Она отошла дальше, за пределы источника света, который, казалось, прожигал глазные яблоки, и продолжала: – Видишь ли, Аниты нет с нами вот уже два месяца. Она ушла в будущее, и я знаю, с ней всё хорошо.... – слова, доносившиеся будто из другой вселенной, не имели смысла, но звучали очень уверенно. – Я немного скучаю, но знаю, что мы встретимся снова. И когда это случится, – голос приобрёл оттенок злобной насмешки. – Я смогу рассказать о моём опыте общения с её “близкими”… – Робу слышался её приглушённый смешок, обрывки фраз начинали сливаться в монотонный гул вместе с тем, что шумел в голове, он окончательно проваливался во тьму, такую приятную после этого жуткого слепящего света, так и не получив ответа на вопрос, почему сегодня он умрёт…
***
“Ну вот и всё”, – она склонилась над новоиспечённым трупом в последний раз, сняв очки, внимательно его разглядывая. Тело парня было подвешено вниз головой, кисти рук, запрокинутые вниз и положенные одна на другую, были прибиты металлическим прутом к полу, наброшенные на деревянную доску ноги держались на ней тем же образом. Из вскрытых с внутренней стороны бедра вен перестала течь кровь, уже пропитавшая порванные брюки и рубашку, её чернильные дорожки проходили по торсу, до лица и пола. Довольно живописный референс для зарисовки, но у убийцы иссякло вдохновение. Мёртвое редко её вдохновляло. Выключив прожектор, установленный напротив, она медленно двинулась в ванную комнату, в которой вымыла руки и босые забрызганные кровью ноги. Затем, уже в коридоре, накинула поверх топа утеплённую джинсовку и вышла из затхлой квартирки, уже успевшей изрядно пропахнуть. На улице девушка глубоко вдохнула, запрокинув голову, с явным облегчением и улыбнулась. Повернув направо, спокойным шагом направилась в облюбованное кафе.
Третья. Лолита
Детский лагерь похож на летнюю сказку. Днём дети бегают друг за другом, над головами их сияет нежное солнце, касаясь и ненавязчиво окрашивая в свой цвет. Вкусная еда помогает восстанавливать силы и может даже примирить дерущихся. Небо остаётся голубым бесконечно долго, а когда обращается в цвет полуночи, приходит время волшебных снов наяву, с огнями разноцветных фонарей, музыкой, танцами и падающими прямо в руки звёздами.
Окружённый природой ребёнок чувствует её зрением и слухом. Листья на деревьях, зелёные-зелёные, волнующе шуршащие от вздохов ветерка, очень живописно ложились тенью на коттеджи в знойное время “тихого часа”. Они нравились Мелине больше всего, потому что напоминали защитный кокон гусеницы, помогающий ей превратиться в бабочку. Мелина и сама хотела однажды превратиться в неё, надеясь на свой собственный “человеческий” кокон. Родители любили свою дочь, она была единственным ребёнком, столь дорогим сердцу каждого члена семьи. Ей всегда было спокойно и тепло рядом с близкими, её лето никогда не кончалось. Иногда, думая о семье, она вспоминала школьную подругу… Что ж, её история такой гармонией не отличалась.
В лагерь они приехали вместе. Мелина стала душой компании в своём “отряде феечек”, её подруга – отшельником. В этой сказке им было не суждено остаться на одной стороне. Мелину это не сильно огорчало, она была уверена, что в школе у них снова будет всё как раньше. Девочку больше увлекала заводная атмосфера отдыха, игр, детских смешков. Здесь было и правда весело. Весело и красиво.
Но, как оказалось, нельзя поместить настоящие веселье и красоту в кокон. Не успев сплести его, Мелина осталась без защиты в этой летней сказке, и скоро сказка превратилась в кошмар…
И сейчас, лёжа в пустой, тускло-освещённой комнате, она помнит, как впервые встретила лагерного фотографа, молодого дядю с модной причёской и милой улыбкой, который подошёл с ними познакомиться и рассказал самую интересную из историй, которые слышала девочка. Он всегда был приветливым, собирал для малышек полевые цветы, соглашался на их наивные проказы и никогда не ругал за шалости. Во время групповых фотосессий отдыхающих Мелина обращала внимание на особое к себе отношение, что доставляло некоторое удовольствие, но не так уж сильно льстило. Однако когда дядя Люк (так называли его все дети) предложил девочке воплотить персональную концепцию с ней в главной роли, она, недолго думая, согласилась. Вместе придумав сюжет и подобрав образы, фотограф и его маленькая модель уединились в небольшой пристройке на территории лагеря. Девочка была очень естественной, ей нравилось вставать в простые и понятные позы, нравилось играть собранными в венок цветами и, улыбаясь, смотреть в объектив. Дяде Люку тоже нравилась – Мелина, он подбадривал её, и, закончив работу, казалось, остался доволен результатом. Они перекусили сладкими булочками и морсом, позаимствованными из столовой, обсуждая детали проделанной ими работы, и девочка не заметила, как уснула…
С тех пор её преследует темнота или совсем блеклый, унылый свет. В месте, где она лежала, было сыро, холодно и пахло её собственной рвотой. Когда пыталась вставать, голова сильно кружилась, колени подгибались, всё тело ломило. Поначалу, оставшись одна, Мелина звала на помощь, но голос её звучал глухо и слабо, едва ли кто-то мог услышать. Она не знала, где находится или сколько времени прошло, думать связно не получалось, приходили только мерзкие, страшные мысли о том, что произошло… Проваливаясь в поверхностный, тоскливый сон, она могла видеть мамино красивое лицо, сиявшее улыбкой, которая под конец каждый раз обращалась в вопль ужаса, и Мелина просыпалась с полными слёз глазами. Она одновременно верила, что скоро всё закончится, кто-то придёт и заберёт её отсюда, но одновременно она боялась… выйти на свет, увидеть знакомые лица казалось ей невыносимым теперь.
***
Послышался скрип двери за стенкой, твёрдые, размеренные шаги по полу коридора, ведущего к её темнице. Мелина задрожала и плотно закрыла глаза, сжав руки в кулачки. Замок щелкнул, позади неё открылась дверь.
“– Как ты себя чувствуешь, маленькая принцесса? – так он обратился к ней, когда пришёл впервые. Тогда, недавно очнувшись, она ничего не понимала. Его улыбка оставалась такой же приветливой, но жуткий блеск в глазах испугал девочку, она сказала, что не хочет больше фотосессий и хочет уйти. – Вот незадача, – он не казался расстроенным. – Но, может быть, тебе всё-таки понравится моя идея, если я покажу…” Даже теперь от нахлынувших воспоминаний её пробирал холодный пот и подкатывала к горлу тошнота, хотелось кричать и отчаянно сопротивляться, но уже слишком поздно.
Высокая фигура остановилась над головой, опустившись, он положил ладонь на волосы девочки и слегка погладил.
– Всё еще злишься на меня? – его голос был приглушённым и как будто немного грустным, но она не доверяла своим чувствам и его словам. – Это потому, что ты отказывалась есть. Я не думал, что ты станешь такой упрямой, – Мелина ощущала ползущий взгляд на голых, избитых ногах, тонкой коричневой ткани, оставшейся от платья и покрывавшей тельце с перекрещенными кровавыми линиями, и согнутых, напряжённых руках. – Мы могли бы поладить, если бы ты дала мне шанс, – Шанс… возможно, сегодня она попытается.
Мучитель девочки поднялся и прошёл вглубь комнаты.
– Но теперь у нас не осталось времени, – она всё еще боялась открывать глаза, но чутко вслушивалась в лязг открывавшейся двери металлического маленького шкафчика в углу и его разнообразного содержимого. Когда нужное было извлечено, наступила минутная тишина, после чего он торжественно произнёс: – Сегодня мы расстанемся.
Сначала Мелина не поверила… открыла глаза и очень медленно посмотрела в его сторону. Он не ответил на её взгляд, о чём-то думая и качая жуткой штукой с металлическим острым наконечником и чёрной рукояткой в руке. Напряжённо пытаясь осмыслить происходящее, сейчас ей казалось это крайне важным, она решила сесть. “Расстанемся… Я уйду отсюда?.. Правда-правда, навсегда уйду?..” Долго смотря перед собой, она, наконец, очнулась, но, подняв голову и увидев его взгляд, поняла…
– Ничего не поделаешь, малышка, – он говорил это страшным, шипящим голосом, в его глазах был ледяной холод и чёрная жажда, углы губ печально поднимались вверх, это странное выражение парализовывало. – Так должно случиться между нами.
Он приближался к ней, что-то вечное и большое, гораздо больше него, приближалось к ней… Она правда собиралась сопротивляться сегодня, у неё не будет другого шанса… но ноги совсем заледенели и не двигаются, а руки трясутся, челюсть сводит, перед глазами всё расплылось…
Первый удар пришёлся ей в правое предплечье. Боль от разрыва нежной кожи и сосудов была похожа на огненный всполох, она убивала, но и немного отрезвила девочку. Она закричала, забилась в судорогах сопротивления, отбивалась руками и ногами, пыталась выхватить из его рук то, что делало ей больно, ведь, если это будет у неё, она тоже сможет… Вторым ударом он с силой пронзил ей низ живота, так глубоко, что стали видны детские внутренности. Мелина больше не могла ничего видеть, от боли всё погрузилось во мрак, она услышала громкий визг, потом затянувшиеся стоны, когда последняя вспышка пламени опалила её там, где, когда становилось грустно, всегда ныло то, что называется сердцем, и мир растворился в бесконечном пространстве очень, очень далеко от боли, сомнений, одиночества и той холодной комнаты.
17 лет спустя…
Весенние сумерки нежно пахли свежим цветением. Этот запах вдохновлял, дарил красивые фантазии, будто ты спишь наяву. Поток людей вдоль широкого шоссе плавно двигался, позволяя наслаждаться происходящим. Вот идёт милая девчушка с двумя подружками, синий сарафан и белые кеды, волосы – два заводных хвостика, лицо подвижное, с выразительными чертами. Он наблюдал за ней уже третий месяц и каждый раз поражался контрасту чёрных как сама бездна волос и молочной кожи, просто настоящая сказочная Белоснежка. Её нельзя было не выделять на фоне посредственных и скучных одногруппниц или знакомых, с которыми он часто видел гуляющую Макси. Максимилиана Коллинз была ученицей средней школы и посещала дополнительные уроки в академии “Gaze”, где проходили занятия по живописи, архитектуре, дизайну и фотографии. Девочка отдавала предпочтение первому, хотя уже успела посетить и несколько уроков фотоискусства с новым учителем.
Лестер Браун, привлекательный мужчина средних лет по своему собственному мнению, приехал в Сплитперс примерно полгода назад. Он был известным в определённых кругах фотографом, около пяти лет назад начал давать индивидуальные уроки, став достаточно востребованным преподавателем. В новом месте его целью было нечто более стабильное, и модная академия с её маленькими ученицами стала привлекательной целью. Ему повезло, потому что директриса была от него в восторге, во всех смыслах, и почти сразу ему удалось стать штатным учителем в “Gaze”. И вот в одно из своих первых занятий ему вновь посчастливилось влюбиться с первого взгляда: игривая Макси Коллинз поразила его контрастной внешностью и скепсисом в отношении предмета, на который пришла, заметьте, по собственному желанию. Задавая самые очевидные вопросы и не успев дослушать ответ мистера Брауна, девочка теряла интерес и отводила глаза в сторону, когда ей давали показательные объяснения. Лестер почти убедил себя в том, что привлёк её не предмет, а сам преподаватель, когда познакомился с другим учеником академии, подающим надежды в искусстве фотографии, и на одном из уроков, перехватив горящий взгляд Максимилианы, понял, что ошибся на свой счёт. Впрочем, на его планы это влияло скорее благотворно, с этим пареньком стоило сблизиться.
Сейчас он спокойно прогуливался после очередных вечерних занятий, и так уж вышло, что занятия Макси по живописи закончились в то же время, что давало уникальную возможность полюбоваться ею чуть дольше, а заодно побольше о ней узнать. Когда ты влюблён, то хочешь знать всё о человеке, с ним так было всегда. При этом его нельзя было назвать влюбчивым, подобное случалось довольно редко теперь, возможно, сказался его возраст и избирательность, а может истинная красота в мире вырождается…Словом, эти чувства наконец оживляли его снова, он был готов к долгому увлекательному путешествию по стране любви.
Темнота стала сгущаться, девочки прибавляли шаг, приближаясь к спуску в метро. Одна из подружек отделилась, Макси помахала ей рукой и, взяв вторую за руку, пустилась вниз по лестнице, сливаясь с людским потоком. Браун ускорил шаг, у подножия спуска перешёл на бег, проталкивался через движущихся ему навстречу, но это не помогло: оказавшись на платформе, он увидел стоявший по правую руку вагон метро и всполох синего, пролетевший к крайней двери, тут же закрывшейся. Что ж, теперь известно, по крайней мере, направление, в следующий раз не составит труда дождаться её здесь. Внимательно вглядевшись в толпу, он заметил вторую подружку его возлюбленной, стоявшую с другой стороны, в ожидании поезда в обратном направлении. Стоит ли с ней заговорить? У девочки было уставшее, слегка понурое лицо, зажатые плечи говорили о скрытном характере, так что многого узнать едва ли получится.
Выйдя из подземки, мужчина направился дальше вдоль шоссе, зашёл в магазинчик с вкусным кофе, заказал банановый латте, пошёл дальше. После перехода через дорогу открылся вид на высокие деревья большого городского парка, Лестер свернул в него, желая насладиться запахом листвы, хвои и цветов, особенно благоухавших летними вечерами. Аромат был действительно вдохновляющим, и ноги как-то сами понесли его к детской площадке. К его удивлению, она пустовала, только одинокая тень неторопливо качалась на качелях с цепочками. Несмотря на пустоту, вид был живописный, а рядом стояла пустая скамейка, на которую и сел фотограф, потягивая свой кофе. Атмосфера была идеально расслабляющей, ветра не было, при этом листья всё равно слегка шуршали над головой, небо было насыщенно синим, теперь уже гораздо темнее её сарафана, последние розовые всполохи отражались на редких облачках. И странновато диссонировал с происходящим подскриповатый звук качелей…
Невольно его взгляд переходил на эту фигуру, съёжившуюся на пластике между двумя цепями, и он перестал сопротивляться. Девочка была довольно рослой, и крайне сложно было определить возраст, из-за темноты, лица, скрытого чёлкой, но что-то выдавало её подавленность, два длинных хвоста с белыми бантиками у основания опускались на поникшие плечи. Такой вид совсем не вдохновлял любившего детскую весёлость Брауна. Пожалуй, единственное, на чём сейчас едва держалась её привлекательность, это аура беспомощности, которую было особенно трудно проигнорировать в это мистическое время, прямо перед ночью. Итак, допив свой напиток, Лестер решил подойти поближе, чтобы разглядеть получше эту глупенькую одиночку, и, убедившись в полном отсутствии очарования, собирался отправляться домой.
Поразительно, но его планы были разрушены видом нежного детского личика. Его выражение и правда было пронизано смутной грустью, но, скорее, вызванной скукой, большие глаза заглядывали в отливавшие рыжеватым придорожные фонари, а последние, в свою очередь, подсвечивали щёчки и носик тёплым оттенком персика. Вид её тела немного смутил Брауна, отлично разбиравшегося в детском сложении: левая нога, голая, прикрытая сверху бирюзовой юбочкой, сгибалась и разгибалась, покачивая качель, и была слишком развитой даже для 15-ти лет, а свободная укороченная футболка с маргариткой по центру не могла скрыть достаточно увесистую грудь, соски которой мягко угадывались по обе стороны цветка. Но её поза была по-детски непосредственной, с правой ногой, согнутой и приобнятой на сиденье качели так, что становилось видно промежность с белыми трусиками, и, по-видимому, задумавшись, она прикусывала большой палец правой руки, при этом создавая невинно интригующую картину.
Подойдя чуть ближе, мужчина решил аккуратно начать диалог, стараясь звучать и убедительно, и равнодушно: – Юная леди, – она повернула голову, не слишком резко, моргнув от неожиданности. – Вам не стоит оставаться здесь дольше, уже совсем стемнело, это не лучшее время для прогулки.
Она оценивающе оглядела его с головы до ног, приподняв брови, и какое-то время молчала, отвернувшись. Потом ответила, глядя на стоявшую поодаль детскую горку: – Не хочу домой, там мать, она меня достала, – сказано это было спокойно, как будто речь шла не о ней и её семье.
– Что поделать, конфликты в семье – частое явление, – решив немного подыграть ей, Лестер выбрал стратегию “я-на-твоей-стороне” и присел на соседние цепочные качели. – Почему вы поругались? – Почему тебе интересно? – она так и не обернулась в его сторону. Но вопрос был странный, обычно подростки только и ждут момента, чтобы рассказать о своих проблемах в семье или любви. – Знаю, это не моё дело, – похоже, она из скрытных. – Но иногда полезно услышать совет стороннего наблюдателя. По крайней мере, мне это часто помогало, – быстро добавил он, будто смущаясь признаваться.
В этот раз она повернулась, сев ровно на качели и взявшись за цепочки обеими руками, посмотрела на него в упор: – Вот как… – серый блеск её глаз был поразительно холодным, металлическим, и на мгновение по-настоящему напряг Брауна. Но это быстро прошло, она опустила взгляд на ноги. – Что ж, всё довольно прозаично. Мать против того, чтобы я общалась с Роной, это одна из моих одноклассниц, потому что уверена, что она на меня “плохо влияет”, – последнюю фразу девочка произнесла, показав руками кавычки и театрально закатив глаза, но потом вдруг широко улыбнулась: – Но мы весело проводим время с Рэнс, и если до этого дойдёт, я могу просто остаться с ней жить, – она превесело захихикала проказливым смехом. – Кстати, – добавила, повернувшись к нему, маленькая хулиганка. – А ты кто?
Вопрос прозвучал наивно и напоминал что-то вроде “Бабушка, а почему у тебя…”, что позабавило Брауна, и он решил пафосно-насмешливо ответить: – Разрешите представиться, преподаватель Б* университета, профессор Томас Картерс, – и почтительно склонил голову. В ответ она снова хихикнула, потом вскочила с качели и, подойдя ближе, протянула руку, игриво склонив головку в бок: – А я – Долли. Приятно познакомиться!
Имя было милым и очень шло обладательнице, особенно её маргаритке и оборкам короткой юбочки. Они пожали руки (несмотря на рослость и плотность тела, её кисть была изящной и хрупкой, а рукопожатие – слабым), после чего они двинулись к выходу из парка, и девочка предложила проводить его до дома.
– Что за абсурдная идея, дорогая? – он даже остановился, мягко улыбнувшись: – Это то, что я должен был предложить тебе. – Почему? Разве не очевидно, бедной грустной девочке некуда податься в поисках ночлега… – она драматично подняла глаза к небу, сложив ладони на груди, как будто цитируя трагедию. – Отважный принц должен спасти меня, и никого кроме дяди Тома вокруг нет… – здесь в ход пошли губки “бантиком” и “щенячьи глазки”. – Ты же поможешь? – Но твои родители будут волноваться… – в этом случае было крайне важно до конца “держать дистанцию”, чтобы потом отыграть ситуацию в свою пользу.
Тут снова тень пробежала по её лицу, его черты застыли, напоминая плохо сидящую маску, но она снова засмеялась, слегка принужденно. После чего, посмотрев в сторону, ответила: – Это вряд ли, – а после секундной паузы внезапно двинулась вперёд, слегка подпрыгивая. Браун был сбит с толку, но сильно задумываться тоже не было смысла, он просто двинулся за ней. Девочка, хотя, скорее всё-таки девушка, уже стала что-то напевать, когда он решил прояснить: – Хорошо, мы пойдём ко мне. Но ты не должна говорить об этом никому, иначе…
– У тебя будут проблемы? – резко прервала она. – Конечно, я не скажу. Я большая девочка и могу решать, что мне делать, – она произнесла это слегка капризно, вздёрнув подбородок, но, обернувшись, подмигнула ему.
“В этом плюсы подросткового возраста”, – не без улыбки и вздоха облегчения подумал Лестер. “Они искренне в себя верят, пусть и без оснований…”
Они продолжали путь, перебрасываясь разными фразами, пока он не затронул тему фотографии. Похоже, она по-настоящему увлекалась этим, и, когда узнала, что это его хобби, стала задавать много вопросов, что интересно, по большей части практического характера.
– Ты и сама неплохо разбираешься в этом, – заметил он. – Берешь уроки по фото? – Пока только смотрю какие-то обучалки, – она пожала плечами. – Но я правда хочу делать стоящие вещи и… немного переживаю, что чьё-то видение повлияет на меня… Очень хочется быть оригинальной, – она посмотрела на него со странно грустной улыбкой. – Уверен, у тебя получится, – он похлопал её по плечу. – Кстати, про пейзажи…
Проговорив ещё с полчаса, он и сам не сразу заметил, как подошёл к своему дому вместе с Долли. Незаметно оглядываясь по сторонам, он сохранял спокойствие, проводя девочку к своим апартаментам через шесть этажей и узкий коридор. Сегодня в спешке не было никакой необходимости, он мог постепенно познавать эту самонадеянную малышку и рассказать, что многое в жизни даётся крайне трудно, что жизнь – not a bad of roses…
Зайдя в квартиру, он расслабился, но в то же время по спине пробежало приятное предвкушение. Заулыбавшись более естественно, он предложил гостье выпить по чашке чая или кофе, на что та спросила, нет ли чего покрепче. Браун искренне засмеялся и решил, что ничего страшного в бокале вина для девочки не будет. Проходя мимо гостиной, Долли оглядела пространство и воскликнула:
– Вау, какой красивый, – она уже подбегала к массивному металлическому штативу, стоявшему возле окна, между прочим, фавориту Лестера. – Наверно, на нём удобно снимать ночной ландшафт… – слегка погладив холодную поверхность, она вопросительно посмотрела на хозяина квартиры. – Иногда я делаю и такие снимки, – отвечал он с лёгкой иронией, встречая её удивлённый взгляд. – Иногда? Тогда что обычно снимаешь? – его взгляд стал заговорщическим. – Хочешь узнать? – тут она как-то сникла, потом глубоко вздохнула и посмотрела взглядом, утратившим всю игривость и блеск. – Нет, – бесцветный голос.
Она стала аккуратно и быстро, с явным знанием дела собирать штатив, который в сложенном виде был не больше метра. Браун нахмурился и стал подходить к ней, ему не нравилось такое сумасбродство, и перемены её настроения начинали его раздражать.
– Послушай, не думаю, что хозяйничать в чужом доме… – сложенный штатив в секунду врезался в скулу, задевая нос, он отшатнулся, вскрикнув от резкой боли. Он не успел повернуться, потому что никак не ожидал второго быстрого удара по спине.
…По-настоящему разозлившись, он стал двигаться инстинктивно, отвратительное школьное прошлое до сих пор позволяло реагировать чуть быстрее при отражении побоев, а весь осознанный период Браун занимался собой и был в хорошей форме. Мужчина подобрал первое попавшееся под руку (это оказался твёрдый кейс с объективами внутри) и отразил следующий замах штатива, но выбить его не удалось. Он старался ускориться, от желания разобраться по-своему с этой ебанутой сукой резало голову. О, теперь он был уверен, что никакая это не девочка и даже не девушка, под тонкой кожей перекатывались тугие натренированный мускулы быстро и ловко двигающихся ног и рук, напрягавшихся при замахе. Лицо её было лишённым эмоций, взгляд пустым, она не открывала рта, даже когда Брауну удалось потеснить её к стене и, подняв высоко руку, ударить тяжёлым кейсом по голове. Её спина выгнулась, пошатнувшись, силуэт в сумраке гостиной привалился к стене, Лестер выдохнул с уверенностью, что сейчас она отключится, и нагнулся, оперевшись на колени, чтобы отдышаться. Яркая вспышка внезапно прорезала его сознание, он даже не сразу почувствовал рассекающую боль в затылке, потом резко вдохнул, попытавшись встать, и упал, провалившись в темноту.