Семь дней будущего

Часть I

БЕЗУМИЕ СТРАХА

Зелёный луч

Июль 2014 года. Россия. П-ов Ямал.

Район Бованенковского

нефтегазового месторождения

Большое, красное, слегка подёрнутое дымкой солнце, опустившись почти до самого горизонта, так и осталось на нём лежать, как положенное на стол спелое яблоко. Оно неподвижно висело над бескрайней тундрой, и в его неясном свете при желании вполне можно было читать, например, книгу даже в два часа ночи, так светло летом на Полярном Ямале. Белая ночь вступала в свои сумрачные права на отдалённом стойбище, но признаки её присутствия подтверждали лишь олени, мирно улегшиеся отдыхать на мягкий ягель и оставившие до «условного» утра все свои летние заботы по выяснению иерархии в стаде. В чумах, несмотря на поздний час, всё ещё не ложились спать: сегодня отмечали день рождения бригадира Игнея Сэротэтто и по ходу дела обсуждали подготовку к осеннему касланию, перегону оленей на новые пастбища, предстоящему в сентябре. На больших блюдах лежали горками ароматный шашлык из оленины и струганина муксуна², присланного в подарок товарищами с южных рыболовных хозяйств. В стороне от раскрасневшихся и разомлевших от горячительного, собравшихся за общей трапезой людей, стояла вполне современная мультимедийная переносная микросистема. На плоском экране шла трансляция какого-то концерта, пришедшегося как раз вовремя к празднику в стойбище. Всё было вкусно, хмельно, тепло и душевно.

Внезапно по экрану побежали серые волны, звуки музыки пропали, а вскоре и само изображение совсем исчезло. Недовольные гуляки сначала все, как один, замолчали, недоумённо таращась на потухший экран, но затем виновник торжества встал и, нетвёрдо ступая, направился к выходу из чума.

– Эй, Сэротэтто, глянь, может антенну опять старая важенка³ подломила? – понеслось ему вслед под одобрительный смех.

– Ох, и просится она на мой нож. Вот скоро щекур тылыщ⁴, тогда не уйдёт от моего тынзяна⁵. – Выходя за другом, бурчал недовольный сосед, решивший помочь имениннику и заодно облегчиться. Спиртное подкашивало уставшие за рабочий день ноги, и он чуть было не завалился на хлипкую оградку кораля. Но удержавшись, всё же встал, опершись при этом на длинный берёзовый хорей, удачно попавшийся под руку. После спёртого, насыщенного ароматами обильной еды и выпивки воздуха стойбищного чума, прохладный ветерок летней тундры показался божественно-живительным и бодрящим. Вокруг было как-то необычно тихо. Настолько, что слышались похрюкивания и ворчание спящих карибу.

Внезапно здоровенный племенной самец, хора, вскочил на ноги посреди стада и, потянув носом воздух, протяжно рыкнул. Затем, несмотря на наличие огромных ветвистых рогов и довольно боевой вид, высоко задрал хвост и… трусливо бросился стремглав куда-то в сумеречную тундру. Вслед за ним, как ненормальное, прыгая через головы и тела друг друга, уже ломилось наутёк и всё стадо.

– Что это, Петрако, а? Не иначе, росомаха? – удивлённо открыв рот, успел было спросить именинник друга, опуская руку с ненужным теперь тынзяном, тонким плетёным кожаным арканом, которым намеревался изловить провинившуюся олениху. Он начал поворачиваться в сторону помощника, но тут, примерно километрах в пяти за его спиной, озаряя всю тундру вокруг нестерпимо-ярким сиянием и падая отвесно вниз, с бешеной скоростью вошёл в землю гигантский сгусток зеленоватого свечения. И тотчас же ударная волна долетела до лагеря оленеводов: чумы вместе с людьми просто сдуло и они перелетели, кувыркаясь и ломая шесты, как спички, метров на сто-двести от стоянки.

Пока те, кто оставался в поверженных меховых палатках, пьяно кувыркались и силились выбраться из них, два обомлевших от происходящего пастуха уже пришли в себя и начали подниматься на ноги. Почти синхронно отряхиваясь и поправляя одежду, они встали и посмотрели в сторону предполагаемого эпицентра взрыва. Но там теперь ничего не было: ни пожара, ни зарева, ни чего бы то ни было ещё, подтверждающего реальность произошедшей катастрофы. Они переглянулись и обвели разоренное стойбище ошарашенным взглядом. И в этот миг, прямо из того места, куда они несколько секунд назад так неотрывно смотрели, в небо, под прямым углом полыхнул широкий зеленоватый луч света. Челюсти обомлевших оленеводов отвалились ещё ниже, когда навстречу поднимавшемуся постепенно ввысь свету, оттуда, из поднебесья упал ещё один луч. На высоте облаков они соединились, и столб искрящегося прекрасного сияния заиграл всеми цветами радуги в неровном тускловатом зареве надгоризонтного солнца.

– Салиндер, друг, это что, а? – только и смог выдавить из себя сразу протрезвевший именинник, всё ещё неотрывно пялясь в момент округлившимися глазами на слегка пульсирующий столб света, уходящий высоко в темнеющее небо. Но напарник словно потерял дар речи и стоял возле него, как вкопанный, всё ещё сжимая в руке так и не надетую впопыхах широкую старую малицу⁶, полинявшую и почти лишённую меха.

– Я слыхал, у китайцев, далеко на юге есть такие штуки – фейерверки. Сначала, как молотком по голове – бах! А потом от них небо расцветает огнями. Они по большим праздникам это устраивают. – Сэротэтто нервно сглотнул, не отводя взгляда от невероятного зрелища.

Прошло ещё не меньше минуты пока тот, к кому обращались, смог наконец выдавить из пересохшей гортани еле слышные сипы:

– Да. Есть такое… У нас ведь теперь тоже большой праздник, да? – и, продолжая смотреть на небо, многозначительно покачал головой:

– Ты думаешь, это тебе твои геологи да нефтяники устроили? Сомневаюсь я, однако… – Он повернулся и посмотрел на копошащихся в обломках и обрывках чумов людей. Слышались гортанные крики, крепкая брань, но о помощи никто не просил. «Слава Богу, все живы!» – подумал Салиндер.

И тут луч стал укорачиваться, затухать и опадать вниз, как будто уходя под землю.

– Смотри, Путрук, куда эта штука пропадает? Это вроде не так далеко? – он посмотрел на напарника и махнул в сторону затухающего зарева. – Может, съездим – посмотрим, а? – любопытство и невыветрившийся алкоголь брали своё.

– А на чём ты собрался ехать-то? Меня что ли в нарты запрягать будешь? Собаки и те разбежались, – слегка растягивая слова, недовольно ответил Салиндер, разводя руками по сторонам и устало икнув при этом.

Но возбуждённый возможностью повидать что-то новое, вносившее хоть какое-то разнообразие в размеренно-нудную жизнь посреди тундры, друг был непреклонен. Он схватил валявшееся под ногами новенькое, только что подаренное ему соплеменниками ружье, подобрал патронташ и бегом кинулся в сторону всё ещё яркого, но затухающего сияния. Со вздохом недовольства его приятель выругался, припомня почему-то в первую очередь якобы сломавшую антенну старую важенку, натянул на себя малицу и опрометью бросился за исчезающим в неясной мгле товарищем.

Быстро бежать не получилось, и поэтому к месту, где по прикидкам было «это всё», добрались уже под радостные лучи восходящего солнца, которые, заодно, окончательно затмили потухающее загадочное сияние. Но Игней Сэротэтто был не только оленевод. Он был настоящий ханена, охотник. И безошибочно мог держаться выбранного направления что днём, что ночью, без всякого компаса одному ему известным способом. За несколько сот метров до места товарищам стали попадаться на пути огромные, точно вырванные из вечной мерзлоты, куски грунта, представляющие из себя слоёный пирог чахлой растительности, тонкой почвы и многовекового льда под ними. Такие куски высотой по три-пять метров валялись там и тут непривычно огромными скалами, выросшими в одночасье в гладкой, как стол, тундре, и начинали своим зловещим видом наводить сомнения у двух отважных, но крайне суеверных ненцев: правильным ли было решение бежать сюда. Наконец впереди стал виден высокий бруствер из мешанины льда, грязи и развороченной растительной массы. Он имел неясные края и терялся в тумане. Кругом были огромные лужи талой воды, быстро стекающей с вывороченных глыб, поэтому лёгкие летние сапоги из шкур в конце концов промокли и теперь хлюпали на ходу, отнюдь не доставляя удовольствия.

– Э-эйх! Зачем я тебя послушал? Тангад мама дала специально к тебе на праздник. Все испортил. В чём теперь жениться буду, а? Эх…! – зло зудел позади Салиндер. Однако не бросал товарища и шёл дальше. Хотя, будь его воля, – убежал бы отсюда что есть мочи. Всех бы оленей обогнал! Не иначе всё это проделки злых духов.

Игней же, наоборот, шёл молча, сосредоточенно сохраняя дыхание и желая добраться до разгадки, сохранив силы. На них пахнуло жарким воздухом, и грудь спёрло от перегретого пара, клубящегося вокруг. Хотя от ледяных глыб, разбросанных кругом по тундре наоборот, несло лютой стужей.

– Всё, друг! Дальше иди один, я туда не пойду, хоть режь – не пойду! – скрежетал зубами Петрако, однако же, продолжал продвигаться, одновременно прячась за спину более смелого напарника.

А тот уже вскарабкивался по глинистой раскисшей насыпи, цепляясь за выступы камней и ледяные края. Праздничные бокари на ногах давно уже превратились в раскисшие куски кожи, облепленные грязью, и теперь скользили в топкой жиже. Лёгким отчаянно не хватало воздуха, но любопытные люди всё шли и шли, упорно взбираясь всё выше и выше. Наконец, встав на самой вершине бруствера, оба чуть не шагнули по инерции дальше, но тут же остановились и едва не заорали от ужаса внезапно открывшейся перед ними картины.

Они стояли на самом краю гигантской ямы, противоположные края которой смутно мелькали в разрывах восходящего перегретого пара на расстоянии больше сотни метров от них. Лёгкий утренний ветерок колыхнул и тут же сдул на минуту туман. Потрясённые люди смотрели и не могли поверить своим глазам. Вниз, на сколько хватало возможности видеть, уходила ровная отвесная стена гигантского шурфа, края которого были чётко срезаны, словно умелой рукой искусного резчика по кости. Шипенье вырывающегося через трещины в ледяных стенках пара и гул осыпающегося грунта создавали совершенно сюрреалистический, невероятный для тундры набор звуков, густой волной катившихся из огромной трубы наверх. А сверху вниз лились непрерывно потоки грязной воды, увлекая с собой огромные комья грязи и льда прямо в бездну, заглянуть в которую друзья так и не решились. Почувствовав, что зыбкая почва под ногами стала потихоньку оседать, они отшатнулись и подались назад, не в силах, впрочем, оторвать взглядов от великолепного потрясающего зрелища гигантского кратера.

Салиндер наконец дернул за рукав Игнея и на этот раз почти шёпотом, в самое ухо просипел:

– Нам надо уходить немедленно, слышишь? Сиртя⁷ вернулись! Беда скоро будет большая.

Камни, песок и нефть

14.03.2030, 7 часов утра (местного времени).

Пустыня Гоби. Юго-восточная Монголия.

Временная отсечка «Х»

– Э-э-э, нет, это ещё не жара! В это время года настоящего зноя не бывает. Ночью так вообще мороз! А это всего лишь благословенное утро, и солнце только ещё восходит. А вот когда оно будет в зените, можешь мне поверить, лучше будет сидеть под кондиционером, попивать холодное пивко и не показывать носа на улицу: ветер такой, что проклятый песок будет у тебя не только на зубах! – Парень в плотной, когда-то, видать, яркой, а теперь насмерть застиранной и от этого абсолютно вылинявшей рубашке с подвёрнутыми рукавами и таких же полинявших от пота широченных штанах в стиле «милитари», мастерски вёл тяжелый внедорожник среди бесконечных песков и каменистых холмов. Рядом с ним с пассажирской стороны сидел примерно тех же лет молодой человек. По одежде – более цивильного и гораздо менее потрёпанного, хотя и явно несуразного для здешних мест вида, – и менее интенсивному загару можно было сразу узнать приезжего издалека. Из совсем далёкого далека.

Время от времени пассажир поворачивал голову в сторону пролетавших мимо придорожных барханов, но, не обнаружив хоть какого-то отличия от предыдущих, снова, с вежливой сдержанной, даже слегка натянутой улыбкой возвращал внимание на водителя. По всему было видно, что он не совсем в своей тарелке и однообразные виды за накрепко закрытым по причине работы климат-контроля окном явно не радуют его.

Заметив недоумённые взгляды, которые искоса кидал местный на его костюм, он решил частично реабилитироваться, заодно наладить знакомство:

– Я из Квебека, – покачал головой он и, словно ожидая, поймёт ли его собеседник, чуть помедлив, пояснил, – У нас там совсем другой климат и пейзажи. Совсем всё другое! И, знаешь, не надо этой официальности, как на вокзале: мистер инженер Питер Картье, и всё такое… Зови меня просто Пит.

– О! – с понимающей улыбкой протянул водитель, – А я-то смотрю, откуда этот лёгкий французский прононс…? – и шутливо, как смог, изобразил знаменитую Эдит Пиаф⁸: «… О, рьядорьян…»

– Да уж… Отец – француз, мать – англичанка. Бывает и так.

– Согласен! – сдержанно хохотнул собеседник. – Хотя, чаще – наоборот.

И продолжил:

– В этой части света мы с тобой, считай, земляки! Поэтому, я тоже буду откликаться на просто Джо. – Он ещё раз улыбнулся. День начинался вполне сносно. – Небось, никогда не видел так много песка и ни единой паршивой лужи? У вас, я так думаю, всё наоборот? – Джо зацепился за тему и пытался раскрутить канадца на разговор по душам, чтобы понять, что он за человек: ведь вахты тянуть придётся теперь вместе. И тот откликнулся:

– Да! Воды у нас хватает. Чего-чего, а этого добра хоть залейся. И скоро, говорят, будет ещё больше. Глобальное потепление. Таяние ледников и всё такое. Скоро её везде поприбавится.

– Кроме этой забытой богом дыры, – пока, не замечая акцент разговора, или делая вид, что не заметил, откликнулся Джо.

– Говорят, даже у русских теперь круглогодичная навигация вдоль их побережья Ледовитого океана, и они предложат желающим более короткий и дешёвый путь из Китая в Европу и обратно. А Дания станет самым большим европейским государством, потому что ледяной щит Гренландии ускорил таяние. Если он растает полностью, мировой океан поднимется на семь метров и затопит многие прибрежные города! Грядёт глобальное переселение народов и вселенская катастрофа… – канадец сам не заметил, как увлёкся и тараторил, как из пулемёта, выдавая новые и новые сведения с интересом слушающему его собеседнику.

– Знаешь, что я тебе скажу, Пит? Мы с тобой в этом тоже виноваты, – и, предваряя неминуемый вопрос квебекца, рублено пояснил:

– Нефть! Вот оружие противника. Эта поганая бурая жижа, будь она проклята. Это всё она! А мы её добываем и, значит, тоже повинны в потеплении. Да и любой человек Земли, пользующийся благами современной цивилизации, тоже виновен в парниковом эффекте, – и, неожиданно рассмеявшись, задал вопрос, как будто самому себе:

– Что же теперь делать, а? Разогревать еду на костре, а любимую машину сдать на ближайшую свалку и вернуться в каменный век?

– Нет-нет! Ни в коем случае! Но надо использовать экологически чистые технологии, внедрять альтернативные источники энергии, – канадцу явно была по вкусу тема диспута.

– Да-да-да! Постой, да я где-то это уже слышал: электромобили и умные дома, обогреваемые шоссе и чистый не загазованный воздух. Я будто телевизор включил сейчас, – Джо вмиг помрачнел и посмотрел на своего попутчика так, что тому стало немного не по себе. – Никто же из этих парней не задумывается, что заряжает свой экологически чистый транспорт от розетки, электричество в которую вырабатывается всё на той же газовой или угольной ТЭС. А для того, чтобы выплавить несчастную тонну дюралюминия, так необходимую в технологичных конструкциях, нужно сжечь безумное количество природного газа в топках всё тех же тепловых электростанций. А ты в курсе, что люди живут не только в небоскрёбах и приятных кирпичных домиках с солнечными батареями вместо крыши и автоматически поливаемыми фиалками на лужайках? Они вынуждены жить в таких местах, где за счастье кубометр дров или ведро торфа, и все эти вопли яйцеголовых про глобальное потепление и потоп они даже никогда не слышали. Еда и вода для них – дар Божий: её у них много не бывает! И они в ноги поклонятся любому, кто даст им работу. А нефтепромыслы – это очень много работы!

Более-менее ровная и прямая дорога закончилась, и машина запрыгала, повиливая кормой в контролируемых поворотах.

– Знаешь, я действительно думаю, что человечеству нужно внедрять новые технологии и, наконец, оставить за спиной все эти малоэффективные тепловые двигатели внутреннего сгорания, которые чадят и смолят небо и окружающее пространство, повышая и без того колоссальный уровень парниковых газов. Всё это надо было оставить ещё в прошлом веке, но мы, похоже, с упорством баранов, тянем их за собой в двадцать второй век, – опрятный квебекец с досадой махнул рукой. – Мне, как технологу, это отлично видно, можешь поверить.

Собеседник понимающе покачал головой, но сделал акцентированный жест правой рукой:

– Всё так, мы здесь не пещерные люди, и ты говоришь правильные вещи. Но! – Он слегка перехватил дыхание, набирая побольше воздуха в лёгкие и готовясь изложить козырной контраргумент. – Друг мой, правда жизни в том, что тебе никто и никогда не даст просто так взять и закрыть тысячи химических заводов, предприятий по производству автомобильной резины и автомобильного топлива и ещё бог знает чего. Это офигенные деньжищи, даже представить не могу, какие! Это невероятные по выгодности и колоссальные по объёму производства, в которые затянуто полчеловечества, и их нельзя просто так взять и выключить, руководствуясь лишь одной идеей о плохом самочувствии планеты. Эти ребята – владельцы концернов и корпораций – да они все чхать хотели на экологию. Им важна экономика!

Притормаживая возле очередного лежавшего на пути острого куска скалы, водитель усмехнулся и подмигнул коллеге, горестно поджавшему было губы и задумчиво уставившемуся куда-то в пространство:

– Кстати, Пит! Ты прямо здесь можешь начать бороться за уменьшение вредных выбросов в атмосферу и отправиться на базу пешком. Пара десятков миль на пронизывающем до нитки весеннем ветру охладят твой экологический пыл надолго, если не навсегда. Только не обижайся, но ведь надо начинать с себя, не так ли? – и показательно придавил педаль тормоза, – Ну как, будешь выходить?

Поймав в глазах канадца нешуточную растерянность, он снова прибавил газу и снисходительно улыбнулся:

– Мы оба с тобой работаем в этой самой системе. Ты готов сейчас написать заявление на увольнение, а? Нет? Вот и я нет. То-то и оно, брат. И никто не готов…

Синих теней на красноватых барханах больше не осталось, и над дорогой волшебным маревом заколыхался стремительно нагревающийся воздух, а камни казались теперь белыми от изнуряющей их солнечной радиации.

– Все мы рады рассуждать и критиковать, – водитель понизил температуру кондиционированного воздуха, пару раз сделав жест пальцем перед цветным меню дисплея. – А когда начинается процесс, поступаем так, как нам велит наше человеческое естество. Как этого требует инстинкт самосохранения. И мы оба знаем, что только так всегда и будет. Пока какая-то действительно невероятная встряска не приведёт всю нашу спокойную, зажравшуюся и разомлевшую жизнь в иное состояние. Вопрос только в другом…

Их взгляды пересеклись:

– Останемся ли мы после этого людьми, или мы станем кем-то ещё… А, быть может, нас вообще не будет?

Неловкая пауза затянулась на десяток миль. Каждый из ребят думал о своём. Внезапный выплеск сути природы вещей озадачил обоих. Один был убеждён в неправильности хода происходящих глобальных процессов, другой понимал то же самое, одновременно принимая их. Но оба были «в игре». Оба были лишь винтиками, комплектующими этого гигантского насоса.

– А здесь чёртова пустыня Гоби. И это – одно из самых гиблых мест на Земле! Продолжается так уже почти семьдесят миллионов лет. Полгода жара, песок, камни и ни капли воды. В следующие полгода – те же декорации, всё то же самое, с той разницей, что вместо жары – невероятный холод и дикие ветра, лёд и снег на барханах! Правда, последние десять лет всё встало с ног на голову, и привычные нам времена года как будто бы сдвинуло и перекосило: понятие «долгосрочный прогноз погоды» отменено. Теперь работаем по фактическому. Раньше в это время года не было так жарко. – Техасец глянул в сторону пассажира. Тот сидел, упорно делая вид, что ему всё равно.

– Вдобавок, само слово «Гоби» означает «безводное место»! Я до сих пор не понимаю, что людям в древности нужно было в таких богом забытых местах, как это? И кой чёрт они здесь селились? – внезапно разорвал Джо гнетущее молчание, получая явное удовольствие от возможности хоть с кем-то поболтать на родном языке. Да и не только поболтать, но и показать себя завзятым старожилом, «аксакалом» этих мест!

Машина петляла между песчаных холмов, обильно посыпанных разнокалиберными камнями с острыми, как бритва, краями. Одно неверное движение рулём, и остановка на шиномонтаж собственными силами была бы обеспечена. А это не самое приятное занятие посреди пустыни. Тем более под безумными лучами стремительно восходящего солнца.

Солнце.

Ранним утром своими розовыми радостными лучами оно пробуждало жизнь и делало окружающий пейзаж не таким уж зловеще-унылым, как это было в самом начале, когда только-только отъехали от железнодорожной станции Дзун-Баган, куда прямиком из Улан-Батора доставил «молодого специалиста» видавший виды, обшарпанный вагон местного транспортного оператора. А теперь оно, прямо на глазах, перерождалось в зловещего хищника, готового пожрать в этой пустыне всё, что остановилось и не нашло способа укрыться от его пылающего взора: дарующий жизнь, её же и забирает. Важен лишь момент обстоятельств.

– Сейчас-то понятно: все здесь ищут нефть! Спасибо мистеру Теннеру, который покопался в третичных отложениях сто лет назад, потом «Советы» сделали из местных равнин дуршлаг, набурив сотни скважин, – не унимался «экскурсовод». – А теперь вот мы с тобой приняли смену.

– Ты здесь давно? – как бы нехотя, но из вежливости стараясь поддержать разговор, наконец спросил пассажир.

Местный, видя, что его труды не остались без внимания, заметно оживился:

– Да вот, считай уже пару лет. Вроде бы недавно, а как будто уже и полжизни. Настолько всё здесь однообразно и муторно.

Новичок на это ничего не ответил, и такое общение, «натянувшееся» из-за социально-экологических разногласий, не нравилось теперь уже самому Джо. Надо было срочно спасать ещё даже не начавшееся знакомство.

– А знаешь, я ведь из Техаса. И в некотором смысле многое мне напоминает здесь дом, милый дом. Тот же холод ночью, та же жара в полдень. И та же вездесущая пыль: она здесь везде. В ушах, на зубах и даже … – И он многозначительно подмигнув, коротко крякнул. – И везде эти чёртовы скважины с насосами. В общем, всё, как дома. С одним большим «но»! Здесь ещё и платят отменно! А такой аргумент, согласись, всегда радует! – сказав это, парень искренне повеселел и заразил своим смехом теперь и собеседника. Тот, поймав волну, тоже заулыбался и размяк. Контакт был налажен.

«Теперь будет с кем вечером в покер перекинуться за бутылочкой пивка», – почти одновременно подумали и тот и другой.

– Здесь такие, как мы, – большая редкость, – продолжал местный. – Специалисты наперечёт пальцев одной руки. Всем заправляют китайцы. А местные выполняют всю чёрную работу, «подай-принеси». И всё это за сущие гроши. Если бы я не копил на яхту, мог бы жить даже здесь, как король!

В этот момент машину занесло, и она немного дрифтанув, всё же жёстко вмазалась правым задним колесом в большой острый выступ скальной породы. Водитель смачно выругался, мешая техасскую брань с непонятными, вероятно местными диалектными «поговорками», и, постепенно тормозя, остановился. Сделал он это как можно плавнее, чтобы лишний раз не увеличивать и без того большое облако тончайшей невесомой пыли, поднявшейся за бортом в воздух, которым в следствие стремительного восхода солнца становилось и без того трудно дышать. Оба покинули прохладный кондиционированный салон с разными чувствами: один с недовольной озадаченностью, другой – чтобы размять ноги и оглядеться. А, значит, все-таки с некоторым интересом.

– Ты представляешь, однажды они предложили мне целый бассейн воды! – и, видя недоверие в глазах товарища, поправился: – Ну, речь о надувном таком бассейне, знаешь, детский такой? Так вот, всего лишь за десять баксов! И это посреди пустыни! А я возьми, да согласись, – он подошёл к проблемному колесу, пару раз ударил по нему носком ботинка и скептически осмотрел диск. Затем достал баллонный ключ и проверил один за другим крепёж каждого из болтов.

Пассажир тоже с интересом наблюдал теперь за его тестовыми манипуляциями. Становилось нестерпимо жарко, и мелкий пот выступил прозрачными бисеринами на бледном лбу канадца, а крупные капли уже начинали стекать за ворот, создавая большие тёмные пятна влаги на красивой рубашке. Он стоял и переминался с ноги на ногу в лёгких макасинах на босу ногу. «Э-эх! – подумал Джо, – так ведь он ещё долго не станет моим сменщиком. Парень абсолютно без понятия».

– Здесь такая обувь не пойдёт – от песка жар! Местные вон вообще в сапогах ходят. А некоторые ещё и в халатах ватных. Вонь нестерпимая от них! А им хоть бы хны. Толстая подошва помогает, – и, подумав, добавил: – Сапоги и от змей тоже хороши.

– Здесь и змеи есть? – озадаченно встрепенулся пассажир, начиная нервно осматриваться под ногами и по сторонам.

– А как же! Есть и змеи, и скорпионы… и кто похуже, говорят, тоже есть, – он понизил голос почти до шёпота, будто разговаривал теперь сам с собой. – Местные приезжих всякими страшилками пугают. Оборотней всяких и чёрных собак у них здесь, ясное дело, нет. Так они другое придумали… – и испытующе-внимательно посмотрел на собеседника. Затем, как ни в чем ни бывало, занялся снова балонником и внешней муфтой подключения полного привода.

Проверив таким образом от души приложенное к скальному выступу колесо и не найдя повода для паники, местный посмотрел на товарища из-под поднятых ко лбу солнечных очков и, подмигнув, улыбнулся:

– Во, русские делают тачки! Загляденье! Мощные, как наши, выносливые, как «Дефы», дешёвые, как «китайцы» для внутреннего рынка. Компания который год уже закупает их для экспедиций. Я на них и на Аляске ездил – отличная машинка, много железа! «Патриот» называется, – и слегка похлопал ладонью по раскалённой стали кузова внедорожника.

– Упс! Уже накалился. Солнце тут взлетает, как из пушки, и начинает жечь, как огнемет. Ребята говорят, что глазунью можно без сковородки на капоте жарить! Я не пробовал, но вполне верю.

И вдруг, как будто вспомнив о чём-то, мгновенно поменялся в лице. Остановился, снова машинально опустил на кузов руку, но тут же отдёрнул ее, слегка потирая обожжённое место и всё так же о чём-то вдумчиво размышляя. Прошла минута-другая, американец не двигался с места. Затем, неожиданно быстро придя в себя, облегченно вздохнул и, как ни в чем ни бывало, полез в прохладную кабину.

Питер все это время, молча, слушал его, но, увидев столь неожиданную перемену в поведении товарища, неуютно поежился и даже опасливо огляделся вокруг: « О чем этот парень тут завел – «другие»… что за другие такие?»

Движок не выключали, поэтому в кабине было радостно прохладно после нестерпимого жара «улицы». Внутри канадец тоже оживился, а, получив банку содовой из охлаждаемого бардачка, вообще разомлел. Машина постепенно набирала ход.

За окном появились разбросанные тут и там между барханов и каменистых сопок, качающиеся эксцентрики маховиков огромных скваженных насосов. Их были десятки. Банка с ледяной содовой быстро опустела и придала силы пытливому уму приезжего:

– Слушай, так что с бассейном-то? Он у тебя и сейчас там? – в его голосе сквозила явная надежда на халявную ванну после удушающего жара пустыни. Но ответ его не обрадовал.

– Да какое там! Только эти ребята мне всё налили, а я приготовился кайфануть и забить косячок, приезжает мой тогдашний босс, – ты подумай! И, увидев такое чудо, радостно спускает штаны и ныряет, как тюлень, прямо в мой бассейн. Ты понимаешь? Он там хрюкал и пукал, наверное, полчаса. А мы все, радостно улыбаясь, стояли и смотрели на его заплывы. Он своей толстой задницей одной воды расплескал баксов на семь! – было видно, что вспоминать это парню было не очень приятно, но он всё же рассказывал. И по его загадочному, чуть помрачневшему виду можно было предположить, что конец у истории не был в стиле «хэппи-энд».

– А почему «тогдашний» -то? – ловя момент, уточнил слушатель, и оказалось, что попал в точку…

Местный подсбросил газ, посмотрел парню прямо в глаза. Чуть нервно сглотнул и, понизив голос, проговорил:

– А потому, что его больше никто не видел после этого…

– Как это, не видел? Куда же он делся? – не понял тот, внутренне немного напрягшись.

– А так. Знаешь, здесь девчонки есть местные такие. За десятку всё, что хочешь, сделают. Подходишь к ней, а впечатление такое, что она спит на ходу: голова слегка опущена, а глаза такие узкие, что кажется, что они их всегда закрытыми держат. Так вот, а тут сама ко мне такая подходит. Я даже не знаю, откуда она на объекте взялась тогда. Подходит и говорит так тихо-тихо: «Знаю, мол, что обидел тебя он. Скажи мне, и его заберёт…»

Тут его веки как-то покраснели, а глаза заволокло слёзной пеленой. Он вцепился в баранку побелевшими пальцами и долгим взглядом посмотрел на собеседника.

– У местных есть такая странная легенда. Будто живёт в этих песках «хозяин пустыни», и кто ни встретится ему на пути, тотчас погибает и исчезает, словно его и не было никогда, – машина, почти не подгоняемая педалью акселератора, к тому моменту почти остановилась. И вовремя: рассказчик точно обомлевший смотрел невидящим взглядом пустых глаз куда-то мимо собеседника. Весь он как-то напрягся и вцепился мёртвой хваткой в руль.

Канадцу и впрямь стало не по себе от его разговоров, но переспрашивать он не рискнул, видя, какое впечатление произвёл на говорящего его же собственный рассказ.

– Так вот, до базы с нашего объекта босс не доехал. Вскоре нашли его машину в пустыне. И следы его рядом: он облегчиться вышел. Но рядом были и другие следы.

– Какие это следы в такой-то мёртвой пустыне? – слушатель почувствовал, что волосы у него на затылке стали потихоньку вставать дыбом, а кожа на спине покрылась мелкими пупырышками.

Они теперь тоже стояли посреди барханов совсем одни. На всякий случай Пит уже приготовился дёрнуть ручку двери и бежать… Да куда здесь убежишь-то?

Джо всё так же зловеще-ровно продолжал: