Хент

XXIX

Вардан, Айрапет и Апо, ушедшие утром, ничего не знали о случившемся, о махинациях Томаса-эфенди, об обыске и безобразиях солдат.

Они побывали в нескольких деревнях, разыскивая Салмана, расспрашивая о нем, и наконец нашли дом, где он находился последнюю ночь. Хозяин этого дома, добрый крестьянин, рассказал им, что гость провел вечер в обществе молодых крестьян, беседуя с ними, а как только они разошлась, поужинал и лег спать. Рано утром его уже не было, и никто не видел, когда он ушел, так что сам хозяин решительно не может сказать, куда девался несчастный молодой человек.

Вардан с товарищами вошли о комнату, в которой ночевал Салман. Там на полу они нашли клочок бумажки, на котором было написано: «Я арестован. Л.С.».

Вардан прочитал и, передав бумажку Айрапету, сказал:

– Я этого ожидал.

Все трое были потрясены таким известием. В нем они видели две беды, во-первых, их молодой, благородный друг сделался жертвой своей неопытности, во-вторых, его арест мог бы обнаружить и провалить их планы, для исполнения которых они поклялись пожертвовать всем.

Хозяин дома с удивлением глядел на них, не понимая, почему клочок бумажки мог так огорчить их.

Простояв несколько минут, они вышли.

Был вечер. Стада возвращались с пастбищ, оглашая воздух блеянием; весело прыгали ягнята и телята, и от общего топота пыль стояла столбом. Крестьяне шли с полевых работ веселые, смеясь и шутя друг с другом. Никого из них не интересовало, что в этой деревне в минувшую ночь совершилось два злодейства: был арестован юноша и обесчещена молодая девушка… И оба эти преступления совершены одним и тем же лицом, который носит имя армянина и пользуется почетом среди армян.

– Крестьянин – взрослый ребенок, – сказал вдруг Вардан. – Ребенок споткнувшись падает и плачет, но как только пройдет боль, он забывает о ней и как ни в чем ни бывало продолжает свою игру, снова веселясь… Очень трудно иметь дело с подобными взрослыми детьми. В течение веков они получают одни и те же удары, терпят постоянное угнетение, но забывают все, что случилось вчера. Они так же веселы, так же беззаботно трудятся, вовсе не думая о том, для кого работают и чему радуются. Томас-эфенди хорошо определяет этот народ, называя крестьян «ослами», а тех, которые заботятся о них – «сумасбродами»… Поди-ка растолкуй этим мужикам, что юноша, еще вчера говоривший им о человеческих правах, толковавший о труде и средствах его обеспечения, в настоящую минуту под арестом и что, возможно, завтра очутится на виселице. От всех только одно и услышишь: «Он был безумец, хент»… Но сейчас меня интересует другое – я думаю, что в доносе на Салмана непременно замешан Томас-эфенди.

– Я тоже того мнения, – согласился Айрапет.

– Надо удостовериться в этом, – сказал Вардан. Смеркалось. Старики и старухи возвращались из церкви после всенощной. Вардан с товарищами поспешили удалиться из этой деревни.

«Хорошие иглы… цветные, нитки… красивый бисер»… – раздался знакомый голос коробейника.

Коробейник шел с противоположной стороны улицы, прихрамывая, как и несколько дней назад. За спиной у него висел большой короб, а в руках он держал тяжелый посох под стать самому Геркулесу. Завидев Вардана и братьев, он сказал:

– Добрые господа, купите чего-нибудь, к вечеру дешево отдам.

– Что у тебя есть? – спросил Вардан.

– Все, что вам угодно… – ответил коробейник опустив с плеч короб.

Вардан, осматривая вещи, между тем незаметно сунул в руку коробейника бумажку, найденную на месте ареста Салмана. Коробейник взглянул на бумажку, и едва слышным голосом сказал:

– Да, я знаю…

– Что нужно предпринять?

– Увидимся – потолкуем.

– Где?..

– Уходите, я вас найду…

Они обменялись фразами совершенно незаметно, так что братья, стоявшие тут же, ничего не слышали.

Коробейник снова взял свою поклажу и направился к ближайшему дому, пробормотав:

– Сегодня торговал недурно, надо теперь отдохнуть…

Вардан и братья продолжали свой путь. Всюду в домах зажглись огни. Они подошли к дому мастера Петроса. В дверях своего дома стоял сосед Петроса Ого.

Крестьяне армянских деревень при виде проходящего вечером мимо их дома незнакомца приглашают его к себе, говоря: «Будь гостем». Так многие обращались и к этим молодым людям, но те благодарили и шли дальше. Однако у дома Петроса они остановились, но не из-за приглашения соседа Ого, а потому, что услышали крики и мольбы о помощи. Они вбежали в дом, но крик раздавался из хлева. Апо схватил свечу, и все кинулись в хлев. Взору их предстала такая картина: в петле висела девушка; схватив за ноги, ее поддерживала женщина, чтобы не дать ей удавиться»

– Пусти, пусти… – хрипела девушка.

– Варвара, Варвара, – жалобно умоляла женщина.

Быстро перерезав веревку, они освободили девушку из петли. Если бы они пришли минутой позже, все было бы кончено, так как руки женщины устали настолько, что она не в силах была уже спасти несчастную.

Варвара внесли в дом и положили на постель. Она была без памяти. Ее посиневшее лицо по временам передергивалось, и сквозь сжатые губы слышалось одно и то же слово: «Пусти»… Сусан плакала и проклинала кого-то, не называя его имени. Несколько раз несчастная подходила к девушке и, обнимая ее красивую головку, говорила: «Милая моя Варвара, дорогая, зачем ты хотела убить себя?.. В чем твоя вина?.. Пусть господь накажет подлеца!»…

Вардан и его товарищи поняли, что здесь скрывается какая-то тайна, но узнать ее было нелегко – сама Сусан ничего не говорила, а кроме двух мальчиков, в доме больше никого не было. Айрапет был знаком с мужем Сусан, плотником Петросом, который нередко приходил к старику Хачо работать, но жену его встречал в первый раз (а женщины в этих краях не вступают в разговор с незнакомым мужчиной). Сусан поблагодарив их, попросила послать кого-нибудь за мужем.

– Где он сейчас? – спросил Айрапет.

– Ушел в соседнюю деревню работать, – ответила Сусан.

Молодые люди собрались идти за плотником Петросом, как вдруг Варвара открыла глаза и попросила напиться. Сусан подала воды, и больная напилась. Посиневшее лицо девушки теперь побледнело, а глаза покраснели от прилива крови. Она снова склонила голову на подушку и закрыла лицо одеялом, из-под которого послышались глухие стоны. Печальная картина и рыдания несчастной девушки терзали сердца присутствующих, но все же они были рады, убедившись, что жизнь ее спасена.

Выходя со двора, молодые люди дали встречному мальчику несколько копеек и послали за мастером Петросом. Сосед Ого все еще стоял у своего дома. Завидев Вардана с товарищами, он попросил их к себе.

– Чудаки, куда вы идете в такую темноту? Если бы вы знали, как весело провел я ночь; вот и сегодня устроили бы пирушку!

– А что была за пирушка? – заинтересовался Айрапет.

Сосед Ого с увлечением начал рассказывать, что Томас-эфенди гостил у мастера Петроса, куда приглашен был и он сам, Ого, что там играла музыка и девушки танцевали, что много было еды, питья, словом, веселились на славу.

– Клянусь богом, – воскликнул он, – прекрасный человек этот Томас-эфенди! Водки было так много, хоть плавай.

– Конечно, он напоил вас всех, не так ли? – спросил Вардан.

– Чудак, как же не напиться, если пить так много, как пили мы… В том-то и веселье!

– Хозяин был дома?

– Нет. Я заменял его.

– А когда ты напился, то твое место занял эфенди, так ведь?

– Я ничего не помню: меня, говорят, унесли на руках.

Оставив Ого, молодые люди удалились. Дорогой Вардан сказал Айрапету:

– Я понимаю теперь, почему эта девушка хотела повеситься…

– А я догадываюсь, кто выдал Салмана, – заметил Айрапет.

– Нет сомнений, что сделал это Томас-эфенди, – сказал Вардан. – Он такой хитрец, что не мог не понять намерений Салмана и, чтобы выслужиться перед властями, донес на него. В ту ночь эфенди был здесь и сделал распоряжение об его аресте, в этом не может быть никакого сомнения.

Все замолкали. Продолжая медленно путь, каждый про себя думал, как спасти арестованного Салмана.

– Вардан, все, что ты говорил, верно, – нарушил молчание Айрапет. – Но что нам теперь делать?

– Ч хорошо знаю турецких чиновников: они беззаботны, неаккуратны и невнимательны в исполнении своих обязанностей, а потому, я думаю, нам не трудно будет спасти Салмана. У меня двое слуг, храбрость которых вам известна; лошади наши готовы, и мы сегодня же отправимся по их следам, а если нельзя будет спасти Салмана другими средствами, то отобьем силой. Я знаю, какие трусы турецкие стражники.

– Мы готовы идти за тобой, – сказали братья. – Одного тебя не пустим.

– Нет, – ответил Вардан, – это будет не только излишне, но и опасно.

Затем, вспомнив о коробейнике, он решил подождать его и обратился к товарищам:

– Сядем здесь, на ходу трудно говорить или думать.

Вардан выглядел усталым и измученным. Точно горе и печаль придавили его своей тяжестью – на душе у него было тревожно…

Они сошли с дороги и укрылись в шалаше, устроенном возле огорода. Здесь никого не было, так как работы еще не начались. Подобные шалаши нередко служат убежищем для уставшего путника; там он находит покой и защиту от палящих лучей солнца и сильных дождей, которые часты в этих краях.

Ночь была ясная, хотя и безлунная. Вдали виднелись огни лачужек села О… и по временам слышался глухой, далекий лай собак.

Вардан продолжал прерванный разговор. Он сказал, что нужно сделать все для спасения Салмана, иначе его казнят. Но это предприятие рискованное, и он считает опасным участие в таком деле Айрапета и Апо, боясь, что в случае удачи или неудачи все равно турки отомстят им. Дело это, сказал он, пожалуй, не обойдется без борьбы и кровопролития, а быть может, случится и убийство, а если примут участие Апо ч Айрапет, то, как местные жители, спи будут строго наказаны, что повлечет за собой разгром их дома и убийство всех родных. Сам же Вардан, как подданный другого государства, может сделать все, что нужно, и уехать отсюда; никто его не разыщет, в особенности в военное время.

Выслушав опытного в таких делах Вардана, братья ответили:

– Мы переоденемся, и никто нос не узнает.

– Все равно. Что бы вы ни сделали, дело не скроется. Здесь много найдется подобных Томасу-эфенди людей, готовых вас выдать. Здешние армяне, если есть возможность расположить к себе турок, ни перед чем не остановятся. Армянин зачастую более, чем кто другой, вредит самому себе; он сам себе враг…

Последние слова Вардан произнес с глубоким волнением. События последних дней: арест Салмана, равнодушие крестьян, случай с Варвара и злодеяния Томаса-эфенди сильно потрясли Вардана. Но он не знал еще о проделках Томаса-эфенди в доме Хачо. Озабоченный всем этим, он почти забыл о Лала, этом нежном существе, постоянно занимавшем в его сердце так много места. Теперь вдруг представился ему печальный, молящий образ любимой девушки, в ушах зазвучали ее слова: «Куда идешь? Зачем оставляешь меня? Ты идешь спасать любимого друга, – но ведь я твоя возлюбленная, ведь ты дал слово увезти, спасти меня! Здесь плохо мне! Я боюсь, очень боюсь курдов…»

В сердце Вардана шла борьба. Два существа стояли перед ним – любимая девушка и любимый друг; оба они были в опасности, оба нуждались в помощи.

Вардан еще не знал об опасности, угрожавшей Лала от курдского бека, но ему было хорошо известно, какие сети расставлял ей Томас-эфенди. Вардан знал, что эфенди ни перед чем не остановится для достижения своих низких целей.

В маленьком шалаше стояла тишина.

Подобные же мысли мучили и Айрапета. Он знал о любви Вардана и Лала и считал свою сестру нареченной Вардана. Между тем Вардан шел спасать своего друга, и бог знает – убьют его, или ему удастся спасти друга из рук турок, но в обоих случаях он терял Лала, так как очень легко могло случиться, что к его возвращению курдский бек похитил бы девушку. Однако Вардан ничего не знал об этом и не мог знать, потому что ему никто не говорил о намерениях бека. Не рассказать ли об этом Вардану? – подумал Айрапет. Но как рассказать!.. До сегодняшнего дня Вардан никому в семье старика не говорил, что любит Лала и хочет на ней жениться. Случайно узнала об этом только Сара. Дела сложились так, что у Вардана не было времени открыться, а теперь новое и опасное предприятие совершенно разлучало его с Лала. Это окончательно уничтожало все надежды Айрапета, ибо теперь Вардан не мог помочь Лала спастись от курда.

В то же время Айрапета не меньше тревожила и судьба Салмана: он полюбил этого самоотверженного молодого человека даже больше, чем Вардан. Оставить Салмана в руках турок, в тюрьме, где его могли убить после долгих мучений, было бы крайней жестокостью. Но и сказать Вардану об опасности, грозившей Лала, значило помешать ему идти на выручку Салмана.

Все молчали, погруженные в свои невеселые думы. И Салман и Лала требовали помощи. Кому же следовало оказать ее? – это был очень трудный вопрос.

Но о чем размышлял в эту минуту Апо – этот смелый крестьянский парень? Скорее всего ни о чем. Он был одним из тех людей, которые идут туда, куда их направляют, если только их ведут к добру. Апо мог быть хорошим орудием в руках опытного человека.

Но тут признание Вардана несколько разъяснило дело. Он, не скрывая ничего, объявил братьям о своей любви к их сестре, рассказал о данном ей слове увезти ее и о том, что получил на это согласие Лала. Сказал, что принужден прибегнуть к такому средству только потому, что не надеется получить согласие старика Хачо на брак, так как заметил и даже убежден, что старик думает выдать Лала за Томаса-эфенди.

– Излишне распространяться об этом человеке, – продолжал он, – вы оба знаете его и узнали еще лучше сегодня. Выдать за него Лала – значит бросить ее в пасть волка… Но меня мучит одно: я, как уже сказал, должен идти выручать Салмана. Долг дружбы не позволяет мне откладывать это дело… Наконец, и я отчасти послужил причиной его ареста: я воодушевил его и раздул огонь, который искрился в его сердце и этим ускорил катастрофу, следовательно, я должен постараться спасти его… С другой стороны, я не знаю, как быть: могу ли я оставить Лала! А вдруг эфенди устроит все так, что не сегодня – завтра Лала станет женой этого изверга. Какая судьба ожидает несчастную?

Айрапет ответил, что Лала давно уже рассказала Саре о своей любви к Вардану, и он тоже знал об этом, что и он и все братья были бы очень рады, если б Вардан поспешил днем раньше увезти Лала.

– Не из-за эфенди, – сказал он, – а есть более важная причина, которая заставляет нас удалить Лала из этого края как можно скорее…

– Какая еще причина?! – воскликнул Вардан, и глаза его загорелись гневом.

Айрапет рассказал ему о намерении бека, о том, что Хуршид известила Сару о замысле курда, советуя удалить Лала. Словом, Айрапет сообщил ему все, что совершилось до этого дня и о чем Вардан ничего не знал.

Вардан слушал Айрапета с горьким чувством. Каждое его слово стрелой впивалось в его сердце.

– Вам все было известно, и вы молчали! – сказал он в волнении. – Неужели вы ждали, чтобы курдский бек похитил вашу сестру среди белого дня, на ваших глазах?

Только теперь понял Вардан смысл печальных слов, сказанных Лала таким безнадежным тоном и бывших для него непонятными раньше. Он понял, почему Лала в ту темную ночь, когда они встретились в первый раз в саду, вместо того, чтобы отдаться ласкам первой любви и говорить о своем беспредельном счастье, проливала слезы и в волнении говорила: «Я не пойду к Сона… я страшусь могилы… боюсь курдов. Спаси меня, увези в другой край». – Значит, она знала, какая горькая участь ждет ее, потому и рассказала о своей подруге Наргис, о том, как ее похитили курды и как она грустна и убита…

Бывают минуты, когда сердце человека под влиянием несчастий, опасностей и жестоких ударов судьбы делается тверже, несокрушимее и выносливее. Когда удары злой судьбы достигают высшего предела, человек начинает относиться к ним с презрением.

В таком состоянии находился и Вардан. Он был спокоен. Он решил все разом и знал, что ему делать. Любовь к другу победила любовь к женщине. С гибелью друга гибла идея, идея освобождения обездоленного, угнетенного крестьянина, соединявшая в себе спасение чести не только одной Лала, но и тысячи женщин. «Зачем же заботиться только о Лала? Зачем оставлять общее дело и идти за личным?» – думал он.

– Я должен повторить вам то, что говорил несколько минут назад, – скачал Вардан – Я должен идти за Салманом и стараться любыми способами спасти его жизнь, Но Лала нельзя оставить в таком положении, нужно о ней позаботиться. Вот мой совет, слушайте…

– Никаких советов не нужно!.. – послышался чей-то голос, и из-за шалаша показалась фигура коробейника.

Увидав его, Вардан очень обрадовался, но Айрапет и Апо были неприятно поражены тем, что это чужой скиталец подслушал их разговор. Они ничего не знали о нем, но когда Вардан, дружески взяв коробейника за руку, усадил возле себя, братья немного успокоились. Вардан сказал им;

– Не сомневайтесь, он из наших…

Мелик-Мансур теперь выглядел иначе, даже Вардан не мог узнать его сразу. На нем был национальный костюм лазов и полное вооружение их.

– Я не могу долго оставаться с вами, – проговорил он торопливо, – вам известно, что наш «дударь» попался в клетку, надо спасти его.

– Мы как раз об этом говорили сейчас.

– Не беспокойтесь, не завтра, так послезавтра он будет спасен, – сказал Мелик-Мансур вставая. – Продолжайте наше общее дело, а пока – доброй ночи.

– Вы идете одни?

– Нет, товарищи ждут меня там. Он указал в сторону горы, где в ночной темноте была едва заметна группа всадников.

– Кто они? – спросил Вардан.

– Несколько молодых горцев. До свиданья.

Вардан хотел спросить еще кое о чем, но Мелик-Мансур уже исчез.

Айрапет и Апо были удивлены неожиданным появлением этой таинственной личности. Вардан сообщил братьям все, что знал о нем, и братья поверили, что этот ловкий и предприимчивый незнакомец сумеет спасти Салмана.

Они встали и направились домой.

Между тем Сако и Его – слуги Вардана, посланные для того, чтобы предупредить Вардана и его товарищей, эти два удальца и верные спутники Вардана, проведя целый день в поисках, так и не смогли найти их.

– Плохи дела наши, – сказал Сако своему товарищу, – нам не следует попадаться, чтобы в случае чего мы могли помочь нашему господину.

– Я тоже так думаю, – ответил Его. Друзья решили искать Вардана, держась подальше от дома старика Хачо.

XXX

Было уже за полночь, когда Вардан, Айрапет и Апо вернулись домой. Не зная, что совершилось в их отсутствие, они шли к дому совершенно спокойно. Но не успели они войти, как за ними моментально закрылись ворота. В дверях стояло двое солдат, а офицер со своей беспорядочной овитой был в приемной. Несколько стражников бродили во дворе и, как охотничьи собаки, вынюхивали, что бы стащить.

Женщин и детей дома не было, они ушли к своим родным.

Вардан и сыновья Хачо не сразу поняли, что означала эта толпа, так как остановка солдат в приемной старика Хачо, да и в доме всякого армянина, была обыкновенным явлением, и каждый раз, когда крестьянину приходится принимать таких «гостей», он бывает вынужден удалить женщин, если гости не требуют, приставив нож к горлу хозяина, оставить женщин в доме для прислуживания.

Увидев Айрапета, один из братьев с возмущением на него набросился:

– Видишь, какую беду свалил на нашу голову этот «пампулик»³⁴. Иди теперь отвечай перед начальством… С первого же дня я дал бы в шею этому щечку, но ты, сатана, воспротивился этому… Иди теперь отвечай за все…

Айрапет промолчал. Брань брата относилась к Салману, и он понял теперь, что случилось…

– И мы попались в ловушку, – усмехнулся Вардан, – этого только недоставало…

Тут к ним подошли стражники и, схватив их, пoвели в дом. Томаса-эфенди там не было. Сделав свои распоряжения, он удалился и сегодня гостил у священника села. Кроме старика Хачо, офицера и нескольких солдат, стоявших у дверей, в ода никого не было. Вардан вошел первый и сел рядом со старшиной, не ожидая приказаний турецкого чиновника; Айрапет и Апо остались стоять.

Поведение Вардана не понравилось офицеру. Он презрительным тоном спросил:

– Вы откуда, армянин?

Слово «армянин» прозвучало как брань.

– Из России, – ответил, еле сдерживая гнев, Вардан.

– По какому делу приехали в эти края?

– По торговым.

– Есть у вас пропуск?

– Был, да потерян.

– Это мы проверим. Скажите, когда и через какую пограничную таможню вы прошли, тогда легко оправиться: там, наверное, записано ваше имя и номер паспорта.

– Я контрабандист. А тот, кто занимается этим ремеслом, ходит подальше от таможен. Если хотите, у меня никогда и не было пропуска.

– Если б вы были только контрабандистом, то это еще простилось бы. Но вы обвиняетесь в другом преступлении.

– В чем?

– В шпионаже.

– Ах так! Сразу видно, что об этом вам сообщил Томас-эфенди, а он, как известно, никогда не лжет… – сказал Вардан насмешливым тоном.

– Это все равно, кто бы ни сообщил, – ответил офицер с хладнокровием чиновника, – подозрительных людей, особенно в такое тревожное время, мы терпеть не можем. На ночь тебя запрут здесь, а утром поведут к военному паше, он распорядится твоей судьбой.

– Для чего же в таком случае этот допрос, если моя судьба должна решиться у паши? Вы должны были только арестовать меня, больше ничего. Но, впрочем, это в вашей привычке: здесь каждый полицейский считает себя хозяином и властителем…

Офицер, скрыв свою ярость, приказал стражникам увести Вардана.

Когда его увели, офицер, указав на Айрапета и Aпo, обратился к полицейским:

– Этих нечего допрашивать, – сказал он, – вина их известна; уведите и глядите за ними в оба.

Старик Хачо был в каком-то оцепенении; он находился как бы в тумане и видел все точно во сне. Зачем эфенди обманул его? Разве все это делалось только для формы, как верил он?

Вардана, Айрапета и Апо увели и заперли в каком-то строении, служившем амбаром для хранения зерна. Пол и стены амбара были сложены из камня и обмазаны известью, чтобы мыши не могли прогрызть дыру и уничтожить хлеб, узенькие окна закрыты железной сеткой для защиты от птиц. Словом, амбар мог быть хорошей тюрьмой на эту ночь. В углу горела сальная свеча, тускло освещавшая темные оводы амбара.

Айрапет и Апо молчали. На их лицах можно было прочесть глубокое отчаяние и ужас. Им известна была жестокость турецких начальников, которые, придравшись к самому ничтожному проступку, а очень часто обвинив ни в чем не повинного человека, готовы ограбить и уничтожить его, в особенности, если он армянин, и состоятельный армянин. А теперь для обвинения имелось достаточно улик. Но откуда взялись они? Кто указал на них? Этого они никак не могли понять.

Вардан, казалось, был спокоен. Это было спокойствие моря, наступающее после страшной бури.

– Я вам расскажу одну притчу – сказал он своим товарищам. – Когда-то лесные деревья известили своего царя, что изобретено орудие их гибели. – «Как называется это орудие?» – спросил царь. – «Топор», – ответили деревья, – «Из чего он сделан?» – «Лезвие из железа, а рукоятка из дерева», – ответили деревья. – «Если рукоятка сделана из нас же, то это очень опасное орудие», – сказал лесной царь.

– Рукоятка сделана из нас же… – повторил Вардан, подчеркивая последние слова. – Рукоятка орудия, которое эксплуатирует нас, грабит, мучит, делает нас рабами, которое уничтожает нас и разрушает наши дома, – рукоятка этого орудия сделана из нас, армян. Такие люди, как Томас-эфенди, служат подобными рукоятками в руках врага. В истории армян немало подобных примеров. Там, где предают отечество в руки врага, замешан армянин. Там, где совершено свержение с престола армянского царя и передача его трона чужестранцу, замешан армянин. Там, где увидите родную землю, обагренную кровью армян, их жилища, уничтоженные огнем, а самих обитателей в плену, – там опять обнаружите участие армянина. В подкопах и кознях против нации, религии и святой церкви всегда замешан армянин. Одним словом, во всех страданиях и гонениях, пережитых и переносимых нашим народом, всегда действовал топор армянина. Армянин сам своими руками подкопал фундамент национального здания и сам же расшатал его святые устои. Зачем же мы обвиняем других?..

Апо и Айрапет в глубокой печали слушали Вардана.

– Значит, все наши надежды исчезли и наше недостроенное здание в самом фундаменте рухнуло!? – спросил Айрапет.

– Я, точно пророк, предвидел это и знал, что плохо кончится, да и ожидать иного конца было бы глупостью, – ответил Вардан. – Салман сам колебался и мало верил в начатое дело. Я помню, как он однажды сказал мне: «Если идея какого-либо народного движения всего лишь бред воображения нескольких героев, а не общее достояние, если она не укрепилась хотя бы в части народа, то можно одним ударом покончить с ней, уничтожив руководителей. Но масса – другое дело. Убить идею в массе невозможно… – Мы, говорил он, сеятели, но не жнецы. Жатву мы оставим следующему поколению». Вот почему Салман в последние дни взялся за создание школ как более прочных и полезных учреждений. Деятельность Салмана не имела целью восстание, она носила скорее характер реформаторской, подготовительной работы. Однажды он обратился ко мне с радостной улыбкой, такой редкой на его холодном лице. «Вардан, мы, взявшиеся за дело воспитания народа, сами еще неразвиты; мы должны учиться у этого самого народа. Народ – великий учитель. Каждая поговорка его несет в себе глубокую философскую мысль. Послушай-ка, как определяет народ свое отношение к туркам: «Живи с собакой дружно, но палки из рук не выпускай!» И действительно, в этой поговорке много мудрости: чтобы не стать жертвой зубов собаки, нужно держать палку наготове, Поэтому Салман старался вооружить народ и подготовить его к самообороне.

Айрапет и Апо слушали Вардана с глубоким вниманием. Они точно забыли свое несчастье и горькую участь, ожидавшую их, и думали об общем горе. Они уже несколько раз слышали от Салмана подобные слова, но до сегодняшнего дня не могли так ясно понять их смысла.

Казалось, арест воодушевил Вардана, он говорил не умолкая. Ему не раз приходилось сидеть в тюрьме, и всегда она производила на него тяжелое впечатление, но теперь он чувствовал нечто вроде удовлетворения, Он был похож на приговоренного к смерти, который, стоя на эшафоте, смотрит с презрением на несправедливый мир и смеется над глупостью людей, говоря: «Вот вся ваша сила!.. Что вы можете сделать больше?.. Вы убиваете мое тело, но не можете убить посеянных мной мыслей»…

– «Живи с собакой дружно, но палки из рук не выпускай», – повторил Вардан. – Это верно. Такая ужасная жизнь делает людей дьяволами, подобными мне… Вы, друзья мои, не знаете меня таким, каков я на самом деле, и так как может случиться, что я говорю с вами в последний раз, то слушайте меня. Я из тех людей, которые рано начинают платить за зло злом. Много раз руки мои бывали обагрены кровью, но ни разу не пролил я невинной крови. Некогда я был монахом, но из Ветхого завета выучил только одно: «Око за око». Когда я прочитал, как Моисей, пророк Иеговы, из любви к своей нации убил египтянина, преследующего евреев, и закопал тело его в песках Нила, сердце мое наполнилось страшной ненавистью к тем народам, которые устроили гонения на армян. Прочитав, как Моисей, пророк Иеговы, уничтожил целые племена, пока очистил обетованную землю от чужестранцев и водворил на их место сыновей Израиля, я подумал, что так же нужно поступить с турками, курдами и черкесами, которые захватили наши земли, оставленные нам нашими отцами. Это – тот же закон природы, о котором говорил нам Салман, приводя в пример растения; одна порода растений давит, душит и уничтожает другую, к сама занимает ее место. Если мы не желаем гибнуть в борьбе за существование, то должны обладать силой и способностью защищаться. В этом и заключалась главная цель Салмана – пробудить и воспитать в народе эту способность к самозащите. Я давно уже научился этому. Быть может, моралист назовет меня безнравственным, преступником, зверем; быть может, и священник назовет меня грешником, но это не беда Я должен поступить так, как того требует жизнь! Но если только люди перестанут быть злыми, если воцарится на земле мир и христианское братство, я буду тогда добрейшим человеком и готов обниматься со своими врагами.

Так беседовали они до тех пор, пока не догорела свеча и, затрещав, не погасла.