Жаркое лето Хазара

Хасар подумал, что неплохо бы утром перед работой выпить чашечку кофе, тем не менее, ему не захотелось сворачивать с пути и задерживаться.

Когда идешь в такое прохладное время, хорошо думается, кажется, что ты присоединяешься к этим пришедшим в голову мыслям и шагаешь вместе с ними.

Хасар с удовлетворением думал о том, что очень скоро приступит к работе, что сейчас работа станет для него спасением, потому что он будет чувствовать себя защищенным.

Неисповедимы пути Господни, а в жизни всякое бывает, дороги жизни и к хорошему выводят, но, бывает, и до плохого доводят, с неудачами сталкивают. Вот уж точно сказано: «Много ходящие ноги могут и на дерьмо наступить»!

Предаваясь мыслям и пройдя еще немного, Хасар поверил, что жизнь снова повернётся в сторону добра.

По собственному опыту он знал, что у любого руководителя с утра бывает много дел, связанных с приказами, подписями документов, встречами с деловыми партнерами, поэтому шел неспешным шагом, чтобы прийти на место именно тогда, когда руководитель освободится от суеты срочных дел.

Верил, что если будет идти вот таким медленным шагом, к месту придет как раз вовремя.

Войдя в кабинет главврача больницы, Хасар увидел сидящую за т-образным столом красивую женщину лет сорока – сорока пяти. Ее блестящие волосы были аккуратно собраны в пучок, в сверкающем белизной халате, надетом поверх нарядного платья, с искрящимся взором она была похожа на охапку красивых красных роз.

Увидев Хасара, сначала женщина вознамерилась встретить его сдержанно, как подобает начальству, не показать виду, но почему-то вдруг стала гладить лицо, шею, да так разволновалась, что потеряла дар речи. Она явно о чем-то думала, потому что пристально посмотрела на Хасара и занервничала еще больше.

Хасар заметил, что женщина, улыбнувшаяся при его появлении, вдруг прикусила левый угол нижней губы и спрятала его между зубами, словно желая взять свою улыбку обратно, стала серьезной. Когда она заговорила, в тоне женщины зазвучал непонятный упрек, замешанный на торжестве, как это бывает у всадников, чей конь опередил противника. Хасар никак не мог понять причины такой перемены, произошедшей в женщине на его глазах, ведь он впервые видел ее. Ему стало как-то не по себе.

Женщина, вовремя взяв себя в руки, вопросительно посмотрела на Хасара:

– Хасар-мугаллым, какими судьбами вы здесь?И только теперь Хасар догадался, что перед ним сидит одна из его бывших студенток.

– Да вот, судьба забросила меня сюда, так уж случилось…

– Хасар Мамметханович, похоже, вы не узнали меня?– едва заметно усмехнувшись, произнесла женщина, обращаясь к своему визави.

– Мне ваше лицо показалось знакомым.

– Конечно, ведь я одна из ваших многочисленных студенток,– говоря это, главврач, похоже, вспомнила свои студенческие годы, почему-то покраснела и снова разволновалась.

– Да, и такой период в моей жизни был,–Хасар вспомнил, что в ту пору, заочно учась в аспирантуре, пару лет преподавал в медицинском институте в Ашхабаде. Понял, что и эта женщина была его тогдашней подопечной.

Вчера, вернувшись из Ашхабада, Тоты по пути домой заехала на работу, чтобы узнать, как идут дела. Ей сообщили, что заходил Хасар. Она тогда ушам своим не поверила, потому что знала понаслышке, что Хасар работал за границей и был на хорошем счету. Она была одной из тех женщин, кто, хоть и заочно, завидовал счастью Дуньи. Тоты считала себя силками на земле, в то время как Хасар был недосягаемым журавлем на небе. И вот сейчас ей стало ясно, что она так и не смогла забыть Хасара. При упоминании его имени перед ее мысленным взором тотчас же ожил статный смуглый кареглазый мужчина, читавший лекцию в актовом зале института. Это был Хасар.

Воспоминания, связанные с Хасаром, лишили ее покоя на всю ночь. Лежа с открытыми глазами, она успела вернуться в студенческую пору и мысленно сдавала экзамен Хасару, ревнуя его к девчонкам, которые жадно разглядывали его. Она успела снова влюбиться в него и гордилась им как своим земляком…

В те дни она призналась своим подругам по комнате в общежитии: «Девчонки, я, кажется, влюбилась в нашего преподавателя Хасара Мамметханова, места себе не нахожу, если не вижу его хотя бы один день. Знаю, у него есть симпатичная жена, и ребенок есть, а я все равно симпатизирую ему… Если бы только он позвал меня! Я бы последовала за ним без оглядки, как Джамиля за своим Данияром, я бы через все переступила. Но в жизни такое счастье выпадает редко, оно бывает только в книгах…» – жаловалась она.

В выходные дни, когда Хасара не было в институте, она не знала, куда себя деть. «Неужели я не встречу его?»– с этими мыслями она по нескольку раз на дню ходила на Текинский рынок якобы за продуктами, а сама бродила вокруг его дома, расположенного неподалеку.

Подруги, видя, как она страдает от неразделенной любви, советовали ей:

– Послушай, если тебе так хочется любви, заведи себе какого-нибудь парня, разве мало парней, восхищенных твоей красотой, ради тебя готовых на все? Что, свет клином на Хасар-мугаллыме сошелся? Видишь же, что он не обращает на тебя никакого внимания, и не обратит, не надейся. Этот человек никого, кроме своей жены, не видит вокруг себя, ему никто не нужен, они любят друг друга и живут очень дружно. Так что не мучай себя понапрасну. – Они говорили так, зная, что от неразделенной любви люди иногда сходят с ума.

Но она упорно стояла на своем:

– Знаю, что женат, ну и пусть. Все равно никто и никогда не будет любить его так, как люблю его я. Я только о нем и думаю, он Огурджалинский, из племени дуеджи. Если бы женился на мне, я бы так ухаживала за ним, да еще нарожала бы ему чудесных дуеджиков, он бы от счастья на седьмом небе был и песни распевал. – Тоты призналась подругам, что не сможет отречься от своей любви.

А Хасар обращал на нее внимания не больше, чем на других студенток, кивком головы отвечал на приветствие, если же задавался вопрос, отвечал на него как преподаватель.

Как-то раз, приехав домой на каникулы, Тоты прослышала о том, что один из ее двоюродных братьев учился вместе с Хасаром в школе и был дружен с ним. Вернувшись на занятия после каникул, она передала Хасару привет от своего двоюродного брата в надежде на то, что он обратит на нее внимание, и у них начнутся более тесные отношения. Но и из этого ничего не вышло, дальше привета дело не пошло.

Вспомнив какой-то эпизод из школьной жизни, Хасар радостно улыбнулся, горячо принял привет от своего одноклассника и попросил Тоты при случае и ему от него передать привет.

И снова надежды Тоты на Хасара не оправдались. Но она и не думала отступать.

Как-то раз, узнав о дате рождения Хасара, Тоты купила на рынке букет цветов и решила, во что бы то ни стало вручить его своему любимому преподавателю и поздравить с днем его рождения. Ей казалось, что, вручив букет, она намекнет Хасару, что и сама готова стать букетом и оказаться в его руках, и он обратит на нее внимание. Каждый день она стояла на его пути, если же шел дождь, пряталась под деревом, выжидая, когда пройдет Хасар.

Хасар жил неподалеку от места работы, а потому никогда не садился в общественный транспорт и шел на работу пешком.

Как и всегда, когда она вспоминала о Хасаре, Тоты и в этот раз снова вспомнила тот эпизод из своей студенческой жизни…

Как только Хасар оказался поблизости, она вышла из своего укрытия и пошла ему навстречу:

– Мугаллым, поздравляю вас с днем рождения! – с этими словами она протянула ему букет цветов. Она помнит, как растерялся от неожиданности преподаватель. Он сказал ей тогда:

– Тоты, вы ведь студентка, могли бы и не покупать такие дорогие цветы, а просто при встрече на словах поздравить меня с днем рождения. Мне бы и этого было достаточно,– он виновато улыбнулся, и вид у него был такой, словно он собирался вернуть букет обратно. Тоты до сих пор помнит, как пристально посмотрел он на нее тогда.

В любом случае, и этот эпизод ничего не изменил в их отношениях. Зато в душе юной девушки любовная страсть разгоралась с большей силой, она металась и не находила себе места. В тот год, приехав домой на каникулы, Тоты решила встретиться с Хасаром здесь, памятуя о том, что в это время он всегда вместе с семьей приезжает на отдых в приморский город. Ей только надо было придумать какой-то повод для встречи.

В ожидании Хасара Тоты то и дело наведывалась в дом его матери и брата.

Она очень расстроилась, узнав, что на каникулы приедут только жена и дети, а сам Хасар приехать не сможет. Что-то помешало ему поехать в отпуск. Тоты подумала, что его не отпустили с работы, но потом выяснилось, что Хасара призвали на военную службу. И снова судьба распорядилась по-своему…

Начало нового учебного года ознаменовалось для Тоты неожиданным известием. Она узнала, что Хасар в качестве военврача служит где-то в России, что его жена и сынишка недавно уехали к нему.

Только теперь Тоты наконец-то поверила в то, что мечтам ее не суждено сбыться, что все ее старания были напрасными. Лишь одного она не могла понять: отчего судьба так жестоко обошлась с нею, толкнув ее в костер безнадежной любви?!

С тех студенческих лет Тоты практически не встречала Хасара, лишь лет десять-двенадцать назад мельком видела его на одной свадьбе в Красноводске. Он тогда на побывку домой приезжал. Рядом с Хасаром была Дунья, на голову ее была накинут легкий платок, как подобает невестке, находящейся в доме свекрови.

Она тогда с завистью и женской ревностью отметила про себя, что высокая и стройная Дунья под стать своему видному мужу, которому так шла военная форма. Очень она ему подходила!

Тоты хотела подойти к ним, поздороваться и напомнить о себе, но все никак не представлялось удобного случая, он все время находился в окружении людей. Случай встретиться с Хасаром не представился ей и после.

И вот теперь новый поворот судьбы! Человек, которого так страстно любила Тоты в юности и искала с ним встреч, человек, сам того неведая не ответивший ей тогда взаимностью, растоптавший и унизивший ее чистые девичьи чувства, теперь сидит перед ней и просит взять его на работу!

О том, что Хасар оставил жену и ушел из дома, взяв с собой только личные вещи, ей рассказали вчера, когда она, вернувшись из Ашхабада, по пути заехала на работу, сообщив, что Хасар приходил проситься на работу.

Узнав обо всем случившемся с Хасаром, она вдруг поняла, что все еще думает о нем, хотя и очень много лет прошло, что она по-прежнему не может смотреть на него как на обычного человека. Поняла она и то, что узелок обид, завязавшийся в далекой юности, все еще остается не распутанным и таится где-то в закоулках ее души.

Вторичное появление Хасара в судьбе Тоты содрало присохшую корку с ее застарелой раны.

Однако теперешнее поведение Хасара говорило о том, что он даже не догадывался о страстной любви Тоты к нему. Вел себя как обычно, спокойно и с достоинством. Он был удивлен поведением Тоты: она вроде бы и обрадовалась встрече с ним, но потом ее настроение резко изменилось, и он никак не мог понять причины такой перемены.

После знакомства они какое-то время вспоминали медицинский институт, в котором она была студенткой, а он преподавателем, и эти воспоминания, вернувшие их в те годы, были приятны для обоих. Тем не менее, Тоты никак не могла отделаться от замешанного на упреке высокомерия, затуманившего ее сознание в тот миг, когда Хасар вошел в ее кабинет.

Тоты не верила, что Хасар мог не знать о ее любви, хотя об этом говорило его поведение. Да неужели же такие чувства можно было не заметить?! Ведь в те дни не кто-то другой, а именно Тоты не могла оторвать глаз от Хасара. Она оставалась после занятий, задавала ему кучу вопросов, наряжалась для него и встречала его с цветами, она крутилась возле него, стараясь привлечь его внимание и понравиться ему. Ее страстная любовь к Хасару чуть было не довела ее до сумасшествия. Словом, она делала все возможное, что делают в таких случаях влюбленные люди.

Единственное, чего она не сделала тогда, не встретила его в укромном месте и не сказала прямо: «Я люблю тебя, неотесанный, почему ты не обращаешь на меня внимания?» Тоты, возможно, и на этот шаг решилась бы, не стой между ними стеной его семья. Любовь мучила ее и терзала. В те дни сердце Тоты так билось в отчаянии, что готово было выскочить из груди, она сама слышала его стук. Сегодняшняя встреча с Хасаром стала для Тоты своего рода акцией отмщения за все причиненные ей страдания, актом расплаты, вот почему на ее лице отобразилось холодное высокомерие.

Вообще, мстительность присуща любой женщине, похоже, она впитывает ее с молоком матери. Если им не удается привязать к себе желанного мужчину, они начинают мстить ему и наслаждаться этим.

Тоты была женщиной, не забывшей свой давний проигрыш, который тогда так сильно ее обидел.

Их мирная беседа студентки и преподавателя, казалось, затянется надолго, но закончилась гораздо раньше ожидаемого.

В дверях появилась секретарша и напомнила о времени, когда главврач должна быть в хякимлике. Тоты посмотрела на Хасара виновато, засуетилась:

– Понадобилась! Надо ехать!– пожала плечами, давая понять, что она бессильна. Глядя куда-то мимо Хасара, положила обе руки себе на плечи и развернула их крыльями, стала похожа на птицу, готовую немедленно взлететь. В эту минуту она вспомнила, для чего Хасар приходил к ней. Взвешивая каждое слово, спокойно произнесла заготовленную речь:

– Елдаш мугаллым! Мне известно, что вас привело сюда. Мне сказали вчера, когда я заезжала на работу. Честно говоря, прямо сейчас у нас нет ничего подходящего, что можно было бы предложить вам. И потом, сейчас такое время, когда начали избавляться от старых работников и заменять их новыми. Но вы подождите недельку-другую, мы кое-кого будем на пенсию провожать. Попробуем найти для вас работу.

Поспешно собрав со стола бумаги и сложив их в сумку, Тоты коротко распрощалась с Хасаром и заспешила к выходу, побежала как на пожар, вскочила в стоявшую у подъезда машину и спешно уехала.

* * *

Выйдя от Тоты, Хасар той же дорогой пошел обратно. Облака на восточной кромке неба истончились и пришли в движение, совсем скоро на небе появится и солнце, которое выкатится из жерла раскаленной печи. Воздух кажется пропитанным пылью, но погода, как и рано утром, была прозрачной и прохладной.

Приезжая в родной город, Хасар не любил ездить по нему на машине, поэтому сейчас, вдыхая утреннюю свежесть и получая удовольствие от пешей прогулки, думал о том, как хорошо, что не сел за руль машины. Всегда, гуляя по городу, он испытывал приятное чувство встречи со знакомыми после долгой разлуки. В хорошем расположении духа оглядывал окружающий его мир.

При мысли о женщине, которая оказалась его бывшей студенткой и вроде бы с уважением отнеслась к нему, но на работу все равно не взяла и вежливо выпроводила его, Хасара охватило непонятное, смешанное чувство.

Тоты показалась ему уверенной в себе и успешной женщиной, которая хорошо знает и свою работу, и цену своей женской красоте, женщиной, всегда знающей, что ей надо, и умеющей использовать все свои достоинства, чтобы твердо стоять на ногах.

Глаза женщины показались Хасару печальными. У нее были большие и красивые глаза, как у большинства западных туркменок. Но он почему-то не обратил на эти глаза внимания в те годы, когда она была студенткой мединститута. Да разве в те годы у кого-то были глаза краше, чем у Дуньи?

Но эти глаза напомнили Хасару застрявшие в его памяти глаза другой женщины, связанной с не таким уж и близким прошлым. Хотя эти глаза и не были похожи друг на друга. Он оживил в памяти голые каменные ступени перед входом на городской пляж…

Хасар тогда только что окончил первый курс мединститута и приехал на летние каникулы домой.

Он и в те дни страстно любил море.

Каждый день рано утром он отправлялся на море искупаться.

Утром морская вода настолько приятна, что, окунувшись в нее, ощущаешь себя на верху блаженства, словно в молочное озеро нырнул.

Хасар легко пробегал по тропинке сбоку от железнодорожного вокзала, сворачивал направо по дороге, ведущей на городской рынок, пересекал площадь перед историческим музеем, поворачивал налево и шел к морю.

С этого места к морю шли голые каменные ступени, проложенные Бог знает когда для облегчения спуска купальщиков.

В первый раз Хасар увидел эту девушку, когда она вышла из моря, отжала мокрые волосы и стала подниматься по этим ступеням наверх. Она ему понравилась. Эта девушка любому могла понравиться, потому что была красива, но самым большим украшением были ее голубые глаза. Когда девушка подошла ближе, Хасар с охотничьим азартом посмотрел на нее и окликнул.

– Вы, наверно, и есть русалка?

– Ну, да, – ответила девушка, поравнявшись с Хасаром, они оба вдруг замедлили шаги и окинули друг друга быстрым взглядом. Девушка прыгала по ступеням, как козочка, поднявшись вверх, смущенно улыбнулась и проскакала мимо Хасара. Не получилось у Хасара познакомиться с девушкой поближе, поболтать с ней. Ему не оставалось ничего другого, как с интересом смотреть ей вслед и надеяться на будущую встречу. Его тогда целый день преследовали глаза девушки, улыбнувшейся ему и одарившей пронизывающим взглядом.

По тому, что девушка успела с утра пораньше искупаться в море, Хасар заключил, что она не местная, явно откуда-то приехала. Потому что местные никогда не ходят на море рано утром, только в редких случаях. Он решил, что завтра утром придет к морю раньше девушки и непременно увидится с ней, но опять ничего не вышло. Вечером он засиделся на дне рождения у одноклассника, поэтому встать так рано, как думал, ему не удалось. Поспешив к морю, он увидел на голых ступенях каменной лестницы еще не успевшие просохнуть мокрые следы девичьих ног и понял, что девушка только что прошла тут.

– Эх, опять я опоздал! – грустно подумал он, поняв, как непросто ему совместить утренний поход на море и встречу девушки.

На следующее утро Хасар решил пойти к морю еще раньше и застать русалку плавающей в море, надеясь познакомиться с девушкой ближе.

Но стоило Хасару подойти к морю, как он понял, что опять опоздал. Увидев незнакомку с полотенцем на шее, поднимающейся по каменным ступеням лестницы, Хасар на миг представил, что эти ступени устелены не камнем, а частицами его души, и девушка, поднимается вверх, наступая на них.

Хасар смотрел на девушку, улыбаясь, он придал своим словам шутливый тон в надежде, что это в какой-то степени станет началом их диалога.

– Русалка опять меня опередила?

Девушка подняла голову:

– Это вы? – Потом продолжила: – Да, вы опоздали! – и хотя она улыбнулась, в ее тоне явственно прозвучал упрек.

С этими словами она пронеслась мимо него, не сбавляя скорости.

Хасару не оставалось ничего иного, как смотреть ей вслед и думать, что завтра надо будет встать еще раньше. Назавтра он с рассветом был на берегу моря. Уж теперь-то он точно не пропустит ее. Но и сегодня ему снова не повезло. Девушка, с которой он намеревался завязать тесное знакомство, не появилась ни ранним утром, ни потом, когда солнце уже было в зените. Вот тогда-то Хасар понял окончательно, что она не местная, что приезжала погостить к кому-то из своих родных или знакомых. И хотя они никогда больше не встречались, поднимающаяся по каменным ступеням лестницы девушка навсегда запечатлелась в памяти Хасара.

Вот и взгляд Тоты, как и взгляд той незнакомки, показался ему жгучим, но вместе с тем и загадочным, как будто за ним таилось что-то такое, чего ему не дано было знать. Он задумался.

Хасар пересек пустырь, раскинувшийся с обратной стороны Дворца нефтяников, и вышел на узенькую тропинку, ведущую в южном направлении. Вскоре показался красивый купол железнодорожного вокзала, а если смотреть поверх него, то можно увидеть морской залив, огибающий край города.

Он немного задержался в больнице, куда пытался устроиться на работу, но и дома у него не было каких-то особенных дел, поэтому решил пойти к морю и немного прогуляться вдоль берега.

Дома в этом районе города были выстроены привезенными сюда после войны японскими военнопленными. Эти дома стояли в центре города, рядом с вокзалом и Дворцом железнодорожников, образовав своеобразный микрорайон, и были крепкими и красивыми. Дома эти выросли на глазах городских ребят, рожденных после войны, таких, как Хасар. Каждый раз, видя эти дома, Хасар вспоминал свою первую встречу с теми пленными.

Погружаясь в мысли, он на какое-то время представил себя живущим в то время, когда работали японские военнопленные.

…Японские военнопленные покрывали головы разноцветными – белыми, синими, какие под руку попадутся – кусками материи, их речь была быстрой и непонятной, но работали они, как волы, в любую погоду. Им нипочем были и обжигающий зной, и дождь, и ветер, и трескучие морозы. Они выпиливали блоки из горного камня и аккуратно укладывали их в стены будущих домов.

Все они были японскими воинами, попавшими в плен после разгрома Квантунской армии советскими войсками. Судьба вырвала их с Востока и забросила на южный берег Хазара, на туркменскую землю.

Большинство из них были юными парнями, которые только начинали жить, многие из них еще не познали женщин, хотя некоторые уже были женаты.

Среди пленных были и парочка-тройка мужчин старшего возраста, с присыпанными серебром висками. Японские военнопленные, словно не замечая окружающей их жизни, с присущей их природе серьезностью строго придерживались своих военных порядков.

Поначалу к японцам приставили военную охрану, но потом поняли, что в этом нет необходимости, и отдали их под присмотр их собственного командира. Пленные жили в бараке на окраине города, работали, разделившись на несколько бригад. Большинство из них занималось строительством.

Среди людей, видевших, как упорно трудятся японцы, поползли слухи: «Если они хорошо отстроят город, их отпустят досрочно». Считалось, что именно такое обещание заставляет этих людей работать так хорошо и добросовестно.

Как-то летом мальчишкой шести-семи лет Хазар возвращался с матерью с рынка, и их путь пролегал как раз рядом с тем местом, где работали японцы. В те дни пленные строили шикарные четырехэтажные каменные дома рядом с вокзалом. В одной руке у матери была авоська с продуктами, а в другой руке она несла, прижав к правому боку, большой арбуз.

Поблизости работали японские пленные, они по двое-трое, согнувшись, и подталкивая друг друга, перетаскивали на свою сторону тяжелые бревна, рассыпанные на другом конце строительной площадки. Когда они приблизились к ним, мать Хасара замедлила шаг, выжидая удобного момента, чтобы пройти по пустоши. Вот тогда-то Хасар и увидел, что эти японцы в черных робах похожи на казаха Куйкула, коллегу отца, который иногда приходил к ним почаевничать с отцом, только они были еще костлявее его. Мальчик заметил, как приветливо улыбаются ему японцы, как любуются им. Кто знает, может, он напомнил им об их оставшихся в далеких краях детях. Но такая мысль пришла в голову Хасара гораздо позже, когда он вспоминал о них.

Он помнит, с какой завистью смотрели они на полосатый арбуз, зажатый под мышками матери, наверно, мечтали: «Вот бы в такую жару поесть арбуза!» Мать Хасара вроде бы и не смотрела по сторонам, но заметила их жадные взгляды, брошенные на ее арбуз. Пройдя несколько шагов, она остановилась, будто хотела поменять грузы местами, взять в другую руку. Опустила авоську на землю и прислонила ее к ноге, после чего осторожно, чтобы не уронить, положила арбуз на землю.

Отдохнув немного, мать Хасара подняла с земли сетку с продуктами, а про арбуз как будто забыла, даже и не подумала поднять его. Свободной рукой взяла за руку сына и пошла, ни разу не оглянувшись.

Хасар помнит, с какой благодарностью во взглядах провожали их японские военнопленные, поняв, что этот арбуз оставлен специально для них.

Кажется, они пробыли в этом городе лет десять-пятнадцать, и за это время построили много домов.

Лет через пять неподалеку от того места, где жили японские военнопленные, появились каменные плиты с непонятными надписями, это было их кладбище.

Пленные подчинялись своему командиру, они шли на работу строем, старались идти в ногу, при этом играли на свирелях, а иногда и песни пели. Их песни были протяжными, печальными, они брали за душу, и хотя язык песен непонятен, нетрудно было догадаться, что в них звучит тоска по далекой Родине.

      Всегда ты в памяти моей.*

      В сердце ты моем,

      Где бы ни был я!

      Где бы я ни воевал,

      В мыслях своих я всегда

      К тебе возвращаюсь,

Родимый дом!

Видимо, в такие минуты они представляли свой дом, детей, родителей, представляли, с каким нетерпением те ждут их.

Эту песню японцы пели, вытянув шеи и глядя куда-то вдаль…

Расхаживая по берегу моря, погруженный в воспоминания, в какой-то миг Хасар повернулся лицом к городу, и ему почудилось, что он видит на тех домах лики японских военнопленных. Сейчас эти дома напоминали толпу состарившихся пленных японцев, пришедших к причалу и с надеждой во взгляде смотрящих куда-то вдаль в ожидании судна, которое заберет их домой.

* * *

Сумерки сгустились, и уже начало смеркаться. Хасар находился в своей комнате, и поскольку особых дел у него не было, просматривал выписанные братом свежие газеты. В прежние времена Хасар не расставался с книгой, читал он запоем, причем, не только на туркменском языке, но и на русском и немецком языках. У него это было привычкой. Жена брата, переговариваясь с дочуркой, готовила на кухне ужин. Каждый раз, когда открывалась дверь, оттуда доносился дразнящий запах вкусной еды. Скоро вернется с работы и его младший брат Ходжа.

Со двора доносились голоса матери и еще кого-то, и Хасар предположил, что это вернулся с работы брат, а мать, увидев его, пошла навстречу и, хотя в том не было нужды, стала открывать ворота, чтобы брат мог загнать машину во двор. А Ходжа, чтобы не беспокоить мать, отвечает: «Я сам открою!»

Но когда машина заехала во двор, Хасар услышал, что голос матери стал громким и радостным. По тону разговора можно было догадаться, что приехал не брат, а кто-то другой, не менее желанный.

Услышав знакомый мужской голос, Хасар вышел из дома и увидел, как его мать разговаривает с только что прибывшим из Ашхабада Арсланом, он как раз выходил из машины, а бабушка бурно радовалась появлению внука. Когда в недавнем телефонном разговоре Арслан сказал, что приедет, Хасар не захотел, чтобы сын отправлялся в столь дальний путь на машине и сказал, что приезжать совсем не обязательно. Но сейчас, увидев сына, очень обрадовался. Он словно увидел защитника, пришедшего ему на помощь в трудную минуту.

Зайдя в дом, Арслан поздоровался с дядиной женой и детьми, поговорил с ними немного о жизни, после чего пришел в комнату отца.

Со дня приезда Хасар занимал эту самую большую комнату в доме, предназначенную для гостей. Эта комната была обставлена на европейский лад, в ней стояли большая двуспальная кровать, диван и мягкие кресла, стол и стулья. Так захотели сначала отец, а потом и брат Хасара. Они говорили: «В этой комнате во время приезда будут жить наши ашхабадцы, в Ленинграде, да и в Германии они привыкли жить по-европейски, вот пусть и здесь живут так, как привыкли».

С самого начала, когда Дунья еще была молодой невесткой, они облюбовали для себя именно эту комнату. В те дни, просыпаясь утром, Хасар каждый раз видел рядом с собой Дунью, после ночных любовных утех она крепко спала, разметав по мягкой подушке свои шелковистые волосы, из-под задравшейся полы просторной ночной рубахи выглядывали ее стройные белые ноги, чуть полноватые в верхней части.

Но даже если Дунья вставала раньше него, ее подушка продолжала хранить запах ее прекрасного женского тела.

Каждое утро, очнувшись от сна, Хасар понимал, что находится не в Ашхабаде, а в Красноводске, и тогда его жизнь всякий раз начиналась заново именно с того места, где он жил сейчас.

Во время обеда Хасар и Арслан находились вместе со всей семьей на глазах у бабушки, здесь были и Ходжа с женой и детьми. Они вели общие беседы. Матери нравилось видеть своих детей и быть рядом с ними, но сейчас она переживала за тех, что находились вдали, и очень хотела бы видеть всех вместе и радоваться им. Обычно во время таких встреч Мамметхановы выпивали бокал-другой вина, но в этот раз, помня о предстоящем нелегком разговоре, пить не стали. Они продолжали вести задушевный разговор, как будто ничего не случилось, и все никак не решались подойти к главному. Ведь на самом деле случилась беда. Переживая за случившееся, после обеда Хасар с младшим братом и сыном остались одни в большой комнате. Какое-то время они пили чай, изредка перекидываясь ничего не значащими словами.

Чаще всего вспоминали оставшихся в Ашхабаде внуков. Не прошло и недели, как Хасар начал тосковать по ним, представляя, как они растут, балуются, что они делают и говорят.

Как мужчина Арслан понимал, отчего его отец все бросил и уехал, но он никак не мог понять, почему это вообще могло случиться. Ему казалось, что отец, даже разведясь с матерью, не должен бы был уезжать, он мог бы остаться и жить в одном из их домов рядом с детьми и внуками. На самом деле все вышло совсем наоборот. А с другой стороны, останься отец в Ашхабаде, он то и дело сталкивался бы с матерью, это стало бы для него тяжелым испытанием, не говоря уже о том, что такое положение дел было бы унизительным для этого достойнейшего человека…

Арслан приехал сюда, чтобы в спокойной обстановке обсудить с отцом все эти вопросы.

Ходжа – младший брат Хасара, но внешне они не очень похожи, Хасар похож на отца, а тот – сорокалетний мужчина невысокого роста, крепкого телосложения с сединой в висках. Внешне больше походит на мать, к тому же замкнут. Он был не только младшим братом Хасара, но и его другом. У него душа кровью обливалась за брата, вынужденного на склоне лет бежать из собственного дома. Посидев еще какое-то время с братом и племянником, он сослался на то, что завтра на работу, рано вставать, и ушел, не желая быть третьим лишним и мешать общению отца и сына, которым было о чем поговорить.

Надо было смотреть правде в глаза, а это было делом нелегким. Особенно, когда тебе близки обе стороны – и отец, и мать. Жизнь порой кажется простой, но на самом деле это не так, иногда такие сюрпризы преподносит, что попробуй, разберись. Но чаще всего люди многим вещам не придают значения до тех пор, пока сами не запутаются в кем-то умело расставленных сетях …

И чаще всего это случается с женщинами, познавшими позднюю любовь. Разочаровавшись в своей прежней жизни, они подвергают семью таким испытаниям, каких никому не пожелаешь.