Миссия из прошлого

Внезапно послышался топот множества ног, и вскоре в освещённый факелами круг, тяжко лязгая железным облачением, молча вступили шесть человек с обнажёнными мечами. Вошедшие устремили свои взоры прямо на лежащего на полу Гамилькара. Не нужно было даже гадать – враги это или друзья. Вид их свирепых, мрачных лиц говорил сам за себя. Исходящая от них аура ненависти незримым холодом дохнула в лицо Гамилькару. Нашли-таки, подонки… Кроме Автарита, он узнал в вошедших ещё двоих – их он сам недавно выгнал из дворцовой стражи за пьянство, грабежи и насилие. «Впрочем, каков сам Малх, таких и помощников он себе набрал», – с презрением подумал Гамилькар и внутренне усмехнулся.

Ганнон же, полностью погружённый в чтение, даже не заметил вошедших. Он быстро дочитал свиток до конца и едва торжественно произнёс последнее слово, как папирус быстро сморщился, почернел… А затем, с громким хлопком, рассыпался в прах прямо на руках у изумлённого Ганнона. Свершилось, свиток не потерял своей чудодейственной силы! Ганнон весь замер в ожидании чуда и…

И ничего не произошло! Совершенно ничего! Сын по-прежнему лежал весь в крови на полу пещеры и не двигался, смотря куда-то в пустоту.

Ганнон бросил недоумевающий взгляд на остатки папируса – его последней надежды – и вновь посмотрел на статую богини Тиннит. Игра теней образовала на её устах странную, таинственную улыбку. Но не этого ждал от неё Ганнон. Он ждал чуда. Чуда! Мгновенного исцеления сына! А отнюдь не новой насмешки…

Внезапно, услышав какой-то шум, Ганнон резко повернул голову и с крайним изумлением уставился на шестерых воинов с мечами, что незаметно для него проникли в пещеру. Один быстрый взгляд на их лица и Ганнон мгновенно определил: кто они. Убийцы! Перед ним стояло шестеро убийц – внутреннее чувство опасности буквально кричало об этом. Он забыл про осторожность. Вот только исправить что-то уже было нельзя. Поздно, враги уже пришли в его дом…

Убийцы же, чувствуя себя хозяевами положения, злорадно скалились и откровенно неспешно так осматривались вокруг – куда спешить, ведь жертвы теперь никуда не денутся от них. И бойцы из них теперь никакие: умирающий юноша да тщедушный старик… Зато при виде лежащей на полу Элиссы, лица воинов мгновенно осветились довольными похотливыми улыбками, они уже заранее предвкушали ночь удовольствия – Автарит уже твёрдо решил, что привезёт во дворец только трупы.

С удивлением узнав в повернувшемся старике Ганнона – отца столь ненавистного ему Гамилькара, Автарит сначала опешил, а затем с деланной радостью воскликнул:

– Как, Ганнон, мерзкая подлая скотина, ты всё ещё жив? Ах, ах, как нехорошо. Совсем нехорошо. А ведь твоя драгоценная супруга с детками уже небось заждалась тебя на том свете? А?

Через мгновение, сбросив добродушную личину, он со злостью добавил:

– Ничего, подлая тварь! Я снова помогу тебе, Ганнон, как помог много лет тому назад! Скоро, очень скоро, я отправлю тебя на небеса вместе с твоим последним выродком! Ты помнишь, как убил моего отца, Ганнон?! Помнишь?! Или уже забыл, старая гиена?! Ничего, теперь я полностью рассчитаюсь с тобой!..

Распалённый ненавистью, Автарит ещё долго что-то кричал, брызгая во все стороны слюной, но старый Ганнон уже не слышал его.

– Ты!.. Так это был ты!.. – только и смог выкрикнуть с искажённым от ненависти лицом Ганнон и с яростью выхватил из ножен свой меч. Но через мгновенье он схватился за грудь и, жадно глотая воздух, начал медленно оседать на пол. Старое сердце не выдержало…

– Отец… – только и смог вымолвить Гамилькар.

Враги глумливо засмеялись. Автарит меденно подошёл к хрипевшему, хватающемуся за сердце старику и, злобно оскалившись, пнул его несколько раз в живот, постоянно приговаривая:

– На, получай, старая скотина! Сдохни, подлая тварь!

Никогда ещё Гамилькару не было так мучительно больно осозновать своё бессилие. Он был в сознании, он всё понимал, но, одновременно, был лишён всякой возможности действовать – его израненное тело просто отказывалось повиноваться ему. Он больше походил на труп, и лишь слезящиеся, горящие ненавистью глаза доказывали окружающим, что он всё ещё жив, отражая как в зеркале все те чувства, что кипели в его измученной душе. Собрав последние силы, Гамилькар, превозмогая боль и слабость, потянулся к своему мечу, желая умереть с оружием в руках. А меч лежал так рядом и, в тоже время, так далеко от него. Гамилькар отчаянно пытался, но никак не мог дотянуться до меча, а враги стояли рядом и открыто смеялись над ним. И никто не спешил добить его. Это же так весело поглумиться над своим поверженным врагом… Вскоре, однако, одному из них надоела эта игра, он подошёл к Элиссе и, довольно скаля зубы, провёл рукой по её высокой груди, а затем, повернувшись к Гамилькару, предложил ему посмотреть, как он будет заниматься с нею любовью.

– Тебе это очень понравится! Понравится…

Его глумливый голос и мерзкий смех эхом отдались в голове Гамилькара. Его глаза буквально полыхнули от ярости. Жгучая, всепоглощающая ненависть придала ему сил, и пальцы судорожно охватили рукоятку меча…

Но в это время оглушающе громко прогремел первый гром, и тут же молния с жутким треском ударила в скалу над пещерой. Ослепительно-яркий свет, через окно в потолке, колонной рухнул в пещеру, захватив в свой сияющий круг Гамилькара. И этот яркий, режущий глаза белый свет – было последнее, что успел запомнить Гамилькар, перед тем как провалиться в густую, непроглядную тьму…

Глава третья

18 декабря 2015 года. Ботсвана. Южная Африка.

– Осторожно, яма!

Однако предупреждение профессора Туманова явно запоздало. Грузовик несколько раз чуствительно тряхнуло, и Туманов, потирая рукой ушибленное место на макушке, начал беззлобно выговаривать водителю:

– Ты всё же поаккуратней вези, Джек, а то вот пробью головой крышу – заставлю потом новую покупать.

Чернокожий водитель в ответ только засмеялся и, показывая рукой на свою шерстяную шапочку – пуме, что наподобием шлема закрывала его голову, шутливо отмолвил:

– Я же предлагал вам, господин профессор, утром надеть такую же. Глядишь, и ваша голова осталась бы целой. Вот мне же хоть бы хны… Для нас, тсвана, пуме – это самый лучший головной убор. Защитит не только от ушибов, но и от вечернего и утреннего холода. Да, кстати, у меня есть ещё одна пуме. Может всё-таки возьмёте?

– Нет, спасибо, Джек. Не возьму, – Туманов широко улыбнулся. – Уж больно у меня дурацкий вид в ней, лучше я останусь так, с непокрытой головой.

– Ну как хотите, дело ваше, – филосовски прокомментировал Джек. – На дороге ещё много ям… Но если передумаете, знайте, что моя пуме всегда к вашим услугам.

– Спасибо, Джек, если что, я охотно воспользуюсь твоим предложением. – Туманов бросил быстрый взгляд на шапочку ботсванца и поинтересовался: – Эти пуме вяжут ваши женщины?

– Да. Тсванские женщины по-прежнему очень искусные вязальщицы, даже вездесущий китайский ширпотреб не убил в них это умение. Они могут вязать даже на ходу. Вспомните тех трёх женщин, что мы встретили полчаса назад. Они шли на местный базар. Так вот, двое из них вязали прямо на ходу. При этом у одной из них за спиной был привязан ребёнок, а у другой – корзина с початками кукурузы, – с гордостью пояснил Джек и тут же отчаянно закрутил рулём, дабы избежать столкновения с неизвестно откуда взявшейся на этой пустынной дороге коровой, что гордо шествовала прямо посередине.

Когда тощая как вобла корова благополучно осталась позади, Джек облегчённо выдохнул и, заметив, что профессор Туманов, по-прежнему, внимательно слушает его, продолжил свой рассказ о жителях Ботсваны, их обычаях и традициях.

Чуть заметно улыбаясь, профессор Туманов с неподдельным интересом слушал своего чернокожего водителя, не перебивая и не задавая лишних вопросов. Перебивать собеседника вообще было не в его правилах, а во-вторых, он всегда любил когда человек рассказывал всё сам, без принуждения, по собственному желанию, ибо такой человек, по его личному убеждению, почти всегда искренен в своих высказываниях и, следовательно, его легче понять и узнать.

Ну, а Джек, найдя в лице профессора благодарного слушателя, по мере своего рассказа всё больше и больше воодушевлялся. Он отчаянно размахивал руками и жестикулировал, успевая при этом следить и за дорогой, и едущими сзади машинами.

Однако многое из рассказа Джека Туманов уже знал. Он не в первый раз был в Ботсване, да и, к тому же, успел перед поездкой изучить пару справочников. И теперь его тренированная память, по мере рассказа водителя, послушно выдавала информацию о стране в сжатой, в виде коротких справок, форме.

Ботсвана – небольшое государство в Южной Африке. Территория – шестьсот тысяч квадратных километров. Это двадцать первое место среди африканских стран. Однако большую часть территории занимает одна из самых засушливых пустынь мира – пустыня Калахари.

По политическому устройству Ботсвана – республика, её глава – президент избирается на пять лет при проведении парламентских выборов. Страна делится на десять провинций. Официальные языки – английский и тсвана. Национальный праздник День провозглашения независимости – 30 сентября. До 1966 года страна являлась британским протекторатом под названием Бечуаналенд. Столица государства – город Габороне.

Население – более двух миллионов человек. Однако каждый четвёртый житель ВИЧ-инфицирован, из-за чего произошло снижение продолжительности жизни на 20 лет. И всё равно численность населения быстро растёт. Начиная с конца двадцатого века в стране настоящий бум рождаемости. И по расчётам специалистов, лет так через пятьдесят, Ботсвана по численности населения обгонит Украину и Белоруссию…

Само население Ботсваны почти целиком, на девять десятых, состоит из народности тсвана, или бечуана, которая делиться на несколько этнографических групп, самая многочисленная из них – нгвата.

Все они принадлежат к языковой группе юго-восточных банту, относящихся к негроидной расе. Среди этнических меньшинств страны, таких, как гереро, шона, коса, педи, ндебели, балози и другие, большинство также принадлежит к банту.

И лишь в пустыне Калахари живут представители койсанской языковой семьи – бушмены и готтентоты, которых племена банту оттеснили в глубину пустыни ещё до начала европейской колонизации.

Большинство банту занимаются скотоводством и земледелием, но с каждым годом увеличивается число работающих в горной промышленности. Фактически восемьдесят процентов населения живёт на узкой полосе плодородной земли восточной Калахари…

Продолжая слушать Джека, Туманов, незаметно для себя, погрузился в собственные воспоминания о том, как и почему он оказался здесь…

Всё началось в октябре, когда ему неожиданно позвонил его старый друг и однокашник Вадим Дмитриевич Дербенёв. Как раз за день до этого Туманов выписался из больницы, где долго лежал с пневманией.

С Вадимом Дербенёвым они дружили с детства. Жили рядом, вместе ходили в детский сад, вместе учились в школе, вместе ходили в волейбольную секцию. Однако после окончания школы, учится они пошли в разные ВУЗы: он в Московский Государственный Университет, а Дербенёв – в Московский горный институт. Но дружить не переставали. Вместе ухаживали за девушками, а после почти одновременных свадеб дружить стали уже семьями. Нечего и говорить, что звонок очень обрадовал Туманова, ведь они с Вадимом не виделись уже целых шесть лет. После радостных распросов, Дербенёв попросил разрешения приехать к нему, сказав, что у него есть для старого друга потрясающий сюрприз. Естественно, такое разрешение было немедленно дано.

Профессор Аркадий Александрович Туманов – известный российский археолог и специалист по истории Древней Африки, а также автор ряда популярных книг и научных статей – жил в Москве, рядом с Кутузовским проспектом. У него была уютная четырёхкомнатная квартира, где он тихо жил вместе со своей женой Любовью Владимировной. Их взрослые дети давно уже жили отдельно, и навещали родителей лишь по праздникам, приезжая в гости вместе с внуками.

Ровно в семь часов вечера раздался звонок в дверь – пришёл долгожданный Вадим Дмитриевич Дербенёв. После традиционного чаепития, расспросов и воспоминаний, Любовь Владимировна позволила старым друзьям уединиться, наконец, в рабочем кабинете Аркадия Александровича.

Рабочий кабинет для профессора Туманова был одновременно и любимым местом работы, и любимым местом отдыха. В нём же он и принимал своих гостей. Кабинет был достаточно просторным и, в то же время, весьма уютным. У дальней стены находилось окно, наполовину закрытое тяжёлыми тёмно-синими шторами с золотистой бахромой. Прямо перед окном стоял массивный письменный стол с высоким кожаным креслом. Одну половину стола занимал компьютер с различными вспомогательными устройствами, а другую – уложенные в три аккуратные стопки книги, журналы и папки с документами. Вдоль длинных стен, как в какой-нибудь библиотеке, стояли высокие, почти до самого потолка, деревянные шкафы. Эти массивные шкафы, до отказа заполненные книгами, статуэтками, старинным оружием и прочими предметами древности, казалось, воссоздавали в кабинете атмосферу настоящего средневекового замка с его тяжёлой старой мебелью и приличествующей ему благородно-таинственной тишиной. Царящий в комнате полумрак лишь усиливал этот эффект. Сам Туманов в шутку называл свой кабинет «кельей учёного монаха».

Справа от двери, на толстых изогнутых ножках стоял старинный кожаный диван с двумя маленькими подушками. На полу, во всю длину комнаты, лежал настоящий узбекский шерстяной ковёр с очень сложным замысловатым узором. Освещался кабинет огромной хрустальной люстрой со множеством мелких лампочек.

Однако люстрой Туманов пользовался редко, ему не нравился её яркий, заполнявший всю комнату, свет. Он, как ему казалось, только нарушал рабочую атмосферу кабинета. А для работы ему вполне хватало света старой настольной лампы. Эта лампа, с бледно-голубым абажуром, была предметом особой гордости Туманова. Она досталась ему ещё от деда, и он её очень берёг. Настолько, что даже прикрепил её к крышке стола шурупами, дабы исключить случайное падение.

Удобно расположившись на диване, Аркадий Александрович предложил присесть и Дербенёву, но тот только отмахнулся и продолжил осмотр кабинета, внимательно разглядывая старинные предметы, лежавшие за стеклянными дверцами шкафов. Туманов подобному интересу к своей коллекции нисколько не удивился. Эта коллекция древностей, любовно собранная им за многие годы, неизменно привлекала к себе внимание любого гостя – и Вадим Дмитриевич в этом плане не был исключением. Поняв, что никакого рассказа в ближайшие десять минут от Дербенёва он не услышит, Аркадий Александрович устало положил голову на спинку дивана (недавняя болезнь всё ещё давала о себе знать) и стал внимательно изучать своего старого друга, пытаясь отыскать перемены, что произошли с ним за те несколько лет, что они не виделись.

Дербенёву, как и ему самому, недавно исполнилось пятьдесят шесть лет, но он, по-прежнему, находился в прекрасной физической форме. Элегантный, классический двубортный костюм, сделанный явно на заказ, красиво сидел на его высокой стройной фигуре, убеждая, что под ним действительно нет ни грамма лишнего жира, а его хозяин не забывает время от времени заглядывать в спортзал…

Но усы и короткая борода, как с грустью заметил Туманов, стали совсем седыми. Да и на голове заметно поубавилось волос. «Стареешь, мой друг, стареешь…», – невольно подумал он, наблюдая за ним. Однако серые глаза на сухом костлявом лице Дербенёва, по-прежнему, оставались молодыми.

Два массивных золотых перстня с бриллиантами на пальцах правой руки свидетельствовали о богатстве и высоком общественном положении гостя. Об этом же говорил его уверенный тон да и сама манера держаться. Хотя здесь, в гостях у старого друга, Вадим Дмитриевич был полностью расслаблен, он был, образно выражаясь, самим собой. Таким, каким Аркадий Александрович знал его с детства.

Слегка прихрамывая (результат недавнего неудачного катания на горных лыжах), Дербенёв медленно прошёл по толстому ковру к очередному шкафу в другом конце комнаты и, удивлённо цокая языком, остановился. Его крайне заинтересовала погребальная маска одного африканского вождя, что гневно уставилась на него своими пустыми глазницами через стекло. Продолжая разглядывать её с разных сторон, он, наконец, заговорил о деле, что привело его сюда.

– Как ты знаешь, Аркадий, шесть лет назад, я, в качестве представителя концерна «Русский медведь», полетел вместе с нашей правительственной делегацией в Ботсвану… Лишние подробности я опускаю, тебе они не интересны… В общем, там нам удалось получить для концерна концессию на разведку месторождений полезных ископаемых к югу от Маунга, площадью восемьдесят шесть тысяч квадратных километров. После нешибко продолжительных поисков, мы нашли ряд подходящих месторождений и начали их разрабатывать. Впрочем, опять же, как я понимаю, тебя это интересует мало… – Тут Дербенёв повернулся к Туманову и, внимательно поглядывая на него, неторопливо продолжил: – Опуская детали, могу лишь добавить, что эти проекты очень важны и выгодны для нашего концерна, и мы очень дорожим сотрудничеством с правительством Ботсваны. Думаю, и оно заинтересовано в нас. Видишь ли, вся экономика Ботсваны ещё слишком, как и в прошлом веке, зависит от ЮАР, и такая зависимость сильно мешает ей развиваться дальше. В настоящее время, правительство Ботсваны активно привлекает капиталы многих стран, и нам, чтобы получить права на разработку нескольких месторождений, пришлось победить в нелёгкой конкурентной борьбе.

Дербенёв замолчал, выдерживая долгую паузу, а затем нарочито неторопливо направился к Туманову и сел рядом с ним на диван. «Прелюдия закончилась», – с лёгкой усмешкой подумал Аркадий Александрович и приготовился внимательно слушать своего друга дальше. Ведь ясно же как божий день, что он пришёл сюда не просто так. Его явно привело сюда какое-то дело…

– Наши специалисты, – голос Вадима Дмитриева зазвучал громче и интригующе, – обрабатывая снимки воздушной разведки, выделили из сотен тысяч фотографий одну, которую и передали мне. Она показалась мне несколько странной, и я решил показать её тебе, – тут Дербенёв вытащил из внутреннего кармана пиджака две фотографии и одну из них протянул Туманову. – Вот взгляни. И скажи, что ты думаешь об этом.

Туманов, взглянув на торжествующе хитроватое лицо друга, осторожно взял фотографию. Знакомый лукавый блеск в глазах Дербенёва заставил его насторожиться, ибо это обычно свидетельствовало о том, что тот задумал какую-то хитрую уловку. Уж на что, на что, а на всевозможные проделки и розыгрыши Дербенёв был мастер. Их запас казался неистощим – каждый день в школе шло новое представление. Причём в роли жертвы мог оказаться любой: от лучших друзей и знакомых до преподвавателей… Вот, помнится, с каким невинным видом он передал учительнице её якобы случайно упавшую со стола сумку, предварительно засунув в неё живую серую мышку. И всё это он проделал с непостижимой ловкостью и невозмутимостью буквально за одну секунду. Молодая учительница ласково поблагодарила Вадима, а затем, в конце урока, весь класс громко смеялся над её испуганным криком, когда она попыталась открыть свою сумочку. Да-а, Вадиму за эту проделку тогда здорово досталось…

На фотографии Туманов вначале не разглядел ничего: какие-то прерывистые, размытые линии, чёрные точки, пятна – полная бессмыслица. Но постепенно прерывистые линии, точки и пунктиры стали, как части головоломки, складываться в один общий рисунок. Сердце Туманова быстрее забилось от волнения. Не обращая внимание на ухмылявшегося Дербенёва, он порывисто вскочил с дивана и устремился к письменному столу. Едва усевшись в кресло, включил, стоявшую на столе, лампу и, достав из верхнего ящика лупу, начал внимательно разглядывать фотографию. С минуту он смотрел не отрываясь. Всё правильно. Если верить глазам, на фотографии изображён план развалин какого-то города. Толстые линии по краям похожи на крепостные стены, два круга и один прямоугольник – вероятно, башни и дворец, а остальные пятна и точки могут быть остатками каменных домов знати и богатых горожан…

– Не может быть, не может быть… – бормотал возбуждённый Туманов, не отрывая глаз от странной фотографии.

Его бормотание прервал радостный, довольный донельзя голос Дербенёва.

– Может, может, – поддразнил он Туманова. – Ты не ошибся, это самый настоящий древний город с крепостными стенами, акрополем, храмами, рынками и прочей, полагающейся ему ерундой! – Дербенёв торжествовал, улыбка так и расплылась по его лицу, он был крайне доволен реакцией друга – ещё бы, всё получилось именно так, как он и задумал.

– Нет-нет, подожди, – остановил Туманов своего на редкость подозрительно радостного друга. – Если это не одна из твоих милых шуточек, то всё это может оказаться естественной игрой света и тени, а также особенностями местных геологических структур… Известно, что известняк в сочетании с гранитами боковых вмещающих пород даёт порой такие странные поверхностные конфигурации…

В ответ Дербенёв только отмахнулся:

– Ерунда. Можешь дальше не продолжать. Мы всё перепроверили – это исключено. Не какой это не известняк, не обижай меня, я ведь всё-таки горный инженер и в геологии кое-что понимаю. Да и специалисты наши тоже не лыком шиты, уж известняк от гранита как-нибудь отличат. – Дербенёв широко улыбнулся и стал похожим на объевшегося сметаной большого кота, глаза которого просто лучились от безграничного счастья. – Так вот, с высоты двенадцать километров фотографии получаются идентичные той, что ты держишь в руках. А с малой высоты виден только пустой, заросший кустарником холм. Взгляни вот на вторую фотографию. Нет ни руин, ни остатков крепостных стен. Ничего нет. Должно быть сей древний город полностью похоронен под толстым слоем земли.

Туманов послушно взял вторую фотографию и быстро взглянул на неё. И в самом деле, с выводами Вадима Дмитриевича вполне можно было согласиться – на фотографии не было ни малейшего намёка на остатки древнего города. Впрочем, это ни о чём не говорило: в археологии полностью погребённые под слоем земли древние города и поселения не то что редкость, а скорее наоборот – правило.

Размышления Туманова прервал возбуждённый, нетерпеливый голос Дербенёва, вновь принявшегося ходить взад-вперёд по кабинету.

– Ну, что скажешь? Есть у тебя какие-нибудь мысли по этому поводу?

Туманов взглянул на друга и решил немного потянуть с ответом. «Пусть это будет моей маленькой местью за твои вечные розыгрыши, – весело подумал он. – Помучайся теперь ты немного. Да и мне надо немного подумать…»

– Да успокойся ты, Вадим Дмитриевич, – сказал, наконец, Туманов с наигранной весёлостью. – Сейчас мы проверим твою фотографию на моём компьютере и всё выясним. Эта программа, – он достал из нижнего ящика CD-диск и помахал им перед лицом возбуждённого Дербенёва, – позволит нам увидеть существует ли на самом деле твой город. Постой немного спокойно…

Туманов сел в кресло, включил сканер, и через минуту на мониторе компьютера появилось увеличенное изображение первой фотографии. Поколдовав немного над ней, Туманов ввёл ещё несколько цифр, а затем, с сильно бьющимся сердцем, запустил программу. Результат интересовал его ничуть не меньше Дербенёва. Неужели, это и в самом деле древний город?..

– А что делает твоя программа? – прервал размышления Туманова Дербенёв. – Будь любезен, объясни. А то я вижу, ты уже начал забывать о моём присутствии? Не так ли? Сидишь вот и гадаешь: город это или нет? – на его губах заиграла хитрая улыбка. – Да ответь ты, не молчи.

Туманов только вздохнул.

– С помощью этой программы, уважаемый Вадим Дмитриевич, можно по остаткам фундамента, фрагментам стен и просто в беспорядке разбросанных камней и отдельных блоков восстановить внешний вид здания, целого комплекса строений и даже целого города. Правда, для более точного воссоздания нужна целая куча дополнительных данных.

– Постой-ка, но ведь таких данных у тебя касательно нашего случая нет. Или я в чём-то ошибаюсь?

– Конечно, многих данных у меня нет. Поэтому я ввёл только то, что нам известно: место постройки, материал и, предположительно, время…

– Это какое же? – удивлённо переспросил Дербенёв и недоумевающе посмотрел на своего друга. – Как можно определить время постройки по простой фотографиии?

– Я взял промежуток с шестого по пятнадцатый век, – терпеливо начал разъяснять Туманов своему другу вполне очевидные вещи. – Разумеется, нашей эры. А в качестве народа-строителя, я выбрал племена банту, они обитали и активно строили в данном районе в то самое время. Да и кое-какие характерные особенности их построек нам уже известны…

– Ну, тебе лучше это знать, ты же у нас историк, – несколько разочарованно протянул Дербенев, всем своим видом показывая, что он не особо верит в это объяснение – нет, ну не может быть всё так просто…

Туманов пропустил это высказывание мимо ушей.

– В общем, если компьютер найдёт на фотографии искусственные постройки, то мы увидим грубый план города, или отдельных его районов.

Словно подводя итог их разговора, громко прозвучал сигнал, оповещающий о том, что компьютер закончил выполнение заданной программы. Туманов и Дербенёв, как по команде, устремили свои взоры на экран компьютера. Увиденное потрясло их – вместо размытых, неясных линий появились чёткие очертания древнего города, а также грубая проекция крепостных стен, нескольких храмов и «фаллических» башен. Целую минуту друзья молча, не отрываясь, разглядывали открывшуюся перед ними картину.

Первым нарушил затянувшееся молчание Туманов.

– Странно, – размышляя вслух, удивлённо пробормотал он, – судя по фотографии, этот неизвестный город просто огромен. Он имеет площадь в несколько раз большую, чем знаменитые развалины Большого Зимбабве… Но это невозможно…

– Ага, поверил, «фома неверующая»! – в голосе Дербенёва зазвучала откровенная радость и неподдельный восторг, и он на несколько секунд из степенного, делового человека вновь превратился в того озорного мальчишку, каким его помнил Туманов.

– Ну, хорошо, хорошо, уел ты меня, Вадим. Уел. Один ноль в твою пользу… А теперь скажи, что же ты собираешься делать со своим городом? – спросил Туманов у своего торжествующего друга.

– Не я, а ты, мой дорогой друг! – Дербенёв громко рассмеялся и добавил сквозь смех: – Не я же археолог у нас.

Туманов удивлёнными глазами посмотрел на своег смеющегося друга и недоумевающе промолчал. Дербенёв, немного успокоившись, положил руку ему на плечо и серьёзным голосом сказал:

– Аркадий, ты уж прости меня, ну не смог я удержаться от небольшого представления. Ты же знаешь, что ты мой самый лучший друг. Можно даже сказать единственный друг. Поверь мне, я вовсе не смеюсь над тобой. Более того, я прилетел в Москву специально для того, чтобы лично пригласить тебя возглавить раскопки найденного нами древнего города. Руководство нашего концерна готово финансировать археологическую экспедицию. Так что за деньги не переживай, я уже обо всём договорился. Признаюсь честно, увидев фотографию этого древнего города, неизвестного современной науке, я сразу же подумал о тебе… Аркадий, я ведь прекрасно знаю, что ты мечтал о таком городе с самого детства… И вот он появился. Реальный, самый, что ни на есть, настоящий древний город. Бери и расскапывай его. Пожалуйста, Аркадий, соглашайся на моё предложение, и это будет твой город – город твоей мечты… Поверь, здесь нет никаких шуток и розыгрышей, я просто очень хочу помочь тебе. Помочь тебе осуществить твою самую заветную мечту. И я искренне рад, что действительно могу это сделать. Поверь, я не смеюсь над тобой, Аркадий, я просто сейчас радуюсь вместе с тобой. Соглашайся, прошу тебя. Я верю, что ты найдёшь там именно то, что так долго и упорно искал.

Туманов был так поражён новостью, что не знал что и ответить. Он некоторое время удивлённо смотрел на серьёзного Вадима Дмитриевича, а затем устало откинулся на спинку кресла. Все мысли его вертелись вокруг услышанного. Неужели такое возможно? И это после стольких лет ожиданий? Неверие, страх, восторг, сомнение и радость – все эти чувства переполняли его душу, сменяя друг друга непрерывной чередой. Неужели это правда? Неужели сбудется его самая заветная мечта, о которой он мечтал ещё мальчишкой, взахлёб читая рассказы о поисках и раскопках знаменитой Трои – найти «свой затерянный город»? Город, равный шлимановской Трои.

Вадим Дмитриевич прекрасно понимал, что творилось сейчас в душе его друга, какие чувства обуревали его, и поэтому поспешил прийти ему на помощь.

– Аркадий, поверь мне, я не шучу. Я действительно предлагаю тебе возглавить археологическую экспедицию для раскопок этого города. Я приехал в Москву специально к тебе, мой дорогой друг. Ты должен поехать, я верю, что это именно тот город, который ты так долго искал. Которым ты бредил с самого детства. Ещё и меня приглашал искать его… Когда это было? В классе третьем?.. Эх, много воды утекло с тех пор… Ты хочешь раскопать «свою Трою», Аркадий? Хочешь поехать со мной?

Тихий, спокойный голос Дербенёва вкупе с дружеской понимающей улыбкой окончательно развеял последние сомнения Аркадия Александровича.

– Конечно. Конечно, я хочу! Я поеду с тобой, Вадим. А где?.. Где именно на карте находится этот самый город? – внезапно, с лёгкой дрожью в голосе, спросил Туманов, выходя из мира воспоминаний и детских грёз.

Дербенёв невольно улыбнулся: уж больно Аркадий Александрович напомнил ему в это мгновение одного мальчишку, которого он знал очень давно…

И Дербенёв был прав в своём невольном сравнении, ибо многие археологи, даже давно покрытые сединой, в душе так и остаются мальчишками, такими вот неисправимыми романтиками, мечтающими отыскать «свою Трою», «свою гробницу Тутанхамона». И пусть многие из них всю свою жизнь раскапывают и изучают одни лишь мелкие невзрачные поселения, где жили, работали и умирали обычные бедные люди, и где вместо золота, серебра и других сокровищ они находят одни лишь обломки незамысловатых орудий, вперемешку с глиняными черепками и костями домашних животных, да прочий бытовой мусор (безусловно, и это важно и необходимо), но мечта, мечта о «своей Трое», о неизвестном науке городе, полном тайн и неисчислимых богатств, живёт в каждом из них до самого последнего момента их жизни. И словно мираж, эта мечта дразнит и манит своей близостью, кажется, осталось ещё совсем немного, ещё чуть-чуть и этот великий, долгожданный день наступит, придёт, наконец. И в ожидании этого великого дня, археолог кропотливо работает день за днём, год за годом, порой уставая и отчаиваясь так, что хочется всё бросить и уйти. И лишь одна, та самая давняя детская мечта, что и привела его в науку, поддерживает его всё это время, не давая сдаться, потерять веру и терпение.