Жалок тот, чье сердце безвзаимность губит;
Жальче тот, чье сердце злая скука гложет;
Но по мне всех жальче, кто совсем не любит
Иль любви минувшей позабыть не может.

Ветреной кокетке в ласке он откажет,
Видя идол новый, взглянет староверцем;
Ангела ж коль встретит, то, опомнясь, скажет:
«Как к его стопам мне пасть с поблеклым сердцем?»

Там он презирает, тут себя винит он;
Дев земных он гонит, от богинь бежит он;
В нем, простясь с надеждой, сердце каменеет,

И как разоренный храм оно в пустыне –
Рушится и гибнет: жить в его святыне
Божество не хочет, человек не смеет.

К……

Ты в очи мне глядишь, вздыхаешь ты, – напрасно!
Во мне – змеиный яд. Прочь! Осторожна будь!
Побереги себя! Доверчивость опасна,
Ты увлекаешься. Спеши уйти! Забудь!

Одну еще люблю я добродетель страстно:
То – искренность; так знай, что мне ты сыплешь в грудь
Лишь искры адские. Я гибну – это ясно.
Зачем же ангела мне в жребий свой втянуть?

Я наслаждаться рад, но обольщать не стану
Из гордости. Дитя! Я – пересохший злак.
Ты только расцвела, а я давно уж вяну.

Твоя обитель – свет, моя – кладбище, мрак.
Так вейся ж, юный плющ, вкруг тополей зеленых,
Дав место терниям при гробовых колоннах.

11

Неволя в первый раз меня лишь веселит;
Я на тебя гляжу, а лба не тьмит мне туча;
Я мыслю о тебе, а мысль моя летуча;
И вот – люблю тебя, а сердце не болит.

Не раз я признавал за счастье миг разгула,
Не раз в пылу и то за счастье принимал,
Что слово сладкое кокетка мне шепнула, –
Но, взыскан счастием, его я проклинал.

Тех мнимых ангелов когда любил я много,
Как много лил я слез в мучительном огне!
Теперь… теперь о них и вспомнить больно мне,

С тобой лишь счастлив я – молюсь и славлю бога
За то, что он так благ: послал тебя мне он –
Тебя, кем я ему молиться научен.

12

О милая! Мой рай – любви воспоминанья,
Но ад мой – мысль, что ты, быть может, схороня
В душе своей укор и совести признанья,
Тоску раскаянья скрываешь от меня.

Виновна ль ты, что вся полна ты обаянья
И что горит твой взор, как луч златого дня?.,
Не вверилась ли ты мне слишком – от незнанья?
Не слишком ли творец нам много дал огня?

Те дни, недели те… ты помнишь? – были знойны.
Мы одолели их, всё вместе, всё вдвоем,
И были, милая, друг друга мы достойны.

Пойду теперь я в храм молиться – не о том,
Чтоб бог, простив мне грех, привел меня к покою,
Но только б не карал меня твоей тоскою!

День добрый

День добрый! – Будить ли? Сама ты проснуться
Готова: впросонках душа уж твоя
В рай входит, но искры и нам остаются –
Так в облаке солнце, а видны края.

День добрый! – Взглянула ты: блещут и жгутся
Зрачки твои. Здравствуй, денница моя!
Вкруг уст твоих мухи докучные вьются.
Уж в окнах – день божий, а сбоку – и я,

С «днем добрым» пришел – но твой сон перервать я
Не смел… любовался… Ах, прежде вопрос:
Здорово ль проснулась? Легко ли спалось?

День добрый! К устам твою руку прижать я
Желал бы… ты гонишь… иду я… Вот платье!
Оденься ж: «день добрый» тебе я принес.

Спокойной ночи

Кончена беседа. Спи! Спокойной ночи!
Ангелом небесным сон твой да хранится!
После слез пролитых отдохнут пусть очи,
Пусть покоем сладким сердце освежится!

Спи! Спокойной ночи! Каждого мгновенья,
Что мы были вместе, след да отразится
В этом сне приятном! В дымке сновиденья
Образ мой пусть лучшим для тебя приснится!

Спи! Спокойной ночи! Но еще взгляни ты
Мне в глаза!.. Ты хочешь уж прислугу
«кликнуть…
Дай припасть мне к персям! – Ах! Они закрыты.

Дверь ты замыкаешь… Если б мог проникнуть
В скважину – тебе я сном сомкнуть бы очи
Не дал, повторяя: «Спи! Спокойной ночи!»