Малая

От исходящего от него запаха перегара я испытываю новый приступ тошноты и машинально отворачиваюсь.

– Хватит.

– Только пожалуйста не обижайся и не отчитывай меня. – Он страдальчески кривится. – И так хреново. В целом же все весело было?

Задохнувшись от возмущения, я вскакиваю.

– Было весело?! А в чем конкретно заключалось веселье? В том, что ты пригласил за стол чужих нам людей? Или в том, что лапал меня у них на глазах, возбудившись от стриптиза? Или в том, что напился как последний алкаш, наплевав на то, как я буду добираться до дома?!

– Малышка, ну пожалуйста… – Упав на подушку, Родион закрывает лицо руками. – Давай потом… Надо поспать немного. Через два часа еще в офис ехать. Хрен знает, как за руль сесть.

Обида и отчаяние, усиленные воспрявшим чувством вины, затапливают меня. Полупьяный Родион ощущается таким равнодушным и чужим. Он словно в действительности не понимает, что сделал не так. Понятия не имеет, что я изо всех сил сопротивляюсь… И что мне так сильно нужна его поддержка. Если бы он меня обнял, если бы сказал о том, что любит, мне требовалось бороться только с виной, а не с обидой и одиночеством. Для меня он всегда был надежным островком тепла, который продолжительное время удаляется.

От ощущения полной потерянности из глаз текут слезы.

– Родион… – в отчаянии шепчу я.

Ответом становится тишина. Родион попросту уснул.

Обняв себя руками, я бреду на кухню. Чашка Севера с недопитым кофе так и стоит на столе. Взяв ее двумя пальцами, как если бы на ней присутствовали следы радиоации, я выбрасываю ее в урну. Объяснить этот непрактичный поступок не могу. Просто делаю то, что чувствую.

Залпом выпив стакан воды, кутаюсь в домашний халат и клубочком сворачиваюсь на диване в гостиной. Там же под равномерное жужжание кондиционера засыпаю.

Просыпаюсь от настойчивых посягательств на белье.

– Ты что делаешь? – бормочу я спросонья.

– С бодуна такой стояк, – шепчет Родион, выкручивая сосок через ткань домашней майки. – Очень тебя хочу.

Перспектива заняться сексом вызывает такое острое отторжение, что я с силой толкаю его локтем.

– Еще чего… Хватит…

– Ты что? – Голос Родиона звучит обиженно, и вместе с этим его член упрямо продолжает прокладывать себе путь через мои стринги.

Неприятие и протест достигают максимума. Я не могу заниматься с ним сексом прямо сейчас. Не после того, что случилось этой ночью. Не тогда, когда от него так мерзко пахнет.

Уперевшись руками с спинку дивана, я пытаюсь встать, но плотные пути халата и давление сзади мешают это сделать.

– Отпусти меня, твою мать! – взвизгиваю я в исступлении и, с трудом вывернувшись, соскакиваю на пол. – Я тебе не дырка для слива спермы! Замучило похмелье – иди подрочи!

Не в силах выносить растерянность и обиду в глазах Родиона, я убегаю и запираюсь в ванной. Север был прав. Там, где появляется одна ложь, появится и вторая.

30

– Тебя нужно будет отвезти?

– Куда? – намеренно не оборачиваясь к Родиону, я продолжаю разбирать посудомойку.

Мы не разговариваем вторые сутки. Он обижен на меня за грубый отказ в сексе, а я, продолжая тонуть в раздражении и вине, попросту не знаю, как себя вести.

– У тебя вроде бы с отцом сегодня свидание, разве нет?

Тарелка едва не выпадает из моих рук. Как я могла забыть об событии, которое которое несколько месяцев обведено красным в настенном календаре и которое ждала с замиранием сердца?

– Да, отвези, пожалуйста. – Едва не врезавшись в Родиона, я уношусь из кухни в спальню, чтобы собираться. Путь до места, где содержится отец, занимает полтора часа, так что необходимо поторопиться.

Подкрасив ресницы, меняю домашнюю толстовку на новый свитер, в сумку кладу шкатулку с письмами. С момента последней встречи с папой их накопилось около десяти. Думаю, ему будет приятно их прочесть.

– Хорошо выглядишь, – замечает Родион, когда я сажусь в машину.

– Спасибо, – сдержанно отвечаю я, продолжая глядеть мимо.

Держать дистанцию – временная необходимость, пока я не придумаю что-нибудь в свое оправдание… Или не сторгуюсь с совестью. Рассказать Родиону о случившемся между мной и Севером – не вариант. Он слишком одержим их сотрудничеством и слишком любит меня, чтобы пережить предательство.

– Через сколько тебя забрать?

– Часа через два.

После этого незатейливого диалога Родион перестает предпринимать попытки заговорить снова, и путь до пункта назначения проходит в тишине. Называть место пребывания папы тюрьмой я избегаю даже мысленно. Так спокойнее.

Высокий худой охранник с торчащей из подмышки кобурой проводит меня небольшую комнату, по виду напоминающую дешевый номер в гостинице. В ней есть маленький квадратный стол, потертый стул, кресло и даже кровать, накрытая безвкусным покрывалом.

– Сейчас его приведут, – буркает мужчина, перед тем как удалиться.

Сглотнув ком волнения, я подхожу к окну и открываю форточку. Воздух здесь тяжелый и спертый, как и сама обстановка. В таких условиях я вынуждена буду встречаться в папой еще пять лет. Пять лет, это шестьдесят месяцев и тысяча восемьсот двадцать пять дней. Страшная цифра, которую мой мозг до сих пор не в силах объять. И все это происходит только потому, что папу подвел нерадивый бухгалтер.

– Ну привет, моя хорошая.

Я впиваюсь глазами в папу, запечатлевая его образ. Короткий ежик седеющих волос, скупую улыбку и тепло в серых глазах. Сердце громко стучит от радости, приправленной застарелой горечью. Я по нему невыносимо соскучилась.

– Привет, – выдыхаю я, шагая в его объятия.

От папы пахнет сигаретами и несвежей одеждой. Я прижимаюсь к нему сильнее в попытке отыскать запах из детства. Запах любви, дома и безграничной заботы, которой он всегда меня окружал.

– Ты же там не плачешь? – Папа похлопывает меня по плечу в знак того, что пора его отпустить.

– Нет, конечно, – бормочу я, быстро промокая глаза рукавом свитера. – Ты, кстати, выглядишь отлично.

– Соблюдаю режим. – Папа выдвигает стул, кивком показывая, чтобы я садилась. – Ну рассказывай. Как учеба, как вообще дела?

– Сессию закрыла. – Я пытаюсь представить, что мы находимся не в убогой комнате для свиданий, а в каком-нибудь приличном кафе, в которое папа приехал на своем мерседесе в обеденный перерыв. – С одной четверкой. Дела хорошо. Леона Андреевна просила тебе привет передать.

– С Родионом как? – Папа щурится, и я отмечаю, что морщин вокруг его глаз стало больше.

– Все… нормально, – отвечаю я, запнувшись. – Он много работает.

– А что с лицом?

Я уже стала забывать, каким проницательным он бывает. Утаить что-либо от папы никогда не представлялось возможным.

– Ничего… Просто мы с Родионом немного поссорились.

– Если поссорились, надо помириться. Жениться еще не надумали?

Этот вопрос застает меня врасплох. Издав нервный смешок, я мотаю головой.

– Нет, не надумали. Я вся в учебе, он в работе. Родион сейчас сотрудничает с другом своего покойного брата. У него серьезный бизнес: база отдыха, сеть отелей, караоке…

Не договорив, я замолкаю. Не знаю, почему именно сейчас мне вдруг потребовалось вспоминать Севера. Папе эта информация совершенно неинтересна.

– Так пусть работает, – веско заявляет папа, не обратив внимание на ненужное отступление. – Одно другому не мешает.

– Мне кажется, что с браком нам не нужно торопиться.

– У вас проблемы какие-то? – Папа берет меня за подбородок и внимательно смотрит в глаза. – Что у тебя с тоном, Линда?

После этого вопроса начинает щипать в носу. Словно все эмоции последних дней, включая глубокую вину, решили разом подняться на поверхность.

– Не знаю… Раньше мне казалось, что у нас все хорошо… – шепотом признаюсь я. – Но в последнее время я на многие вещи начинаю смотреть по-другому. Например, на то, что Родион находится под сильным влиянием отца… И что Максим Аркадьевич фактически руководит нашей жизнью. Я хотела поехать к Полине на каникулы, но он запретил, а Родион даже не попытался за меня вступиться.

Я смотрю на папу в надежде, что он примет мою сторону, но зря. Его взгляд остается невозмутимым.

– Не разрешил и хорошо. Не нужно ездить по другим городам без присмотра.

Внутри меня что-то обрывается. Зачем папа так со мной? Я ведь делюсь с ним как с самым близким тем, что меня беспокоит. От кого мне еще ждать понимания и поддержки?

– Мне ведь уже двадцать один, – тихо говорю я, опуская взгляд себе на руки.

– Ты ведь помнишь, чему я тебя учил? – Голос папы становится строгим и назидательным. – Доверять нужно только проверенным людям. Ты молодая, наивная. Любая сволочь захочет воспользоваться.

Сколько раз я слышала эти фразы за свою жизнь – не сосчитать. Но ведь другие как-то живут без опаски и даже обзаводятся друзьями. А у меня нет никого. Нет даже возможности увидеться с единственной подругой.

Если в начале встречи я собиралась рассказать папе о своей работе, то сейчас передумываю это делать. Потому что осознаю, что он не одобрит.

Впервые в жизни у меня появился секрет от самого близкого мне человека. И если обычно, выходя после нашего двухчасового свидания, я ощущала себя спокойнее и увереннее, то покинув комнату на этот раз, внезапно чувствую себя глубоко одинокой и потерянной. Словно наша с папой прочная связь истончилась.

Машина Родиона уже стоит у выкрашенных синей краской ворот. Помахав ему рукой, я отвлекаюсь на зажужжавший мобильный. В груди екает. На экране горит сообщение от Севера.

«Напоминаю о завтрашней планерке. Надеюсь, ты не собралась от меня прятаться».

31

– Какие планы на сегодня?

– Прогуляюсь немного. – Я старательно намазываю масло на бутерброд, избегая необходимости встречаться глазами с Родионом. Сокрытие правды по-прежнему дается мне сложно.

– Ясно. Я сегодня на работе задержусь немного. Фура с товаром приезжает.

– Что-то они зачастили.

– Так и продажи выросли почти вдвое благодаря контракту с Севером, – с плохо скрываемым самодовольством замечает Родион.

Пробурчав «м-м-м», я встаю из-за стола под предлогом налить воды. Севера в нашей жизни стало так много, что от него не спастись даже за завтраком. В буквальном смысле этого слова.

– Может перестанешь на меня дуться? – Родион подходит сзади и обхватив меня за талию, мягко целует в шею. – Да, я переборщил с выпивкой. Прошу прощения. Больше такого не повторится.

Вина снова дает о себе знать тупым покалыванием, но оно уже не столь ощутимо. Накрыв его ладонь своей, я осторожно глажу. Нам действительно пора помириться. Почти неделю жить в состоянии холодной войны невыносимо.

– Хорошо.

– То есть простила? – Родион разворачивает меня к себе и с улыбкой заглядывает в глаза.

– Да. – Не выдержав, я тоже улыбаюсь.

– Ну наконец-то. Теперь могу с чистой совестью ехать на работу. Ты ведь знаешь, что я тебя люблю?

Я киваю.

– Эй! – Родион шутливо хмурится. – А ты меня?

– И я тебя люблю, – отвечаю я с запинкой. Сложно вот так сразу начать обмениваться нежностями.

Стоит Родиону выйти за дверь, я бросаюсь в гардеробную и начинаю собираться. Планерка в офисе Севера начнется меньше чем через час, и я на нее опаздываю. Натянув первые попавшиеся джинсы, я делаю два пшика туалетной воды и вызываю такси. Краситься не пытаюсь. У меня нет намерения выглядеть перед ним лучше, чем я есть.

Такси как назло встревает в пробку и на первое в своей жизни рабочее собрание я приезжаю с десятиминутным опозданием. Кое-как разыскав нужный кабинет, робко встаю возле подоконника. Свободных стульев не находится.

Общее собрание я тоже представляла себе немного иначе. Север просто задает вопросы сотрудникам и после того, как получает ответы, по очереди отпускает каждого. Очевидно потому, что я опоздала, моя очередь подходит последней.

– Ты все-таки приехала, – констатирует он, глядя на меня в упор. – Чем порадуешь?

Машинально сжав колени, я начинаю листать принесенный блокнот. Рассказ о проведенной работе напрочь вылетает из головы, стоит только встретиться с ним взглядом. А вот сцена на кухне напротив отчетливо воскресает в памяти, что конечно не добавляет уверенности.

– Я… – Кашлянув, беру себя в руки. – Были заведены аккаунты в пяти соцсетях для караоке и кальянной. Я взяла на себя смелость обратиться к дизайнеру, потому что не была уверена, что сама справлюсь с оформлением.

Заметив, что Север одобрительно кивает, я ощущаю прилив уверенности. Платную услугу я заказала на свой страх и риск, не будучи уверенной, что потраченную сумму мне возместят.

– На этой неделе я планирую посетить рекламируемые объекты, чтобы сделать фотоматериал и оценить, как лучше запустить рекламу. Это я тоже хотела уточнить… – Я поднимаю глаза. – Так как аккаунты придется раскручивать с нуля, нам необходимо как минимум контактировать с блогерами. Мы не обсуждали варианты оплаты, но думаю с кем-нибудь можно договориться по бартеру. Например, скидки на меню или пригласительные… Бесплатные ужины.

– Это можешь обсудить с управляющей, – вставляет Север. – Ее зовут Эльза. Контакт тебе передаст Дарина.

– Хорошо. Еще я посмотрела посадочную страницу сети мотелей. И она… Мне кажется, что она никуда не годится. Объясню почему. Во-первых, шрифт. Он плохо читается. Во-вторых, размещенные там фотографии очень неудачные. То, что прислала мне Дарина выглядит во много раз лучше. А я считаю, что первое впечатление очень важно… В-третьих, очень много текста. Никто не захочет столько читать… Смысл посадочной страницы в том, что она быстро продает. А наша скорее отталкивает.

Я смотрю на Севера с опаской. Не злится ли он на меня за критику? Мол, пришла студентка без опыта и разнесла чужие труды в пух и прах.

– А говорила, что опыта не имеешь. – На его лице появляется легкая полуулыбка. – Толковые вещи говоришь.

Мои плечи моментально расслабляются. И оттого, что Север не стал спорить и потому что перестал так пристально смотреть.

– Опыта я действительно не имею. Поэтому купила обучение. Там много дельных вещей говорят. Как стоит продавать, а как не стоит.

– Я не сомневался. Всегда знаю, на кого делать ставку.

– Тогда я составлю рекламный бюджет на первое время? – робко уточняю я.

– Конечно. Что еще?

– Пока ничего. Оформление аккаунтов отняло у меня довольно большое количество времени. Но дальше работа пойдет пободрее.

– Понял. – Он вопросительно поднимает брови. – Может быть, будут ко мне какие-то вопросы?

С заминкой я киваю.

– Да, будут. Но они не связаны с работой.

– Вот как? – В глазах Севера мелькает озорство. – В свете недавних событий я особенно заинтересован.

От смущения я поджимаю ступни. Почему ему необходимо постоянно держать меня в напряжении?

– Что ты делал в женской консультации в день нашего знакомства? – Прижавшись позвоночником к спинке стула, я смотрю Северу в глаза.

Это не дает мне покоя уже очень давно, а вчерашний визит к папе еще больше всколыхнул мои подозрения. Не доверять посторонним было моим жизненным кредо очень долго. Так с чего я вдруг доверилась Северу? Я прекрасно помню свои впечатления от нашего знакомства. Мне показалось странным, что что такой мужчина торчит в женской консультации.

– Думаешь, что наша встреча была неслучайной? – На его губах расплывается насмешливая улыбка.

– Просто ответь на вопрос, – напряженно повторяю я.

В течение нескольких секунд Север пытает меня взглядом, словно раздумывая, достойна ли я ответа, после чего спокойно сообщает:

– Хотел увидеться с матерью. Она работает в кабинете УЗИ.

Эта информация приводит меня в замешательство. Мама Севера работает с женской консультации? И в тот день он приходил к ней?

– Тогда почему вы не увиделись? В тот день ты сказал, что встреча сорвалась.

– Потому что она не слишком жаждет меня лицезреть, – без улыбки заключает Север. – Даже в свой день рождения.

Внутри шевелится неясное сочувствие. Может быть, поэтому меня порой так сильно к нему тянет? Из-за того, что мы похожи? У обоих проблема с родителями. По крайней мере, с матерями.

– А где твой отец? – спрашиваю я, осмелев.

– Мертв. Будут еще вопросы?

Помотав головой, я растерянно утыкаюсь в страницы своего блокнота. Все же папа неправ. Нельзя подозревать всех. Это делает человека жестоким и бестактным, лишая людей вокруг его поддержки и любви.

– Извини. – Запихнув блокнот в сумку, я встаю. – Вопросов больше нет. И спасибо за уделенное время.

Усмехнувшись, Север тоже встает.

– Я отвезу.

Закусив губу, я мотаю головой.

– Нет. Я доберусь сама. В последнюю нашу встречу я перешла определенную грань и хочу за это извиниться. Я вела и разговаривала с тобой непозволительно и этого больше не повторится.

Лицо Севера становится каменным.

– Помнится, я сравнял счет, так что можешь не извиняться. Поехали. Я уже говорил, что не трону.

– Нет. – Я отступаю назад, чтобы продемонстрировать непоколебимость своих намерений. – Ты плохо на меня влияешь, Север. Поэтому отныне я предпочту поддерживать исключительно формальное общение.

В течение нескольких секунд он сверлит меня тяжелым взглядом, после чего, слегка улыбнувшись, склоняет голову.

– Как скажешь, малая. Страшновато становиться свободной.

32

– Добрый день! – приветливо улыбается парень в рубашке с вышитым на ней логотипом. – Рады видеть вас у нас в «Дыме». Вы хотели бы присесть?

Дым – это название сети кальянных, принадлежащих Северу, в которые я обещала наведаться для сбора фотоматериала.

– Присесть не хочу, – отвечаю я и спешно поправляюсь: – В смысле, не в этот раз. Я приехала сделать фотографии. Это нужно для соцсетей, – поясняю, почувствовав его недоумение. – Я работаю у Севера.

– А. Ну хорошо. – Парень кивает вглубь зала. – Проходите.

Выудив из сумки телефон, я прохожу в зал, объятый уютным полумраком. Посетителей в будний день немного: за дальним столом сидит компания из пять парней и больше никого нет. Концепция курительного заведения не предполагает ажиотажа в час дня.

– А где туалет, не подскажете? – на всякий случай осведомляюсь я. Фотографии уборной тоже могут пригодится. Судя по интерьеру зала, она выглядит прилично.

Я не слишком жалую кальянные из-за приторного запаха и непривычного контингента, однако, пока «Дым» мне нравится. То ли из-за новизны заведения, то ли из-за качественно работающей вытяжки, здесь нет сладковатой табачной вони, и интерьер к счастью, не напоминает дешевую сауну, а скорее номер хорошего отеля в Арабских Эмиратах.

Направив камеру на шатер под белоснежной занавеской, я делаю первый снимок. Проверив его, остаюсь довольной. Для соцсетей подойдет. В дальнейшем можно будет пригласить профессиональную съемочную бригаду, которая монтировала видеоролик для салона Родиона.

Плавно перемещаясь по залу, я фотографирую все, что приходится по душе: большую фарфоровую вазу на полу, здоровенную плазму по центу зала, цветастую колбу кальяна, стоящего на одном из столов, бархатистую штору, украшенную золотой бахромой. На снимках должно чувствоваться настроение.

Нащелкав около двадцати фотографий, я вопросительно кручу головой по сторонам, чтобы понять, чего не достает. И когда взгляд упирается в компанию парней, меня осеняет. Именно этого и не достает. Посетителей на снимках.

Наведя телефон на их стол, я нажимаю «Сфотографировать» и почти сразу же слышу оклик.

– Эй, красота! А тебе кто снимать разрешил?

Спину окатывает холодом. Какая же я дура. Разумеется, нужно было спросить разрешения на съемку.

– Извините, пожалуйста. – От волнения мой голос скачет. – Фотографии делаются в рекламных целях. Если вы против – я прямо сейчас их удалю.

– Подойди сюда, – распоряжается темноволосый парень в черной толстовке, сидящий во главе стола.

Что-то в его тоне подсказывает мне, что отказываться не стоит, поэтому я, сжав мобильный в руке, послушно иду. От волнения пульс зашкаливает. Пять пар мужских глаз устремлены на меня.

Я машинально оглядываюсь в поисках парня, который любезно меня встречал, но его нигде нет.

– Ты не в курсе, что без спроса чужих людей фотографировать нельзя? – громко осведомляется брюнет, смерив меня взглядом. – Вдруг я в уголовном розыске нахожусь.

Парни, сидящие по бокам от него, издают глумливые смешки. Тот, кто со мной говорит, их явный лидер.

– Это была единственная фотография и я уже ее удалила, – лепечу я, чувствуя как слабеют колени. Угроза слишком отчетливо нависла в воздухе.

– Присаживайся, – требует он, кивая в точку напротив себя. Именно требует, а не предлагает.

– Извините, но у меня нет на это времени. – Разжимать губы дается с трудом. – Фотографию я удалила – можете проверить…

Я разворачиваю к нему телефон, демонстрируя галерею.

Темноволосый делает едва уловимое движение головой и шатен в синей футболке, находящийся ко мне ближе всех, в ту же секунду забирает мобильный у меня из рук.

Дыхание обрывается. Незнакомые люди только что против воли отобрали мою вещь. Самую личную из возможных, не считая дневника.

– Присаживайся, – повторяет брюнет, взяв мой телефон и мазнув по нему пальцем. – Да не переживай ты так. Чай с нами выпей, красота. Как зовут?

– Линда, – онемев от страха, выдавливаю я. – Я здесь по работе. Отдайте, пожалуйста, мой телефон.

– А я Дима. Парень твой? – Он разворачивает экран, демонстрируй мне и всем присутствующим наш снимок с Родионом.

От бессилия и унижения мне хочется плакать. А ведь папа меня предупреждал. Говорил, что вокруг много злых и невоспитанных людей.

– Да. Верните мой телефон, пожалуйста. Вы не имеет права.

– А ты не имела права нас снимать. – Положив телефон перед собой, брюнет хищно мне улыбается. – Повезло твоему парню с девушкой. Красивая. Может, ну его на хер и со мной вечер проведешь?

За столом снова раздаются смешки. А мне слабовольно хочется разреветься. От унижения и страха. Что я смогу сделать, если им взбредет в голову затолкать меня в машину? Ничего. Я ничего не смогу сделать.

Где-то в отдалении хлопает входная дверь и взгляды парней как один устремляются мне за спину. Вальяжное выражение слетает с лица Димы, становясь собранным и серьезным.

Воспользовавшись общим отвлечение, я тоже оборачиваюсь и едва не всхлипываю от облегчения. В кальянную вошел Север.

Парни по очереди встают и почтительно пожимают ему руку. Не в силах поверить своему счастью, я просто жду, когда он меня заметит. Поздоровавшись с брюнетом, подошедшим к нему последним, взгляд Севера наконец падает на меня, а его брови удивленно взлетают вверх.

– Вот так встреча, малая.

– Привет, – сиплю я, чувствуя, как глаза наполняются слезами.

– Что происходит? – Север оценивающе пробегается по лицам парней, которые теперь выглядят растерянными. – Седой. – Нахмурившись, он смотрит на брюнета. – Ты что, блядь, творишь?

Лидерские амбиции Димы в присутствии Севера стремительно улетучиваются. Неловко шаркнув ногой, он словно нашкодивший школьник покорно отчитывается:

– Девушка нас сфотографировала. Я пригласил ее к столу, убедиться, что она удалила снимок.

Взгляд Севера падает на мой телефон, лежащий на другой половине стола. Его челюсть раздраженно дергается.

– Давай за мной. – Он делает короткий кивок головой, адресованный брюнету. – А ты, Сеня, меню гостье принеси. Пусть пока закажет что-нибудь за счет заведения.

33

Я дрожащими руками подношу ко рту чашку с чаем, любезно принесенную Юрой, тем самым парнем, который меня встретил. Появление Севера ни для кого не прошло бесследно. Юра, исчезнувший именно в тот момент, как Дима с компанией стали надо мной издеваться, теперь вертится вокруг меня ужом, не зная, что услужить, а остальные парни опасливо косятся.

– Ты ведь Линда, да? – Один из них подходит ко мне, заискивающе улыбаясь. – А ты чего не сказала, что Севера знаешь? Мы ведь сразу не поняли. Смотрим, девчонка какая-то фотографирует ходит без спроса. Вот и решили немного проучить.

Ничего не ответив, я сильнее втягиваю голову в плечи. Отсутствие нужных знакомств в моем понимании не оправдывает торжество силы и жестокость. Меня до сих пор трясет от страха и унижения. Чем я это заслужила, просто фотографируя?

– Может салат какой-нибудь вам приготовить? Или десерт принести? – никак не угомонится Юра.

– Ничего не нужно, – шепотом отвечаю я, по-прежнему избегая поднимать голову. – Я сейчас уже поеду.

С раздавшимся хлопком двери все как один поднимают головы. В сопровождении понурого Димы в зале появляется Север.

– Седой хочет сказать тебе пару слов, – сообщает он, подойдя к моему столу.

Темноволосый выходит вперед и, не поднимая глаз, бормочет:

– Извини, что так грубо себя повел. Это было непозволительно. За то, что отобрал телефон прошу прощения отдельно. Был не прав. Мы все были не правы. – Он кивает на своих приятелей.

Растерявшись, я перевожу взгляд с него на Севера. Лицо последнего остается каменным.

– Ответь что-нибудь, малая. Если извинения не устроили, Седой уйдет дальше думать, как попросить у тебя прощения.

Испугавшись, что придется провести здесь еще больше времени, я быстро мотаю головой.

– Нет-нет. Все в порядке. Этих извинений достаточно.

Брюнет поворачивается к Северу и лишь после того, как получает утвердительный кивок, отходит.

– А ты почему только чай пьешь? – Север опускается напротив. – Закажи еще что-нибудь. Мы все перед тобой провинились.

– Не хочу, – еле слышно отвечаю я, глядя на его сплетенные пальцы. – Я сейчас домой поеду. Хватит с меня на сегодня работы.

– Испугалась? – в его голосе слышится участие.

В уголках глаз снова собираются слезы. Меня так ни разу не унижали.

– Да.

– Ребята уличные, – мягко поясняет он. – С девушками обращаться не научили, но они исправятся.

– Надеюсь на это, – сиплю я, резко вставая. – Я пойду.

Но далеко уйти не удается, потому что Север перехватывает мое запястье. Этот захватнический жест отчего-то меня не пугает, а удивляет. Настолько, что я застыв, таращусь на удерживающую меня руку.

– Давай отвезу, – медленно и твердо говорит он, глядя мне в глаза. – Куда ты одна в таком состоянии?

Не найдясь, что возразить, я бормочу «ладно», и высвободив ладонь, прячу ее в карман. Кожа на ней пылает огнем.

В сопровождении взглядов парней и подобострастной улыбке Юры мы вдвоем покидаем кальянную. Прижимая сумку, словно щит, я юркаю в салон автомобиля, и лишь тогда ощущаю себя в относительной безопасности. Настолько, насколько это возможно рядом с Севером.

– На будущее запомни, – строго говорит он, заводя двигатель. – Чувствуешь проблемы – называй мое имя, или сразу звони. В радиусе двадцати километров точно сработает. Если вдруг мое имя какого-то долбоеба не впечатлило – называй фамилию Винокурова. Говори, что его родственница.

Я растерянно хлопаю глазами.

– А… Зачем?

Усмехнувшись, Север смотрит на меня снисходительно.

– Малая, ну ты чего такая малая-то, а? Как будто на другой планете живешь. Просто запомни это и используй при случае. Поняла?