Повелитель птиц. Ненависть

Что надо знать о хранителях времени

– Отпусти, – твёрдо произношу, удивившись, когда Смазливое личико спокойно убирает свои лапы и встаёт, резво поднимая меня за собой.

Я наконец замечаю, что в помещении стоит ещё двое людей (когда они зашли?): седой, сморщенный, как изюм, старик и… парень-альбинос.

Не просто альбинос, а симпатичный альбинос с угольными глазами, в таком же странном чёрном костюме с кучей прикреплённых карманов, как и у Смазливого личика (разве что без плаща). Ну и отличная мускулистая фигура идёт в комплекте.

– Я что, достопримечательность? – усмехается парень, скрестив руки на груди.

– Конечно. Альбинос в нашем климате…

Парень растягивает пухлые губы в улыбке и едва открывает рот, как вмешивается старик:

– Где? – его голос, к слову, тоже чем-то напоминает изюм. Хрипящий и «морщенный». – Сто тринадцатый, вы…

– Не успел, – перебивает страж, облокотившись о стену, оглядывая со скучающим видом комнату.

– Да, вы тут немного другим были заняты, – еще раз ухмыляется альбинос. И хоть говорит он полный бред, я, почему-то, молчу, любуясь его идеальными чертами.

– Ди, – зато дед не молчит. Он укоризненно смотрит на парня и, покачав головой, вновь обращается ко мне: – Центр находится под землёй.

– Зе-землёй? – я выпучиваю глаза, понимая, насколько они психи. Мотаю головой, твёрдо добавляю: – Немедленно. Отпустите. Меня.

– Вы… Василиса, поймите, вы не можете уйти. У нас наконец появилась возможность убить Повелителя.

– Кого? – я хмурюсь.

И одновременно со стариком смотрю на Владимира, который нейтрально пожимает плечами, мол, не мое дело.

– Давайте пройдёмся, я вам все доходчиво объясню, – искренне улыбается дед и кивком указывает на открывающийся проход.

Я кидаю неуверенный взгляд на Владимира и тут же энергично киваю, увидев его протест. В любом случае, этого старикашку вырубить легче, чем высоченного психа.

Я юркаю в проход. В банке до сих пор стоит куча людей, желтоглазая, как ни в чем не бывало, разговаривает с каким-то парнем.

Я кивком указываю на девушку, спрашивая:

– Кто это?

Старик не отвечает. Только хмурится.

– Василиса, я не вправе об этом говорить, – наконец выдает он.

– Что? Почему?

Говорю это я больше для поддержания диалога, выглядывая дверь на свободу. А там, плевать, как-нибудь доберусь.

– Запрещено говорить о хранителях высших каст, это приравнивается к сплетням, – штудирует изюм, глядя прямо перед собой. – Пункт десять дробь четыре. Вы тоже довольно быстро выучите правила.

– Я не собираюсь ничего учить, – хмыкаю, удивляясь его уверенному тону, – как и оставаться в этом месте.

Старик выдыхает и смотрит на меня.

– «Это место» – Центр…

– Какая разница?

– Василиса, послушайте, это серьёзно. Вы ведь… – хрипит, кашляет и неуверенно тихо добавляет: – Спасёте мир…

– «Спасёте мир», – пародирую. – Как это просто звучит, да? Проблема одна – мы не в сказке.

– Но попытаться…

– Нет, – отрезаю я, развернувшись к старику. – Я не участвую в ваших психоделических играх. А возвращаюсь к брату.

Пока шестерёнки в мозгах дела крутятся, быстро направляюсь к замеченной лестнице.

– Мы не можем ошибиться ещё раз, постойте!

Его слова задевают, и я торможу. Зачем? В этом случае любопытство сильнее меня.

– Так я не первая, кого вы сюда притаскиваете?

– И, вероятно, не последняя.

Ага. Сжимаю кулаки, выдыхая.

– Хранители времени – кто они?

– В-вы…

– Повелитель птиц?

– Он враг…

Пристальней вглядываюсь в побледневшее лицо старика. Чего он боится? Почему?

– Хранители Времени – наше правительство, мисс Бестрисс – дочь старейшины, вероятно, наш будущий правитель.

– А Повелитель птиц?

– Он… Я не имею… пра…

Дедушка вдруг замолкает, его зрачки расширяются, заполняя даже радужную оболочку. Ну а я неожиданно понимаю, что сама не могу шевелиться – ноги приклеились к полу.

И приходится стать невольным наблюдателем.

Старик бледнеет ещё больше, став вообще практически белоснежным, его пальцы вдруг скрючиваются.

Раздаётся крик, полный боли, безвыходного смирения…

И через секунду на месте человека оказывается песок.

Прошло некоторое время, прежде чем я понимаю, что это не песок.

Что это – прах.

– Твою дивизию… – выдыхаю, пока не осознаю, что говорить все ещё могу.

Но не двигаться. В ушах до сих пор стоит этот полный боли крик.

А затем рядом возникает какая-то синяя штука – проекция женщины с гулькой и безвкусной белой челкой. Ей бы к стилисту!

Она смотрит на меня, улыбается донельзя кривой улыбкой и начинает отвратительно-идеальным голосом:

– Здравствуйте, Василиса. Я рада, что вы к нам присоединились. И настоятельно рекомендую выучить кодекс Хранителя, иначе, – она легко кивает в сторону праха, – случается что-то подобное. Если я вам нужна – зовите. Моё имя – Кларисса.

Она одаряет меня очередной фальшивой улыбкой и исчезает.

Я сдвигаюсь с места, сильнее сжав кулаки. Я злюсь. Я недоумеваю.

Кто она такая, чтобы указывать? Кто такая, чтобы распоряжаться жизнью невинного человека? Как она это делает?

Не знаю, но будь эта женщина хоть всея мира, не имеет права ни на что подобное.

– Кларисса! – ноги приклеиваются к полу, вновь появляется проекция женщины, лицом очень похожая на крысу.

– Да, Василиса? – она улыбается, только теперь ее улыбка выражает явное раздражение. Я бы даже сказала, она означает: «Скажешь ещё хоть слово – убью и лично закопаю». Что ж, рискнем.

– Почему вы постоянно улыбаетесь? Знаете, «улыбка без причины – признак дурачины».

Я невинно хлопаю глазами, невинно улыбаюсь. Притворяюсь дурочкой.

А вот Клариссу чуть не перекосило, но при этом она продолжает лыбиться.

– У вас замечательное чувство юмора, но все же настоятельно рекомендую прочесть правила. Как можно быстрее.

Слышится хлопок, женщина опять исчезает. Я провожу рукой по волосам, нахмурившись.

– Ага, хрен с два я здесь останусь, – хмыкаю, разворачиваясь… но почему-то остаюсь на месте. Ноги до сих пор крепко приклеены к полу. – Что за?..

Пытаюсь поднять правую ногу – и вновь провал.

– Так, значит, ты правда девчонка с Земли.

Я корпусом разворачиваюсь к Бе-, окружённой ее личной стайкой, хмыкая:

– Не парься, уже ухожу.

Девушка усмехается – ого, у нее есть мимика! – задерживая взгляд на ногах, замечает:

– А это вряд ли.

Я резко дёргаюсь и тут же машу руками, пытаясь выровняться и балансировать.

– Это твои приколы? – огрызаюсь.

– Нет, – девушка легко качает головой, боясь (не дай Бог!) растрепать свою причёску. – Ты нарушила одно из главных правил, так что удивительно, что… все ещё не в виде праха.

– Это, наверное, связано с посвящением; она ведь не прошла церемонию. Вдруг окажется временником? – высказывается щуплый белобрысый парень в очках, а рядом стоящая с ним такая же щуплая белобрысая девочка цокает:

– Ла ладно, какой из этой – временник? Слизняк она.

– Хэй, приве-ет, я все ещё здесь! – привлекаю к себе внимание, помахав рукой.

Подростки ещё пристальней вглядываются в моё лицо, кажется, удивляясь, что землячка – о Боги! – не глухая, так ещё и разговаривает.

– А что это у тебя на лице? Ты забыла умыться? – спрашивает тёмная девочка, которая меньше, ниже всех.

Я машинально провожу ладонью по щеке, но, так ничего не обнаружив, пожимаю плечами.

– Ничего.

– А эти пятна?

И еще раз протираю щеку. Посмотрела на ладонь, не понимая.

– Ты про веснушки?.. – наконец доходит, когда девочка тыкает в мою щеку пальцем.

– Фу, противная штука. Тебя, наверное, жутко дразнят из-за уродства. Бедняжка…

Я уже чуть ли не огрызаюсь, снова, как в голову приходит отличная идея.

Бежать отсюда надо, но гораздо проще это сделать, когда тебя никто не трогает. А состроить грустную гримасу не составит труда.

– Она ещё и заразна, представляешь?

Эффект не заставляет себя ждать: все, абсолютно все резко отошли назад, толкаясь и наступая друг другу на ноги. Психами легче управлять, чем кажется.

Да и как раз вовремя: стопы начинает покалывать.

– Ладно, а где у вас здесь выход?

Подростки, не дослушав, разворачиваются, указывая в сторону нужной двери.

– Что здесь происходит?

Теперь я ругаюсь, причём довольно громко, что становится ошибкой.

Тут же пулей направляюсь к выходу. Почему этот смазливый идиот постоянно лезет, куда не надо?

И почему у него такая хорошая реакция?

Он загораживает мне путь.

Прорычав что-то невнятное, я выхватываю у убирающей зал девочки ведро с водой и опрокидываю ему на голову.

Не сдержавшись, подростки прыскают со смеху, а я огинаю парня и рвусь к выходу. Осталось пару шагов, как…

– Время забыть. ВРЕМЯ ЗАБЫТЬ!

Это крик, крик громкий, бесконтрольный. Мне как будто орут прямо в барабанные перепонки, а они от этого лопаются снова и снова.

Не выдержав, я хватаюсь за уши и валюсь на пол. Все тело горит.

Последнее, что я вспоминаю – Ваня.

И тут же забываю.

Навсегда.

Глава 3. Торг

Голос в голове

Я крепко жмурюсь и открываю глаза. Яркость помещения, его белоснежность мешает спать и раздражает. Слышится умеренное тиканье каких-то приборов.

– Василиса! Ты проснулась! – громкий голос разрезает тишину, я морщусь и медленно поворачиваю голову. Рядом с койкой сидит Ди, идеально сливающийся со всем белым в округе.

– Привет, – на удивленно легко говорю, хотя чувствую себя, как выжатый лимон. – Можно просто Вася, а то язык сломаешь.

– Хорошо, Ва-ся, – он улыбается, сверкая белыми зубами. Знает же, что даже больше, чем симпатичный.

– Почему я здесь?

– Потому что упрямая.

Я закатываю глаза, мысленно ругаясь.

– И тебе привет, Смазливое личико.

– Смазливое личико? Влад, а тебе идёт, – подмигивает Ди.

Страж не отвечает, подойдя ближе к койке. Его крупной тушке не идёт белый халат.

– Сейчас ты немедленно отправляешься заучивать правила, – произносит он так, что у любого нормального человека желание перечить должно было пропасть явно. Но я себя к нормальным, по всей видимости, не отношу.

– Нет, – спокойно отвечаю, поднимаясь и облокачиваясь о спинку кровати. – Вы и… и эта крыса от меня ничего не дождётся.

Настроение Ди сменяется, когда я обзываю Клариссу; ну а Владимир всегда хмурый, хрен поймёшь, что у него на уме.

– Вася, тут… другое… – неуверенно начинает альбинос, почесав макушку. – Ты уже две недели в крыле. И была на грани.

– Две недели? – я выпячиваю глаза.

Почему так долго? Им было выгодно? Или просто решали, жить мне или нет?

Голоса в голове говорят мне доверять системе, но я не знаю, доверяю ли голосам.

Я понимаю лишь, что все, что они мне рассказывали – правда. Магия существует, а это не психушка. Эта мысль пришла мне в голову не сразу, а лишь когда я решила попробовать смириться.

А там небось сбегу. Только бы втереться в доверие придуркам вроде Влада…

Ладно. В любом случае, надо сохранять спокойствие. Хотя бы внешнее.

Я выбиваю барабанную дробь пальцами по животу.

– Поэтому так хочется есть.

Смазливое личико прикладывает руку к лицу и, круто разворачиваясь, уходит.

– Невыносима, – слышится из коридора.

Ди, ненадолго замявшись, выходит за ним. А я что?

Если Кларисса не убила меня, пока была возможность, я нужна ей живой. А, значит, время устанавливать свои правила в не-своём мире.

***

Меня наконец отпускают с, как они сказали, «лечебного блока», выдав странный комплект одежды, напоминающий костюм стражей, только раздельный, без карманов. И жутко неудобный – из-за высокого воротника сильно чешется шея, а серый цвет мне не очень идёт.

Хотя, интересует не это, а местоположение столовой и когда можно идти набивать желудок.

Оказалось, их столовая ничем не отличается от обычной. Разве что столы и скамьи чистые, а еду выдаёт не вредная тетка, а робот. Правда, тоже вредный.

– Дай. Мне. Мяса, – прикрикиваю я на бездушный кусок железа.

– Вам предписаны свежие овощи и фрукты. Желудок должен постепенно привыкнуть к перевариванию твердой…

Я игнорирую этот бред, перевожу взгляд на тарелку с кусочками салата, которые назвать едой можно лишь с большим трудом.

Но слишком долго стоять и требовать чего-нибудь стоящего нельзя – очередь образовывается быстрее, чем робот поддаётся уговорам.

Показав ему язык, я разворачиваюсь. Щурюсь.

Все тут же ставятся в свои тарелки, явно не имея желания со мной сидеть. Ну, половину понять можно – заразятся веснушками, жизнь будет кончена… но остальные?

Остановив взгляд на мирно беседующих Владимире и Ди, я улыбаюсь и направляюсь к ним.

Плюхаюсь рядом с альбиносом, ставя тарелку на стол.

И поднимаю брови, когда стражи пялятся на меня.

– Что? – удивлено спрашиваю, отправляя салат в рот.

– Хранители не сидят со стражами. Это правило.

– Не тебя спрашивала, Смазливое личико, – хмыкаю. – Кто этот бред придумал? Не хочу я сидеть с… этими, – кивок в сторону знаменитой Бе-.

– Да ладно, так веселее, – оптимистично парирует Ди, наконец отмерев. У тебя сегодня первая тренировка?

– Уху, – вздыхаю, произвольно глядя на Влада. – Я тоже хочу, – и жалостливо перевожу взгляд на три огромных стейка у Ди в тарелке. Живот поддерживает меня и начинает исполнять песню умирающего кита.

– Да ну. У тебя очень аппетитные… э-э… зеленые…

Смазливое личико вдруг поднимается, хмурясь. Быстро доходит до робота.

– Стейк.

И хорошенько ударяет оного, что даже остается вмятина.

Я непонятливо хлопаю глазами, когда тарелка с мясом чуть ли не прилетает ко мне. Хорошо хоть не в голову.

Впрочем, хлопаю недолго, это же еда!

Пожав плечами, принимаюсь уплетать стейк за обе щеки.

Смазливое личико с ненавистью сверкает глазами, круто разворачиваясь.

– Через пять минут жду на тренировке.

И так же быстро выходит из столовой, пока я едва не давлюсь мясом.

– Он…

– Да, твой наставник. Куратор, – все так же лучезарно улыбается Ди. – А я – его помощник.

– Ну хоть какие-то плюсы, – недовольно бурчу я. Если твой тренер – тот ещё псих… в общем, это сомнительное удовольствие.

– Сначала, правда, это должна была быть Петра. Но Влад сам отказался.

Я отрываюсь от тарелки, переспрашивая:

– Петра?

Вместо ответа парень кивает на девушку, сидящую с понуренной головой. Первое, что бросается в глаза, – офигенные длинные темные волосы, заплетенные в конский хвост. Даже зависть берет.

И да, я честно пытаюсь представить себе эту картину… но, не сдержавшись, прыскаю со смеху. Владимир и кто-то? Оставьте.

Отпиваю немного сока.

– Он странный.

– Постарайся с ним подружиться, или из тренажерки не вылезешь.

Парень резко подрывается, кинув вслед:

– Появишься позже меня – дам обидную кличку.

Блин, а он знает путь к моему сердцу!

Поднимаюсь и, отставив стакан, бегу за стражем.

Мы попадаем в коридор. Хоть и бегает Ди неплохо, я тоже не черепаха и отставать не собираюсь.

Но выносливости у меня все равно не так много, на очередном перекрёстке я резко ускоряюсь и висну на спине стража. Мы с грохотом и непрекращающимся смехом валимся на пол.

– Я заслужила обидную кличку? – выдавливаю сквозь смех, выпуская Ди. Он хочет ответить, как вдруг резкой волной нас откидывает в разные стороны. В стены, если быть точнее.

Я жмурюсь от боли, громко выругавшись.

– «Напоминаю, что вне учебных залов представителям разных классов запрещается проявлять телесный контакт», – раздаётся отовсюду. Кисть жжет, я хватаю руку и прижимаю к себе, пытаясь не всхлипнуть.

– Самое тупое правило в моей жизни, – рычу, поднимаясь. Аккуратно осматриваю кисть, но нахожу лишь небольшой синяк.

Перевожу взгляд на Ди и… и замираю, увидев, что его тело, лицо – все в шрамах. Тонких, толстых, бледных, едва заметных и выпуклых. Сотни их видов и подвидов.

– Что… оно, это… откуда? – быстро подхожу к альбиносу, провожу рукой по воздуху, пытаясь схватить его локоть; он отступил.

– Обычно стражи скрывают шрамы, но этот выброс ненадолго снял маскировку, – Ди легко пожимает плечами, будто говорит о пустяке. – Это – наша жизнь.

Я ёжусь. Поджимаю губы.

– Это все – наказания?

– Не-а, просто шрамы с детства. Так будущих стражей приучают к дисциплине. Но есть и за наказания десяток другой… – Ди смотрит на свою правую ладонь, о чем-то задумавшись.

Я не нахожу что ответить. Почему они позволяют так над собой издеваться? Обращаться с собой, как с… никем? Опять же: кто такие эти хранители, чтобы распоряжаться жизнью сотни людей?

И почему я решаюсь стать одной из них, даже ради выгоды?

Голос в голове тут же начинает возмущаться и напоминать, что «ты рождена такой». Но мой ли это голос?

– У меня тут синяк, – наконец буркаю, потирая запястье. – Хотя, смотря на тебя, понимаю, что все не так плохо.

– У Влада шрамы покруче. Но не просто так. Я не думаю, что есть кто-то сильнее его. Не считая…

– Ой, да ладно, – перебиваю. – Уверена, его и девчонка на лопатки уложит. Смазливое личико тот ещё размаз… да чего ты кривляешься? – спрашиваю у Ди, третий раз строившего бровями домики и выпячивающего глаза.

– Что же, Василиса Румянцева, пройдемте в зал. Покажете, как правильно надо на лопатки укладывать.

Я вздрагиваю и прикусываю язык, поняв, что сзади меня, видимо довольно долгое время, стоит Владимир.

Иерархия и дети-слуги

– Ну неет!.. – стону, прежде чем вновь оказаться на полу. Есть такое стойкое ощущение, что от лопаток осталось только два огромных синяка; а спина, по-моему, отказалась работать на десятом падении. Ну вот кто тянул меня за язык?..

Смазливое личико подаёт руку, я, ничего не подозревая, ухватываюсь, поднимаясь. И тут же, совершив кувырок не без помощи одного придурка, снова оказываюсь на полу.

– Больше любишь чесать языком, чем действовать, – язвительно произносит Владимир мне на ухо, тут же отстраняясь и скрещивая руки. – Поднимайся. Выйдешь из зала, когда я окажусь на лопатках.

– С такими темпами ты и через миллиарды лет отсюда не выйдешь, Вась, – жизнерадостно замечает Ди, сидя на матах и наблюдая за происходящим. По идее, он должен давать наставления; но парень быстро понял бессмысленность своих действий.

– Можно сразу меня убить, а? – отчаянно прошу, откидывая со лба мокрую челку. И не спешу подниматься – тело точно сопротивляется всем попыткам встать.

– Пока я этого не захочу – нет, – твёрдо отвечает страж.

Наверное, именно с этого момента я понимаю, что влипла.

***

Выползти из зала удается не с первого раза – Смазливое личико, оказывается, не шутил. Я бы действительно осталась там на ближайшие лет десять, если бы не Ди: он отвлёк Владимира, тем самым давая мне возможность сбежать.

Я шустро выхожу, захлопнув за собой дверь, и прислоняюсь к ней, пытаясь выровнять дыхание.

– Ты считаешь это правильным? – слышится на удивление хмурый голос Ди.

– Не важно, – не на удивление хмурый голос Влада.

– Наоборот, твоё мнение сейчас решает ее судьбу.

– Судьбу никогда не определяет что-то одно, существует определенное количество предпосылок. Слишком многое зависит от человека. Слишком многое зависит от… неё самой.

– И все-таки…

– Повелитель Птиц найдёт ее, если уже не нашёл, Ди. Они встретятся. Я могу лишь оттянуть этот момент, на очень, очень недолгое время.

Я выдыхаю. «Повелитель птиц»?..

Бам!

По голове будто резко ударяют кувалдой. Я оседаю, схватившись за затылок руками, пытаясь не вскрикнуть.

Появляется ощущение потерянной мысли: никак не могу ухватить нить…

Я понимаю, что что-то мешает мне думать. Мешает вспоминать.

Несмотря на боль, подскакиваю, едва услышав приближающиеся к двери тяжёлые шаги, так и держась за голову, направляюсь подальше. Не знаю, куда идти, поэтому поддаюсь интуиции и плетусь вперёд.

Через несколько метров я оказываюсь на лестнице. Идти вниз гораздо легче, чем подниматься, поэтому я и иду туда.

Ну, как иду, – качусь. С грохотом, шумом и болью.

Лёжа на полу, я слышу собственное тяжёлое дыхание. Почему, стоит мне услышать какое-то слова, голова начинает раскалываться? Что они со мной сделали? Что эти твари со мной сделали?

– Мисс, вам не стоит быть здесь. Мисс? Вы в порядке?

Я бурчу что-то невнятное, отмахнувшись. Говорить не хочется, хочется спать.

Но даже этого наглый голос не даёт делать.

Какие-то маленькие ручки подхватывают меня и с немаленькой силой ставят на ноги, тут же придерживая за подмышку.

Я недовольно, с неким трудом открываю глаза и гляжу на мелкую девочку, удерживающую мою нелегкую тушку от падения.

Малышка… Она едва старше…

– Че-еерт… – Мои мысли прерывает та же резкая боль в голове.

Я отстраняюсь от девочки, облокотившись вместо неё о стену, и прикладываю ладони к вискам. Больно.

– Мисс?..

– Нет, Василиса. А тебя как зовут? – я стараюсь отвлечься, перевожу взгляд на мелкую.

На вид я ей не дала бы больше двенадцати, а пухлые щечки и губы только подтверждают мои мысли. Непропорционально большие голубые глаза пугают, тем более, что взгляд в них совсем не детский.

– Мисс – это обращение, – лепечет девочка, машинально приглаживая золотистую «гриву». – У меня нет имени, только номер: я третья, мисс.

– Третья? – Девочка кивает. – Какие только имена не дают детям…

– Я нумер, мисс, прислуга, у меня нет имени, – терпеливо поясняет девочка. Понять бы ещё, что поясняет.

– Тебе же лет десять, – недоверчиво фыркаю, – какая ещё прислуга? Мультики пересмотрела?

Малышка, даже не моргнув, отвечает:

– Мы нумеры – низший класс, служим хранителям и стражам.

Я щурюсь, вглядываясь в лицо девочки и замечая знакомые черты.

– Ты ведь была тогда в зале. Я выхватила у тебя ведро с водой. Ты мыла полы?

– Верно, но… Вам будет неинтересно, вы ведь… вы ведь… хранитель.

Она тут же потупляет взгляд и вся сжимается. Я хлопаю глазами, не до конца осознавая, что такого сделала.

Может, ей плохо? Позвать кого-нибудь из взрослых? Или сразу скорую вызвать?

Я машинально тяну руку к ее лбу, чтобы померить температуру, как девочка тут же отскакивает, забивается в угол, закрывая голову ладошками.

– Не бейте меня, мисс! Пожалуйста, мисс! Я не хотела запинаться, мисс… я просто, мисс, поверьте, я…

– Эй, малышка, все хорошо, – я пытаюсь улыбнуться, с трудом присев рядом с девочкой на корточки. – Никто тебя не обижает и бить не… да не за что такое делать!

Девочка недоверчиво и даже с долей снова недетского отвращения смотрит на меня, после чего тут же поднимается, отряхивая длинную юбку.

– Прошу меня простить, мисс. Вам что-то угодно, или я могу идти? – проговаривает она нейтрально, будто и не было никакой истерики.

Я поднимаюсь по стеночке, только сейчас осознавая, как сильно болят мышцы. Облокачиваюсь, плавно.

– Иди конечно, Катрина.

– Что? – девочка недоверчиво смотрит своими большими глазами и быстро переводит взгляд на меня, замявшись. – В смысле, мисс… вы, наверное, не расслышали, я вас не виню, просто… мисс, я – Третья. Три.

– Это не имя, ребёнок, – я несильно качаю головой. – А так… ка-Три-на. И тебе подходит.

Девочка топчется на месте, явно не ожидая такого поворота событий.

– Это… это запрещено кодексом, мисс. Вы не можете давать мне…

– Могу, – прерываю ее. – Я не принадлежу вашему глупому миру, – хоть и голос говорит обратное, – и имею право на все, – аккуратно опускаю руку на плечо девочке. – Ты не какой-то там класс, ты – ребёнок, человек.

– Позвольте мне уйти, мисс, – Катрина сбрасывает мою руку, кидая на меня взгляд, полный прежнего отвращения и тихой злобы.

После моего кивка она быстрым шагом направляется дальше по коридору.

Я выдыхаю. Сколько тут таких детей? Как они промывают им мозги? И, главное, кто все это устраивает?

И почему мой внутренний голос продолжает настаивать, что это – норма?