Глава двадцать четвертая, чувство времени
Молчаливый Шамиль слушал разговор, который то и дело срывался на обвинения и крики, и следил за пульсирующей точкой на эхолокаторе. Точка эта стремительно приближалась к “Айоне” последние полчаса и изрядно пугала, и волновала программиста. Конечно, сам световой сигнал производить подобный эффект на человека не мог, иначе бы это было странно. Шамиля пугало то, что точка толщиной в пять пикселей подразумевала.
Легко поддающийся любопытству Шамиль с нетерпением ждал личной встречи с существами, которые светились мутными силуэтами в эфире видеосвязи. Но наравне с любопытством программист испытывал страх, который зарождался где-то в его животе и охватывал всё тело холодными волнами мурашек. Этот же инстинктивный страх испытывает каждый из людей при встрече с хищником, значительно превосходящим по силе, скорости, а в данном случае, по интеллекту.
Так вот, точка, символизирующая инопланетное космическое судно, вдруг застыла на экране монитора.
– Они остановились?! – воскликнул Шамиль не столько для того, чтобы оповестить всех присутствующих, сколько для того, чтобы выразить внезапно вспыхнувшее изумление.
Его эмоции смешались в причудливый купаж, состоящий из сладостного облегчения и горького разочарования. Эти противоречия вконец вымотали программиста, и он откинулся на спинку кресла, закрыв глаза.
– Не хотят подлетать ближе, – произнесла голограмма Менингэма.
Его компьютер уже изучил снимки с электронного телескопа, и теперь Менингэм предоставил их на обзор людям. Голографическое лицо с застывшей ухмылкой исчезло, а на его месте над пультом вспыхнуло изображение черного космоса и газового гиганта с сине-зелёными ураганами в атмосфере. Центр голограммы начал приближаться, планета скрылась за границей кадра, и крохотная точка, казавшаяся далекой-далёкой звездой, оказалась космическим кораблём тороидальной формы. Его идеально гладкая поверхность отражала голубой свет Денеба, из-за чего казалось, что корабль сверкает, будто неоновая вывеска в ночи.
– Корабль в десяти минутах от нас, если будет двигаться с прежней скоростью, – прокомментировал Менингэм.
“Айона” мягко покачнулась, пытаясь противостоять инерции, и застыла в пространстве. Шум двигателей, вставших на холостой ход, едва был различим на мостике.
– Я решил также остановиться, чтобы таким образом выказать уважение хозяевам сего пространства, – пояснил металлический голос.
– Разве мы не должны встретиться с ними? – спросила доктор Сандовал. Она завороженно глядела на блестевший корабль.
– Не всё сразу, доктор, не всё сразу – задумчиво отвечал Менингэм.
Он приблизил изображение голограммы и попытался повернуть его, чтобы разглядеть судно по всей его окружности.
– Чудеса инженерии, – заключил он. – Ни единого шва.
Роннинг устало потянулся, заложил руки за спину и стал прохаживаться вдоль пульта управления. Ведение самых странных переговоров в его жизни изрядно утомляло. Кроме того его беспокоил серьёзный вопрос, который он никак не успевал задать, потому что кучка дилетантов то и дело превращала переговоры в бессмысленную болтовню. И теперь, когда повисла пауза, маршал уловил момент и, гордо расправив плечи, произнёс:
– Это всё невероятно захватывает. Однако вот что беспокоит меня и должно беспокоить всех вас, – он обвёл взглядом людей на мостике “Айоны”. Дождавшись, когда на него обратят внимание, маршал продолжал: – Почему же наши приборы не видят других кораблей и прочей техники этих тейидов?
Министр Огоннёров всхрапнул и зачастил:
– А я ведь думал об этом! Вот прямо только что! В самом деле, лейтенант, отчего так? Отвечайте!
Лида согласно кивнула.
– Действительно, этому стоит уделить внимание, – сказала она. – После неудавшегося контакта с “Вильгельмом”, тейиды пришли к выводу, что напугали гостей. Они замаскировали своё присутствие, рассинхронизировав все сигналы так, что наши датчики их не улавливают. Это позволяет им наблюдать за всеми, кто проходит сквозь аномалию и не быть замеченными. Наша онлайн встреча возможна, потому что потоки исходящего сигнала синхронизированы. Когда «Циолковский-3» оказался на этой стороне, мы более суток сканировали пространство и не обнаружили ни единого признака жизни. Радиоволны и шумы, свойственные для развитой цивилизации, покорившей пространство своей звёздной системы, остались недосягаемы для наших локаторов.
– И мы тоже, – закивал Финниган. – Мы прилетели на «Лингане» и прожили почти девять земных месяцев на одной маленькой луне, но так и не обнаружили сигналов искусственного происхождения.
Роннинг удовлетворенно кивнул и мельком взглянул на Огоннёрова. Министр поймал на себе его взгляд, но быстро отвернулся и поспешил задать вопрос.
– Лейтенант, как вы понимаете друг друга с вашими новыми друзьями? Это какой-то аппарата на основе телепатической связи?
– Телепатия тут не при чем, – усмехнулся Джаред, отвечая вместо Лиды. – Мы общаемся через неокортексный рекордер.
Огоннёров не понял ответа и попросил разъяснений.
– Сенсоры считывают волны головного мозга, а конвертор преобразует волны в видимое изображение, – пришёл ему на помощь Менингэм. – В Королевстве есть подобные устройства. Скорость их работы, правда, оставляет желать лучшего. Но технология эта применяется довольно широко и уже давно.
– Здесь больше всего поражает то, – сказала Лида, – что тейидам для общения друг с другом этот аппарат ни к чему. Они создали рекордер специально для общения с нами. И им для этого потребовалось совсем немного времени.
– Это скорее пугает, – заметил Огоннёров.
– Вас не трудно напугать, – усмехнулся Роннинг. – Всё новое, всякий прогресс вас страшит. И я удивлен, что вам не подвластно это простое изобретение. Неужели, дорогой министр, ни один из ваших шпионов до сих пор не доставил вам опытного образца?
Министр хохотнул.
– Потому у нас и нет этого вашего… аппарата, маршал, поскольку нет никаких шпионов, – Огоннёров с удовольствием смотрел в растерянные глаза маршала, после чего махнул рукой. – Давайте продолжать.
– Нет, хватит! – воскликнула доктор Сандовал. – Хватит их мучить. Это первый контакт, первая коммуникация с другими интеллектуально развитыми существами. Это совершенно другой вид, со своей историей, культурой и наукой, со своим собственным взглядом на мир, на происхождение Вселенной! А всё, что вы хотите знать, опасны они или нет. Да ещё и спорите друг с другом по чём зря. Представляете, какое впечатление мы на них производим?!
– Варвары, – ответила мисс Люка. – Мы для них – варвары. Потому что ведем себя так, словно всё во Вселенной принадлежит только нам.
– Так что хватит, – повторила Асмия. – Теперь их черед задавать вопросы!
Министр опустил тусклый взгляд на доктора Сандовал. Его рот изогнуло эмоцией глубоко презрения к девушке. Он достал влажный платок из кармана и в очередной раз протёр сальное лицо.
Роннинг быстро уловил недовольство Огоннёрова. Женофоб, как и многие мужчины в правительстве Содружества, готовился ответить девушке нечто грубое и унижающее. Маршал, продолжая вести свою игру с министром, поторопился опередить соперника.
– Вы правы! – ответил он девушкам. – Стоит проявить чуть больше благоразумия, смирения и учтивости к хозяевам. Мы и в самом деле накинулись на них с вопросами. Давайте же дадим и им слово!
Маршал Роннинг сделал шаг назад, что символизировало его уход с трибуны и предоставление Лиде и существам право на выступление. Он сложил руки на груди и приготовился внимать. Краем глаза Роннинг поглядел на министра, негодование и злость которого вылились неравномерным румянцем на щеках и шее. Министр, шумно выдохнув, произнёс:
– Лейтенант Хорошева, сообщите им, что мы готовы удовлетворить их любопытство, если таковое имеется у них.
Лида поглядела на высокое существо, с готовностью ожидавшее диалога. Девушка указала раскрытой ладонью на зернистые лица, заглядывающие на мостик капсулы с земного звездолёта, после чего показала существу успешно освоенный жест благодарности. Тейид почтительно склонил голову, отвечая взаимностью.
Тогда Лида показала пальцем сначала на него, а затем на экран связи с “Айоной”. Тейид быстро догадался о значение такой комбинации действий своей пленницы и поблагодарил девушку.
Высокое существо откинулось в своём кресле, уложив конечности на поручни. Казалось, оно придается мечтательным воспоминаниям. Экран-переводчик мрачно помалкивал, не передавая ни единого отголоска мыслей.
Лида задумалась. Существа эволюционировали без органов зрения и не нуждались в искусственном ретрансляторе своих мыслей. Коммуникатор тейиды создали для общения с людьми. Но когда? После неудачи с экипажем “Адама”? Или теперь, когда они подобрали Лиду и Джареда? Огоннёров прав, это пугает. Скорость с какой тейиды создают и овладевают новыми технологиями.
Лида нахмурилась и стала считать. Согласно воспоминаниям Джареда первые люди прибыли на эту сторону аномалии немногим более двадцати лет назад. За столь короткий срок существа придумали, создали, испытали и стали активно применять на практике устройство совершенно нового типа. Либо они чрезвычайно умны, либо все же время вблизи Денеба идёт иным образом, и кардинально отличается от Земного.
Она наклонилась к Финнигану и спросила:
– Сколько лет отсутствовала команда экспедиции, которая первой вернулась из пылевого облака?
Джаред нахмурился.
– Я не могу точно сказать, потому что расплывчата помню дату их старта. Но, я думаю, около трёх-четырех лет. А что?
Лида погрузилась в расчеты.
– Если мы вернёмся, то с момента нашего отправления, на Земле пройдёт более шести лет, – ответила девушка.
– Это ещё почему? – разволновался Финниган.
Он подумал о том, что его сын живёт уже шесть лет с мыслью, что его отец погиб где-то на просторах космоса. Это первое за долгое время воспоминание о собственном ребёнке взбудоражило в Джареде чувство вины и беспомощности.
– Разве время не должно идти одинаково во всех уголках этой проклятой Вселенной? – разозлившись, спрашивал он.
– Разумеется, что нет. Система измерения времени несколько произвольна и субъективна. Но я размышляла о другом. Меня интересует, сколько времени понадобилась существам, чтобы изобрести рекордер для общения с нами? Если мы здесь провели около месяца или двух, опираясь на наше абстрактное ощущение времени, а Менингэм сказал, что после вашего старта прошло примерно три года, тогда выходит, что если двадцать лет назад первая экспедиция человечества достигла их цивилизации, то для тейидов между тем контактом и этим прошло около трёх лет. Конечно, я считаю в земных годах.
– Здесь время сжимается, что ли?
– Нет, это мы его так ощущаем, потому что нам есть с чем его сравнивать. Тут как парадоксе близнецов Эйнштейна. Один остается на Земле, другой попадает на другую сторону аномалии. И время для первого течет в несколько раз быстрее, чем для второго. Понимаешь? – спросила Лида.
Финниган, нахмурившись, кивнул головой.
– “Дискавери” побывал здесь более двадцати лет назад, для человека. Для Тейидов это событие происходило всего три года назад. Три года, за которые существа изучили человека, поняли, что для коммуникации нужно некое устройство, придумали его, разработали и внедрили. За каких-то три года! Три года, – взволнованно повторила Лида.
– Я не пойму, это хорошо или плохо?
– Я пока тоже не разберу, но объективно, это говорит о высокой, очень высокой степени их развития. И я боюсь, мы слишком рано сюда прилетели.
Джаред смотрел в распахнутые глаза подруги, ощущая кожей то волнение и переживание, которые отражались в расширенных зрачках. Права ли она? Во всяком случае, за то время, что он её знает, она ни разу не ошиблась. Он пожал плечами, говорить ему было нечего. Сонливость и апатия медленно обнимали его со спины, и он с ностальгической мечтательностью подумал о каюте-клетке, в которой существа держали его. Финнигану захотелось прилечь. Как давно его не посещало это чувство вселенской усталости души.
Высокий тейид, обдумав свои вопросы, проецировал их в виде простых визуальных образов на экран переводчика. К очередному удивлению Лиды, она легко поняла смысл вопроса и быстро адресовала его “Айоне”.
– Они говорят, что видят наши простые технологии, удивляются тому, как мало мы используем из того, что может предложить Вселенная, – звучал голос Лиды на капитанском мостике звездолёта. – Их первый вопрос звучит примерно так – что может заинтересовать нас, людей? В какой области науки нам нужна помощь с их стороны?
– Это отличный вопрос! – отреагировал первым Менингэм, голограмма его улыбчивого лица снова вспыхнула над пультом. – Думаю…
– Не стоит отвечать, не обсудив данной темы! – перебил его маршал. – Нам следует хорошенько обдумать поставленный вопрос. Во-первых, не кажется ли он оскорбительным? В сущности, они назвали нас глупцами.
– А мы такие и есть, – рассмеялась мисс Люка. – Только глупца может оскорбить вопрос об уровне его знаний. Умный человек объективно оценивает границы своей осведомленности, старается расширить их, хоть и понимает, что никогда не постигнет всего.
– Совершенно верно! – рассмеялся голос Менингэма. – Нет ничего оскорбительного в том, что они предлагают нам помощь. И вы, маршал, пропустили главное. Эти существа удивляются тому, как используя примитивную технику мы всё же прибыли на их зов. В данном случае я могу заключить, что они восхищены нами.
– Я бы не стала так формулировать, – ответила Лида. – Мне трудно оценить их эмоциональную сторону. Возможно, как исключительно научные существа, они просто констатируют факт.
– Хорошо, будем считать, что так и есть, – согласился Менингэм. – Давайте ответим им, что мы примем от них любую помощь, касательно астрогации и устройства космического транспорта. Для начала.
– Менингэм, вы не можете решать за всех! – вновь вмешался Роннинг. – Как единственное официальное лицо от Королевства на этих переговорах, я полагаю, последнее слово будет за мной. Я отстраняю вас, Менингэм, от беседы. Поддерживайте качество связи и больше ничего не делайте.
– Вы полагаете, что справитесь с таким непростым делом, учитывая то, насколько вы подвержены эмоциональной нестабильности, а также то, что каждое решение продиктовано вашей необъятной гордостью и чувством уязвлённого самолюбия?
Маршал вытянулся по струнке, сложил руки на груди и, слегка задирая голову, твёрдо ответил:
– Да!
Голограмма усмехнулась и погасла. Роннинг победно улыбнулся уголками губ и обратился к Лиде.
– Лейтенант Хорошева, ответьте им, что мы справляемся с покорением космоса. Скажите, что на Земле много хороших учёных, которые ежедневно совершают открытия и прорывы. Дайте им понять, что мы вполне самостоятельные, но, если возникнет необходимость, мы попросим у них помощи.
– Вы уверены, что это подходящий ответ? – уточнила Лида.
Доктор Сандовал и мисс Люка ответили отрицательно, но маршал быстро заставил их замолчать властным рыком.
– Переводите, лейтенант!
Лида сосредоточилась и перенесла на экран переводчика ответ человечества, который, как ей показалось, удивил существ. Возможно, не так уж и далеки две цивилизации друг от друга с точки зрения эмоций.
На Земле все сложные формы живых организмов способны чувствовать. Сострадание, сочувствие, удивление, возбуждение, преданность, забота. Они приобретались в процессе сожительства в сообществе, как инструмент для взаимодействия.
Человеку свойственно считать проявление эмоций слабостью, недопустимой для достижения высоких целей. Безжалостность – это черта свойственная для людей науки, могущих ради потенциального всеобщего блага ставить опыты на животных, испытывая на них лекарства или отправляя в космос. Лишенные сострадания правители, цари и диктаторы отправляли миллионы солдат на смерть, оправдывая свое решение борьбой с врагом. Инженеры-изобретатели, работавшие над освоением Марса, посылали сотни людей на гибель, прежде чем удалось создать условия для жизни на мертвой планете. Прогресс требует от человека быть бесчувственным, и он старается соответствовать, игнорируя голос совести. Ради всеобщего блага.
Какова же вероятность того, что иная цивилизация интеллектуальных существ, достигшая высокого уровня социального развития, способна понимать и испытывать чувства, привычные для человека? Удалось ли им найти баланс между технологичностью и гуманизмом и сохранить в себе чувственность, которая отличает живое существо от компьютера? Или эмоции, которые виделись Лиде на мордах существ, являлись переносом её собственных переживаний, а кажущийся успех цивилизации, существующей в многочисленной популяции, на самом деле является результатом строгого математического расчета каждого действия?
Глава двадцать пятая, мы невероятно тупы
Экран переводчика перебирал символы, которые складывались в стопки, напоминавших некое подобие фолиантов. В конце трансляции высокое существо показало жест своей левой конечностью, сложенной таким образом, что она напоминала руку, сжимающую карандаш.
– Письменность! – воскликнул Джаред. – Я понял! Они хотят предложить нам свою письменность!
– Или вопрос о взаимном обучении, – рассуждала Лида, обращаясь к зрителям с “Айоны”. – На каком-то языке нам придётся учится общаться. Наш они выучат легко, я думаю.
– Да, но какой наш? – спросил министр Огоннёров. – Если они такие полиглоты, будет справедливо предложить им изучение двух языков. Я считаю, наша родная речь имеет право использоваться на просторах космоса и не только её носителями.
Роннинг усмехнулся.
– Вы не видите в своих словах иронии? – спросил он. – Даже сейчас мы с вами ведём беседу на классическом лондонском языке Королевства. Будет лучше даже не упоминать перед представителями другой расы о существовании языковых различий между нами.
– Это ущемляет наши права как нации! – возразил министр.
– Ваше закрытое для общения государство, – отвечал Роннинг, – в котором гражданам запрещено посещать другие страны, постаралось соорудить барьер, вызывающий у всего цивилизованного общества Земли в лучшем случае безразличие к вашей культуре. К чему теперь взывать к справедливости и пытаться оживить лошадь, что давно уже мертва?!
Министр поджал губы и шумно засопел. Поставленный в тупик, он не нашёл ответа.
Ещё до его рождения ведущие политики Содружества тщательно выстраивали глухую стену, пресекавшую коммуникацию с внешним миром. Они же сформировали строгий регламент, запрещавший информационный обмен любого рода с другими странами планеты. В нынешние времена свод правил скорее воспринимался, как советы начинающему политику, нежели практическое руководство. Именно благодаря допущенному послаблению в Содружество проникла тенденция к изучению лондонского языка. Все члены правительства и госслужащие обязаны были владеть иностранным языком.
Так началось Новое время в истории закрытого государства, в котором стали появляться дипломаты. Они посещали внешние страны и налаживали внешнеполитические связи.
Но шанс на равноправное владение планетой был безвозвратно утерян в далёком прошлом, былая вражда, ставшая традицией, бушевала и по сей день, а обида и зависть к успехам врага застилала глаза Президенту, его окружению и всей преданной нации, а потому движение к падению стены и потеплению взаимоотношений между двумя странами пока не наблюдалось.
Но Огоннёров не жалел о том, в какое положение его ставят традиции и преданность Родине. Загадочные существа могут изучать Королевский язык, но зато в Содружестве люди будут знать язык пришельцев!
Прикрыв рот рукой, Огоннёров откашлялся и сухо ответил:
– Мы готовы изучать их письменность, чтобы начать общаться на одном языке.
Лида перевела ответ, удовлетворивший высокого тейида. Мягко потрескивая, он обменялся со своим помощником несколькими фразами. Существо с фиолетовыми бугорками громко щёлкнуло, сопроводив свою речь жестом скрещенных над головой конечностей и ударом по корпусу. Оно выглядело настойчивым и убедительным.
– Это словно наблюдать за животными в зоопарке, – прошептал Джаред, склонившись к подруге. – Захватывает, но ничего непонятно.
Высокое существо, казалось, обдумывает какое-то предложение помощника. Оно коротко ответило что-то и, откинувшись на спинку кресла, обратило свой вопрос в визуальный образ.
Рябь на экране выстраивалась дрожащими символами, которые постепенно приобрели знакомые черты.
– Это цифры? – спросила Лида у Финнигана, потому что не верила собственным глазам.
– Арабские цифры, – подтвердил тот. – Немного корявые, будто школьник пишет, но это они.
Картина сменилась, и пространство экрана рассекал земной космический корабль, а рядом с ним почему-то всплывали неровные фигурки человечков. В представлении высокого существа они выглядели несколько кривыми и отчего-то не пропорциональными.
– Я не понимаю, что он говорит, – сдался Финниган.
Высокое существо заметило, что люди пребывают в замешательстве, потому повторило серию изображений.
– Нужно связать эти образы логически, – заключила Лида. – Цифры, корабль, люди. Цифры, космос, человек…
– Тебя не смущает, что он использовал наши цифры? – спросил Финниган.
– Я познакомила их с этими символами, когда расписывала формулы, – ответила Лида с довольной улыбкой на лице. – Они очень быстро учатся!
– Мы невероятно тупы, – вздохнул Финниган, – раз не можем понять, о чём они нас спрашивают, при том, что нас они понимают довольно легко.
– Для всего требуется время. Но логическая взаимосвязь является обязательным атрибутом Вселенной. Значит всякая цивилизация, порождённая космосом, со временем осваивает логическое мышление. Восхищает то, что они пробуют мыслить простыми категориями для упрощения нашего взаимодействия с ними. А вопрос был такой – сколько времени человек покоряет космос?
Финниган с восхищением поглядел на подругу, спрашивая себя, был ли вопрос созданный тремя простыми изображениями так прост, или же Лида была безгранично умна? Приходилось признать, что сам он не сумел бы, – во всяком случае так быстро, – разгадать то, что хотели спросить тейиды.
– Ответьте им, – командовал маршал Роннинг, – что мы вышли на простор космоса свыше двух сотен лет назад.
– Они этого не поймут, маршал. У нас разное понятие о времени, – сказала Лида. – Какие ещё будут предложения?
– Покажите им, лейтенант, сколько планет и лун в нашей системе мы занимаем, – обратился к Лиде министр.
– Это тоже ничего не даст, – ответила доктор Сандовал. – Лида, покажи им круговую диаграмму, обозначающую эпоху становления цивилизации, и отметь на ней период, характерный для активного космоплавания.
– Это хорошая мысль, – согласилась мисс Люка. – Раз у них есть такие сложные сооружения, как города, то простая геометрия для них будет понятна.
Лида согласно закивала и в несколько простых изображений уложила свой ответ.
Существа активно принялись обсуждать полученную информацию.
– Кажется, мы их удивили, – пояснил Финниган реакцию существ зрителям “Айоны”. – Думаю, в соотношении с общим периодом развития человечества, наш космический прогресс выглядит впечатляющим.
Высокое существо жестом обратило внимание пленников на экран и продемонстрировало схожим образом ответ на собственный вопрос.
– Они легко понимают то, что мы им говорим, – в очередной раз заметил Финниган.
– Что они ответили? – Роннинг не мог бороться со своим нетерпением и поторопил Лиду.
– Я думаю, их период покорения космоса и своей звёздной системы равен приблизительно половине всей истории их цивилизации.
– Это, безусловно, значительный срок, – вздохнул Роннинг. – Сколько лет их цивилизации? Они же как-то ведут учёт времени?
– Даже если я знаю, как задать им этот вопрос, – устало говорила Лида. – Я не думаю, что ответ мы сможем понять. Сначала нужно понять принцип их летоисчисления.
Роннинг недовольно поморщился. Получив не удовлетворивший его ответ, он принялся раздумывать над способом обойти посредника в лице лейтенанта Хорошевой в таком важном диалоге, и вести переговоры напрямую с представителями инопланетной расы.
Тем временем существа, обменявшись несколькими односложными щелкающими фразами, изобразили свой следующий вопрос.
– Они хотят знать, когда была последняя война между людьми? – перевела Лида.
Министр Огоннёров и маршал Роннинг переглянулись.
– Как же вы ответите, лейтенант, – с насмешкой в голосе спросил маршал, – если ни они, ни мы не знаем письменности друг друга? Ведь для ответа на этот вопрос вам понадобиться использовать числительные!
– Не вижу никаких затруднений, – также с насмешкой в интонациях, отвечала Лида. – Я изображу ответ при помощи всё той же диаграммы.
– И что вы ответите? – спросил Огоннёров.
– Правду. А вы что предлагаете? – удивилась Лида.
– Следует для начала понять, с какой целью они спрашивают нас об этом! – сказал министр, подняв указательный палец вверх, стараясь подчеркнуть важность своего замечания.
– Все живые мыслящие существа оценивают других по себе, – ответила Лида. – Тейиды пережили эпоху войн и разрушений, сделали ставку на объединение, равенство и общие стремления. Я думаю, они считают это великим достижением для себя, а также это для них своего рода мерило. Наш ответ на этот вопрос даст им понимание нашей цивилизации. Во всяком случае, для себя они поймут стадию нашего социального развития.
Люди на мостике “Айоны” притихли и задумались. Имели ли тейиды в виду активные войны или холодные с гонкой вооружений, информационные войны или замороженные конфликты, длящиеся десятилетиями? Как не отвечай на этот вопрос, думал Йодель Роннинг, но вражда между людьми тянется и по сей день.
– Предлагаю, – вздохнул Огоннёров, прервав паузу, – технично обыграть наш ответ, сделать его расплывчатым. Или вовсе уклониться.
Роннинг поначалу согласно кивнул, но после решил внести свой совет.
– Мы можем исказить факты, не говорить всей правды, – сказал он.
– То есть солгать? – уточнила Лида. – При первой же встрече с иной цивилизацией вы готовы лгать?
– А к чему им знать правду? – возмущенно спросил министр. – Скажите, что мы не воюем чуть больше ста лет.
– А правда, вероятно, заключается в том, что одна из войн продолжается до сих пор?! – повысив голос, произнесла Лида.
Роннинг сверкнул взглядом по сальному профилю министра Содружества.
– Поясните, лейтенант, – сдержанно процедил Огоннёров.
Лида рассмеялась.
– Просто взгляните друг на друга! Вы держитесь с маршалом Королевства как истинные враги. Заняли противоположные стороны, используя девушек как подтверждение символа стены между вами. Ни по одному вопросу не можете договориться. Во всём пытаетесь соревноваться, не желая уступать. Это война, которая длиться уже почти сто пятьдесят лет.
– Не стоит бросаться такими громкими заявлениями! – возмутился министр.
С выражением обиженной невинности на лице, он сложил руки на груди в замок, чем сдавил себе грудную клетку. Хватая ртом воздух, министр постоял так какое-то время, после чего опустил руки по швам.
– Откуда такие умозаключения? – продолжал Огоннёров. – Мы два разных государства, как два разных человека. Вот и всё.
– Если вы хотите рассматривать государства Земли как отдельные и самостоятельные единицы, то не стоит игнорировать тот факт, что экосистему планеты, вместе со всеми её жителями стоит также рассматривать как единый, неделимый и самостоятельный организм, – сказала Лида.
– Вы рассуждаете излишне радикально, лейтенант, – протянул в задумчивости Роннинг и, заложив руки за спину, неспешным шагом подошёл к министру Огоннёрову. – Пусть мы и соревнуемся, но любой антрополог скажет вам, что успех эволюции Homo Sapiens заключается именно в постоянном соревновании. В соревновании мы черпаем силу для новых открытий! – Роннинг рассмеялся и хлопнул министра по плечу.
Огоннёров вяло улыбнулся в ответ.
– Это верное высказывание, – согласилась Лида. – Но не стоит забывать о том, что соревнование – черта свойственная для первобытных особей. Мы же с вами склонны считать себя разумными, а значит, мы должны с умом подходить к решению любых задач. Следовательно, соревнование, как явление, должно остаться в глубоком прошлом, стать своего рода социальным рудиментом.
– Вы не находите, что со всеми этими рассуждениями, вы отклоняетесь всё дальше от сути вопроса? – спросила доктор Сандовал. – Лгать точно не стоит. Лида, скажи, как есть, и дело с концом.
– В том и проблема, что как есть не пойдёт! – воспротивился министр Огоннёров. – Лейтенант, сообщите вашим друзьям, что последняя война на Земле была в двадцать первом веке, когда множество раздробленных стран Земли реорганизовалось в три лидирующие коалиции. О холодных взаимоотношениях упоминать не следует!
Лида молча кивнула министру и, поскольку от прочих участников переговоров возражений не последовало, мысленно описала ситуацию с войнами на планете в окружности диаграммы.
– Думаю, они удивлены, что мы смогли выйти в космос и продолжить сражаться друг с другом, – шепнул Финниган Лиде.
– Я тоже удивляюсь этому всякий раз, стоит мне только взглянуть на ситуацию со стороны.
Высокое существо привлекло Лидино внимание и попросило подробней рассказать о трёх государствах и том, почему они не могут стать единым целым.
– Лейтенант! – прикрикнул Огоннёров. – Не стоит отвечать им на подобную просьбу.
– А что, – усмехнулась Лида, – вы боитесь, что они поймут, что мы даже сами с собой договориться не в состоянии?
– Наша разрозненность может сыграть против нас, – прошипел Огоннёров. – Особенно, если в планах у этих ваших разумных друзей напасть на нас.
– Ну вот, вы снова оцениваете окружающих по себе, – заметил Роннинг.
Маршал с усмешкой поглядел министру в его раскосые глаза под нависающими веками, хлопнул по плечу и вернулся на своё прежнее место.
Мисс Люка обратилась к Лиде.
– Лейтенант, отвечайте как есть. А этих вообще не слушайте.
Огоннёров хотел что-то возразить, но маршал его перебил, едва тот открыл рот.
– Согласен с мисс Люкой! Отвечайте, Лида, как посчитаете нужным. Вы умный человек и лишнего не скажете.
Лида махнула рукой на единственных представителей человечества, дрожащих призрачными проекциями на черно-сером экране. Их склоки изрядно утомили её.
Она поглядела на высокого тейида и сосредоточилось на ответе. Зернистый узор переводчика сложился во вращающийся шар. Лида как могла, пыталась припомнить расположение материков, а затем наложила сверху современную политическую карту. Границы между тремя лидирующими государствами простирались по суше и воде. Североамериканский Альянс занимал незначительную площадь поверхности шара и концентрировался на одном материке и островах, когда-то прежде носившими название Япония. В представлении Лиды люди в Альянсе жили одной лишь наукой и устремлениями в будущее. Она показала изобретения Альянса – космический лифт, спутники глобальной сети Интернет, терраформирование безжизненных планет и их лун. Тейиды одобрительно кивали, разглядывая черно-белые картины земной жизни.