духе, Первородном сне и грядущих переменах в умах подданных Кхатазской империи.
После откровений архонта Теольминт повернулся к лорду Хироюки и добавил:
– Вчера я сразился со следопытом по имени Радоку, состоящим на службе у лорда Роташи, и глубоко в лесу вышел на его схрон. Там я нашёл этого щенка. Именно его должна была подарить госпожа Юми дочери лорда Ангмаямы. Маленькая Китцуми до сих пор ждёт его. Надеюсь, вы найдёте нужные слова и сделаете то, что не смогла благородная невеста вашего брата.
Лорд Хироюки кивнул в ответ.
– Китцуми получит его. Лорд Роташи мне не знаком. А следопыта Радоку я знаю. Он мёртв?
– Думаю, что да. Но не могу утверждать точно. Я дал ему шанс выжить. Раненый, он практически вслепую вышел в ночной лес, напичканный собственными ловушками.
– Мой отец официально признал Радоку лучшим следопытом всей провинции. Ходят слухи, что ему ведомы Секреты Леса, и он владеет тайными знаниями и Силой. Как бы то ни было, если ты победил его в родной стихии, то я по праву старшего лорда также официально признаю твоё превосходство над ним.
Теольминт выслушал эти слова, вежливо кивнул головой и вновь погрузился в созерцание проплывающих мимо лесов.
Лорд Хироюки поднялся со скамьи и произнёс:
– Пред лицом всех присутствующих, пред лицом архонта Вельсиолла Иден`Гвейона из Дома Весеннего Шторма, что в Эльтасмирийских владениях, а также пред своими людьми я – лорд Шинтэкео Хироюки, Поющий меч и владелец Замка Хикари, глава дома Хироюки, что в провинции Року Кхатазской империи – заявляю: в своих речах и поступках эльтасмирии не нарушили принципа невмешательства в дела благородных Домов империи. Ваши слова об убийцах моего отца слышал только я. И я не повторю их пред лицом других лордов, не добыв прямых доказательств, чтобы предотвратить любые обвинения во лжи. Все сомневающиеся будут держать слово именно передо мной. За дальнейшие действия дома Хироюки ответственность будет лежать только на мне и моих людях без отсылки к эльтасмирийскому посольству. Я сказал – вы услышали.
Через несколько часов лодка зашла в озерцо, отделённое от моря каменными зубами валунов. Вода находила себе выход, стекая через них ручьями в залив, но судну дальше пути не было. Рядом шумела пиратская деревня. Её обитатели затихли, не желая сталкиваться с Поющими мечами.
Отряд вышел на морской берег пешим ходом. На границе джунглей и пляжа он разделился на две шеренги. Эльтасмирии и Локтоиэль отошли к подступающим волнам, кхатазы же во главе с лордом выстроились вдоль полоски скудной пляжной травы.
– На этом месте посольство Дома Весеннего Шторма завершается. Я написал и закрепил печатью Дома четыре письма – три для лордов, с которыми я официально встречался, и одно для лорда Хотаро. В письмах я изложил полученные мною сведения о событиях, связанных со смертью лорда Року. В них нет того, что я сказал тебе в лодке, а лишь факты, достоверность которых может проверить любой из вас. Письма полностью совпадают по содержанию друг с другом. Я прошу передать их лордам.
Хироюки кивнул и взял письма.
– Письма будут переданы в руки каждому.
– Для лорда Роташи письма нет, – пояснил Вельсиолл, – потому что кроме Теольминта мне про него никто не рассказывал, и мне достоверно известно лишь о четырёх старших лордах Рокушимы.
– Пятого старшего лорда нет, – твёрдо сказал Хироюки, – только верховный лорд, правитель провинции, утверждённый императорским указом, может объявлять о появлении нового старшего лорда и выделять ему земли. Если Хотаро и сделал это, считая себя новым лордом Року, то это незаконно. Я не знаю никакого старшего лорда Роташи и разберусь с этой проблемой, когда придёт время.
Архонт и лорд одновременно поклонились и отступили друг от друга – Вельсиолл коснулся пены наступающей волны, Хироюки – травы подступающего к морю леса. День подошёл к концу, и краснеющие лучи заходящего солнца, вышедшего из-за одинокого облака, торжественно осветили побережье.
Обстановку нарушил щенок госпожи Китцуми. Он увидел алый круг в небе, радостно заелозил и вырвался из рук Улианты. Кхатазы отнеслись к нему равнодушно, когда он, семеня лапами и виляя хвостом, подбежал и начал бегать между их ногами.
Вскоре появилась лодка позаимствованная воинами лорда Хироюки в затихшей деревне. Эльтасмирии зашли в море и сели в неё. Очень быстро исчезли силуэты кхатазов, неподвижно наблюдавших за уходящим в море посольством. Исчезла из виду белая полоска пляжа. Тёмная мощь джунглей острова Рокушима слилась со стремительно темнеющим небом. И только щенок госпожи Китцуми заливисто лаял в темноте.
Посольство, прибывшее несколько дней назад в предрассветный час, покидало остров, уходя в закат.
Глава 30
Вельсиолл сидел на носу лодки, лицом к удаляющемуся берегу и спиной к эльтасмирийскому кораблю, чтобы команде и капитану Минта’эдвен-Эарини был виден щит и герб архонта.
– Всё, что произошло на острове, не должен знать никто кроме нас и Совета архонтов, перед которым я буду держать ответ. Посольство закончилось, и теперь все рассказы относительно увиденного и услышанного – достояние Дома Весеннего Шторма. Это касается и тебя, Локтоиэль!
Илийдинги промолчала. Она впервые покидала родные края, возможно – навсегда, и поэтому не могла разобраться в той буре чувств, что наполняли её.
В этот момент Теольминт, управлявшийся с единственным веслом в узкой лодке, замер и пристально поглядел на приближающийся корабль:
– Минта’эдвен-Эарини…была в бою!
Вельсиолл развернулся в сторону корабля и убедился, что ожидание Минта’эдвен-Эарини не было мирным. Не доставало двоих лучников, обычно несущих вахту в лунное время. Изящные орнаменты бортов была слегка повреждены. Но что самое настораживающее среди всех изменений – Танцор Вихря Айдагилль отсутствовал на палубе.
Локтоиэль лишилась дара речи, увидев, как ловко архонт первым поднялся на корабль… прямо по борту, в котором внезапно возникли удобные выступы, напоминающие лестницу, и исчезающие вслед за его передвижением. Это было первое чудо, которое она увидела воочию, явленное живым эльтасмирийским кораблём.
На палубе архонт сразу же столкнулся лицом к лицу с капитаном Алуриэлем. Он едва заметил его, полностью слившегося с ночью, благодаря тёмным одеяниям из чешуйчатой кожи морского чудовища. Спутники Вельсиолла, поднявшиеся вслед за ним, и вовсе уткнулись капитану в спину, не заметив, как он внезапно остановился на палубе. Алуриэль строго посмотрел на Локтоиэль и без стеснения завалил архонта вопросами:
– Илийдинги на моём корабле? Без погружения в сон? По какому праву она созерцает секреты эльтасмирийского флота? Или вы намерены её убить и волноваться не о чем?
После этих слов Улианта вздрогнула, Локтоиэль округлила глаза, а Теольминт улыбнулся. Вельсиолл же, ничуть не смутившись, ответил:
– Она здесь в качестве Высокого гостя. За сохранность наших секретов я несу личную ответственность. Что произошло за время нашего отсутствия?
Ответ удовлетворил капитана и он рассказал:
– Остров блокирован пиратской флотилией. Бамусские и хала-тамульские корабли. Они держались от нас на расстоянии, пока мы не наткнулись на обломки торгового судна, принадлежащего императорскому дому Кхатаз. Сразу же после этого один из них с именем «Непобедимый» атаковал нас и попытался взять на абордаж. Айдагилль в одиночку уничтожил команду корабля и взял в плен капитана. Затем мы дрейфовали на мелководье восточного берега Року, куда не могли зайти их корабли и ждали вас. Ну а дальше всё как обычно. Минта`эдвен-Эарини сообщила, ощущая ваш Зов, с какой стороны острова вы приближаетесь к побережью, и мы встретили вас. – Покосившись на «Высокую гостью», закончил капитан Алуриэль.
– Где Айдагилль?
– В моей каюте. Его лечат иллор-киа.
– Он сильно ранен?
– Порезы. Потерял много крови, но быстро восстанавливается. И ещё… он просил передать, что хочет видеть Теольминта и Улианту сразу же, как только они вернутся на корабль.
Вельсиолл почувствовал спиной, как заволновались его спутники.
– Нет желания пошутить? – Спросил архонт Теольминта, затем взглянул на Улианту. – Отправляйтесь к Танцору Вихря. Оба.
Он проводил взглядом уходящих в каюту капитана эльтасмириев и вернулся к делам:
– Где пленник?
– Мы держим его в трюме. Во власти Минта’эдвен-Эарини.
– Мне нужно срочно увидеть его, – Вельсиолл, не дожидаясь согласия капитана, направился к лестнице, ведущий вниз, но вдруг резко остановился, – и, пожалуйста, Алуриэль, не надо так враждебно относиться к илийдинги. Моя каюта к её услугам. Её имя – Локтоиэль. Она – Высокий гость, и у нас с ней… договор.
Последнее слово было произнесено с нескрываемой иронией.
В знак особого уважения, капитан Алуриэль выделил раненому Танцору Вихря собственную каюту. Она была меньше каюты Вельсиолла, и в ней не было огромного зеркала и роскошной кровати, созданной из гигантской глубоководной тридакны. Однако её убранство нельзя было назвать аскетичным. Стены были увешаны роскошными полотнами, гобеленами, картинами и прочими трофеями «морского эльфа». Поверх этого красовались экзотические виды вооружений и декоративных изделий из далёких стран. Имелась и маленькая дверь, ведущая в скрытое помещение – настоящую выставку побед эльтасмирийского духа над порождениями тьмы – черепа, кости, чучела опасных обитателей этого мира. Тщеславие было чуждо капитану Алуриэлю, поэтому никто, кроме него не видел эту коллекцию. В моменты печали он заходил сюда и размышлял о бренности бытия, о вечной молодости старших рас и о том, как хрупко бессмертие, ведь если старость и не касается твоего тела, то когти, зубы, щупальца и прочие инструменты смерти могут легко отобрать вечную жизнь и вернуть неувядающее тело обратно Вселенной.
Кровать капитана была образцом практичности и удобства, и была неотъемлемой частью корабля, как жизненно важный орган в организме человека. Именно поэтому он приказал поместить сюда раненого Айдагилля, чтобы его здоровье поскорее поправилось. Её вогнутая форма позволяла находиться в безопасности даже в беспокойном сне, а родство с Минта`эдвен-Эарини стабилизировало жизненные ритмы раненого.
Обнажённый Танцор Вихря, облепленный маленькими судовыми духами иллор-киа, лежал на кровати капитана. По заживающим порезам на его теле Теольминт сразу понял, что его жизни уже ничего не угрожает. Но причиной, по которой Айдагилль позвал их с Улиантой, были не ранения. Причина, в лице Эледу – второй эльтасмирийки на корабле, сидела рядом с кроватью Айдагилля и держала его за руку.
– Я рад видеть вас живыми! – Воскликнул Танцор Вихря, как только они вошли.
– Архонт Вельсиолл не мертвее нас. – Ответил ему Теольминт, ощущая лёгкую неловкость от ситуации.
– Я знаю, что с ним всё в порядке. Иллор-киа уже успели рассказать нам с Эледу об этом.
Он сделал многозначительную паузу, за время которой Эледу сильнее сжала его руку. Теольминт видел, как она волновалась, стараясь не встречаться с Улиантой взглядом.
– Я позвал вас, чтобы сделать важное объявление. – Продолжил Айдагилль. – За время вашего отсутствия я был ранен. За мной ухаживала Эледу. Это не осталось без последствий, и я предложил ей стать моей спутницей жизни. Она согласилась. Отныне я и Улианта больше не можем считаться парой.
Айдагилль был очень лаконичен, так как внутренне переживал и очень не хотел обидеть Улианту. Смущение и неловкость Теольминта как рукой сняло. Он возликовал, тоже внутренне, и, сохраняя внешнее спокойствие, спросил:
– Но почему ты позвал меня?
Айдагилль ответил без заминки:
– Я предположил, что за время насыщенных дней на острове между вами тоже может пробежать искра или возникнуть связи. Из тех, что кто-то из вас постарался бы скрыть. Чтобы избежать недомолвок, я принял решение внести ясность сразу же, как только вы вернётесь на корабль. Любое недопонимание может вылиться в конфликт, а капитан Алуриэль не потерпит подобного на своём корабле.
В каюте установилась тишина. Даже духи иллор-киа притихли и померкли, превратив эльтасмириев в едва различимые силуэты. Нарушил молчание Теольминт:
– Эледу и Улианта. Я попрошу вас выйти. Мне следует поговорить с Айдагиллем наедине.
Первой вышла Эледу, так и не проронив ни слова. Вслед за ней на нижнюю палубу, закрыв за собой дверь, удалилась и Улианта. Она убедилась, что рядом никого нет, и улыбнулась. Впервые за долгое время в её сердце вернулась гармония. Сама того не заметив, она расплела косу.
Пирата держали на камбузе – рядом с запасом провизии и благоухающих эльтасмирийских трав. Сносные на первый взгляд условия оборачивались для пленников пыткой, особенно если их поступками руководили тёмные мысли. Запахи трав сделали зыбкой границу между явью и грёзами пирата. Зыбкой навсегда. Отныне и до последнего вздоха этому человеку суждено слышать голоса моря, разуметь крики чаек и постигать доносящиеся из глубин стоны морских чудовищ, неслышимые сухопутным существам.
За два дня его рассудок бесповоротно помутнел и Вельсиолл застал его за тщетными попытками остановить кровотечение из носа, которое сам пират и вызвал, расцарапав его длинными грязными ногтями. Он вращал глазами и как будто прислушивался к чему-то.
– Как твоё имя? – Спросил архонт.
– Т-с-с-с, – пират прижал окровавленный палец к губам, – она поёт для меня. Её зовут Минта’эдвен-Эарини. Не отвлекай её!
– Своим пением она спасает тебя от полного погружения в безумие, человек. Ты счастливчик – не каждый удостаивается такого внимания. – Произнёс архонт на языке «эльтасмири», чтобы проверить возникшие догадки.
К его удивлению пират понял слова и заголосил:
– Она сотрёт мою память. Я никогда не вспомню, что побывал внутри. Но зато теперь я понимаю Море!
Внезапно он закашлялся и чихнул, отчего из его носа вылетел сгусток крови.
– Почему она не хочет убирать от меня свои травы? Зачем мне вдыхать эти отвратительные запахи? Прикажи ей. Она послушается Свет Надежды, озаривший Дом Весеннего Шторма во мраке Обновления Мира.
Вельсиолл опешил. Пират не мог знать перевода его имени, но, тем не менее, назвал его короткую «человеческую» версию.
Внезапно бамус метнулся к архонту, пал ниц и принялся целовать его ноги:
– Отпусти меня к земле! Отпусти! Я расскажу, почему мы здесь! Я назову тебе имя!
– Назови его сейчас же, и будешь отпущен к берегу.
Пират мгновенно успокоился, вынул из кармана сияющий крахмалом чистейший платок, вытер кровь с лица и сказал:
– Пленный не может верить свободному. Отпусти меня и всё узнаешь.
Архонт молча взял пленника за плечо и повёл на верхнюю палубу, где по левому борту ожидала лодка из пиратского селения, на которой посольство и вернулось на корабль.
– Нам заплатили за блокаду Рокушимы. Чтобы корабли метрополии не приходили сюда. Чтобы любые корабли проходили, а корабли императорского Дома – нет. Отпусти меня и я назову имя!
Пират с остервенением раздирал себе нос, пытаясь избавиться от запаха эльтасмирийских трав и вдохнуть такой приятный морской воздух. Выйдя на палубу, он поднял голову к ночному небу, полному звёзд, засмеялся и закричал:
– Нам заплатили за абордаж кораблей Дома Кхатаз. Никто не прошёл мимо нас. Мы утопили всех. Особо оплачивается смерть чиновников. Любые государственные деятели, писари, герольды, хронисты и им подобные, пытающиеся проникнуть на Рокушиму, должны быть безжалостно уничтожены. Мы утопили даже одного письмоводителя из министерского квартала Кхатаза. Отпусти меня и я назову имя. Я знаю, кто – заказчик! Отпусти меня!
После этих слов пират вновь захохотал, глядя на небо. Вельсиолл подтащил его к палубе и сбросил за борт. Бамус с глухим стуком шлёпнулся прямо на дно лодки, застонал, с трудом поднялся на ноги и схватил весло.
Он не сводил осоловевшего взгляда с Вельсиолла, и только когда немного отгрёб от Минта’эдвен-Эарини закричал:
– Его звали Табиючи! Табиючи! Отпусти меня! Пусть этот запах уйдёт! Отпусти меня!
Безумные крики пирата потонули в ворчливом ночном море, но продолжали биться в голове Вельсиолла.
«Похоже, старый лорд обыграл всех!» – Подумал архонт, не понимая мотивов Табиючи, но справедливо решив, что дальнейшие измышления следует оставить Совету архонтов.
Не сходя с палубы, он начал снимать с себя свои посеребрённые доспехи, сбрасывать оружие. Усталость последних дней навалилась на него всей своей тяжестью.
– Капитан Алуриэль! – Воскликнул Вельсиолл, прежде чем спуститься в свою каюту и уснуть глубоким сном. – Нам следует немедленно покинуть акваторию Рокушимы! На рассвете я начну Песню Ясного Пути. Мне понадобится полтора дня, чтобы обеспечить нам попутный ветер и спокойное море на всё время следования домой.
Не прошло и двух суток с момента отбытия, как архонт Вельсиолл, капитан Алуриэль, выздоровевший Танцор Вихря Айдагилль и впервые приглашённый Теольминт собрались на Совет корабля. Согласно древней эльтасмирийской традиции, первый Совет после выхода в море, всегда проводился на верхней палубе под открытым небом.
Вельсиолл стоял на самом краю кормы, глядя на горизонт. Свои доспехи он оставил в каюте, и сейчас на нём была только развевающаяся белая туника. Он раскинул руки в стороны, подняв ладони вверх. Его Песня Ясного Пути, не слышимая для команды, подходила к концу. Он не обращал внимания на стоящих у него за спиной эльтасмириев, явившихся на Совет.
Все молчали. Ведь Вельсиолл, используя древнюю мощь архонтов, создавал зону благоприятной погоды на много лиг вокруг Минта’эдвен-Эарини, которая будет двигаться вместе с кораблём до самого порта Лондо Ллар. Этот дар, доступный только эльтасмирийским архонтам и теургам, веками помогал народу эльтасмириев господствовать на любых морях, где бы они ни появлялись.
Послеобеденное солнце умиротворяюще действовало на Теольминта и он сел на палубу в позу лотоса, которая ему очень нравилась с тех пор, как он подглядел её у великого воина Хироюки. Она одновременно расслабляла тело, очищала разум и позволяла мгновенно вскочить в боевую стойку, если вдруг враг окажется рядом.
– Палуба пахнет кориандром…– вдруг сказал он, – уважаемый капитан, вы заставили Локтоиэль драить палубу?
Алуриэль грозно посмотрел на новичка в совете, но всё же ответил:
– Заставлять Высокого гостя запрещает морской закон, но она изъявила желание чем-либо помочь, так как ощущает себя неловко и не привыкла сидеть без дела. Я считаю, что драить палубу – самое подходящее дело для новичка.
– Но мы же говорим о хрупкой девушке. Как она справилась?
– Жить будет. Я дал ей мазь, чтобы её поясница перестала болеть. Впрочем, это был её последний выход на палубу.
– С ней что-то случилось? – Искренне заволновался Теольминт.
– Нет, но она сказала мне, что прекрасно готовит. После работы на палубе она была очень убедительна. Я перевёл её в помощь Эледу.
Танцор Вихря Айдагилль внимательно посмотрел на капитана и спросил:
– Эльтасмирийский капитан вот так с ходу внял первой просьбе илийдингской девочки?
Алуриэль приподнял плечи, почувствовав надвигающееся на свою безоблачную репутацию тёмное облачко.
– С этим приказом согласна Минта’эдвен-Эарини и духи иллор-киа. Они на удивление благосклонно приняли Локтоиэль. Когда же ты, Айдагилль, отведаешь её фруктовый суп и салат, то поймёшь, как был неправ, поставив под сомнение мою волю.