S.T.N.M. часть «Sa»

«Передайте за больничный, спасибо»

Целое больше, чем сумма его частей. Жизнь вам не мозаика.

Так что в следующий раз, когда кто-то предложит собрать все части воедино

– покажите ему раздавленную крысу.

Пусть соберёт. (Я.Н.)

Порой, наблюдая за догорающими остатками всей своей жизни, нам достаточно держать в объятиях надежду – полураздетую, заплаканную, в саже.. Ещё не осознавая, но чувствуя, что потеря Всего – единственный выход, чтобы найти Всё. Хрупкое Всё в руках незнакомца, которое будет чувствовать себя счастливым – наконец-то дома.

Тем временем Вы, читатель, пытаетесь выбраться из перевёрнутого автобуса…

Вы когда-нибудь представляли себя сторонним наблюдателем с точки зрения предмета? К примеру, на месте старого отеля – ваша голова? Кремово-обветриваемые стены этого отеля, этажи со спёртым, удушливым воздухом и номера, приютившие бесчисленное количество посетителей со своими чемоданами и барсетками (со скелетиками) – всё это ждёт новых путников. Тайны, интриги, сгоревшие шторы, разбитая посуда и обязательно мертвец с опергруппой.

Каждый новый день вы-отель ожидаете новых постояльцев в своих меблированных комнатах, которые, может быть, разбавят ваш досуг своей печалью, радостью, болью, страстью, да чем угодно, – главное, чтобы они нарушили тишину и пустоту, сделали наблюдателем новой истории или даже её соучастником.

Это может быть дальнобойщик, отдыхающий после дневного перегона – он так устал, что даже отказался от массажных услуг юной Делайлы. Она периодически наведывалась в ваш отель, чтобы предложить себя, так как отец её погиб (то ли от запоя, то ли от пули), взвалив непосильно тяжёлую болезнь матери на плечи хрупкой девятнадцатилетней девчушки.

Делайла очень любила старенького профессора Максима Дмитриевича, который тоже иногда ночевал в этом отеле, возвращаясь с очередной конференции. Хоть он и пользовался её услугами, но не тронул её и пальцем, ночи напролет рассказывая о научных теориях, гипотезах и других необъяснимых и удивительных вещах. Утром он уходил, растворяясь, как утренний туман, оставляя после себя запах трубочного табака и желание жить. Вот уже неделю как от него не было новостей. Уж кому-кому, а ему она никогда не желала смерти. А умереть она желала многим: от священника Карла Старшего, читавшего Делайле талмуд моральных наставлений, а после направляющего на путь истинный в особо извращённых формах, оставляя после себя синяки веры и приторно горький привкус правды; до полковника Шведова, который всегда молча избивал её, не оставив живого места, окрашивая ночь и спальню в багровые тона.

Старый отель, верно хранящий тайны жителей, страж жизней и судеб. Стоящий на границе мира мёртвых и мира живых, на обочине автомагистрали, делящей город пополам, как тот самый пробор среди сальных волос водителя автобуса, в котором сейчас вы читаете эти строки. Доверили жизнь сальной, кучерявой макушке и рады? Ещё, небось, и за проезд заплатили?

Нет же! Разум ваш, как плот, шлюпка, лодка. Ваша голова – лайнер, совершающий кругосветный круиз длиною в жизнь. Аккуратней, Капитан с самого утра чувствует «лёгкое», но по законам жанра – смертельное недомогание.

Головокружение.

Или же ваша голова больше похожа на пассажирский боинг, который несколькими минутами ранее начал резко терять высоту и совсем скоро потерпит крушение.

Самолётокрушение.

Да нет же, что за глупости?! Допустим, что ваш череп это бокал, а вы в нём – холодный виски, который ждёт Скутера. Скутер, какой-то поникший и обмякший, только что вышедший из номера в вашем отеле-голове и направившийся в бар «Счастливый случай», где вы стакан-голова уже ждёте его, чтобы он смог распить в вас трагедию. Ему только что сообщили о погибшем отце – Капитане затонувшего лайнера вашей головы. Как вы уже догадались, жена Скутера работала на борту разбившегося боинга вашей головы, чью катастрофу уже начали транслировать в том же баре. В тот же миг, когда Скутер вас пригубил.

Вы – уже не первый стакан виски. И не второй. Уже даже не третий. Вы уже и вовсе не стакан, вы – бутылка, вы – наполненная пепельница, вы – мольбы к богу, вы – проклятия к богу. Вы – снова отель через дорогу от бара, охваченный огнём, беспощадно удушающий газом спящего мальчика лет шести – сынишку Скутера…

Головокрушение.

«Раньше всё казалось слишком большим, необъятным, нажитым годами, но оказалось, что всё может рухнуть и стать горсткой пепла за каких-то полчаса, полностью стерев тебя до последней здоровой клетки способной чувствовать. А в следующий миг всё может возродиться фениксом в первой встречной проститутке и создать тебя нового. Иногда, чтобы не умереть от горя, необходимо полностью заменить себя, и новое счастье лучше всего с этим справляется, новый смысл жизни в другом человеке. Только тогда приходит прозрение: не так уж много и надо было, можно было сразу без долгов перед временем, просто объять, нет, обнять необъятное…» – этот абзац вы прочли уже в больничной койке.

Как вы оказались там? Не помните? Сколько там за проезд? Передайте за жизнь!

По новостям передали, что ваш автобус, вообразивший себя падающим боингом, слетел с моста. А после видимо решил поиграть ещё и в затонувший лайнер. Никто не погиб, но промокли все знатно.

Возьмите больничный за счёт кучерявого водителя. Передайте кроме жизни ещё и за больничный. Спасибо мостам, не вовремя позвонившим родственникам и скользкой дороге.

∞

Странно ухмыляясь и жестом снимая выдуманную шляпу со своей шапки, Янис продолжал идти мимо зелёного забора, который превращался в сплошное маслянистое пятно цвета окиси хрома, когда он ускорял шаг. В его городе было много прекрасных заборов цвета рвоты и светло-зелёного салата. Когда Янис особенно себя ненавидел, он бежал вдоль этих заборов и изводил свои внутренние органы, наблюдая за тем, как облупленная краска на заборах превращается в зеленоватое месиво. Так он напоминал себе, что жив.

В большинстве своём здоровая целая душа при рождении получает одно из девяти полей, в зависимости от рождения. Есть ещё деление на 12 цветов, точнее «длин волн» или «частот», которые мы воспринимает как цвет. Но при детальном изучении можно сузить всё почти к девяти (профессионалы и вовсе сводят всё к сакральной семёрке). Каждое поле обладает своими характеристиками. Всё почти так же, как со знаками зодиака. Подозреваю, что и возникновение со временем десятого поля является таким же развитием разнообразия, как появление змееносца у зодиаков – но этот факт, конечно, на ваше усмотрение.

Аура – что-то вроде многослойной ткани, состоящая из пяти тонких тел и шестого тела – эфирного, двойника физического тела. Точнее физическое повторяет эфирное с некоторым запаздыванием (помехами), но это тонкости. Считается, что разница между мирами порядка трёх месяцев. Этим пользуются всякие шарлатаны, запугивая людей, мол, что-то не так с вашими ангелами, ваш двойник в астральном мире почти потух, ваш эгрегор умер, значит и вы тоже, если мы вас не бла-бла-бла…

Понемногу, по мере приближения к метро, начали появляться небольшими волнами люди, так же активно занимающиеся лишь бы какими делами. В основном Янис делил людей на четыре типа свечения эманации: на шарообразные, контурные, излучающие и остаточные. Все они отличались размером, густотой, целостностью… Даже шарообразные различались друг от друга. Поэтому некоторые из них, как положено, были похожи на разноцветные шарики, кто-то – на целые планеты, другие на хомяков в колесе. С контурными было чуть проще, они все были похожи на персонажей из комиксов, которых заключили в рамку. Излучающие же порой завораживали, как магические объекты, из которых исходят волшебные клубы дыма, а порой напоминали персонажей из игры Симс, когда те долго не мылись. Остаточные сияли разнообразием неполноценностей. От тех, что были в крапинку, до вяло волнующегося шлейфа. Этот эффект так же называют аурой или биополем.

Биополе является не совсем барьером, скорее это излучаемая человеком атмосфера. Чакры – шлюзы, а аура – продукт переработки космической шакти. Солнечное же сплетение – центр выработанной энергии. Это поле помимо своей способности отражать вредные привычки, события в жизни и помыслы, также является любимым блюдом вампиров. Это своеобразное топливо жизни, которое помимо настоящего и прошлого иногда способно предвосхищать будущее.

Он немного ускорял шаг, когда проходил мимо закусочных, где местные чужеземцы кормили сограждан вполне съедобным, но весьма сомнительным мясом. Там же проводил своё свободное время и остальной цвет нации, преимущественно синий: бомжи, алкоголики и остальные СЛИВки общества, зависящие от последствий. Именно последствий, ведь обстоятельства можно обойти, а с последствиями надо быть куда деликатней, особенно ночью. Ночью же этот контингент не сильно менялся, разве что на смену приходили наркоманы, гопники, проститутки. Были ли это те же самые люди или нет, это вопрос риторический. Или лучше сказать «летаргический»?

Если энергии много (она приятная, чистая) и ты светишься, то случайные люди на улице будут заговаривать с тобой просто так. Особенно это проявляется, когда тебя слишком часто спрашивают: «Сколько времени?» или «Где находится…?», пусть даже ты обладатель не самой дружелюбной физиономии.

Кто-то стоял и ждал, когда ему нальют стопку, кто-то пачкался кепчунезом от горячей шаурмы, которая манила своей низкой ценой и приемлемым вкусом, кто-то ждал покупателя, который являлся оборотнем, а кто-то докуривал первую сигарету своего дня и последнюю в своей жизни. Все были заняты своими повседневными делами – выживанием и существованием. Янису вдруг стало стыдно за всех этих «выживателей» и «сосуществователей» перед дедушкой, просящим милостыню внизу у лестницы. Дедушка этот точно прошёл войну и потерял достаточно много во имя всего того, где сейчас находился.

Маги видят человеческих детей как причудливые светящиеся шары энергии, целиком покрытые сияющей оболочкой, чем-то вроде пластикового покрытия, плотно облегающего их энергетический кокон.

Хищники поедают именно эту сверкающую оболочку осознания во время взросления, и когда человек достигает зрелости, от нее остается лишь узкая каемка от земли до кончиков пальцев ног. Эта каемка позволяет людям продолжать жить, но не более того.

Дедушка был даже не сед. Он был бел, скукожен и скочерыжен, как воробушек. Так же выглядела бабушка Яниса за две недели до смерти, так же выглядел воробей, который на его глазах вдруг затрясся и упал замертво. Старые люди имеют свойство скукоживаться, как несчастные птицы на холоде – это признак того, что они скоро умрут. Совсем скоро. Он излучал такой тусклый свет, что возможности определить какой-либо суразный цвет или оттенок не было. Скорее всего, даже не излучал вовне, а, напротив, в себя, такое случается у старых людей, но это редкое явление. Хотя, раз уж редким явлением называют тот вариант, когда всё потухло раньше смерти, то этому явлению подойдёт наиредчайшее. Мало кому остаётся сил светить, а тем более себе. Что-то его держало в этой жизни, какое-то сильное воспоминание, которое не давало ему пасть до обычных пожилых с начатым вампиризмом.

Самое паршивое – это стать абсолютно невидимым, никому не нужным под старость лет. Когда ты есть, но тебя нет. Нет в магазине, когда ты считаешь мелочь; нет в мфц, когда ты меришь давление; нет тебя. Ты стал неудобен, и люди перестали тебя замечать. Даже в очереди тебя порой не замечают. И ты бы мог заметить это, если бы не перестал замечать себя сам.

После этих мыслей Янис вспомнил сказку, которую придумал в детстве. Сказку о Камне Истины. Глупую детскую сказку…

«Камень Истины»

Теряя надежду, я становился надежнее (4.4.)

Жил-был один человек, который верил в магию. И ладно бы просто в магию, так он верил в некий волшебный камень. Всю свою жизнь он провёл в поиске этого камня, Камня Истины. Вы могли бы решить, что тогда человека можно было бы причислить к глупцам, но давайте вспомним, как не так уж и давно великие умы пытались отыскать, сотворить, воплотить философский камень. Не будем спешить с суждениями..

Он прочитал и перевёл гору книг, которые были слишком скучны даже для самой пыли, мирно спящей на их страницах. На это он потратил первую половину жизни.

Другую половину – он истратил на поиски, догадки и разгадки, на странствия и путешествия, противоречия и сомнения.

И вот настал тот день. День, когда пора подводить итоги. Уже неделю человек чувствовал присутствие מוות. Он знал, что это она. Обычно она медленно подходила к старикам, потратившим всю жизнь на поиск ответа. Когда θάνατος отдалялась и приближалась – ощущались скачки давления; маячила перед лицом – темнело в глазах и стучало в висках, если касалась тела – сердце покалывало, пульс учащался, а ещё… Пахло сыростью. Её щелбаном был инсульт, а шлепком – инфаркт. И пусть говорят, что пахнет она гексеналом, похожим на запах свежескошенной травы, но дедушка знал правду, пахла она всё же сыростью. Сыростью подвалов и пещер, застывшим временем и заброшенным зданием. А ещё ржавой скорбью, скорбью по ушедшим годам и протоптанным возможностям.

За долгие годы старичок поседел, сморщился, скорчился. Он стал похож на маленького бездомного котёнка, который замёрз в зимнем парке в окружении пустых скамеек, заваленных опустошёнными бутылками, пачками от сигарет и фантиками человеческой безалаберности. Воистину переполнены все урны и свалки сего мира людской безответственностью!

И вот, отыскал старик Камень Истины. Ничем внешне камень не выделялся, как и то, что его окружало. Истина действительно всегда где-то рядом, перед нами, но мы просто не замечаем её. Или не хотим замечать, чтобы целее быть. Возможно даже, нам только кажется, что она нам нужна. А если и нужна, то вряд ли как искомое, скорей как ископаемое.

Найдя камень, дедушка почувствовал, как с его шеи и души пал другой. Камень обрёл землю, дед обрёл свободу, но не знал, что с ней делать. Поэтому он довольно длительное время стоял и просто дышал полной грудью, будто в последний раз перед прыжком в бассейн бесконечности. Осталось только спросить. И всё покончено с книгой размером в жизнь… Да начнётся же вечность…

Маленький несчастный старичок подполз к камню, заботливо протёр его от пыли платочком в клеточку, обнял этот холодный и бесчувственный валун, поцеловал и что-то прошептал серому, местами заросшему мхом, гладкому кусочку горной плоти.

Камень молчал. Старик вторил ему. Камень оставался равнодушным. Дедушка не сдавался. Он повторял, пока его голос не начал хрипеть, а слова не стали вылетать вместе с кашлем. Он был уверен, что это тот камень. Именно тот! Никак иначе! Он не мог ошибиться. Вся его жизнь не могла быть ошибкой! Солёные капли внутренней непогоды и негодования заблудились в морщинистых лабиринтах щёк старика. Одна всё же выбралась и сверкнула на блестящей полости камня. На месте слезы появилась трещина, а после, эта трещина зашевелилась подобно рту:

– Сквозь бесконечное число фигур и созвездий, что снизу еле заметно виднеются, обречён я жить на зелёной увядающей планете, наблюдать и влюбляться в покрывающий меня мох, сменяющийся снегом, льдом, а после грязью и снова мхом, – произнёс камень голосом, подобным раскатам грома в весеннее утро.

Дед ахнул и снова повторил свой вопрос. Тот самый, который мучил его всю жизнь, тот самый, ради которого люди теряют свободу, устраивают войны, умирают. Вопрос, которым задавались все. Вопрос, который назревал ещё среди волосатых обезьян, собравшихся вокруг первого огня; который никогда не покидал человеческий род и вряд ли когда-то его покинет. Так уж повелось: стоит какому-нибудь виду задать его, будет он, как злой рок преследовать этот вид до полного исчезновения.

– Всё это иллюзия, друг мой, ваш личный ад, тюрьма, в которой вы обречены искать смысл и любовь, искупать, искушать и быть искуплёнными в искушениях снова и снова. Искупаться в собственных прегрешениях. Зацикленных зациклят ловить в толще льда. После смерти каждого из вас ждёт то, во что он верил при жизни, действительно верил, а не хотел верить, а не показывал, что верит. Если, конечно, не искупите вину в вине осознанности, – ответил ему Камень Истины.

– И всё? Кхе, кхе, – дед встал, выпрямился и посмотрел вниз на камень, лежавший под ногами – тот был похож на дьявольскую шутку, – И всё, твою мать!? Всю жизнь я искал тебя ради этого ответа? Банальной цитаты, так часто педалируемой вшивыми буквоедами и графоманами? Я что же, зря полз сюда, за этой б*ядской рудой? Сквозь толщу камней, грязи и льда, оставшись злой и худой?

– Истина прячется от вас, от людей в банально-вульгарных романах. Вы затрахали её вдоль и поперёк. Вы не осознаёте главного. Глубину ищете, смотрите на звёзды, ждёте ответов. Смотрите на свои молекулы и снова ждёте ответов. Смотрите в пустоту и видите смысл. Нет смысла, есть лишь наделённые им вещи.

– Но… Я думал… Ты… Истина…

– Очнись, дед! Я Ка-мень. А что ты думал получить от камня? Просветление? Ты что, совсем дурак? Я лишь камень, в который ты слишком сильно поверил. Лишь то, чему ты придал смысл. От этого во мне больше смысла не стало.

Дед покраснел, морщины выпрямились в ровную струнку нерва, он точно помолодел лет на двадцать. Собравшись всем своим духом, он яростно пнул камень. Тот почернел, засветился и ещё громче, чем раньше, разрывая на себе мох и сотрясая землю вокруг, прогремел:

– Истина?! Истину хочешь, Старый?! Вы ищете то, чего у вас нет. Вы подобны безумцам, которые смотрят сквозь призму затуманенного разума, передают импульсы зрачкам в перевёрнутом виде. Подобно решётке, собирают окружающий мир по фрагментам чувств восприятия и думают, что это – свобода. Думают, что они что-то знают. Догадались вытирать задницы туалетной бумагой и сливать всё под землю и уже возвысили себя надо всем! Тщеславцы, гордецы! Но свободы нет, как и смысла, любви и всего остального, в поисках чего вы пытаетесь отвлечься от собственного заключения. Вы ничего не знаете об истинных значениях этих слов. Здесь вы лишь отбрасываете тень от истинной красоты своего облика, силы своих мыслей, глубины чувств на этой Земле. Вы виновны в своей жадности, жестокости, зависти, в превышении полномочий, в гордости, поэтому вы помещены сюда. Загнанные в вольер, забывшие, что мир больше, насильно ограниченные в своих возможностях. Копите знания в могиле своей. Это должно было сработать, но, если честно, большинство с безумной упёртостью продолжает зарабатывать дополнительные очки кармы на сроки в миры с бóльшими ограничениями. Пока вы, не помня себя и свои ошибки, не искупите их, вы останетесь здесь. Пока вы не перестанете совершать всё больше ошибок и падать всё ниже… Пока вы…

Дед, было, хотел что-то сказать, но просто нахмурил лоб и замер. Это остановилось сердце. Резко и навсегда. Старик рухнул на землю и раскроил череп о камень. Причём სიკვდილი не была к этому причастна, она лишь незадачливо пожала костлявыми плечами. Бывает, человек уходит немного раньше, чем положено – просто не выдерживает. Последние нити рвутся, и человек рассыпается множественными кровавыми каплями по камням, рисуя самую лучшую, но самую ужасающую картину в своей жизни. ölüm превосходна, но только миг. Предпосылки и то, что случается позже: кладбище, поминки – это уже не её приблуды, это человеческие муки-выдумки.

– И кровь… Конечно же, кровь, что же еще? – печально пробурчал Камень Истины, закрывая запачканную кровью свою трещину-рот.

մահվան же, печально нахмурилась. Забирая душу старика, она благословила его словом:

–  Калагия, о, вечно юная душа! Не слушай камень. Sub speice mortis, то есть sub speice aeternitatis… Тюрьма? Астроблематические глупцы! За вами очередь из душ, жаждущих светодиодной энергией занять ваше место. Попытаться совершить свои стремления, закончить незаконченное или начать не начатое. Насладиться земными, физическими, телесными, платоническими, духовными человеческими удовольствиями. Посидеть ранним утром под пение птиц в беседке, обнимая ладонью бокал вина. Весь день проспать под тёплым пледом, слушая мелодичный стук дождя. Прыгнуть зимой из жаркой баньки в холодный снежный холм. И наблюдать за тем, как от тебя исходит пар.

Земля, а точнее жизнь на Земле в данном пространстве – аттракцион, за который ваши души готовы платить и стоять в очередях снова и снова, круг за кругом.

Вы – везунчики, избранные, разучившиеся ценить своё счастье.

Так что, дру, будь другом, иди танцуй, приглашай других, а если устал – освободи место. И в конце судить себя будешь ты сам, точнее твоё Эго. Насколько ты сильно нарушил границы своей личной совести? Обернись! Там глубина, ты будешь бесконечно погружаться всё дальше и дальше, пока не простишь себя, либо… Когда тебе уже нечего будет прощать.

Не часто Смерть встречают с улыбкой, а уж то, что улыбались они друг другу – уже какой-то абсолютнейший апофеоз эпичности.

Автор: Янис Ником, 13 лет.

∞

«Вспоминая сейчас эту сказку, я не могу точно сказать, было ли это всё истиной? Был ли этот чёртов камень? Был ли этот несчастный старик? Ожил ли камень от слёз или лишь от веры? Возможно, это был обычный камень, просто в моменты, когда ничего не остаётся кроме веры, она способна творить чудеса. И чудо ли это – свести старика с ума? Подыграть ему на его слабостях? Или в этом был высший промысел услышать от самой главной цели в жизни подобные слова? Иначе души не трезвеют?

Говорил ли камень правду? А правда ли истина верна? И что насчёт الموت, этой многоликой, имевшей собственное имя в каждом языке мира? Утешала ли она старика, улыбалась ли искренне? Или действительно встретились они как старые друзья, и им то уж точно есть о чём поговорить друг с другом..?

Единственное, в чём я уверен, так это в том, что этого старика вы можете встретить в своей жизни. Когда такое случится, вы посмотри́те в его глаза с любовью и сожалением… А после швырните, да посильнее, в него камень, да помассивней, да поразмашистей, в то самое зеркало, где увидите отражение своего собственного старика!

Истина – это не всегда то, что можно пережить, а для счастья она и вовсе лишний осколок, лишний груз, лишняя отрезок, лишняя линия во всех отношениях. Счастье в незнании. Искупление в том же параметре, падре», – подумал Янис, остановившись напротив деда.

Дед был абсолютно обычным, даже чрезмерно типичным. Будто вырезанный из газеты, из тех самых статей, где журналисты поднимают вопросы о маленькой пенсии. Лишь огромный несуразный рюкзак за спиной, да два мешочка, как пакетика чая, под особенно несчастными глазами, выделяли его на фоне других. Его догорающий энергетический импульс медленно и тускло мигал где-то в глубине сжатой грудной клетки, и каждый раз, когда он гас, казалось, больше не загорится.

Сняв перчатку, Янис положил свою ладонь на протянутую ладонь деда. Как только они соприкоснулись, дед с удивлением и лёгким оцепенением посмотрел в глаза Янису. Те блестели завораживающим огоньком. Дедуля заприметил в них млечный путь, а Янис окунулся в Чёрную Дыру. Контакт состоялся. Великое прожитое стариком душевное путешествие открывалось Янису.

Глаза Яниса закатились, тогда дед не в силах противостоять закатил свои – синхронизация. Потом веки Яниса опустились, и веки старика ответили тем же…

 
•–• – •••– •– •—•• ••– •– ••• – •– •—•—•– —• •– ••• – •—• – •– – • ••• •– – •– •– •– •– – •– •—• •• —• •– –•• – •– •• – • •–• • •—• ••• – —• •– •••– •— loading —••• ••– —•• —••– – • •– —• •• – •– – • •—•• —••– —• —•– •• •—•• ••– —••• – –•• —• •– – • •—•• —••– —• —•– •—•—•– —••• •—•• •– –• – —•• •– •—• ••– •• •—•• ••– —••• •—•• ••– •– •– •••