Целуя девушек в снегу

Выслушав ответы, сёстры переглянулись, и Наталья Васильевна попросила Лину сыграть одну пьесу. Лина, поднявшись из глубокого кресла, составлявшего дополнение к дивану, села за пианино, стоявшее у стены, возле окна, и коснулась клавиш. Полилась знакомая энергичная мелодия, а едва она закончилась, воспоследовал вопрос, узнал я автора или нет.

Отметив про себя замечательное владение Линой инструментом, я, потеребив усы, и подумав секунду, неуверенно назвал Бетховена.

– Шопен. «Экспромт-фантазия!» – засмеялась Лина.

А я хлопнул себя рукой по коленке, мысленно выругавшись.

Тут Нина Васильевна подкатила к дивану, на котором я расположился, невысокий журнальный столик с поцарапанной полировкой, и попросила Лину, несмотря на мой категорический отказ перекусить, принести с кухни чай, булочки и дыню. Засучив рукава серенькой кофточки, Лина юркнула на кухню и спустя миг появилась оттуда, держа в одной руке заварочный чайник, а в другой – две пустые фарфоровые чашечки с изображениями румяных яблок на боках. Аккуратно поставив чашки на стол, она поинтересовалась, крепкий ли я пью чай, и услышав утвердительный ответ, налила в предназначенную для меня чашку заварки на треть, а себе капнула всего несколько капель. Затем она вынесла поднос со сладкими булочками с вишнёвым вареньем, четыре кусочка твёрдой, слегка желтоватой дыни, и металлический чайник с кипятком. Я решил ей немного подсобить, и сам разлил кипяток по чашкам.

Хитро улыбаясь, Лина уселась в кресло напротив, а я, уже не пытаясь отказываться, взял булочку, надкусил её и отхлебнул чая.

– Про сахар—то я и забыла! – тут же спохватилась Лина. – Много тебе?

– Я без сахара пью!

– Ну, и я, тогда, без сахара попью.

В беседу вторглась, о чём—то до этого перешёптывающаяся с сестрой, Нина Васильевна.

– Лина вчера весь вечер эти булочки стряпала. Специально к нынешнему дню. Удивить хотела.

– Мама, ну не надо! – покраснела Лина.

– А у вас какие планы на сегодня? – поинтересовалась Нина Васильевна.

– Мы собирались ко мне поехать. Сегодня же праздник. Вот, немного посидим.

– Лина спиртное не пьёт. Вы для неё обязательно сок купите.

– Ну, мама, опять ты за старое!

– Купим сок, конечно.

– И смотрите, чтобы там нормально было! Безо всякого…

– Мама постоянно себя и других накручивает, и всяческие ужасы рисует! – пояснила Лина.

– Ужасы? Да погляди сколько вокруг бандитов разных! Месяц назад у двоюродной сестры жениха Семёновой на улице сумочку из рук вырвали.

– О! Началось! – Лина закатила глаза.

– Нин, давай, ты позже это расскажешь, – попросила Нину Васильевну сестра, а девочки тихонько прыснули в ладошки.

– Не, у меня люди приличные собираются. Учились вместе, я их давно знаю. Всё в порядке будет. Я Лину потом обратно к подъезду приведу, не беспокойтесь, пожалуйста.

Нина Васильевна замолчала, но я видел, моя фраза успокоила её недостаточно.

Съев два пирожка, я взял кусок дыни, оказавшийся пресным. Сделав усилие, я дохрумкал его и положил корочку на тарелку. После отпил несколько мелких глоточков из чашки с чаем. Лина, не отрывая от меня глаз, улыбаясь, последовала моему примеру.

Когда с угощением закончили, я поднялся:

– Давай, я приберу.

– Да не беспокойся ты, я бы и сама справилась.

– Мелочи, Лин. Мне не сложно.

Прихватив тарелочки, я унёс на кухню часть грязной посуды.

– Сергей, Вы не испугались, что у нас беспорядок жуткий? – снова вступила в разговор Нина Васильевна.

– Хм, я и внимания не обратил.

– А мы целое лето ремонтом занимались. Большую комнату почти сделали. Надо полы ещё в гостиной выкрасить. Да в спальне обои поклеить. Пособить, жалко, некому нам с ней. Папа её ни единожды не пришёл, зря на него надеялись.

– Мама, я сразу предупреждала, – он не станет ничего делать. Вы только пересечётесь, мгновенно ругаться затеваете. Как кошка с собакой.

– У Алика новая семья, с какой стати он сюда пойдёт? – вставила Инесса Васильевна, кладя на пианино ноты, которые до этого показывала девочкам.

– А мог бы и прийти, хоть вешалку прибить! Не развалился б! Да он всегда так, никогда ничего хорошего нам не делал!

Нина Васильевна сызнова начинала горячиться.

У меня возникла небезосновательная мысль, что если дело пойдёт в нужном направлении и далее, то вскоре им будет на кого рассчитывать, заканчивая ремонт.

– Мам, ну мы поехали тогда?

– Лина, давай я тебе кофточку новую покажу. Она в спальне. Пойдём.

И они вышли в соседнюю комнату, прикрыв за собой двери. Через пару минут оттуда донеслось возмущённое хныканье Лины:

– Да знаю я всё! Ты уже тысячу раз говорила! Сколько можно—то?

И раскрасневшаяся Лина выскочила к нам. Она подбежала к трельяжу, взяла стоявший на нём миниатюрный флакончик духов, брызнула себе на шею, за ухо и на запястье левой руки. Я уловил терпкий, обволакивающий аромат жасмина.

– Ну вот, – заявила Лина, крутнувшись перед зеркалом, – я готова!

Мы прошли в коридор и стали собираться, а Нина Васильевна, стоя в проёме двери, наблюдала за тем, как я подавал Лине плащ.

Попрощавшись с женщинами, я взял Лину за руку, и мы вышли на лестничную площадку.

Спустившись вниз, выйдя из подъезда, я заметил: Нина Васильевна стоит на балконе и наблюдает за нами.

– Вон твоя мама вверху. Смотрит.

– О! Она в своём репертуаре. Еле вырвалась. Никуда не хотела отпускать. Везде ей маньяки и убийцы мерещатся. Еле—еле с тётей Инессой её убедили.

Мы свернули за угол дома и держась за руки, неторопливо шли по улице.

– На остановку сейчас идём? – поинтересовалась Лина, глянув на меня.

– Нет. Сперва дойдём до Савельича. Он с Туровым сидит, нас дожидается. И вместе поедем ко мне. Я ж не знал точно, отпустят тебя или нет.

– Да, мама у меня перестраховщица. Как начнёт страхи на ночь рассказывать…

– Она где работает?

– Мы вместе с ней работаем. В музыкальной школе. Она по классу аккордеона.

– А Инесса Васильевна.

– Тётя Ина? Она в школе, в 485-й, уроки музыки ведёт.

– Девочки, это её дочери?

– Ага. Леона и Карина. Леона в шестом классе учится, а Карина в музыкальном училище. Я тебя потом с дядей Толей познакомлю, с их отцом. Он на химзаводе трудится, у них машина есть. Зелёная «шестёрка».

Я имел смутное представление, как конкретно выглядит «шестёрка», и чем он отличается от, к примеру, «семёрки», поэтому решил промолчать.

– А Савельич и Туров – твои друзья?

– Да, учились вместе.

– Они чем занимаются?

Лине стало жарко, она на ходу расстегнула плащ и стащила с головы серый беретик.

– Туров работает. Продавец в магазине запчастей. А Савельич – ничем. Он всё болеет да Лазаря поёт.

– Болеет? Сильно?

– Охохо! Сие есть тайна покрытая мраком!

– Почему такое странное имя – Савельич?

– А это и не имя. Называем по отчеству. Фамилия у него – Пустышкин, а имя – Ольгерд.

– Ольгерд Пустышкин? – захохотала Лина. – Уж лучше, Савельич, в самом деле.

– А Турова как зовут?

– Паша. Он сначала, после учёбы, в школе года два проработал, но не выдержал и сбежал.

– Зачем же шёл тогда?

– Там смешная история получилась. Забавная. В общем, по окончании института, нам выдали дипломы и собрали всех в актовом зале. Собрали с целью выяснить, кто идёт в школу работать. Устраивающимся в школу полагались подъёмные. Сумма не большая, но и не маленькая. И Паша вместе с другими получил эти деньги. А потом – раз, и не устроился на работу. Так его из управления образования разыскали и потребовали: или деньги возвращай, или в школу устраивайся! Деньги он зажал отдавать, вот в школу и пошёл.

– Прикольно, – снова засмеялась Лина. – Он постоянно такой хитрый?

– Почти.

Болтая, мы пришли к дому Савельича. Ольгерд, заметив нас в окно, вышел на балкончик и пообещал спуститься.

Завидев Лину, Туров поздоровался и покраснел, а Пустышкин расшаркался и собрался, рисуясь, приложиться к её ручке. Но я попросил этого хлыща не ломать комедию, а лучше показать, где тут можно для девушки купить вина.

Лина запротестовала и попросила сока, но я убедил её, что сок в подобный праздник – напиток несерьёзный. И она согласилась на лёгкое виноградное вино. В ближайшем магазине была куплена бутылка «Изабеллы», и наша компания побежала на подходивший к остановке трамвай.

Из дневника Сергея Максимова
Запись от 2 октября.

«Приехали, приготовили стол. Пока делали закуски, Лина сидела в моей комнате и слушала музыку.

Пила она мало, но опьянела быстро. Весело болтала и смеялась. Я не ставил себе задачу специально её напоить, просто, хотелось посмотреть, что она будет представлять после нескольких рюмок. Хочешь получше узнать человека, выпей с ним. И увидишь его сущность. У Лины сущность милая оказалась. И добрая. Не то дерьмо, которое из меня прёт, стоит немного перебрать.

Зато я пил за двоих, но вино, отчего—то, не брало. Не понравилось, как Туров пялился на Лину и говорил с ней.

Стали расходиться в 18:15. Я обещал доставить Лину обратно, пока светло. Пьяным себя не чувствовал вовсе.

Пустышкин в трамвае придуривался, а Туров показывал большой палец, демонстрируя восторг моим выбором подруги.

Проводил Лину до дома. Погладил по щеке на прощание и рискнул поцеловать. А она странно глянула на меня и вздохнула…

…Я пообещал завтра приехать к ним обязательно. Она немного расспросила о моей семье.

Бабушка отругала за чрезмерное возлияние. А девушка ей очень понравилась. А я стараюсь не думать о будущем. Разумеется, у нас ничего не получится. Она молода, и ищет твёрдого и сильно мужчину. Вечно сомневающийся ипохондрик на эту роль не подходит. Да и разница в четыре года!»

Мне снилась смеющаяся и, что—то говорящая Лина, грозящие пальцем бабушка и Нина Васильевна, пляшущий вприсядку Пустышкин, и Туров, считающий деньги в мечущемся свете раскачивающейся под потолком люстры.

Следующий день я опять провёл вместе с Линой. Снова стояла чудесная тёплая погода, лёгкий тёплый ветер гонял по асфальту кленовые листья, люди ходили, сняв куртки, а я, спеша к милой, отмечал красоты природы лишь краем глаза, мысли были полностью заняты Линой, ею одной.

Дверь на сей раз открыла Нина Васильевна, вскоре оставившая меня и Лину вдвоём, и ушедшая на пару часов к больной матери. Лина с восторгом вспоминала вчерашний вечер, смешного Савельича и растяпу Турова. Сели доедать дыню и Лина похвасталась своими звонками подругам с потрясающей воображение повестью о знакомстве с «чудесным парнем», в связи с чем «нам необходимо в ближайшие дни сделать несколько визитов. Подруги хотят нового знакомого заценить».

– У вас почему—то звонка нет… – спохватился я.

– Сделать некому. Ты сумеешь установить?

– Надо прикинуть. Смогу, наверное. Купите, я попробую. На батарейках, такой, возьмите.

– Я маме скажу, она купит, – пообещала Лина.

А потом она достала из книжного шкафа два альбома фотографий, и мы принялись перелистывать страницы, всё теснее прижимаясь друг к другу. Я смотрел на снимки, но не видел их, слушал пояснения Лины, но не понимал произносимых ею слов, просто наслаждался звуком её голоса.

Стоило в очередной раз её мягкой ручке с короткими пальчиками перевернуть лист альбома, я решился и накрыл её ладонь своей. Краснея от смущения, вызвался погадать по руке, но не раскрыл правду, ибо линия жизни Лины дотягивала до сорока лет и внезапно обрывалась. Я успокоил её, что жить она будет долго и счастливо. И она поверила.

Из дневника Сергея Максимова
3 октября.

«А затем, само собой получилось, начали обниматься. Я сперва гладил и целовал её волосы. После принялся целовать личико, губы. Она, смешная, абсолютно не умеет целоваться! Губы у Лины мягкие, сладкие. Я тоже совсем не умею целоваться. Позорник! Ну вот, научусь, хоть. По большей части мы просто сидели обнявшись, прижимаясь друг к другу. И говорили, говорили. Я всё целовал её, гладил. Она необычайно милая, доверчивая. Жалела, что я редко буду приезжать, никак не хотела меня отпускать. Я шатался, словно пьяный, и плохо понимал происходящее. Приходила её подруга, но Лина, сославшись на занятость, попросила ту зайти в другой день. Далее вернулась Н. В. Мы с Линой перекусили, попили чая, и я уехал. На пороге на прощание, поцеловал её. Она прижалась ко мне и не хотела отпускать.…

…Неужели, сбылись мечты о любимой, прекрасной девушке.

Удручало одно: что же дальше? Ладно, посмотрим.

Долго ждал транспорт.

Погода сегодня чудесная. Небывалая, незабываемая золотая осень.

Опять позабыл взять у Лины кассету с записью её исполнений.

Приехав домой, некоторое время очухивался от происходящего. Был здесь, но, вроде бы ещё там, с ней…

…Сумел взять себя в руки и уселся за подготовку к работе…»

Последующие дни прошли, будто в тумане. Реальность расплывалась и выскальзывала из рук, обретая устойчивость и смысл, единственно в те моменты, когда Лина приглашала меня к телефону. Её график работы оказался гораздо свободнее, нежели мой, поэтому мы решили выкраивать и будни для того, чтобы встречаться. Лина согласилась приезжать по вечерам, даже ранее, чем я возвращался из школы, и я заставал её болтающей с бабушкой Катей, вытягивающей у девушки подробности о матери и отце.

Из дневника Сергея Максимова
6 октября.

«К моему возвращению из школы, Лина находилась уже у нас, приехав минут за сорок до моего появления. Они с бабушкой мило о чём—то болтали, сидя на кухне и, попивая чаёк с трубочками, испечёнными специально для милой гостьи. Я увёл Лину в спальню, закрылся там, и мы стали целоваться, точно одержимые. Всласть наобнимавшись, раскрасневшиеся и разморённые, вновь вышли на кухню. Наскоро перекусив, ибо Лина ранее успела поесть, а у меня кусок в горло не лез, уселись в гостиной смотреть фотографии. А, перебрав фото, снова, держась за руки, скрылись в комнате и продолжили ласкаться и обниматься. Никак не могли оторваться друг от друга. Лине нравится тереться щекой о мои усы. Время пролетает, в таких случаях, незаметно, кажется, прошло пятнадцать минут, а миновало целых полтора часа. Несмотря на то, что пора было выходить, я торопливо спел несколько песен под гитару. Она не прокомментировала, и я пока не понял, понравилось ей, или нет. Мы шли до трамвая, взявшись за руки. Лина капризно настаивала, чтобы я приехал к ней завтра утром, но пришлось разочаровать её, сказав, что это не получится, у меня уроки, а она надулась, и всю дорогу молчала.

Кроме того, Лина привезла кассету с записями своих концертных выступлений. Я просил переписать её. Стремясь продлить время, проводимое вместе, мы выскочили из трамвая у музея, за две остановки до нужной нам улицы, и шли пешком до дома, где живёт её бабуля. Лина с мамой, в связи с ремонтом, временно ночуют сейчас у бабушки. Темнело, огненный закат предвещал похолодание.

Лина выглядела ошарашенной моим предложением венчаться. Я обмолвился об этом ещё в трамвае, и привёл любимую в замешательство. Она судорожно пыталась понять, как такое может случиться спустя неделю после знакомства.

Смешно, она приревновала меня к Дымяновой, увидев её фото в альбомчике.

Весь путь мы не торопясь проделали пешком. Разговаривали. У влюблённых всегда много тем, требующих срочного обсуждения. Хотя в основе сего явления лежит страстное желание побыть вместе ещё мгновение, ещё пару минут не расцеплять пальцев, ещё секунду вглядываться в глаза любимого человека. Условились, что в субботу я приеду к ней. А она позвонит мне завтра и послезавтра.

Вернулся к себе поздно, т.к. мы не спешили расставаться и долго, внаглую обнимались прямо под балконом её бабушки…

…После этих бесед, обдумывая отдельные высказывания Лины, пытаясь расшифровать туманные намёки, я начал сомневаться в искренности и серьёзности намерений девушки. Кажется, наша дружба окончится ничем…»

К сожалению, присущая мне мнительность росла вместе с любовью к Лине. Да какое там, «росла вместе», она, пожалуй, опережала её, и мешала наслаждаться обретением той, которая ещё месяц назад виделась исключительно в мечтах, коим, насколько я успел увериться, уже никогда не суждено было сбыться. И через день, не предупредив Лину, совершенно потеряв голову от разлуки, я решил сразу после работы съездить к любимой.

Моей главной проблемой при встрече с Линой, как я понял много позже, являлось то, что я не рассчитывал на подобное развитие событий. Последние годы я терпел бесконечные и однообразные поражения, и вот теперь, мне, вроде бы, невообразимо повезло, однако я вёл себя по—прежнему, словно всё окончательно потерял. Да, я оказался готов сугубо к негативному финалу наших с Линой отношений. И даже старался предвосхитить его, дабы потом, с горечью стариковской мудрости воскликнуть: «Ну, я же говорил!» Инерция мышления пораженца поразительно парадоксальна. Он и самую долгожданную победу готов обратить в поражение, лишь бы окунуться в столь полюбившиеся ему сильные эмоции.

Стоило Лине ответить взаимностью, и у меня, грубо говоря, произошёл разрыв сложившегося представления о мире, и я стал неосознанно подгонять происходящее под отточенный годами шаблон, в то же время мучительно стараясь выйти на новый уровень любви. Но, своевременно перестроиться я не смог. «И пораженья от победы ты сам не должен отличать…» Потому и не отличал. Не это ли, в конце концов, и явилось причиной того, что закончилось всё отнюдь не так радужно, как мы с Линой планировали?

Из дневника Сергея Максимова
8 октября.

«Ещё утром, до работы, решил обязательно поехать сегодня к Лине. Не представлял, в состоянии ли прожить текущий день без неё. Увидеть её, обнять её. Ничего другого не надо. Взял банку варенья к чаю.

Пришлось отпустить детей чуть раньше. Ну они и радовались! Позвонил Пустышкину и предупредил: на обратном пути, скорее всего, заскочу.

Приехал к Лине в 12:30. И никого не застал

Думая, что они вот—вот вернутся, полчаса погулял по улицам, в ближайшем ларьке купил, на последние деньги бутылку пива и выпил у них возле подъезда, на лавке. С голодухи сразу поплыл. Второй раз поднялся на четвёртый этаж, к их квартире. И опять за дверью тишина. Вырвав из тетрадки листочек, написал несколько строчек, свернул вчетверо и всунул в замочную скважину.

Пока шёл до Пустышкина, развезло ещё больше. Заявился к нему совсем пьяным. Сидел и тоскливо молчал, глядя в одну точку, ни слова ему не говоря. Спасибо Савельичу, он накормил жареной рыбкой и напоил чаем.

Домой вернулся сонным… …прилёг отдохнуть, проспаться и привести нервы в порядок. К вечеру настроение чуть—чуть улучшилось.

Лина позвонила в 19:30. Напомнила мне, дураку, что в своей квартире они пока не живут из—за запаха краски. Договорились завтра увидеться и погулять. Она зайдёт за мной в 13:00. Продиктовал ей инструкцию, как включать музыкальный центр, пусть в моё отсутствие послушает музыку. Вернулся к себе в комнату, пританцовывая от счастья!»

9 октября.

«…Лина приехала в 13:50. Я был чуточку расстроен невозможностью побыть у меня, требовалось срочно ехать за лекарством для Натальи Васильевны. Сначала решили пройтись по местным аптекам, но похожих таблеток нигде в продаже не имелось. От музея минут тридцать шли пешком, и беседовали на разные темы.

Она огорошила известием: завтра надо идти на день рождения к её тётке. Решили подарить шампанское. Купили открытку.

Обратно приехали в 16:05.

Бабушка испекла пироги. Перекусив, направились в мою комнату. Закрылись и бросились в объятия друг другу… почти полтора часа целовались…

…Постепенно роман заходит слишком далеко.

Не пойму, что она во мне нашла. Пообещала сюрприз. Я догадываюсь, о чём идёт речь, но боюсь этого. Просто, может быть, не надо излишне спешить. От души нацеловавшись и наобнимавшись, поехали к ним. Предварительно подписали открытку. Я проводил Лину до дома, затем до бабушки. По дороге часто останавливались и всё целовались, целовались. У меня аж губы начали болеть.

Обратно доехал с трудом, т.к. трамваи уже не ходили…

…неужто, Лина и вправду в меня влюбилась. Да и мне плохо без неё».

10 октября.

«…Ровно в 14:00 Лина вышла из подъезда. От газетной краски у меня были чёрные руки, и я хотел зайти и сполоснуть их. Угораздило же купить проклятущую газетёнку, да ещё столько времени потерять, изучая её! А Лина ни в какую не хотела подниматься в квартиру. Чуть не рассорились, но она так и не вернулась. Зря я настаивал, конечно, руки можно помыть и в гостях.

По дороге решили, как будем поздравлять её тётку, распределили роли. Зайдя в квартиру, тотчас выступили, я вручил открытку, а Лина подарок.

Присутствовало 9 человек:

Лина, её бабушка, Наталья Васильевна, именинница Инесса Васильевна, её муж – Анатолий Сергеевич, Карина и Леона, Ядвига Львовна – бабушка со стороны отца, ну, и я. Вместе с днём рождения получились и своеобразные смотрины.

Выпили немного шампанского и бутылку сухого вина. Меня встретили доброжелательно, расспрашивали о работе. Я старался вести себя скромно, на вино не налегал, сия кислятина мне не понравилась, в разговоры не лез, ни бельмеса в них не понимая, да и велись они о совершенно незнакомых людях.

Еды наготовили вдоволь: салат «Оливье», салат из редьки, бутерброды с красной икрой, селёдка под шубой, пельмени с мясом. Под занавес подали арбуз. К чаю вынесли с кухни манник и сладкие трубочки. Потрясающе вкусно. Я набил пузо настолько, что в этот день не ужинал.

В 16:05 гости постепенно стали расходиться. Мы, сначала, сходили к Лине, девочки взяли у неё бигуди. Затем решили немного погулять. Пройдя примерно километр, повернули обратно. Ворковали о том, о сём, в больше, о разных мелочах.

Вернулись к ним в 17:30. Подниматься наверх Лина не желала, уговаривала прогуляться к набережной. Но я всё—таки убедил её, и мы остались одни в квартире. Лина поиграла Скрябина. Исполняла она хорошо, но сама музыка не впечатлила. На мою реплику об этом Лина ответила, что я не музыкант, незнаком с теорией гармонии и не способен понять сложные композиционные формы.

– А что же, Бах, Моцарт, Бетховен? Они писали простую музыку?

 

– Пф! Конечно! Это же попса?

– В смысле, попса?

– Ну, эти мелодии просты, и их в ту эпоху знал каждый, вот, на вроде современных песенок.

– А тебе они не нравятся? Ты любишь сложное?

– Сергей, ты просто, сложного не слышал. Хочешь, сыграю?

– Сыграй. Ради примера.

Она закончила, а я застыл с таким видом, будто скушал дольку незрелого лимона. Отвернувшись от пианино, и заметив гримасу на моём лице, Лина расхохоталась.

– Скажи, что ЭТО было? – тщательно проговаривая слова, обратился я к любимой.

– Берг.

– И сие теперь считается музыкой?

Лина всплеснула руками:

– Ну конечно же, я чувствовала, знала, что не понравится. Подобную музыку надо учиться слушать.

– Лин, ты прости, но, по—моему, сыгранное сейчас, вообще не музыка.

– Глупенький! – негромко произнесла она, устраиваясь на моих коленях, и легонько толкая меня в грудь

И, позабыв про спор, мы обнялись. Поцелуи шли своим чередом, но, едва я повёл себя чрезмерно резво, она шепнула на ухо, чтобы я копил деньги к лету, на свадьбу.

Честно говоря, я ожидал чего—то в этом роде.

В самый разгар поцелуев и прочего, пришли её мама и бабушка, желавшие не столько посмотреть темпы продвижения ремонта, сколько проконтролировать нас. Узрев раскрасневшуюся всклокоченную Лину, они неодобрительно покачали головами и ушли, а мы продолжили с того места, на котором нас прервали.

Я не выдержал и принялся шептать Лине на ушко всё, о чём думал прошедшие дни. Мы сидели крепко—крепко прижимаясь друг к другу. Поскольку я лез руками в разные места, то она завела речь о детях. Детей решили заводить лишь после окончания ею учёбы…

…Стоило начать шептать Лине что—то на ухо, покусывая за мочку, она вцеплялась мне в плечи и, тяжело дыша, запрокидывала назад голову. В основном, говорил я, но, постепенно и её смог раззадорить. Смущаясь и краснея, она прошептала, что я ей очень нравлюсь. Перед самым расставанием в 19:30, Лина уже гладила меня по лицу, по волосам, шепча: «Милый, милый…». И объятия наши становились сильнее и сильнее.

Когда я уезжал, шёл дождь. Зонт я с собой не прихватил, а, предложенный Линой, не взял. Условились, что она приедет в среду.

Я побежал под дождём на автобус, а она отправилась к бабушке».

11 октября.

…Сейчас почти нет дикого безумия по Лине, ощущаемого раньше. Я привыкаю к любви и к взаимности.

…Постепенно прихожу к мысли о необходимости двухдневных перерывов в общении, иначе мы быстро надоедим друг другу. Сколь бы тяжело и тоскливо не приходилось, надо терпеть».

12 октября.

«…Лина позвонила первый раз в 17:10, с работы. Слышимость оказалась плохой, и Лина пообещала перезвонить позже, из дома.

Я находился в приподнятом настроении, ведь завтра снова смогу её обнять, расцеловать, прижать к себе, вдохнуть бесподобный запах её волос.

Второй раз она набрала наш номер в 19:10. Звонила от отца, он вернулся из командировки.

Она начала без вступления: Сергей, ты должен сбрить усы. Если нет, то всё между нами заканчивается.

Базарили 10 минут. Я убеждал её по— всякому. Безрезультатно. Но ни к чему не пришли.

Весь оставшийся вечер имелось только одно желание – напиться в драбадан. Но, как я завтра работать стану? В общем—то, ситуация ясна, усы – лишь предлог от меня избавиться. И завтра она об этом скажет. Лина предупредила о серьёзности разговора, без разных, там, объятий. Видимо, я не понравился её родственникам, и меня решили бортануть, уж слишком старым, невзрачным и бесперспективным я им показался.

Сбрить усы – не выход. Одна мне советовала сделать это, и чем завершилось? Прошлое повторяется заново.

Я на 99% уверен, завтрашняя встреча может оказаться последней. Лина хочет меня переделать, значит, таким, какой есть, я её не устраиваю… …такого она не любит. И ежели Лина пойдёт на принцип: сбрить усы или расстаться, то я, наверное, выберу второе. Придётся принять вызов. Зачем рядом человек, который меня, всё равно, не любит.

Да, с ней очень хорошо. Но и это заканчивается постепенно… …Нет, я не перестал её любить. Вот, думал, прикидывал, выкурил 10 сигарет. Стало совсем хреново, пришлось принять «Корвалол». Лёг спать, стараясь не думать о грядущем дне…»

13 октября.

«…Только я закончил составлять лекцию, приехала Лина. Я поставил магнитофон на запись, намереваясь позже переслушать диалог.

Лина пояснила, что я зря воспринял её вчерашние слова чересчур близко к сердцу, излишне буквально, и она вовсе не настаивает, чтобы я расправлялся с усами. Просто, хотя я ей и нравлюсь, она не испытывает ко мне грандиозной любви. Поэтому и не говорит ни слова во время ласк. Смешно, но выяснение отношений заняло всего—то минут 15. А затем обнялись. Сперва сидели на кровати, а вскоре, и лежали. Пожелай я, и сегодня смог бы сделать с любимой, что угодно. Лина не возражала. Уже, практически всё было снято с неё. Доводил её почти до экстаза. Потом и она целовала и гладила меня.

В 18:40 наконец—то оторвались друг от друга, и поехали к ним. Лина казалась необычайно весёлой и радостной. Она обожает ласки, буквально в транс впадает. Думаю, ещё несколько аналогичных уединённых встреч, и…

Решили в субботу у них в комнате возвращать на свои места книги. А по окончании опять кувыркаться.

Лина никак не разберётся в чувствах, не понимает их.

По дороге повстречали её одноклассницу. Та выгуливала собаку, и чёртова псина меня облаяла. Подруга без обиняков заявила, что Лина от счастья светится.

Вернулся я домой в 20:15. Перед тем, как я побежал на трамвай, мы пять минут целовались с Линой у подъезда.

Я боготворю эту девочку, и ничего не могу с собой поделать. Пусть будет по—прежнему, без изменений. Даже если она меня не любит».