Buch lesen: «Реликтовая популяция. Книга 2», Seite 20
Путры, не имея права гражданства в Примето, тем не менее, могли пользоваться свободой передвижения по всей территории города. Им позволялось выбирать род занятий, если он не вступал в противоречие с законами города; они имели право создавать в черте города клановые союзы и диаспоры, занимать пустующие дома и даже возводить новые на пустырях или на месте развалин.
Управлял городом, тоже вопреки сложившемуся во всём мире порядку, Наследственный кугурум.
Наследственность понималась своеобычно. Если у члена кугурума не имелось наследника-мужчины, он самолично выбирал из числа граждан кого-либо, присваивал ему звание кугурум-наследника с сохранением нэма избранного. Таким образом медленно, но постоянно происходила естественная ротация кугурума из различных семей города, в том числе и не из многоимённых.
Должность же кугера – правителя города – оставалась избираемой со стороны Желающих Избирать и Быть Избранными. Бывали периоды в жизни города, когда таковых не находилось. Город в таких случаях от отсутствия официального главы не страдал, так как функции кугера исполняли попеременно члены кугурума до тех пор, пока кто-то из граждан не выказывал желания быть избранным. Редко, но иногда таких Желающих появлялось несколько. Каждый из претендентов был обязан собрать определённое количество Желающих избирать.
Естественно, Желающий Быть Избранным ратовал за себя. Он по заведённой в древние времена традиции давал никому не нужные обещания что-то сделать для города. Его слушали, соглашались или нет явиться к назначенному времени такого-то дня к зданию кугурума. Собрание проводилось под руководством кугурумовцев. По очереди представлялся на общее обозрение кандидат, и предлагалось собравшимся проголосовать за него поднятием любой руки. Поднимать руку не возбранялось несколько раз – мало ли кому-то понравился и один, и другой, а то и третий претендент на должность кугера. Избранник назначался простым большинством голосов, после чего собрание расходилось.
Теском, располагаясь в черте городских стен в специальном гетто, никогда никаких прав на территории города не имел и не мог вмешиваться в его порядки, что тоже отличало Примето от других городов, где тескомовцы, как в Габуне, например, имели большое влияние на кугурум города и на правителя бандеки.
Примето славился своими подземельями. Они возникли исподволь. Древние постройки и сооружения плавно, незаметно для глаз отдельно взятого поколения разумных, погружались в непрерывно нарастающий культурный слой.
За годы существования города в земной толще под ним скрылись строения, всевозможные коммуникации, энергетические установки, производства и прочие технические службы и структуры – по сути дела, под землёй находилось несколько таких городов по площади, как Примето, раскинувшегося на поверхности.
В разрез сложившимся традициям в городах и поселках, в Примето доступ в подземные полости из века в век для горожан ограничивался, поскольку они практически все считались исключительной собственностью семей многоимённых. Лишь, возможно, кугурум мог соперничать с некоторыми из них, что для руководителей города было достаточным, дабы обеспечить горожан всем необходимым для их бытия – пищей и одеждой.
Возникновение института и история многоимённых темна, как и вся история человечества, лишённого к описываемым событиям того неуловимого и непонятного источника сил, который когда-то двигал его по пути прогресса и поднял по ступеням познания и свершений непозволительно высоко, в прямом и переносном смысле. Потому-то и расплата за неспособность удержаться наверху явилась сокрушительной, заведшей некогда единственных разумных существ на Земле в глухой тупик практически не решаемых экономических, социальных и экологических проблем.
Многоименные из поколения в поколение постоянно или от случая к случаю вели записи о своём бытие, так что у них имелись семейные анналы, однако на их основе, займись кто серьёзной задачей пролить свет на происхождение сто и более имённых, сделать такое исследование едва ли смог. Да и никому не приходила в голову подобная блажь – заниматься, по сути, безнадёжным делом.
Безнадежность крылась во всём. Одно то, что не было никакой возможности собрать какие-либо сведения. Семьи не любили, когда кто-то, пусть даже с благими намерениями, совал нос в их дела, историю и интриги, если они уже поросли быльём ещё тысячу лет назад.
А какие-нибудь начальные своды об отдалённых временах в городских анналах отсутствовали – они имели странную привычку теряться, портиться до невозможности прочтения, сгорать, истлевать невостребованными в течение десятков поколений. Самим же многоимённым самодостаточно было сознавать своё положение, а почему и как такое произошло с их предками, так это погребли для них под собой тысячелетия и не мерянные числом события, катаклизмы, случайности, страсти и многое другое, сопутствующее драме человеческой истории и жизни отдельных людей. Так что нечего ворошить прошлое и сопереживать ушедшему навсегда.
Отсутствие сведений о многоимённых порождало в массе разумных невероятные предположения, легенды и слухи с домыслами. Некоторые семьи многоимённых во все времена пребывали на слуху. Таковых насчитывалось немного, и они в сознании обывателей чётко подразделялись на две группы – извечных любимчиков и тех, к кому относились со скрытой враждебностью или с неодобрительностью, хотя, какими бы то ни было осмысленными основаниями, такое деление не оправдывалось. Большинство же семей оставались для разумных как бы нейтральными. О них будто бы знали, но не находили в них ничего достопримечательного.
Семья Свима, ведущая родословную от некоего Евена или Евана Еменкова, считалась всего лишь стоимённой. Возможно, большая часть древних имён у неё была украдена или утеряна. Во всяком случае, прародитель жил, якобы, ещё в третьем или даже во втором тысячелетии. Прямо от него имелась стройная, но короткая цепочка последовательности имён. Потом следовала обширная лакуна – прошли немые тысячелетия, от которых не сохранилось ни одного имени. Род словно заново возродился за сто двадцать семь поколений до Свима.
Отец Свима, Естифа Естик Еменков, суровый нравом, обладал рядом качеств, не способствующих общению накоротке с кем-либо, даже с соседями по дувару – подземелью, то есть с другими семьями многоимённых. Его сугубо замкнутый образ жизни, согретый, быть может, одной безумной любовью к единственной женщине, матери Свима, сказался и на взаимоотношениях с раздробленной общиной многоимённых города и на его сыне – Ертоне.
Ертон Естифа Еменков, будущий Свим, мало кого знал и видел из разумных. В свою очередь, его тоже видели немногие, а что он из себя представляет, то, пожалуй, никто не знал вообще.
После добровольного ухода из жизни родителей Ертон, почувствовав себя свободным делать всё, что ему заблагорассудится, подался в агенты Фундаментальной Арены и сменил нэм, став для многоимённых вообще неизвестной единицей. Они, естественно, знали о кончине главы семьи Еменковых, но новый хозяин хабулина превратился для них в инкогнито.
Справедливости ради следует сказать, что среди них навряд ли нашёлся кто, взявший на себя труд заинтересоваться персоной хозяина хабулина, тем более, выяснить кто тот есть и где ныне пропадает.
Хабулин многоимённого, кроме его семьи, чаще всего малочисленной и определяемой наличием наследника – от трёх или чуть больше членов, был иногда довольно плотно населён другими людьми и выродками. Работы и забот в доме хватает на всех: производство вещей и пищи на оборудовании, имеющимся в распоряжении семьи, которая осталась со стародавних времён и порой в других хабулинах отсутствующее; уборка помещений и обширных дуваров; сохранение оставшихся в наследство предметов искусства, одежды, оружия, других, иногда непонятно для чего предназначенных раритетов; охрана семьи и хабулина – везде нужны глаза и руки, умение и сноровка.
В доме Свима на выполнение всех повседневных дел разумных хватало – не менее сотни одних только людей. С ними ему, хотел он того или нет, даже при ограничениях со стороны отца и матери, приходилось ежедневно общаться, а через них с такими же разумными других хабулинов, мелькавших в его родовом доме по необходимости, связанной с обменом продуктами и вещами собственного производства на другие вещи и продукты, изготовленные в дуварах иных хабулинах.
Кроме того, между обычными людьми и выродками, служащими разным семьям, существовали дружеские и родственные связи. Всё это сближало, если не сами семьи, то население хабулинов вполне…
Человек, над которым ахала и пыталась привести в чувство Клоуда, явно относился к кому-то из тех, с кем Свим когда-то, быть может, встречался.
Свим переглянулся с Ольдимом и кивнул ему, отзывая в сторону.
– Ты не знаешь этого человека?
– Впервые вижу. А что?
На страшном лице Ольдима мелькнула отвратительная гримаса. Она могла означать что угодно: от заинтересованности до настороженности.
Кто был Ольдим по-настоящему, Свим не знал. Он мог быть и ровней Свиму, но и обладателем одного чистого нэма – его собственного имени, имени отца и фамилии, возможно, даже придуманной. Во втором случае, откуда ему знать людей многоимённых? Поэтому вдаваться в подробности и что-либо объяснять Свим не собирался.
– А я его уже где-то видел, – сказал он и хотел на том закончить обсуждение этой темы.
– И что? – не оставил его Ольдим без вопроса.
– Если я знаю его, то он может знать меня.
– А-а. – Ольдим оглянулся на упавшего, вновь повернулся к Свиму. – Но почему тебя это смущает? Я знаком с десятком тескомовцев. И будь на месте этого счастливчика, избежавшего нелепой смерти в пасти монстра, кто-нибудь из моих знакомцев, мы многое бы узнали о себе и о тех, кто бросился за нами вдогонку, и, главное, зачем.
– Может быть, и так, – Свим почесал бороду, скривился, словно проглотил нечто кислое. – Я-то его видел не тескомовцем.
– Ну и что? Теском ищет бойцов и находит. Не был тескомовцем, стал теперь им. Тескомовцами не рождаются.
– Конечно, – задумчиво кивнул головой Свим. – Жаль, что он уцелел один. Посмотреть бы на других. Думаю, среди тех, – Свим кивнул на безлюдный уже разлив реки, – были и другие мне знакомые.
Ольдим опустил голову, подумал. Он не понимал Свима.
– Но зачем им это?
– Ну, это яснее ясного. Дабы бить наверняка, а не бросаться на всех подозреваемых, теряя при этом время и бойцов.
– Да-а… Вы их так уже достали? И они, презрев появление чудовищ, бросились за вами… – Ольдим произвёл языком цыкающие звуки. – Вот это да! И ты думаешь, они не оставят нас в покое даже после того, что здесь произошло?
– Именно, – односложно бросил Свим и, чтобы замять ненужный разговор с Ольдимом, шагнул в сторону приходящего в себя тескомовца.
Вид его внушал жалость. Худое, чуть заросшее лицо. Бегающий взгляд широко распахнутых карих глаз метался по водной глади, по группе людей с выродками. Впрочем, на подступивших к нему он глянул лишь однажды коротко, но цепко.
«Играет», – отметил для себя Свим.
Не так уж он был и напуган нападением монстров. Вернее всего, сейчас решает для себя, какую выбрать линию поведения с преследуемой группой. Приказ у него и у погибших, по-видимому, не имел иных пунктов, кроме как уничтожение всех ее членов, за исключением, естественно, малыша.
Свим недобро усмехнулся, представляя себе вытянутые лица тескомовцев, получающих строгое наставление: кого-то убить, а кого-то взять и так, чтобы взятый не пострадал. Им не часто приходиться выполнят подобные задания.
– Как он, Кло?
– Испуган, – отозвалась она и пожала плечами. – Не пострадал совершенно. И… Не ожидал, наверное, встретиться с нами.
Она встала и отошла к Свиму.
– Мы тоже не ожидали такой встречи, – мяукнул К”ньец.
Появление ещё одного человека не прибавляло ему воодушевления.
– Тогда начнём… Как тебя зовут? – чуть склонился к тескомовцу Свим.
Спрашиваемый внимательно всмотрелся в Свима, отвел взгляд и застыл в позе вспоминающего. Свим хотел уже подогнать его, но тот произнёс раздельно, словно роняя каждое имя:
– Малион Менер Макамист… А твоё?
– После. Что ты здесь делаешь? – резче, чем следовало бы, спросил Свим и выпрямился.
Клоуда взяла его за локоть правой руки и сдавила его.
– Не заставляй его лгать. Поговори вначале…
– У нас нет времени, Кло!
Он высвободил свою руку и повторил вопрос Малиону.
Малион, не отвечая, стал медленно, в несколько приёмов, подниматься на ноги. Все вдруг заметили, что на нём нет меленрая, а на поясе висит один пукель.
Выпрямившись во весь рост, он едва достигал плеча Свима. Худое лицо и посредственная на первый взгляд фигура говорили не о силе или тренированности Малиона, а скорее о противоположном – обычный горожанин, коих в городе большинство.
– Что я здесь делаю? Сам не знаю, – он развёл в стороны руки и повёл ими. – Схватили, усадили… Я владелец лодки… Как нам теперь домой добраться?.. Вы тоже спаслись?.. Нет-нет, не похоже. Я вижу, вы, наверное, не тескомовцы.
Свим едва не плюнул с досады себе под ноги. Надо же так самого себя напугать! Подумал неизвестно о чём, а тут… И никогда он его не видел. Сейчас он не замечал у него ни одной знакомой черты.
– А тескомовцы чего здесь делали? – видя, как у Свима перекосилось лицо от досады, перехватил на себя разговор Ольдим.
Малион в упор посмотрел на фундаренца и отшатнулся при виде страшной маски, возникшей перед ним. Он отмахнулся руками. Готовый сорваться ответ застрял у него в горле, превратясь в нечленораздельный хрип.
– Т-ты кто? – наконец раздался его изменившийся голос.
– Спрашиваю я! Что здесь делают тескомовцы?
Малион набрал больше воздуха в легкие и будто в отчаянии, что ему приходиться говорить о таких вещах, выдохнул:
– Бандитов ловят, вот что! – и исподлобья оглядел дурбов.
– Ф-фу!.. – делано облегчённо проговорил Свим. – Значит не за нами. А мы-то, – он показал на своих спутников, – думали, что они за нами охотятся. Идём мы себе, оборачиваемся, а позади целая флотилия. Чуть ли не полдума на нас наплывает…
Ольдим хмыкнул. Малион непроизвольно вскинул на него глаза и вздрогнул. Потупился,
– А вы разве… – растерянность Малиона не могла не вызвать улыбку, но улыбаться никому не хотелось. Уловка Свима, может быть, и сбила Малиона с толку на какое-то время, однако все понимали, что он хорошо знал за кем, собственно, охотились тескомовцы, и сейчас, по-видимому, начинал догадываться, кто перед ним. – Я тогда не понимаю… Почему? Мне сказали…
– Обманули! – отрезал Ольдим и пояснил: – Проводя секретные операции, тескомовцы не посвящают порой даже своих бойцов ни об объекте операции, ни о её целях. Такое в порядке вещей. Потому тебе и сказали о бандитах.
– Наверное, – тут же согласился Малион и смелее осмотрел команду.
На его месте большинство людей повели бы себя подобным образом, однако от Клоуды и торна, не принимавших участия в разговоре мужчин, не укрылась мимолётная смена выражения лица Малиона, когда он за дурбами увидел Тринера и рядом с ним Камрата. С его плеч словно сняли тяжесть, он с облегчением вздохнул, затаив блаженную улыбку. Он помолодел на глазах.
Клоуда щипнула за руку Свима, чтобы обратить его внимание, но тот уже думал о другом.
– Та-ак, – протянул он. – Ситуация изменилась и слегка прояснилась. Что дальше?
Никто ему не ответил, да и Свим, похоже, не ждал подсказок, а размышлял вслух.
Чуть позже К”ньец неуверенно мяукнул:
– Дело к вечеру…
– Остров большой, – добавил Ольдим.
– И тескомовцев нет, – проронил Сестерций.
Он незаметно продолжал следить за Малионом, но тот как будто был больше занят собой, ощупывая мокрую одежду, быстро сохнущую на нём, хотя иногда и посматривал в сторону Камрата.
– Ну, до вечера ещё далеко, – не согласился Свим. – А в остальном, так и есть. Островок подходящий и тескомовцев пока можно не ожидать. – Он посмотрел на безоблачное мутно-серое небо. – Если они, конечно, сюда шаров не нагонят. Малион, как случилось, что вы не знали о монстрах? Похоже, кроме тебя, никто больше не спасся.
Малион как умылся, проведя ладонью по щекам, и оттянул кожу пальцами под подбородком.
– Когда выходили вдоль… архипелага… этой залитой гряды, то, наверное, никто не знал. Да и откуда? О них даже не вспоминали. – Уже раскованно и спокойно заговорил Малион. – Наводнение началось только позавчера. Раньше времени почти на неделю. Монстры обычно появляются дня через четыре, а то и через пять дней после разлива рек… Точно! О них никто даже не упоминал.
– Это так, – кивнул Свим.
– Нам от того не легче, – бросил Ольдим. – Можем здесь застрять надолго.
– Это так, – повторил Свим. – А нам надо… Малион, раз ты лодочник, то должен знать. Эта гряда… Она, если мы по ней так и будем передвигаться, выведет нас на непокрытую половодьем землю?
Свим высказался и поздравил себя: вопрос был хорош со всех сторон. Как владелец лодки, Малион должен был знать окрестности, а значит, и способен был подсказать пути выхода на сушу. Тогда его появление подобно неожиданному приятному подарку. Правда, Свим сомневался получить положительные сведения, так как после двух дней движения по затопленным возвышенностям мало верилось, что где-то есть выход на безводье. Тем не менее, спросить его следовало. В первые минты после миновавшей угрозы быть сожранным он мог ничего не вспомнить, но зато сейчас, успокоившись, вдруг что-нибудь отыщет в памяти.
С другой стороны, незнание Малионом таких подробностей выкажет в нём субъекта, выдающего себя не за того, кем он тут перед ними представился.
– Всё зависит от уровня подъёма воды, – осторожно проговорил Малион.
Его не обманул сугубо деловой подход Свима к вопросу. Только сейчас, как он понимал, началась настоящая его проверка.
По тому, как Малион подобрался и не торопился высказаться, Свим догадался – поставленная им ловушка сработала вхолостую.
– В этом году, – продолжал владелец лодки, – он очень высокий. Берметов на семь-восемь выше обычного. Поэтому… Гряда тянется дальше ещё свиджей на двадцать. Дальше будет большая вода.
– Спасибо, успокоил, – с досадой раскланялся Свим.
– В хорошей мы оказались мышеловке, – сказал Ольдим и внезапно обратился к хопсу: – Как думаешь, К”ньюша?
Хопсу подобная вольность дурба не понравилась, он фыркнул.
– Не через Сох же пробиваться, повернув назад, – посетовал Свим, не находя отклика от членов своей команды. – Малион, долго вода будет стоять?
– Это как повезёт, – пожал одним плечом Малион. – Бывает, дней двадцать стоит, бывает месяца два. Но… – Малион замялся.
– Говори!
– Видишь ли… Не знаю твоего нэма…
– Свим Сувелин Симор, – машинально произнёс дурб.
Тут же недовольно подумал, что слишком поторопился назваться. Тескомовцам назвался и попал в липучку. И Малиону не стоило говорить своего нэма. Впрочем, слова слетели с губ, и жалеть о сказанном было поздно и глупо.
– Так вот, видишь ли, Свим, – все без исключения отметили повеселевший голос Малиона, будто он услышал невесть какую радостную весть, – там, в конце архипелага… этой гряды есть возможность свернуть либо к берегу Ренцы, либо к дороге – Фост-Примето.
– Ну, ну, – нетерпеливо подбодрил его Свим.
– К берегу пробиться будет проще. Во время половодья там остается длинная не залитая водой полоса вдоль Ренцы. На ней растёт лес, много места. Можно переждать высокую воду. На дорогу выйти сложнее и рискованнее. Всё время придётся брести по воде, а кое-где и вплавь. Могут быть монстры, правда, что помельче тех, которые побывали здесь. Но не обязательно. Они промышляют вокруг городов и поселений, где можно поживиться. А здесь…
– Мы видели, как они города опекают, – буркнул Ольдим. – Жрут всё, что движется и вдали от поселений.
– Подожди, Ольдим. Ведь то, что он сказал, кое-что. Обнадёживает, – удовлетворился Свим и почесал заросший подбородок.
– На дороге тескомовцы, конечно, – сказала Клоуда.
– Вот-вот, – отозвался Ольдим. – А прибрежная полоса – тот же остров. Что в нём хорошего? Тот же тупик. Другой берег ведь тоже под водой?
– Да, под разливом, – подтвердил Малион.
Тут случилось то, чего так не любил Свим.
Все члены его команды и даже Малион посмотрели на него выжидающе.
– Что уставились? Что вы от меня хотите? – взорвался дурб. – Как что, так я! У вас своих мозгов не хватает, что ли? Я уже говорил, если что решать, то только всем вместе. Ясно?
Клоуда, успокаивая, висела на его руке. Она заметила особенность Свима реагировать на такое её действие – он быстро остывал и вёл себя после этого более уравновешенно.
– Люди! – ровно проговорил торн и добавил то, чего от него никак не ожидали: – Здесь уместен был бы Харан. Ты бы с ним что-нибудь придумал.
– Да, Харана не хватает, – согласился Свим.
– И этой собаки… Уважаемого Ф”ента, – напомнил о стехаре К”ньец. – Хотя он и собака, но порой…
– Да, и Ф”ента не хватает, – меланхолически отозвался Свим.
Безысходность, нависшая над командой, казалось, достигла предела. Она завораживала своей какой-то осязаемой преградой, переступить которую никогда не удастся.
Неприятность создавшейся обстановки понимали все, кроме, похоже, Малиона.
– Если вам не хочется встречаться с тескомовцами на дороге, сказал он неторопливо, – то надо идти на прибрежный остров. Там можно обзавестись лодкой.
– Хо! – воскликнул Ольдим. – С этого и надо было начинать, а ты нам тут расписывал…
– Но я же не знаю, что или куда вам нужно, – оправдался Малион. – И потом, плыть на лодке придётся далеко и можно привлечь монстров.
Заявление Малиона о монстрах пропустили мимо ушей. Пока что. Будет лодка, будут и эти заботы. Зато чувство безысходности отступило. Известно: умереть когда-то не страшно, ибо все умирают. Страшно умереть сейчас. Поскольку это сейчас отодвигалось на более отдалённое время, то будущие проблемы ещё не казались неодолимыми.
Ольдим тут же насел на Малиона, выясняя всё о лодке.
– Мы могли бы вернуться на нашу базу, – шепнула Клоуда. – Там же не заливает.
– Не хотелось бы вести туда новых людей, – также шёпотом ответил Свим, – и след тянуть за собой для тескомовцев нет желания. И потом, нам, милая, нужно в Примето. – Он повысил голос, чтобы его услышали все. – Нам надо идти в Примето! И лучше это сделать так, чтобы о том знали только мы и никто другой, кто бы он ни был. Поэтому, Малион, – указал он на новичка в своей команде, – ты в числе первых из этих самых кто бы то ни был. Запомни! Если твоё поведение нам не понравится, покажется подозрительным или явно предательским, тебя убьёт каждый из нас. Все слышали? Каждый, без промедления. Ты меня понял, Малион?
– Однако у вас замашки, – ничуть не испугавшись угроз Свима, ответствовал Малион. В его тоне сквозила непонятная ирония. – Я вам повода не давал. Да и на банду вы не похожи, чтобы раз-два и убили бы меня. Тоже…
– В этом деле похожи! – жёстко заверил его Свим. – Будем выходить на береговой остров с лодкой… Есть у кого-нибудь другие предложения?.. Нет. Тогда ночуем здесь, а завтра утром… Думаю, понятно, что будет завтра утром.
Пока подыскивали место для ночлега, собирали сушняк для костра, Малион осматривал останки своей лодки, выброшенной на берег волной, поднятой монстром.
Лодка у него была добротной и могла бы вместить не только команду Свима, но ещё пяток разумных. Теперь же она представляла собой странное сооружение, с откушенной напрочь транцевой доской напоминающее распиленный вдоль гигантский прямой рог неведомого существа.
Лодочник сидел на планшире, когда к нему подошёл Свим в сопровождении Клоуды. Свим решил поговорить с Малионом в более узком кругу. Клоуда поделилась с ним своими подозрениями по поводу заинтересованности нового человека к Камрату.
– Хорошая у тебя была лодка, – начал он издалека.
– Хорошая, это точно, – Малион похлопал по планширю узкой кистью руки. – Хорошая, да не моя.
– Даже так, – слегка опешил от прямого признания Свим.
– Пока ты один, – не дал ему времени на раздумывание мнимый лодочник, – мне для тебя есть что сказать, Свим. Извините, уважаемая ауна (Свим даже вздрогнул от обращения Малиона к Клоуде, как к его ауне – жене многоимённого), но я хотел бы поговорить с ним наедине.
– Та-ак… Что-то, энто то-то, я и ожидал… И, как видно, не зря. Побудь невдалеке, Кло. Пусть нам не мешают. Сделай так, милая.
– Ладно, – помедлив, ответила Клоуда.
Ей так не хотелось уходить в то время, когда здесь должен был состояться страшно интересный для неё разговор, таящий в себе массу подробностей о чём-то важном и значительном, о которых она никогда не узнает, кроме как, быть может, самой сути, сухо доведённой до неё Свимом. Это в лучшем случае, а в худшем и наиболее вероятном – не удастся узнать ничего.
– Что ж, говори, Малион, – повернулся Свим к псевдолодочнику, проследив, чтобы Клоуда отошла на необходимое расстояние.
В голосе Свима ничего, кроме откровенного недоверия, не слышалось.
Малион, нагнув голову так, что касался подбородком груди, помедлил. У него были пушистые тонкие волосы равной длины, оттого голова его при откинутом капюшоне куртки казалась слегка разлохмаченным шаром.
Когда он выпрямился, Свим поразился перемене лица собеседника. До того худое и бесцветное – лицо горожанина, слегка испуганное как у пережившего ужасную неурядицу человека, сейчас на дурба глянула волевая, даже предельно жёсткая личность с пронзительными тёмно-коричневыми глазами.
Минтом раньше безвольный рот обрёл очертания, приспособленные выдавать слова короткие и отрывистые.
Под его взглядом Свим отступил на шаг назад. Произошедшие с Малионом внезапные изменения зародили в душе Свима недобрые предчувствия. Он тоже подобрался, рука его нащупала рукоять меча. Он был готов не только слушать, но и возражать, а если надо будет…
Малион был без оружия.
– Та-ак, Малион…
– Слушай, Свим, и пока не перебивай. Я встречаю Камрата, – неожиданно мягко и без особого напора, ожидаемого Свимом, проговорил Малион.
Свиму захотелось вначале заплакать, потом засмеяться – уж слишком происходящее изменялось не по его воле, а каждое изменение требовало быстрой оценки и ответных действий. Свим позабыл, о чём он намеревался поговорить с фальшивым лодочником. Вызвать его на откровенность или вынудить у него нечто скрываемое под маской простого горожанина?
Но, услышав от него известие о Камрате, он словно переступил черту, за которой почувствовал, как недавнее напряжение покидает его, а упоминание о малыше вызвало дрожь во всех членах. Он хотел тут же протянуть своё излюбленное: – «Та-ак», чтобы собраться с мыслями и не стоять перед Малионом растерянным истуканом, однако собеседник не стал ожидать, когда он заговорит, а продолжал:
– Ты его вёл примерно так, как мы и предполагали с самого начала, и всё-таки в Сохе мы вас ожидали тремя днями раньше. К сожалению, мы не знали твоих путей проникновения за ограду посёлка. И упустили вас. Тут ещё тескомовцы вклинились с вашим бывшим Командором… Я сегодня гнал лодку, дабы перехватить вас у тескомовцев. Но ты видел, что стало с нами…
– Кто это вы?
– Те, к кому идёт Камрат.
– Это я понял. Но к кому он идёт? Кто вы?
– Разве он тебе не говорил? – Малион с немым недоверием посмотрел прямо в лицо Свиму.
– От него дождёшься! – с непонятной перед незнакомцем обидой воскликнул дурб.
Почему он вдруг обиделся, Свим сам не знал. Наверное, потому, что появился удобный случай высказаться перед кем-то, кто может его понять, или оттого, что ему пришлось задать такой дурацкий вопрос.
И то, тащиться с мальчишкой через Дикие Земли столько времени, вести его с собой в Примето, рискуя на каждом шагу неизвестно зачем, и не знать, к кому тот идёт – разве это не дурацкое положение? А Камрат так и не удосужился назвать конечную точку своего путешествия…
Но, а разве он настаивал на его объяснениях?..
Малион искренне удивился и покачал головой.
– Не веришь?.. – вспылил Свим. – Бабка его, Калея, послала мальчика в Примето, вот и всё, что он сказал… Да ещё, идет как будто к Кате Кинке Ктору. У меня о нём знаний никаких. К тому же, как сказала ему бабка, выйдешь из Керпоса, спутники, мол, найдутся. Вот я с ним… – Свим дёрнул себя за бороду. – Спутники, стало быть, и вправду для него нашлись в моём лице и личине К”ньюши.
– Естественно, что это были вы. Тебя же об этом предупредили.
– Меня? Предупредили?.. Кто?.. А-а… – задохнулся Свим. – Индрис? Он что, и точно предсказывать умеет?
– Гм… – Малион покатал желваки на тощих щеках. – Насколько точно, не знаю, умеет или нет. Насколько мне известно, его попросила Калея…
– Бабка Камрата?
– Она.
– Мутные звезды! – воскликнул Свим, ошеломлённый запоздалой догадкой.
Он вспомнил поразивший его гибкий стан удивительной женщины, вышедшей из комнаты Индриса, когда он с Токаном, резидентом Фундаментальной Арены в Керпосе, направлялись к предсказателю. Ещё большее потрясение он испытал после того, как женщина обернула к ним своё лицо древней старухи, изъеденное прихотливо ветвящимися морщинами.
– Так это… Это была она? Бабка Камрата?
– Ты её видел?
– Наверное.
– И что? Удивила? – улыбнулся Малион недолгой улыбкой.
– Не то слово!.. Но Индрис! Он-то, зачем наплёл мне такого в своём предсказании, отчего у меня мурашки по спине ползали?
– Индрис лишнего не скажет, – отозвался Малион тоном, резко оборвавшим не в шутку разволновавшегося дурба. – Дело сейчас, Свим, не в Индрисе и Калее. О них ещё, может быть, поговорим. Как-нибудь… Нам надо войти в Примето как можно быстрее. Вот о чём надо думать.
– Я так и хотел…
Малион приподнял руку, призывал его помолчать.
– Это мы знаем. И знаем более того. Понимаешь, Теском не один желает заполучить Камрата…
– Зачем?.. – успел вставить Свим,
– О том ещё узнаешь. Кроме Тескома, есть другие силы. А наша операция по встрече твоей команды расстроилась в одночасье. В Сохе ты умудрился устроить переполох. Знаем, что не твоя вина… Ваш Присмет оказался… – Малин словно разговаривал с самим с собой, бросая отрывочные фразы. – Ладно, с ним и о нём тоже после. Мой помощник погиб. Хотя… Увидим. Может быть, не всё потеряно. На береговом острове у нас и вправду есть подходящая лодка. Надо идти туда.
– Там, на острове, кто-нибудь живёт? Поселение или…
– Ничего там нет. Другое дело, могут быть неожиданные встречи с теми, кто пострадал от половодья. Думаю, и до самого острова возможны нежелательные встречи, и на самом острове, потому что Теском не оставит нас в покое. Не исключаю воздушный налёт… К сожалению, кроме меня, из наших никто не знает, где вы находитесь. Пока определят, пройдёт много времени. Связи у меня пока тоже нет… Вот так обстоят дела, Свим.
– Н-да, – задумался Свим. – Встречающий из тебя получился не ахти.
