Когда после встречи с британскими СМИ, Глория вышла на улицу, даже пять телохранителей, нанятых Майклом для этого мероприятия, с трудом могли сдерживать окружившую их толпу фанатиков с безумными лозунгами о душе, божественном замысле, необходимости смерти и проблемах перенаселения. Глория пыталась отвечать на обвинительные выпады. Но все кричали, не желая слушать её оправданий. Тогда Майкл взял речь, перекрикивая своим басом всех, так что все невольно прислушались.
– Хотите правду о вашем боге, «праведные агнецы»? Знаете, что делает для вас ваш пастырь? Да, пастух защищает вас от волков, которые хотят вас съесть, но только для того, чтобы съесть самому! Вы об этом не задумывались? И ни одна овца не задумывалась о том, чтобы сбежать из стада на волю, а ваши священники – это псы, которые помогают пастырю вернуть своих овец в стадо! Вся ваша преданность и вера сплошное…
На фоне мертвенной тишины, прежде чем раздалась новая буря несогласных возражений, Глория перебила его.
– Замолчите, – она обратилась к мужу Лили на "Вы". Глория сказала это так спокойно, безэмоционально, но в то же время твёрдо, как будто отдавала команду электронному устройству через голосовое управление. Непослушание не подразумевалось ни на йоту. И продолжила в тоне, зачитывающем энциклопедическую статью. Факты, с которыми не принято спорить. – Вы не понимаете, какую роль играет религия. Не смейте оскорблять ни одну религию. Она необходима этим людям. К другому миру они пока готовы. Пойдёмте.
Все будто вышли из оцепенения и заголосили. Хотя собравшиеся и сами не смогли бы сказать почему именно, но их оскорбило заявление Глории не меньше, чем образная речь Майкла.
– Глория, вы так не победите, – отчаянно возражал Майкл, пока они пробирались сквозь толпу. Нельзя победить, не сражаясь.
– Можно. Как только лекарство поступит в продажу, я уверена, не останется ни одного человека, который будет против или откажется от него. Разве что единицы. И сделают они это молча. Всеми, кто сейчас выступает против, всеми этими людьми руководит страх. Поэтому они выбрали религию. Религия оберегает от страха. Пока у них нет другого выбора, это лучший выбор.
– Возможно, потом они и сменят мнение. Но нам надо переубедить их сейчас – иначе из-за них же никакого «потом» может и не настать! – Майкл падал духом от такого подхода.
– Вероятно, ты прав… Но скажи честно, ты считаешь нападки и оскорбления эффективным методом? Тебя самого бы переубедил бы человек, который называл бы твои идеалы и мечты ничтожными?
Майкл молчал, так как ему было неохота признавать свою неправоту, но он был согласен с Глорией.
– Я просто вспылил, они вывели меня из себя.
Очередной вторник и более трёх сотен писем, вопросов и ответов, поддержки и упрёков, но всё чаще и больше просьб дать совет. Постепенно Глория сводила переписки только с теми, кто имел отношение к науке и трудился в данной области. Она не могла отказаться от ответа на письма простых людей, просящих советов о выстраивании новой жизни, но так или иначе она чувствовала, что многие пишут ей только ради того, чтобы дать о себе знать и заявить о своём существовании.
– Я бы дала себе должность – советчик человечества. Неплохо, да? – она подняла голову от компьютера и посмотрела на Алекса, который принёс ей обед и поставил поднос на рабочий стол, чтобы ей не приходилось отвлекаться. Только сейчас она заметила, как он постарел. Как они оба постарели. Она вдруг резко отодвинулась от ноутбука. – Нам надо серьёзно поговорить!
Алекса насторожила такая реакция. Глория всегда отличалась спонтанностью, и такое начало могло предназначаться любой мелочи. К примеру, она могла таким образом завести речь о необходимости купить новую соковыжималку. Но по взгляду Глории Алекс догадался, что в этот раз разговор будет по-настоящему серьёзный.
– В чём дело? – он присел на диван у стены, потому что в его возрасте стоять не хотелось ни одной лишней минуты.
– Почему ты до сих пор не принял лекарство? Ты же знаешь, Лилия его полностью завершила и тесты все прошли успешно. Бумажная волокита и организация производства могут занять ещё много времени, а ты уже не в том возрасте, чтобы так рисковать!
– Но ведь ты ещё небессмертна… Что мне без тебя делать целую вечность? – у Глории защемило в сердце, но она эту тоску и печаль обратила в праведный гнев.
– Глупости! Дел полно, ты найдёшь чем заняться. И не надо равняться на меня. У нас разные организмы. Может, я могу ещё лет двадцать спокойно искать своё бессмертие, а у тебя при этом, может, осталось в запасе лет пять! Никто не знает. Тебе ни к чему так рисковать. Вдруг через пару лет лекарство уже будет бесполезно для тебя, а через три-четыре я найду своё и что тогда?! Как предлагаешь мне с тобой расстаться? Похоронить тебя и жить с этим вечно?! Нет уж!
Её аргументы были весьма весомы, и Алекс лишь грустно улыбнулся. Он не мог представить своей жизни без Глории. Но и заставлять любимую жену глубоко переживать свою утрату он тоже не хотел. Она говорила сердито, но сквозь повышенные тона он слышал едва различимую дрожь в голосе, её страх потерять любимого человека. Он знал, как для неё всё это важно, поэтому согласно кивнул в ответ.
– Хорошо, дорогая. Если ты считаешь, что так будет лучше…
– Я за ужином попрошу Лилю, чтобы она завтра занялась тобой, – уже совсем мягко и заботливо произнесла Глория.
Глория не жалела сил, заставляя себя просыпаться до рассвета и ложась спать нередко за полночь. Но всё было тщетно. Ни она, ни Лиля не могли найти решение для её проблемы. А помимо всего прочего давление общественности и инвесторов заставляли их сосредотачиваться в первую очередь на запуске полноценного производственного процесса и на оформлении их лекарства документально. Алексу также пришлось забросить свой российский бизнес, чтобы помочь своим женщинам в создании и управлении целым предприятием. Дэнни, закончив обучение, был занят совершенно в другой сфере деятельности. Как и мечтала Глория, её сын занимался биоинженерией, и она не смела его отвлекать от его собственных научных исследований. Но сил совершенно не хватало. Одного небольшого отпуска за последние несколько лет хватило на ближайшие два года, но с каждым днём она погружалась всё глубже в отчаяние, и даже поддержка семьи не могла её примерить с тем, что всё выходит совсем не так, как она задумывала, что она ничего не успевает, что её желание жить вечно остаётся несбыточным, а смерть подбирается всё ближе.
– Мамочка, почему ты плачешь? Что случилось? – Лиля раньше всех пришла к пятничному ужину и обнаружила Глорию в своём кабинете тихо плачущей, уткнувшись в диванную подушку.
– Я устала… – обречённо произнесла Глория и подняла заплаканные глаза на дочь. – Я думаю, что было бы лучше сказать всем, что лекарство так и не получилось совсем. Давать его только тем, в ком я уверена, как достойных вечной жизни…
– Но как же так? – без осуждения, прекрасно понимая и сочувствуя матери, произнесла Лиля. И всё же ей не хотелось, чтобы мама отступала от своих целей из-за усталости, и старалась подбодрить и напомнить, ради чего всё было задумано. – Ты же хотела, чтобы человечество вышло на новый уровень эволюции, чтобы все были бессмертны.
– Я уже не уверена, что они достойны! – с обидой шипела сквозь зубы Глория, не повышая громкости своего голоса. – Они злые, эгоистичные, они думают только о себе. Люди либо не готовы поверить, что, прикладывая совместные усилия, можно сделать мир лучше, либо просто так ленивы, что не хотят пошевелить и пальцем. Они не хотят менять свои низменные принципы, ради общего блага. И всё это даже не так страшно, как то, что они глупые! Невероятно глупые! Они не заслуживают. Я думаю, нам нужно придумать способ отбора тех, кто готов развиваться и помогать нам.
– Это невозможно… – Лиля совершенно растерялась. Неужели её мать серьёзно предлагает такой расклад. – Людей слишком много, ты не можешь обращаться к каждому даже с современными информационными технологиями. И что ты скажешь? «Если вы готовы жить вечно и на добровольных началах работать над дальнейшим развитием человечества, напишите нам на e-mail с пометкой «Бессмертие» в теме письма». И как проверить на глупость? «Если вы достаточно умны, вы сами найдёте наш e-mail». Так ты это видишь?
– Мдааа… – Глория больше не плакала. Казалось, она всю себя исчерпала и теперь сидела совершенно опустошённая. – Нам не хватает физиков… Я хочу телепорт.
– Мама! Ты меня не слушаешь. Ты витаешь в облаках! – она обняла мать и гладила её по голове. Лиля не понимала, что происходит. Может, мама начала терять рассудок от всех этих перипетий и напряжения?! – Тебе нужно хорошенько отдохнуть и выспаться. Ты слишком много работаешь. Лучше наймём больше людей. Ты и я займёмся только лекарством для тебя. Всё будет хорошо…
– Ты ещё веришь, что мы его найдём? – Глория с надеждой посмотрела на дочь. Сама она уже ни во что не верила, но и сдаваться не была готова. Только ей казалось, что она бьётся головой в закрытую дверь, которая никогда не откроется для неё.
– Я тебя люблю, мамочка. Для меня твоя жизнь не менее важна, чем для тебя. Я буду делать всё, что в моих силах и то, что не в моих. Буду работать сутками. Только не надо так переутруждать себя, как ты это делаешь сейчас. Побольше отдыхай и береги себя…
Глория, согретая словами дочери, обняла её ещё крепче. Лучше бы ей было прислушаться к словам Лили. Но Глория не желала сбавлять обороты и перекладывать свои обязанности на наёмных рабочих, которым не доверяла.
До полноценного запуска производства оставалось всего ничего. Позади остались регистрация фирмы и регистрация участника внешнеэкономической деятельности, получение лицензии на производство, аренда склада, аренда помещения для конвейера, закупка оборудования и сырья, найм компетентных сотрудников, подписание контрактов с дистрибьютерами и сетями аптек и ещё целая уйма мелочей вроде разработки дизайна упаковки и инструкции, поиск наиболее качественных и недорогих поставщиков сырья и упаковки, а также поиск вариантов максимально выгодной логистики. Последние несколько пунктов были крайне необходимы для того, чтобы сделать лекарство доступным для всех. За две недели до официального начала производства Глорию пригласили на интервью на государственное телевидение в передачу новостного характера, самую популярную на бельгийском телевидении. Давать интервью ей пришлось с переводчиком, что сразу ей не понравилось, так как последний непременно упустит какие-нибудь оттенки её речи или передаст смысл по-своему, что было абсолютно неприемлемым для тех задач, которые ставила перед собой Глория, но выбора у неё не было. Это был один из немногих шансов оказаться на государственном телевидении и обратиться к широкой аудитории.
В студии Глория немного вышла из себя и теперь боялась включать телевизор, чтобы не видеть, насколько плохо всё прошло. Вся семья как раз собралась на ужин, передача всегда транслировалась в праймтайм.
– Я уверен, ты преувеличиваешь и всё было не так плохо, – ласково заметил Алекс, осторожно отбирая пульт у Глории.
После заставки и приветственного слова ведущая сразу перешла к делу.
– Вам удалось то, что не удавалось никому! – её лицо отражало наигранный восторг. Улыбка с полуоткрытым ртом и неестественная жестикуляция руками вызывали неприязнь у Глории, но она это никак не показывала. Она пришла не ради общения с ведущей, мучительный разговор с этой куклой скоро закончится, и она её больше никогда не увидит. Глория снисходительно улыбнулась, и в голове её невольно мелькнула мысль: «И вот её-то ты хочешь сделать бессмертной?!». К горлу подступил комок отвращения. То ли от нервов перед публичным выступлением, то ли от осознания, что она собирается дать жизнь таким же поверхностным и неискренним людям, как эта ведущая.
– Потому что никто особенно и не пытался, – наконец произнесла Глория с толикой презрения не к человечеству в целом, а к ведущей. Но так как она обращалась к человечеству в целом, то каждый слушатель почувствовал упрёк в свою сторону. – Я общалась с некоторыми людьми, которые выражали такую же обеспокоенность по поводу смерти и безысходности, что и я. Я спрашивала их, что они делают для того, чтобы жить вечно. Ответ почти всегда можно резюмировать так: у меня недостаточно знаний, компетенций и возможностей, чтобы что-то с этим сделать. Реже – люди верили в свои сверхспособности и ждали чуда. Никто ничего не пытался сделать. Никто не хотел верить, что можно взять книги и изучить всю необходимую информацию. Практически всё, что необходимо было для открытия уже существовало много лет. Надо было просто собрать эти знания воедино. Да, это очень большой массив знаний и на это потребовались десятки лет. Но лучше потратить на это десятки лет и жить вечно, тратить следующие сотни лет на всё, что угодно, чем просто умереть! Но лень была у этих людей сильнее. Ничего, кроме отговорок вроде «я не такой умный». Но ведь у всех абсолютно одинаковый мозг в распоряжении, у всех равные возможности развивать его и обучаться. Может, люди не так уж сильно хотят жить?! Ответьте мне, Вы хотите лекарство от смерти?
– Конечно, – ведущая лукаво улыбнулась. – Я надеялся, что Вы мне презентуете его в конце передачи.
– А что вы сделали, чтобы жить вечно?
– Ну… – Глория не дала ей придумать остроумный и бесполезный ответ и перебила.
– Ничего. Вы не сделали ни одного открытия. Не помогли человеческому прогрессу сдвинуться ни на йоту. Вы хотите жить вечно и ничего не делаете для этого. А с появлением вечной жизни делать необходимо больше, чем сейчас. Прогресс должен развиваться стремительнее, чем рост популяции, иначе погибнут все.
– То есть Ваше лекарство в целом может оказаться не спасением, а гибелью всего человечества, – ведущая, недолго думая, перешла в нападение. – Может быть, Вы на самом деле не добрый доктор, а сумасшедший маньяк? – она рассмеялась собственной шутке, не дав Глории вставить и слова. – Но как же душа, Глория? Наши зрители верят, что пребывание на земле – это лишь временное пристанище души – её вечная жизнь за гранью смерти. Что Вы на это скажете?
– Я скажу, что маловероятно будто за гранью смерти есть что-то, что люди смогут осознать и понять, даже если после физической смерти остаётся существовать некая эфемерная душа. Вы сами – это ваша память, это то, что вы помните о себе. А ваша память – это ваш мозг. Со смертью мозга – Вас не станет. Вы не сможете осознать себя, даже если будете «существовать». Всё, что Вы видите, Вы видите благодаря глазам, всё что Вы слышите, Вы слышите ушами, всё, что Вы чувствуете, Вы чувствуете кожей. Не имея этих органов, Вы погрузитесь в вечную неосознанную тьму, глубокий чёрный сон. Но скорее всего Вас просто не будет. Это сложно осознать и представить, но это хуже, чем чёрный сон.
– Вы говорите ужасные вещи! Никто не хочет исчезать во тьме навеки, все хотят верить, что однажды снова встретят любимых и близких, что они в прекрасном месте и что им там хорошо!
– Почему вы не можете признать очевидное? Не хотите взглянуть на факты, которые я довожу до Вас? «Хотеть и верить» не тоже самое, что и правда. Я говорю правду. И правда в том, что никто не знает, что за гранью смерти, а наиболее вероятный вариант – ничто! Но пока каждый не примет этот факт – не возникнет и общего порыва к вечной жизни, – Глория повышала голос с каждой фразой и в конце концов вышла из себя, что с ней случалось очень и очень редко. – Да сколько же раз мне придётся это ещё повторять!
На долю секунды в студии повисла неловкая тишина, пока не привыкшая к таким гостям ведущая не очнулась и не вернула контроль над ситуацией.
– Как скоро каждый желающий сможет стать бессмертным и правда ли, что наша гостья уже стала одной из них, мы узнаем после рекламы. Не переключайтесь!
Видя расстроенное лицо жены, Алекс выключил телевизор.
– Те, у кого есть хоть капля мозгов, всё равно останутся на твоей стороне. А до остальных – разве тебе не всё равно, милая?
– Всё в целом неплохо прошло, по-моему, – добавила Лиля.
– Вообще огонь! Мама, жги их всех напалмом, – с энтузиазмом подбадривал Дэнни. – Так с ними и надо! Прикрикнуть, пригрозить, напугать! Глупое стадо только так и управляется. Это свободные и сильные люди требуют более грамотного и аккуратного управления, а глупая масса недовольных – это всегда трусы, которые понимают только хлыст!
Теряя последние капли терпения, Глория сдавала позиции. Всё, что она видела, – не было тем миром, который заслуживает бессмертия. В новостях сумасшедшие парламентарии спорят, кто виноват в вооружённом вторжении в очередную малоразвитую страну и продолжают портить жизнь мирному населению, изображая каждый со своей стороны героев. Радостно заявляют о завершении строительства новой больницы или приюта, потратив несоразмерно огромные деньги, выделенные из налоговых сборов. А тем временем десятки людей умирают от обвала шахты и других тяжёлых грязных работ, которые с успехом могли бы выполнятся машинами, сотни тысяч умирают от голода или не имеют доступа к безопасным источникам питья. Но главное место в обсуждениях в СМИ всё также занимает личная жизнь известных людей: не в том платье пришла, не то сказал, некрасиво ела, от усталости уснул, забыл свою речь – вот что волнует людей. Хотя они, конечно, не виноваты. Что им приносят на блюде, то они и едят, даже не пытаясь готовить самостоятельно или хотя бы тщательнее выбирать ресторан. Речи Глории становились всё более нетерпимыми и обвинительными. Это никому не нравилось, и врагов у неё становилось всё больше. Даже те, кто был на стороне бессмертия начали негодовать в нетерпении получить заветный философский камень.
Глория чувствовала, как разделилось общество и как появилось два новых существа в мире – две массы, две толпы, в которых люди как индивиды растворились. Были и те, кому было безразлично появление лекарства от смерти, как её соседу в самолёте на Кипр. Но остальные имели чёткое представление о своём отношении к лекарству, и им нравилось быть частью крупного сообщества единомышленников. Организация «Пролайф» – активно распространяла информацию о лекарстве от старения, как о новом этапе в эволюции. Им противостояли «Будь Свободен», состоящие в основном из религиозных фанатиков и бедняков, кроме верхушки, жаждущей по непонятным причинам сокращения популяции людей. Был в этой последней организации и свой плюс – все религии неожиданно сплотились против единого врага в лице Глории. «Пролайф» и «Будь Свободен» боролись за разные идеалы, но и те, и другие слепо следовали за своей толпой, испытывали агрессию и злость, радость и эйфорию, и не отдавали себе отчета в том, что совершают. Даже на время оказываясь один-на-один со здравым смыслом, они продолжают находиться в своём гипнотическом состоянии, защищая совершенно не свои интересы и жизнь, а интересы толпы. Находясь в толпе, индивид больше не несёт ответственности за свои действия, он перекладывает их на толпу, а поэтому может без угрызений совести прибегать к убийствам, разгромам и жестоким издевательствам.
Открытие завода по производству лекарства в связи с этим постоянно откладывалось. Первого сторожа, обычного мужчину в возрасте, который следил за территорией и зданием, пока там почти ничего не было, жестоко убили, повесив на воротах у входа. Стёкла выбили, стены исписали угрозами и метками «БС», обозначающими «Будь Свободен», и сломали всю мебель. Никого не поймали, а Глория и не подозревала, что придётся так тщательно охранять своё предприятие. Поэтому к моменту закупки оборудования и сырья завод был под присмотром профессиональной охранной фирмы. Никакие акты вандализма не пересекали больше территорию завода.
Но в день открытия, которое было без праздничных и торжественных перерезаний ленточки в узком кругу тех, кто должен был стать новой командой наёмных рабочих, перед воротами завода собралась толпа. В том, что этот митинг был несанкционированным, долго убеждаться не пришлось – через стены начали перелетать коктейли Молотова. Новым вооружённым охранникам удалось сдержать напор толпы до приезда полиции, несмотря на уже начавшуюся перестрелку. Глория с замиранием сердца наблюдала за происходящим из окон своего небольшого кабинета на втором этаже и следила в Интернете за прямым эфиром творящегося за стенами её предприятия беспредела.
Самым большим шоком стала для Глории информация о том, что акция протеста была организована организацией «Пролайф». Кто-то предоставил им ложную информацию, убедив, что все члены семьи Кул уже бессмертны, так же как и сотрудники завода, что существует более новая разработка, позволяющая останавливать развитие в любом возрасте, но сохранять фертильность, и что её получают только самые богатые правители мира сего, на чьи деньги и построен новый завод. Их обманули, заверив, что всё это сделано лишь для того, чтобы заселить землю потомками нынешней элиты и свести к полному вымиранию низший и средний класс. Как удалось выяснить Глории, подробно изучив группы и форум организации, ненависть, разожжённая дезинформацией среди сторонников «Пролайф», была спровоцирована изначально целой серией фальшивых сообщений о достойных, невинных и потрясающих людях, спасших сотни жизней и срочно нуждающихся в этом лекарстве. Эти несчастные, со слов автора сообщений под псевдонимом Спирит оф Виздом, обращались к Глории лично, и все получили отказ. Этот Спирит оф Виздом даже имел наглость привести выдуманные письма, которые, якобы, писала Глория. Таким простым способом всего за четыре дня активных обсуждений Глория была полностью дискредитирована в глазах всего сообщества «Пролайф». Она поняла, что срочно должна что-то сделать с этим и позвонила в службу новостей, чтобы пояснить происходящее и опровергнуть всю грязь, которую вылили на неё, иначе можно будет ожидать, как очень скоро её же сторонники прорвутся к ней в кабинет или прямо в квартиру и уничтожат её в неистовом порыве неконтролируемой агрессии. Она дала в прямом эфире короткое интервью и опровержение по телефонной связи и тут же приступила к записи полноценного видео обращения. Как сказать людям, что их облопошили и не обидеть, как сказать им это так, чтобы они поверили?! Только не представлять их глупым стадом, просто дать им другого врага и вполне конкретного. Дэнни и Алекс подключили все свои ресурсы, чтобы выяснить, кто такой Спирит оф Виздом, включая тех самых богатеев, которые действительно вкладывали деньги в завод, но лишь потому что без завода они не получат лекарства. Самая большая помощь была от Майкла, потому как он был лично заинтересован в безопасности семьи Кул, частью которой стал. А пока Глория только заверила, что разоблачит врага, так оклеветавшего её имя, и, несмотря ни на что, доведёт дело до конца и добьётся создания доступного лекарства для всех.
Она так и не смогла признаться, что после проведённых на самой себе экспериментов она до сих пор не может быть бессмертной. От части потому что верила, что сможет исправить эту ситуацию, от части потому что понимала, что эту информацию могут использовать ей же во вред.
Алекс взял управление предприятием на себя, потому что следующие несколько недель Глория только и делала, что повторяла одно и тоже разными словами на разных телешоу, радиостанциях и форумах, пытаясь снизить градус ярости толпы и не навлечь беду на семью. Лиля ей активно в этом помогала. Ей снова пришлось отложить поиска лекарства для матери на второй план, чтобы спасать их собственные жизни. Глория сама нередко просила Лилю присоединиться к выступлениям. Ей нужна была поддержка, с одной стороны. А с другой стороны, ещё молодая и привлекательная Лиля очаровывала публику. Если бы не врождённая скромность Лили, она могла бы завоевать сотни и тысячи поклонников. Тёмные густые волосы обрамляли светлое личико, так редко показывающееся на солнце. А за годы, проведённые безвылазно над работой в Бельгии, она, кажется, стала ещё белее. Но эта белизна шла ей. Где бы она ни появлялась, она тут же привлекала к себе восхищённые взгляды, и Глория старалась пользоваться этим. Хотя она сама и выглядела слишком молодо для своего возраста, в её глазах уже не было того обаятельного блеска юношества, который может свести с ума.
В этот раз Глории, наученной опытом общения с массовыми движениями, вполне успешно удалось справиться с поставленной задачей в короткие сроки, переломным моментом стало разоблачение личности под псевдонимом Спирит оф Виздом. Несложно было догадаться, что он оказался одним из главных активистов БС. Главное, что поняла Глория: толпу нельзя переубедить, приводя логичные аргументы, доказывающие её глупость или взывая к моральным принципам, но можно дать ей другую «священную» идею или другого врага, который её больше устроит. Ярость «Пролайф» была направлена в нужное русло и равновесие было вновь восстановлено, а сторонников «правильной» вечной жизни прибавилось. Производство лекарства наладилось, объёмы были небольшие, но очень быстро на помощь пришли крупные компании производители из разных стран. Патент на лекарство позволял семье Кул держать контроль над ситуацией в своих руках.
Теперь Глория могла сделать новый глоток воздуха, прежде чем нырять в следующую волну исследований, призванных спасти её жизнь. Управление производством так и осталось на Алексе.
Собираясь с утра в лабораторию, она подумывала о том, чтобы перенести всё необходимое ей оборудование на завод и таким образом больше проводить времени с мужем. Работая вместе, они могли бы чаще видеться в течение дня и вместе обедать.
– Что ты об это думаешь? – спросила она Алекса, подавая завтрак из яичницы с помидорами и чай с бергамотом.
– Было бы потрясающе, милая! Если это возможно… Я буду только рад возможности чаще видеть тебя.
Её настроение тут же улучшилось. Ещё одна забота придумать, как быстро и без потерь перевезти всё необходимое ей и обустроить себе место на предприятии, чтобы никто не мешал.
Глория выпила свой кофе с шоколадным круассаном и отправилась на работу, как всегда, раньше, чем начало светать. Ей больше не было необходимости дожидаться Лилю, которую подвозил на работу Майкл, но на работу они всё равно приходили почти одновременно. Раньше Глория всегда была рада тому, что Лиля упорно трудится и много работает, добиваясь высоких результатов. Но сегодня она совсем по-другому посмотрела на это.
– Я решила перенести нашу лабораторию в здание завода, чтобы быть поближе к Алексу, – обмениваясь новостями в лифте, сообщила Глория.
– Хорошо, думаю, это неплохая идея. И мне будет ближе добираться, – завод находился в пригороде Антверпена, что было намного ближе к Брюсселю, где теперь обитала Лиля.
– А тебе, я думаю, стоит поменьше работать, не приходить на работу так рано и не уходить так поздно. Пора бы подумать о собственной семье.
– Ты хочешь, чтобы я побыстрее родила и стала бессмертной? – посмеялась Лиля.
– И это тоже. Но в первую очередь я хочу, чтобы ты жила ещё и для себя, а не только работала на благо общества… и меня, – Глория погладила дочь по спине.
Они вышли на четвёртом этаже ещё совершенно пустого здания, зашли в лабораторию, разошлись по своим рабочим местам и, в отличие от всех остальных сотрудников, предпочитающих выпить ещё чашечку чаю перед началом работы, тут же приступили к разбору бумаг, постановке задач на день и планированию тестов. В полдень, ещё не обедав, Глория проверяла полученные результаты экспериментов. «Снова ничего», – она не успела расстроиться, потому что резко кольнуло в груди. Глория присела на стул и с грустью констатировала, что, когда что-то начинает в организме болеть, уже ничего в этой жизни не хочется, лишь бы снова почувствовать лёгкость бытия. Она решила, что ей полегчает от чашки кофе или хотя бы стакана воды. Она резко встала со стула, и у неё закружилась голова, в глазах замелькали мушки, а потом стало быстро темнеть. Такое иногда случалось с ней, поэтому она собиралась просто опереться на стол и с закрытыми глазами подождать, пока темнота пройдёт и равновесие восстановится. Но равновесие не восстановилось, она не ощутила онемевших на руках пальцев и не смогла найти опору у стола. Падая как в замедленной съёмке, она успела подумать, что должна бы больно удариться спиной и ногами о крутящийся стул, стоявший позади неё. Но ничего не почувствовала и ничего не услышала.
Звуки, сознание и зрение стали возвращаться к ней пару минут спустя. Над ней нависала Лиля, брызгая в лицо водой. Все суетились, кричали и шумели. Попытку Глории подняться на ноги тут же прервали.
– Мамочка, мама, посмотри на меня. Ты слышишь меня? – Глория сконцентрировала взгляд на Лиле. Хотела ей ответить, но язык не слушался. – Скорая уже едет. Всё будет хорошо. Ты можешь улыбнуться? Улыбнись, пожалуйста.
Глория одарила дочь самой широкой и доброй улыбкой, но Лиля увидела только перекошенное на одну часть лица жалкую гримасу. Лиля тут же поняла, что это инсульт. И молила про себя врачей, чтобы они успели в золотые три часа приехать и сделать необходимые операции. Она положила под голову Глории свою кофту и старалась поддерживать беседу, чтобы та не потеряла сознание. Глории успели измерить давление и дать успокоительное в виду высокого пульса.
Скорая успела вовремя. Глории сделали несколько операций и оставили в больничной палате. Доктор объяснил Лиле и прибывшим тут же Алексу и Дэнни, что инсульт – это только часть проблемы. Они успели оказать необходимую помощь и последствия будут минимальны. Но в ходе полного обследования они выявили серьёзные проблемы с сердцем. Очевидно, нервное перенапряжение и стресс, копившийся последние годы привели к таким последствиям. Врач попросил детей оставить его наедине с отцом, не будучи уверен в том, что сможет сообщить эту новость всей семье сразу.
– Я должен признаться, что с таким состоянием сердца, как у Глории сейчас, ей осталось недолго, – он сделал паузу, давая Алексу переварить услышанное. Желваки Алекса ходили туда-сюда, он молчал и старался сохранять самообладание. Он старался перенаправить мысленно своё горе в злость. – Точно нельзя сказать сколько, у всех людей всё очень индивидуально протекает. Порой месяц, а порой и целый год. Всё, что вы можете сделать для неё, – это почаще проводить время с ней.
– Вы ей об этом уже сказали?
– Нет, пока. Ей нужен покой сейчас.
– Я сам скажу, – твёрдо решил Алекс. Пусть лучше в этот момент рядом с ней будет её любимый человек, а не врач.