Buch lesen: «Сверхновые», Seite 2
– Она живёт в Чикаго?!
– Да.
Джейк замычал в сложенные лодочкой ладони.
– Проклятье! – фыркнул он.
Его карман в куртке тут же зазвонил.
Закатив глаза, Джейк достал светящийся зелёным смартфон.
– Какой неожиданный звонок, господин Леген!
Тиамат Мардук-Хет, несравнимо более внимательный к событиям в Аменти, чем Джейк, и узнавший об исчезновении Джейкоба напрямую от эдволатов, через них же был свидетелем разговора и решил присоединиться. Стоя близко от Эванса, Тери всё слышала.
– Что будет делать папаша кролик? – спросил господин Леген.
– Где Джейкоб?! – закричал Джейк.
Тери знала его. Это были не фальшивые эмоции.
Господин Леген смеялся в трубку:
– Я не имею к этому никакого отношения. Мой вам совет: поезжайте домой. Будьте хорошим отцом и мужем.
– Спасибо за совет, – побагровел Эванс, но уже шли гудки.
Он бросился на пикап и ударил по крыше.
– Тери! Почему я узнал последним?!
– Мистер Эванс, извините. Вы не давали мне сказать вам раньше.
Джейк повернулся, и было видно, что он постарался взять себя в руки. Говорил почти спокойно:
– Сегодня выдалась ночь откровений, Тери. Пойдём же до конца…
Маргарет превратилась в слух.
– Ты тоже ждёшь проявления Сопдет. Нет, – он отмахнулся, не давая ей вставить слово, – только она или её наместник могут достроить для тебя корабль, и ты, конечно, этого ждёшь. Не отрицай. Пора мне признаться, что я давно не планирую продолжать твой проект. Поэтому я совсем не занимался тобой. Ты… Тебя создал он, Тери, ты это знаешь. А всё, что он делал для других – всё посохи, которые превращаются в ядовитых змей. Сделка была…. – Джейк сжал кулаки, – вынужденной!
Она не предполагала, что так будет. Думала, что является частью торговых отношений, а не тех, в которых наместник Беляевский убил предыдущее проявление господина Кецальмека.
Тери начала:
– Мистер Эванс, я…
– Всё. Поезжай в Архив Диррахика. Там для тебя арендован читальный номер. Я открыл для тебя счёт в Банке Бити. Тебе пока хватит. Начинай обучаться, жди, когда княгиня Сопдет или её наместник смогут принять тебя. Заводи знакомства в Дуате. Я за тобой больше не стою.
Он устроил её изгнание, пока ехал сюда? Так быстро? За что?
Маргарет ковыляла за ним на каблуках.
Джейк показал налево, в лес, и обратно – на пикап.
– Мистер Эванс!
– С этого момента наше общение прекращается, – сказал он, садясь в машину. Хмурясь, он сказал последнее: – Удачи, Тери.
Мягкий хлопок обдал её смесью ароматов кожи и ванили.
Господин Кецальмек вырулил на дорогу и газанул около пикапа Джейкоба. Бэйтс и Стивенс уже открывали двери.
Среди таких, как они, были парии – изгнанники. Быть частью Аменти и быть вырванным из сообщества служителей одного из князей значило быть мусором, который убирают, с мизерным шансом на спасение. Ей повезло гораздо больше. У неё есть угол в Архиве и средства.
– Спасибо, мистер Эванс, – сказала Тери.
Мраморный ангел
Это господин Леген. В его стиле грохотать ботинками по паркету в любое время дня и ночи. Такой серьёзный человек – и ведёт настолько неупорядоченный образ жизни.
Сколько времени?
Клара пошарила под подушкой и вспомнила, что телефон ей выдают по воскресеньям, а воскресенье было вчера. Она перевернулась на спину. Напротив, слева от двери в спальню Фридриха, большой белый комод, на нём – стеклянная ваза с белыми розами, выше, на белой стене – круглые белые часы, которые Клара ненавидела. Несмотря на то, что её глаза привыкли к постоянному сумраку, к часам приходилось подходить, чтобы разобрать, где белые стрелки. Других не было. Не было будильника, потому что звон побеспокоил бы Фридриха, и потому Клару будил, тихонько стуча в дверь, господин Шаденбюрг, который каждый день в половине седьмого приходил включать кофемашину. Не было наручных часов – всё её время с 7 до 21 часа принадлежало Фридриху.
Это для него тяжёлые, тёмно-серые, с серебряной нитью завесы хранили поздний вечер по всей квартире. У него воспалялись глаза от солнечного света, поэтому при нём запрещалось даже подходить к окнам.
Но сейчас Клара была одна и у себя.
Она встала и на цыпочках подошла к портьере, немного сдвинула её. Очень пасмурно. Машины господина Легена нет. На клумбах будто грязная вата. Это весь снег на 2 декабря?
Ну и тоска.
Клара зевнула в руку и направилась к комоду.
Хо! Ещё нет и пяти. А спать больше не хочется.
Снотворное пить уже нельзя. В семь встанет Фридрих, и ей нужно быть в тонусе. Клара пошла заправлять постель. Хотя бы так она сможет отвлечься от мыслей, уже зашевелившихся тараканами у неё в голове.
Она избегала их, уделяя максимум внимания Фридриху. Хотя это изначально входило в обязанности компаньонки, Клара втянулась только в последнее время. Она больше не размышляла о степени адекватности всего того, что даёт ей читать Фридрих, что он рисует ей на бумажках, что говорит – кажется, она перешла черту, за которой начинают сходить с ума. По вечерам она запивала половиной стакана воды розовую таблетку и откидывала прошедший день, как смятую салфетку в урну.
Что они обсуждали вчера? Как не стесняться, бегая на четвереньках и без штанов? Удобно ли жить с волчьей головой?
«Неудобно», – думала Клара, поправляя подушки.
А ведь она даже перестала смотреть телевизор после ужина! Люди на экране открывали рты, а она слышала только себя. Свой вопрос самой себе – не пора ли остановиться?
Клара понимала, что у неё два выхода: сдаться сейчас и тешить себя, что был шанс заполучить Гельмута, или сдаться позже – с полным разгромом своих надежд и в депрессии. Было бы лучше сдаться как можно быстрее ради себя. Господин Леген предупреждал, что это за работа. Она сама сделала хуже. Своими глупыми фантазиями она завернула кусок дерьма в блестящую обёртку, сама развернула, и сама себя оставила ни с чем. Надо было с самого начала трезво смотреть на вещи.
Но тогда она не смогла.
Её совершенно выбило из колеи.
Пять месяцев назад на неё свалились с дальней полки её забытые подростковые мечты. Как многие девочки, знающие с детства слова «кредит», «экономия», «нет», Клара Ригель покупала журналы с красивой жизнью и представляла себя на этих фото, в этих платьях, с этими руками на своей талии. Она замечала, что подружки и жёны знаменитых богатых мужчин не блещут какой-то особенной красотой и умом. Что ни история – так про нужное время в нужном месте. Клара хотела на Рождество письмо, в котором было бы сказано, где, в какой день, в какой час ей быть.
Она была готова – всегда с чистыми волосами, с безупречными ногтями. В отличие от подружек, красивых, как лопаты, Клара росла ещё и очень симпатичной – брюнетка с лицом сердечком и томными зелёными глазами, с по-настоящему хорошей фигурой.
Но жизнь шла своим чередом год за годом, и вместо того, чтобы нести Клару, волокла её. Попасть в модельный бизнес не получилось. На курсах современной скульптуры тоже не задалось. Мужчины – так безнадёжно женатые старые пердуны или экземпляры с пустыми головами или пустыми карманами, а то и два в одном. Клара не стала, как мать, выбирать из зол. Она жила с фикусом по имени Трумен Ди, прозаично работала в пивном ресторане в Мюнхене и свысока смотрела на всю эту плешивую красномордую братию, разбавленную придурками из других стран.
Так было до 24 июня. В тот вечер Клара чуть не обрушила грязные тарелки с подноса, когда вдруг зачесалось и загорело между лопаток. Подумала, что укус, но какое-то глубинное чутьё подсказало: взгляд.
Он сидел за дальним столиком в зале, один, и все гости на его фоне казались гротескными декорациями. Лицо мраморного ангела с изящной, но упрямой линией подбородка – точно гений черкнул её; белые волосы, подёрнутые льдом озёра глаз. Предлагая ему меню, Клара отметила и холёные руки без кольца, и дорогой парфюм.
«Успокойся! Успокойся!», – твердила она своему сердцу.
Вот так шататься на ногах под отбойный молоток в груди – это было совсем не про неё. Не для неё. Не для него.
Ангел заказал телячьи колбаски и ушёл, не притронувшись к ним, оставив весьма щедрые чаевые.
Клара несколько дней не находила себе места, размышляя, кто это мог быть, и почему она никогда не видела его раньше. С его данными он просто обязан был светиться в медиа или вести популярные страницы в социальных сетях. Чем он занимается? Сколько зарабатывает? Есть ли у него девушка? Дети? Клара уехала в страну грёз, где у прекрасного незнакомца был чёртов белый замок, и плакала в подушку от презрения к себе и от удовольствия, которое он ей доставлял её же руками.
Ресторан был невыносимой дырой – Клара ясно увидела это. Она облила клиента, ошиблась с заказами и расколотила несколько стаканов. Вышел неприятный разговор с начальством.
После него-то незнакомец встретил её.
Он стоял около сверкавшего синего кроссовера весь в белом, высокий и статный, и нарушал общественный порядок, закуривая.
– Вы скучали по мне?
– Нет, – нашлась Клара, хотя сумка брякнулась ей на ботинок.
Она сделала вид, что это случайность, и, наклонившись, только криво махнула около опадающей ручки – потеряла равновесие. Как всегда, в ответственный момент! О?
Возмутительно! Он держал её под локоть и говорил:
– Я вижу, вы сегодня очень устали. Я вас подвезу до дома, – он обвёл её вокруг машины, открыл перед ней дверцу и усадил. – Не возражаете?
– Возражаю, – ответила Клара и получила на колени свою сумку.
Несколько минут они слушали бормотание радио.
Клара даже не спросила, кто он, откуда знает, где она живёт – в голове варилась каша. Она хватала глазами прохожих, ночные огни, полосующие капот, ангельский профиль, элементы отделки торпеды, свои джинсы, его расслабленную кисть на руле. На ней не было волос.
– Вы можете обращаться ко мне «господин Леген», – сказал он.
– К…
– Клара Ригель, из Эбесберга, – господин Леген не заметил, что она хотела представиться – он смотрел на машину впереди, – я знаю о вас больше, чем ваше имя и адрес вашей съёмной квартиры, потому что я должен представлять, кому предлагаю работу.
С чего это он? Что ещё за работа?
– И я – кандидат? – шутливо спросила Клара.
– Моему старшему брату требуется компаньонка. Он безобидный шизофреник, страдает от редкой болезни глаз, из-за чего редко выходит из дома. Он сам себя обслуживает – на этот счёт можете не волноваться. Ему становится хуже, когда не с кем делиться его, как ему кажется, важными мыслями. Я ищу человека, который согласился бы целыми днями сидеть с ним и слушать его бред.
– Разве не требуется специального образования?
– Чтобы поддакивать и улыбаться? Нет, госпожа Ригель. Однако я не говорю, что это лёгкая работа. Работа скучная, отупляющая, плохо действующая на нервную систему. Из-за этого рассчиталась предыдущая компаньонка, несмотря на высокую зарплату.
«Высокую?».
Клара задохнулась. Если бы не чаевые, она бы бросила ресторан.
– В моих правилах предлагать в четыре раза больше против того, что у есть у кандидата, и округлять. Считайте, – сказал господин Леген.
Выходило 5 тысяч евро. Больше, чем получал знакомый дантист.
– Не верю, – засомневалась Клара.
– 5 тысяч, не считая премий, карточки на воскресный шопинг, бесплатного питания, проживания и медобслуживания, и права пользоваться нашим автомобилем с водителем в выходной, – подтвердил тот.
– Подозрительно заманчиво!
– Я заинтересован в том, чтобы у компаньонок были стимулы задерживаться дольше. Мой брат слишком нервничает, когда его покидает человек, к которому он успел привыкнуть. 6 тысяч евро.
– Что?
– 7 тысяч евро, госпожа Ригель.
Он дал ей время собраться с мыслями.
Что ещё ей придётся делать за такую сумму?
– Почему вы предлагаете эту работу именно мне?
– Вы подходите, – ответил он.
Нет, это было очень, очень подозрительно!
– Мне бы хотелось больше знать об условиях. Вы же понимаете, господин Леген, как это неожиданно и необычайно щедро.
– Щедро – это 8 тысяч. Все условия мы обсудим в следующий раз, если вас интересует.
Клара с недоумением смотрела в окно на свой подъезд. Уже?
– Я позвоню вам завтра в девять, госпожа Ригель. До свидания.
Она забыла улыбнуться, прощаясь с ним.
Ночью она не спала – металась, взмокшая, от ноутбука к холодной мокрой постели. В Интернете не было ничего, что помогло бы что-то понять о подводных камнях предложения господина Легена. Ничего не было и про него. Но ведь всё не так просто? Его брат-шизофреник сексуально озабочен? Извращенец? Мазохист? Они любят втроём? Клара не верила в увольнение предыдущей компаньонки из-за скуки. Подругам она не стала звонить. Они в один голос сказали бы соглашаться на… 8 тысяч евро в месяц плюс премии, бонусы, карточку и так далее!
Без пяти минут девять Клара сидела перед Труменом Ди с холодящими подушечками под глазами, решительно придя к компромиссу. Она попробует. Если что-то пойдёт не так – рассчитается, как та… Её опасения уступили желанию влиться в другую жизнь. В его жизнь. Пусть в качестве компаньонки его брата, для начала.
Господин Леген позвонил и ни словом не обмолвился о вчерашнем, а пригласил вечером в ресторан. Ещё дюжина изнурительных часов, и Клару стошнило прямо на его смартфон. Он выронил его, когда заворачивал руль, попросил поднять и…
Она тогда застыла, зажав рот, и глядя на чёрный прямоугольник чехла в слизи и крошках между своими лучшими лаковыми туфлями.
Голова кружилась.
– Возьмите в бардачке влажные салфетки и приберите, – ровно сказал господин Леген, и в мозгу у Клары что-то щёлкнуло.
Ей всё-таки повезло – так она решила. Она оказалась на судьбоносной отметке Х с теми грязными тарелками. Не прошло недели, как она, ловя интересующиеся взгляды, через парадную дверь вошла в потрясающе красивый зал с сине-золотой отделкой, со статуями рогатых женщин, с фонтаном в центре, с тысячью свечей на столбах; она открыла золотое меню без цен и узнала, что это специальное меню для специальных гостей.
– Этот ресторан принадлежит мне, – приятно говорил господин Леген, – а вы сегодня мой гость. Всё за счёт заведения. Прошу вас, наслаждайтесь моим гостеприимством.
«Этот ресторан принадлежит мне».
– Спасибо, но я в состоянии заплатить за себя.
– Не здесь. Вам не хватит ни на одно блюдо. Но я могу вычесть из вашей зарплаты, если вам так удобнее.
– Я у вас ещё не работаю, – пожала плечами Клара.
– Вот контракт, – он принял, не глядя, белую папку из рук подошедшего официанта. – Спрашивайте, если что-то непонятно. Сказать «нет» и уйти отсюда – ваше право. Мне как обычно, даме – воды, – сказал он официанту.
Клара закусила губу.
А он смотрел куда-то вбок со странной улыбкой.
Клара проследила за его взглядом и похолодела. Как огоньки двух свечей, как мерцающие угли, эти невозможные янтарные глаза завораживали и грозили пожаром.
– Госпожа Ригель.
– Какие интересные линзы… – она повернулась к господину Легену.
– Он здесь частый гость, – улыбался тот.
Клара искоса осмотрела мужчину, который со сварливым видом брался за ножку жареной утки. Чёрный пиджак с наглухо застёгнутым воротником-стойкой, блестящие вьющиеся чёрные волосы, стянутые на затылок, округлое горбоносое лицо со впалыми щеками, высокий хмурый лоб. Он откусил мясо вместе с косточкой и захрустел.
Её голова ещё не была забита россказнями Фридриха, и вместо того, чтобы подумать, что этот мужчина подходит под описание Анубиса в полном человеческом облике, она фыркнула про себя: «Ну и тип!».
Он уставился на неё и помотал головой.
– Госпожа Ригель, – сказал господин Леген, – напомнить, для чего вы здесь? – и придвинул ей папку с тиснением по краям.
Это был очень строгий и подробный контракт. Никаких обязательств сексуального характера. В месяц 9 тысяч евро брутто, зарплата – на новый счёт в банке, и все те бонусы, о которых господин Леген упоминал. Прочитав, Клара увидела себя под домашним арестом, в полутьме, в беседах с мужчиной с поехавшей крышей, и с Гельмутом, смотрящим на её грудь.
Она подписала.
Это была пятница, 29 июня, а 2 июля она вступила в эту квартиру на верхнем, третьем этаже дома в престижном районе Богенхаузен. У неё были новые чемоданы, и в них было всё новое. В воскресенье Клара получила карту на шопинг, купила вещи по выданному списку, и кое-что для души. Новое место встретило её искусственным белым атриумом, сонно светящими лампами на стенах, угрюмой тишиной и ароматом кофе.
Господин Леген устроил ей экскурсию. Кухня, столовая, гостиная, библиотека, кабинет… Клара вертела головой, как кошка в амбаре. Квартира просто огромная, но где его брат? Господин Леген открыл перед ней ещё одну дверь – в комнату с великанской кроватью, и, пока Клара пучила глаза на гору подушек, заглянул за изголовье.
– Она здесь, – сказал он. – Вылезай!
Кто-то взвыл, и на фоне портьеры медленно вырос здоровенный детина в мятом поло, мятых хлопковых штанах, с торчащими золотыми волосами. Уши алели. Он был выше брата, так же прекрасно сложен, его такие же точёные мраморные руки мелко тряслись, закрывая лицо, и слёзы сочились сквозь пальцы, опутанные золотой паутиной.
Душераздирающее зрелище было.
– Знакомьтесь, госпожа Ригель, это – Фридрих Леген.
Фридрих замолк.
– Ри… гель? – он осторожно выглянул.
Синие глаза, прекрасные.
– Не бойтесь, Фридрих у нас как плюшевый лев – и такой же бесполезный, – заявил господин Леген.
Клара ещё не знала, как бессердечен он будет с ней.
– Здравствуйте, господин Леген, – она подошла к Фридриху, протягивая руку, – я ваша новая компаньонка, Клара Ригель. Рада познакомиться. Мы подружимся и будем здорово проводить вместе время.
Фридрих вытер руку об рубашку и чуть-чуть пожал её пальцы.
Т-т-т-т-т…
Клара, сидевшая на заправленной кровати и пожимавшая сама себе руки, как очнулась и оглянулась на дверь. Стук? Не может быть, чтобы уже половина седьмого. Неужели… Да, всё так. Она встала и подошла к двери в спальню Фридриха, приоткрыла.
– Доброе утро, господин Леген. Я вас разбудила?
Фридрих сунул нос в щель.
– Нет-нет. Я давно не сплю, и услышал, что вы встали. Я решил спросить… Клара, вы собираетесь рассчитаться?
– Почему вы спрашиваете?
– Я бы не хотел, чтобы вы ушли… Нам так хорошо вместе, да?
– Да… хорошо…
– Вы не будете рассчитываться?
– Не собираюсь.
– О, замечательно! Извините, что побеспокоил… Скоро увидимся, – и он со смущённой улыбкой, порозовев, закрыл дверь.
Он не умеет лгать, дубина.
Она собирается рассчитываться? Нет… Ещё нет.
Облачная комната
В загнутом дугой коридоре, сложенном из громадных блоков тёмного со светлыми прожилками камня, полоса ночного неба была уже, чем палец Вивиан – какова же высота этих стен? Она опустила руку и провела по блоку. Вся поверхность словно изгрызена мышами и осыпается – но только для глаз. Ладонь не чувствовала неровностей, ноги – Вивиан посмотрела на свои полосатые носки – не утопали в песке.
Должно быть очень темно. Почему она так хорошо видит?
Песок приподнялся у стены – где просыпалось – и дыра черкнула блестящими чёрными штрихами.
Вивиан обмерла.
В следующий миг она напомнила себе, что это сон.
Не надо бояться. Нечего.
Она осознавала себя во снах, и это помогало ей ориентироваться в жизни. Вивиан словно переводила взгляд от движущейся картины к её отражению в кривом зеркале, и наблюдала порой откровение. Она никому об этом не говорила – её бы не поняли, и предпочитала казаться другим странной и терять друзей. Ей не привыкать, да и друзья – одно название. Друзья не должны решать, с кем ей встречаться и как жить. Когда Молли устроила скандал из-за Хейза, Вивиан сняла отдельную квартиру.
И перестала брать трубку.
Было нехорошо. Но как бы она объяснила Молли, что приятель мистера Уорингтона Эдвард Хейз – человек, с которым нельзя связываться, потому что он приснился ей со змеиным языком?
Для Молли это был красавчик, который стал каждое утро обеспечивать сногсшибательный букет бордовых роз под дверью их квартиры. Хитрый Хейз ничего не предлагал – и повода в чём-то отказать ему не было; он присылал подарки и билеты в двух экземплярах – было не отвертеться, когда Молли мгновенно потрошила коробки и конверты. Вивиан в последний раз поддалась ей, согласившись пойти по приглашениям Хейза на закрытую вечеринку Уорингтонов в честь Дня независимости.
Тот вечер разделился на «до» и «после».
«До» она с тарелочкой фруктов в шоколаде нашла укромное место за деревом в кадке и краснела за Молли Арад, видя, что та уже хватила лишнего. «После» Вивиан подбирала под себя ноги на софе в залитой лунным светом комнате, обставленной книжными шкафами.
Волосы Хейза серебрились.
– Проснулась? – спросил он, и раздался глухой хлопок. Поставив книгу в шкаф, он повернулся.
– Но я только что… – Вивиан подняла руки к глазам.
Пальцы пахли шоколадом. Что произошло?
– Нет? – Хейз подошёл к софе. – Сколько можно спать?
Вивиан ущипнула себя за ногу и поморщилась.
– Это не показатель. Ты спишь. Спишь и спишь, Вивиан Смоуэл.
– Мистер Хейз…
– Ты знаешь про шу.
– Да, это пирожные из заварного теста.
– Нет. Я говорю о девочке по имени Шу.
– Я не знаю такой девочки.
– И это большая проблема, Вивиан Смоуэл, огромная проблема, что ты не знаешь. Потому что ты знаешь и не хочешь знать. Где она была?
Это был сон. Было нечего бояться.
Она посмотрела в потемневшие глаза Эдварда, и те вспыхнули двумя кольцами синего пламени, опалив ей ресницы. Вивиан зажмурилась и вздрогнула, ощутив железный зажим на подбородке. Сквозь выступившие слёзы Вивиан различила плывущую белую маску в обрамлении свисающих белых волос, и извивающихся золотых змей, и просочившийся из чёрных губ длинный чёрный язык.
Как она оказалась на капоте машины, Вивиан не знала.
Помнила, что в детстве у неё бывали какие-то провалы в сознании – так и пришлось объяснять в больнице, и заверять, что она не бросалась под колёса. К счастью, Вивиан отделалась лёгкими ушибами. Водителя она не видела. Хейз явился и сообщил, что всё уладил.
– Можно вас попросить? – сказала Вивиан, смотря в сторону.
– О чём угодно.
– Оставьте нас с Молли в покое.
Прошло пять месяцев, Эдвард больше не появлялся, и она уже подзабыла бы о нём, если бы не тот сон. Фу… И вот теперь ей снился этот каменный коридор без видимого выхода. О чём он? О том, что переезд в Бостон ничего не даст, надо думать. Где бы она ни была, всюду с ней будет чувство, что она жук в банке.
Вивиан застыла.
Впереди заклубилась тьма, и в ней вдруг нарисовались два кольца мерцающего синего света… Они поднялись выше её роста.
Лицо Эдварда словно выплыло из чёрной воды.
Ноги Вивиан подкосились, а тело, ставшее лёгким, сдуло сквозь стену. Она не успевала соображать – под ней болталось белое полотнище, она неслась по воздуху через широкий коридор и толщу блоков, наискосок через освещённый зал с рядами каких-то машин и через стену, ещё и ещё, мимо людей, мимо столбов, и всё пошло калейдоскопом… Закрутилось и швырнуло её во что-то красное.
Она тут же закопалась в мягкое и свернулась в клубочек.
Лежала с закрытыми глазами, тяжело дыша, со скачущим сердцем, и её голова, наполняясь тяжестью, вдруг поехала по швам.
«О-о-ой!».
– Шу! – раздалось над ней.
«Шу?».
Четыре руки подняли её, развернули, уложили на спину. Ледяная ладонь тронула её лоб, и она приоткрыла глаза. К ней склонились Ирриа и Соофэй. Брат был взбешён, он что-то сердито говорил и ломал другой рукой ей плечо, сестра массажировала ей ноги, а Вивиан уже не понимала, что слышит, кого видит, что происходит.
Словно одно за другим гасли окна в доме.
Потухла последняя лампа.
Точка.
И она вновь открыла глаза уже в полном одиночестве, полусидя в чём-то вроде огромной низкой чаши с мягким синим дном, с её мягкой скошенной стенкой под спиной. Она ощущала себя маленьким, до звона тонким существом. Волны чёрных волос и синих лент спадали ей до живота. Её белые руки-веточки охватывали левую ногу в белой штанине, правая лежала под подобием длинного фартука, и только торчал узкий носок маленькой мягкой белой туфли.
Дальше было что-то ещё…
Вивиан пересела на бедро, на колено, проползла, протянула руку и подняла красный мячик с жёлтой звездой. Потом её взгляд упал на розовую линию, и она подобрала фломастер без колпачка. Потом заметила второй, синий, и блокнот на пружинах, и пенал с собачками, и конфету, и полосатый носок, и голубой шарф с помпонами на концах.
Она припомнила этот мяч. Его ей подарила бабушка.
Шарф связала мама.
Всё тут – её. Блокнот лежал открытым на странице с корявой надписью синим: «Я тебя ждю» и розовым сердцем. Вивиан перелистнула его. Медведь-волшебник, дальше синие птицы, зелёная с оранжевыми полосками кошка. Носкокошка! Дальше две держащиеся за руки девочки в неровном, как связка сарделек, синем круге. Вивиан смутно припомнила, как рисовала это.
Она лежала здесь на животе, болтая ногами, и давила на синий фломастер, закрашивая пробелы в чёрной метёлке волос Шу. Девочка сидела безучастная, обхватив одну ногу, и уронив голову.
Шу? Девочка по имени Шу?!
Вспомнила!
Как можно было забыть?!
В детстве, когда ей только шёл пятый год, она нашла Шу. Ей приснилось, что она в круглой комнате, где вместо стен – ворочающиеся с боку на бок багровые облака, на полу – кольцо синей воды, в центре – вроде корзина для кошки, но с маленькой девочкой.
Шу не сразу отреагировала на расспросы. Она рассказала, что у неё нет родителей, что она тяжело больна, и что о ней заботятся её старшие братья и сёстры. Мечтая порадовать её, Вивиан бегала к ней каждую ночь. У неё получалось брать с собой игрушки, книги, фломастеры, конфеты – для этого она прятала их перед сном под подушку.
Со сладостями пришлось быстро попрощаться. Тая, шоколад пачкал простыню и наволочку, и мама, обнаружив это, завопила:
– Что ты хомячишь сладкое по ночам?!
– Это не я, – честно сказала Вивиан. – Я их беру не для себя.
– А для кого?
– Для Шу.
– Что ты выдумываешь?! Сколько раз я тебе говорила! Ты видела фотографии твоей тёти Дусы?! Она же совершенно круглая! И мать у неё тумба, и бабка! Хоть бы ты была в меня… – мама сбавила громкость до причитания. Она в белой блузе с пояском, подчёркивающим талию, скидывала постельное бельё с кровати, а Вивиан надувалась на стуле.
Маме ничего нельзя было рассказывать. Мама думала только о том, как быть худой и красивой. Мистер Разбэри у неё не мог уметь ходить и разговаривать, Шу была выдумкой.
Неправда!
Мишка очень заинтересовался её визитами к Шу и жалел, что не может пойти к ней. Они пробовали трюк с подушкой – никак. Наверное, он не помещался. А Шу была настоящей, холодной, будто молоко из холодильника, её глаза светились синими огоньками из ёлочной гирлянды, и губы и ногти у неё были совсем синие. Она мёрзла. Вивиан принесла ей свой любимый шарф, обнимала её, дышала ей в лицо и в руки. Конечно, она осталась ночевать, когда Шу попросила об этом. Ведь она сказала:
– Ты самое прекрасное, что могло со мной случиться.
– Будешь со мной играть? – обрадовалась Вивиан.
Твёрдые ледяные губы впечатались ей в лоб.
Что было дальше, Вивиан в свои 26 лет помнила, будто это было вчера.
К ней назойливо лезли голоса родителей, компрессы, градусники, невкусные ложки, руки в вонючих голубых перчатках. Её тормошили, таскали. Пот прошибал раскалённый лоб и паром поднимался от дыры, в дыре был лёд, и он промораживал до затылка. Так было долго. Потом ей захотелось мультиков и сладостей.
Мама плакала и несла шоколадный торт.
Когда Вивиан выздоровела, она отправилась к Шу, и не нашла её. Её не было и во второй, и в третий раз. Вивиан волновалась. Очень волновался Мистер Разбэри, и просил всё тщательно осмотреть. В четвёртый раз она слонялась по комнате. Выудила какую-то странную плотную штуку синего цвета из канавки с водой и попробовала расковырять. Стала исследовать стену – та оказалась твёрдой и слегка влажной, и выдала ей в ладонь знакомую латунную ручку с завитком. Держась за неё, Вивиан зачарованно смотрела вверх. Волшебным образом в стене проступила деревянная дверь с наклеенными разноцветными звёздами – её дверь в её комнате.
Вивиан открыла её и увидела себя спящей в кровати. Мистер Разбэри лежал на ковре мордочкой вниз. Что-то блеснуло среди игрушек.
– Мистер Разбэри, – шёпотом позвала Вивиан, – это я… Я, Вива… Не стесняйся, прибирайся.
Медведь опрокинулся назад, сел.
Она сделала в стене каждую дверь в доме и в каждую заглянула.
За завтраком мама жаловалась, что ночью ей слышались стуки. И Мистер Разбэри потом тихонько сказал, что двери взаправду открывались! И что он слышал её! Как интересно ей это показалось! По его совету она положила под подушку брелок и во сне пронесла его через волшебную дверь в гараж. Заодно она узнала, что стена может делать автомобильные двери, залезла в отцовскую машину и забрала из неё карандаши.
Утром Мистер Разбэри держал в лапах огромную бордовую розу без шипов. Коробка карандашей лежала на столе.
Вивиан в шоке закрыла лицо руками. Она сидела в постели, и ей было душно. Жарко. Ногами Вивиан сбила с себя одеяло, решив встать и приоткрыть окно.
Всё не сон. Всё правда.
Эдвард Хейз присылал такие же розы.
Она всегда считала живость плюшевого мишки обычной детской фантазией, которая исчерпалась с возрастом, но как она не понимала, что не могла придумать его поступки и слова? Он был личностью – и личностью непростой. Узнав про синие штучки, он попросил приносить их ему, и они куда-то исчезали из комнаты. Он подговаривал её на разные игры с облачной комнатой. Она научилась открывать двери так, чтобы реально они не открывались, находила двери по адресам и по именам людей на дверных табличках; бывала в домах, квартирах и кабинетах в разных городах, всюду оставляя всякую мелочь; научилась быть среди людей невидимкой. Однажды это помогло ей спасти мальчика, пускавшего в ванной кораблики и завалившегося в воду. Она сумела схватить его за рубашку и вытянуть.
Как всё это могло происходить, Вивиан не могла взять в толк.
Однако это было из-за Шу. Или благодаря Шу.
Кем бы она ни была, она, как сейчас выяснилось, умела ходить сквозь стены и поделилась умением с Вивиан. Она не объясняла, не учила её – вложила ей часть своей памяти, и всё.
Увы, для невозможного слишком многое вставало на свои места. Отменная память Вивиан преподносила ей другие события из детства, которых не было бы, если бы не история с Шу. После того, как мама выщипала себе все брови, она начала водить её к своему знакомому психологу доктору Джаррелу. Психолог покорил Вивиан тем, что заставил вещи летать по кабинету, и у него она продолжала свои эксперименты, уже не засыпая для этого. Он подменял её рисунки рисунками других детей, потому что Вивиан выводила линии как автомат.
Кошмар…
Бедная её мать… Она как чуяла запах дыма и металась в поиске, где горит, а отец, приезжавший домой ночевать, не мог ни понять её, ни поддержать, ни помочь. Они ругались. И вышло, что однажды мать привезла её в место, где сильно пахло сиропом от кашля, повязала ей платок на голову, и заставила просить нарисованных дедулей, чтобы они ей помогали. А потом она повела её в комнату, где на столе сидел красивый голубок, а за столом сидел совершенно круглый, как тётя Дуса, бородатый мужчина в чёрном и с золотым крестом.
