Buch lesen: «Фокусник. Книга вторая. Погасшая звезда»

Дизайнер обложки Роман Герасимов

© Вероника Лем, 2019

© Иветта Ли, 2019

© Роман Герасимов, дизайн обложки, 2019

ISBN 978-5-4496-4443-5 (т. 2)

ISBN 978-5-4493-8303-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

В глазах у него стало темно. Отключились привычные земные зрение и слух. Но каким-то другим чувством он ощущал, что несется с огромной скоростью в абсолютной темноте. Он терял все, что раньше было его личностью. Бешеный встречный ветер, как лепестки, обрывал связи с прошлым, воспоминания. В безумном полете он забыл свои желания, свою славу, свое имя, свою жизнь. Ветер вынес его на бескрайнее звездное пространство. Он наполнился светом до краев и взорвался чудовищной энергией. На мгновение на небосводе загорелась яркая звезда. Вспыхнула и погасла.

Барановский отключает автопилот и до побелевших пальцев сжимает штурвал. Белая рубашка с погонами командира воздушного судна потемнела от пота и прилипла к спине. Штурманское кресло поддерживает крупное тренированное тело Барановского. Его волевое лицо максимально сосредоточено: упрямая складка залегла вокруг рта, губы плотно сжаты, квадратный подбородок выпячен, а синие, как фирменный китель пилота «Аэрофлота», глаза напряженно всматриваются в экран локатора. Самолет, управляемый Барановским, на высоте двенадцать тысяч метров описывает широкий вираж и поворачивает обратно. Теперь сзади чистое голубое небо, а впереди клубится стена непроглядной черноты. И самолет приближается к этой черноте. Кресла в кабине пилотов пусты: отсутствует второй пилот, пустует кресло бортинженера. Крен на левое крыло заставляет открыться дверь кабины пилотов.

В закутке бортпроводников тренькает микроволновка, здесь все подготовлено для раздачи питания: стоит полностью загруженная тележка с напитками и снеками, обеды в алюминиевых контейнерах. Но никого из членов экипажа.

Запираться Барановскому не от кого. Боинг пуст. Ни одного пассажира – только пледы на сидениях, полураскрытые компактные сумки, работающие гаджеты, на которых мелькают кадры, брошенные наушники.

Барановский один в самолете.

Впрочем, на месте 12В сидит белый кот с разными глазами.

Женщина с бледным лицом без следов косметики впилась глазами в экран, на котором пилот Барановский бросает лайнер навстречу черной туче. Ей не больше тридцати лет, на ней блеклый балахон, похожий на ночную сорочку или пижаму из полинявшей от многих стирок ткани. Красивое выразительное лицо исказилось страхом: глаза расширились, рот приоткрыт. Длинное худое тело напряглось в кресле, тонкие пальцы с короткими ненакрашенными ногтями впились в подлокотники. Комната, оборудованная под кинозал, с единственным креслом для зрителя погружена в полумрак.

Губы пилота Барановского шевелятся, он шепчет: «Ты отдашь их».

Перед глазами Барановского проносятся картины: вот он в темно-синем кителе с командирскими нашивками, белоснежной рубашке, фуражке с кокардой и с щегольским кейсом шагает по летному полю. Рядом в ногу пружинистым шагом идет Сергей – второй пилот, чуть пониже Барановского. Сутулый бортинженер Василий Борисович поспевает за ними, погруженный в свои мысли. Красотки стюардессы Лариса и Наташа перешептываются и поглядывают на Вадима – застенчивого новенького стюарда.

Из автобуса выходят и поднимаются по трапу пассажиры: молодая мама с девочкой лет шести, чьи пшеничные волосы заплетены в африканские косички, девочка держит в руке чернокожую Барби с точно такими же косичками, парень в рваных джинсах с татуировкой на шее несет скрипичный футляр, пожилая женщина бережно обхватила переноску с котом. Обычный рейс, обычные пассажиры.

…Барановский мотает головой, отгоняя картины недавнего прошлого, и сводит брови. Прядь темных густых волос падает на лоб.

Черная туча стеной все ближе: внутри нее погрохатывает – как будто причмокивает и утробно ворчит. Самолет крошечной серебристой букашкой приближается к громадной черной стене. Она кажется живой и опасной, готовой поглотить. В кабине раздается резкий звук радиосвязи – голос с земли прорывается: «1756, сообщите ваши координаты, ответьте, вы выходите из диапазона Мурманска». «Вот и хорошо!» – вполголоса отвечает Барановский. И недрогнувшей рукой направляет самолет в черную толщу, которая глотает самолет.

Женский крик бьет по нервам. Это кричит женщина в балахоне перед экраном, закрыв руками глаза. На экране мигающий огнями самолет мчится через черную тучу.

В салоне самолета гаснет свет и аварийное освещение создает стробоскопические эффекты, когда на миг появляются пассажиры и снова исчезают. Девочка прижимает к себе куклу Барби… молодой человек с татуировкой на шее спит, приоткрыв рот… пожилая женщина гладит кота…

Женщина в балахоне сползла с кресла на пол и, спрятав лицо в ладонях, зажав уши, громко кричала. Бесшумно открылась дверь и в комнату торопливо вошли двое: мужчина и женщина в медицинской униформе. Медсестра несла одноразовый шприц, наполненный желтоватой жидкостью. Мужчина скупыми движениями, отработанными многократными повторениями, поднял женщину с пола, усадил в кресло и, осторожно удерживая ее голову, зафиксировал руку в удобном для медсестры положении. Та сноровисто закатала рукав балахона и ввела иглу в предплечье. Всхлипы женщины стали тише.

…Женщина спала в кресле. Ее лицо было расслабленно и, несмотря на следы страдания, красиво: высокие скулы, прямой нос, балахон распахнулся и приоткрыл длинную хрупкую шею. На нежной коже, уродуя шею женщины, темнела давняя гематома странной формы незамкнутого кольца.

На экране на фоне титров шли финальные кадры.

Пассажиры спускаются по трапу: молодая женщина прижимает к груди девочку с чернокожей Барби, парня в рваных джинсах окликает молодой стюард, протягивает забытый скрипичный футляр. Трап окружен машинами экстренных служб: пожарные, скорая, МЧС. Последним самолет покидает Барановский. Он задерживается в двери самолета. Уверенный, усталый, спокойный. Пожилая женщина с пустой кошачьей переноской рассеянно обращается к командиру:

– Вы не видели Гектора? Он пропал…

За окном больницы, забранным решеткой, светлело небо.

Глава 1. Несчастливый рейс

Даша очень волновалась: ей предстояло взять интервью у самого Дениса Вавилова. Это было ее первое самостоятельное задание, и от него зависело, как дальше пойдет ее карьера, возьмут ли ее в штат столичного журнала, сможет ли она переехать в Москву и наконец съехать от родителей. Вавилов был кинозвездой первой величины и невероятным красавцем, он улетал из городского аэропорта в десять утра, и главный редактор договорился с его агентом, что корреспондент задаст три-четыре вопроса на камеру. Спецкор журнала слег с вирусом и прислал Даше «по мылу» вопросы, написанные впопыхах. Все утро Даша тщательно готовилась к интервью: вымыла голову, нарисовала тенями соболиные брови и покрыла волоски бровей специальным воском, тушью накрасила ресничку за ресничкой и теперь опаздывала. Даша выбрала журфак в трудный для журналистики момент: богатые госкомпании скупали медиа, чтобы контролировать, как освещают их деятельность в прессе, печатные издательства закрывались, редакционная политика определялась из Кремля, а в моде были блогеры. Но Даша не задумывалась о скрытых пружинах, она выросла на американских сериалах и завидовала Зои Барнс, но считала себя умнее и ни за что бы не пошла в метро с опасным Фрэнком Андервудом в четырнадцатой серии.

Аэропорт Ростова принадлежал прошлому и доживал последние месяцы. Приземистое строение цвета цемента с маленькими пыльными окнами, казалось, шептало: «Возвращайся домой… где родился, там и пригодился». Здание, судя по планировке, предназначалось для удобства тех, кто приходит сюда каждый день на работу, а не для пассажиров, которые чувствовали себя дезориентированными и беспомощными. Сотрудники аэропорта пользовались системой прямых переходов, скрытых за глухими дверями с надписями «служебный вход». Они соединяли летное поле, зону досмотра и ВИП-зал кратчайшими путями. А пассажиры толпились в узком, как кишка, зале вылета, где было негде сесть, пытались сориентироваться в путанной навигации и, подгоняемые угрожающими объявлениями об окончании посадки, бежали по лабиринту: вверх по ступенькам, волоча за собой чемоданы, направо, налево и еще вниз.

В этом неприветливом пространстве убывающие и провожающие чувствовали себя смущенными и бестолковыми, торопясь проститься, чтобы избавить близких от унижения. А те, кто прилетел, вместе со встречающими старались поскорее выбраться на улицу в сытный южный воздух – подальше от тягостного стесненного аэропорта.

Аэропорт напоминал чистилище, куда никто не торопится. Над ним витал дух обреченности и тревоги.

…Оператор уже ждал Дашу перед зданием аэропорта, он нашел место для съемки, чтобы на заднем фоне взлетали и садились самолеты.

Мерседес подкатил к самому зданию аэропорта, и из него вышел хмурый молодой мужчина в узнаваемой летной куртке. Постерами фильма «Грозовой фронт» с Вавиловым в этой куртке был обклеен весь город. На его растиражированное большими экранами лицо падала тень от козырька бейсболки. За Вавиловым из машины выкатился полный, но невероятно подвижный человек. Он доставал высокому Вавилову только до плеча, но тот хоть и нехотя, но слушал, что коротышка ему говорил, придерживая за рукав. Даша, лучезарно улыбаясь, ринулась к своей жар-птице. До Даши донесся обрывок фразы коротышки:

– Я тебя умоляю, без фокусов до начала проката!

Вавилов вырвал руку и резко развернулся, чтобы уйти, но натолкнулся на Дашу.

– Ой,  – Даша не ожидала, что у Вавилова такие синие глаза в опушке густых черных ресниц.  – Я беру у вас интервью…

– Ну берите,  – актер насмешливо оглядел Дашу с ног до головы.

– Герой вашего нового фильма  – отважный летчик Барановский. А вы сами не боитесь летать? – выпалила Даша.

Вавилов задержал взгляд на лице Даши и саркастично поднял бровь:

– Это уже интервью или еще светский разговор?

Даша залилась краской смущения и, запинаясь, выдавила из себя:

– У нас там камера, пойдемте… пожалуйста.

Коротышка уже раздобыл носильщика с багажной тележкой, самолично водрузил на нее огромный чемодан и ласково улыбнулся Даше.

– Прелестное дитя, этот человек – настоящая заноза. Он заставит вас пожалеть о выборе профессии. Но я вижу в вас потенциал, вы можете сделать карьеру на телевидении с вашими данными. Вот возьмите. Позвоните, когда будете в столице.

Коротышка погрозил Вавилову пальцем:

– Помни, до премьеры!..

«Александр Демин, Генеральный продюсер» – было написано на визитке, которую Даша сунула в карман, не отрывая глаз от актера.

* * *

Степан Михайлович Хомяченко любил свою должность, а свою фамилию терпеть не мог. Должность называлась «референт» и относилась к министерству культуры. В аэропорт на юге столицы Степан Михайлович приехал заранее и, не глядя на табло прилета, безошибочно определил, где собрались встречающие рейс из Ростова: как минимум тридцать девушек в футболках с портретом Вавилова томились ожиданием. Увидеть своего кумира в реале, успеть прокричать посвященные ему стихи, сделать с ним селфи – вот их мечта.

Миссия Семена Михайловича была гораздо солиднее. Он приехал лично сообщить Вавилову, что ему вручит престижную премию министр культуры. Награждение пройдет через пять дней и следовало утрясти множество деталей: слова благодарности, дресс-код, слайды для презентации. Матовые двери, отделяющие взволнованных встречающих от прибывших, разъехались и выпустили торопящихся командировочных, загорелых туристов, одетых не по холодной столичной погоде, делегацию смуглых мужчин в деловых костюмах.

Девушки в футболках с лицом Вавилова подались вперед, стремясь разглядеть кумира за спинами пассажиров. Но двери сомкнулись. «Откуда рейс?» – взволнованно закричали фанатки туристам. Но те только отрицательно помотали головами. «Не понимают!», – торжествующе заявила высокая и тощая девушка.

Степан Михайлович достал телефон и нашел контакт Демина. Нажал на вызов. В ухо зазвучал рингтон из фильма «Грозовой фронт».

– Слушаю! – голос Демина звучал глухо.

– С прилетом, я вас жду на выходе. Чтобы лично вручить Денису письмо, – веско произнес Хомяченко.

Он отметил, что Демин даже не ответил на приветствие. «Устал, наверное. Может, выпил на борту», – с легкой завистью подумал Степан Михайлович. Но Хомяченко не так просто отвадить – аппаратная хватка у него была отменная:

– Давайте прямо сейчас заедем в министерство. Вы пойдете через общий выход? А то тут ажиотаж – девицы караулят нашего героя.

Демин реагировал вяло и поторопился закончить разговор.

Двери выпустили еще партию пассажиров. Фанатки было вскинулись и разочарованно обмякли.

Поток прибывших шел плотный, и двери не успевали смыкаться. Но Вавилова среди них не было.

Поток поредел, девушки обеспокоенно загудели.

– Может, он не прилетел? – трагически вопросила высокая заводила.

Телефон Демина не отвечал. Хомяченко охватило раздражение. «С кем другим он бы так себя не повел», – оскорбленно подумал чиновник. «Другого бы не послали в аэропорт, – горько признался себе. – Человека с другой фамилией, не такой смехотворной».

Хомяченко мягко тронули за локоть. Перед ним стоял Демин: невысокий коренастый человек, обросший модной бородой. Хомяченко обратил внимание, что его глаза полны печали.

– Простите, Степан Михайлович. У вас не получится передать Денису приглашение. У нас в некотором роде ЧП.

– Что-то с Денисом?

– Он не прилетел.

– Что значит «не прилетел»? – оскорбленно нахмурился Хомяченко.

Демин посмотрел на него отстраненно и устало.

– Давайте попозже созвонимся, когда у меня будет информация.

Хомяченко высокомерно приосанился:

– В следующую пятницу министр вручает награды. Вавилов должен там быть, вы это понимаете?

Демин уже повернулся уходить: «Хорошо бы, хорошо бы так», – пробормотал он под нос.

Разочарованные девушки-фанатки разбрелись.

Степан Михайлович Хомяченко сегодня бесповоротно решил сменить фамилию.

Глава 2. Новое дело Нины

Еженедельное совещание у Краснова начиналось, как обычно, в восемь утра по понедельникам. Последние две ночи Нина Лаврентьева – руководитель отдела спецрасследований – почти не спала, а сегодня даже не ложилась. Заходя утром в высотное здание из стекла и бетона на центральной улице Москвы, где располагался Следственный комитет, Нина на всякий случай проверила у дежурного, хотя ответ могла предсказать заранее: консультант Максим Суворов в здание не входил. Нина испытала приступ усталого раздражения: «Скоро сама буду фокусы показывать и спиритические сеансы проводить. Прав Краснов – я попала под влияние фокусника». Но как бы то ни было, сегодня в полдень, если он не найдется, придется оповестить Краснова и Главное управление по исполнению наказаний. Все-таки условно-досрочно освобожденный пропал. Отключил браслет слежения и испарился в воздухе. Нина посмотрела на циферблат на запястье. Часы, встроенные в фитнес-трекер, показывали восемь часов четыре минуты. У нее есть еще почти четыре часа, и она на четыре минуты опоздала. Еще один тревожный звоночек: опаздывать на совещание руководителей направлений было плохим знаком и никому не сходило с рук. Руководитель ведомства генерал юстиции Виктор Иванович Краснов делал такого подчиненного «героем» совещания, окружал повышенным вниманием или сарказмом в зависимости повода опоздания. В такие минуты он напоминал желчного учителя, который воспитывает тупого и нерадивого ученика. Обижаться на него никто не обижался, потому что каждый участник совещания знал: в случае необходимости шеф поможет и прикроет от верхнего начальства, но становиться мишенью такого внимания Краснова никому не хотелось. Нине особенно – ей надо выиграть время, не привлекать к себе внимание и у нее только четыре часа. Точнее – уже три часа и пятьдесят две минуты. Вдруг Таня или Борис нападут на след Макса, и ей не придется докладывать Краснову, что она понятия не имеет, куда пропал фокусник. Нина решительно открыла дверь.

Комната совещаний, примыкающая к кабинету Краснова, выглядела солидно: овальный стол и полтора десятка стульев вокруг него создавались на уважаемой немецкой мебельной фабрике, были консервативны, прочны и удобны, стены матового оливкового цвета, заглушающее шаги ковровое покрытие в тон стен.

Первое, что Нина заметила: массивное кресло Краснова во главе стола было пусто, а коллеги, рассредоточившись по несколько человек, вполголоса беседовали. Здесь собрались главы направлений, и все они были мужчинами. Головы повернулись в сторону Нины.

– Заходи, Лаврентьева, повезло тебе. Мы еще не начали.

– Босса не встретила случайно?

– Ни разу на моей памяти он не опаздывал.

Нина заняла свободное место за столом с тем расчетом, чтобы ее очередь докладывать подошла нескоро. Вплыла величественная секретарша Краснова и поставила перед его креслом стола чашку с дымящимся чаем. Опытные коллеги истолковали это как сигнал и стали рассаживаться.

Краснов появился через минуту. Дверь зала совещаний распахнулась, как будто от ударной волны, и босс прошествовал тяжелой поступью к креслу, опустился в него и обвел собравшихся взглядом из-под седых насупленных бровей:

– Задержался в аэропорту.

Выглядел Краснов озабоченным. На нем был военный камуфляж, который он надевал в командировки или для выезда на место преступления. Все выжидающе молчали и ждали продолжения. Но Краснов отрицательно покачал головой и жестом показал: не сейчас.

– Давайте как обычно.

Покатилось совещание. Главы Департаментов докладывали, а Краснов сидел задумчивый, никого не прерывал, изредка поглядывая на экран лежащего перед ним мобильного. Нина старалась не смотреть на часы, но ей казалось, что время тянется невыразимо долго. Через без малого час очередь дошла до Нины. Она набрала воздуха, но Краснов глянул на экран ожившего телефона и не дал ей начать:

– Лаврентьева, в следующий раз доложите. Вас ожидают.

* * *

– Нина Алексеевна, добрый день!

Навстречу Нине поднялся человек средних лет и средней внешности. Солодов из МВД. Она его мельком видела в кабинете Краснова. Имя отчество в памяти не зацепилось, а может, и не называлось. Между собой сотрудники Следственного комитета называли коллег из его ведомства «смежники».

– Наслышан о вашем блистательном расследовании похищения сына французского посла,¹ – говорил Солодов, доброжелательно улыбаясь, но Нина уловила скрытую насмешку. В том деле они прошли по краю, чудом избежав теракта, и смежники продолжали работать, выуживая остатки агентурной сети. Солодов сокрушенно покачал головой:

– Только слишком много трупов в этом деле.

Нина удержалась, чтобы не напомнить, что жертв могло быть больше, если бы не она. Она догадывалась, что Солодов провоцирует ее. Поэтому она села напротив него и спокойно ждала, куда клонит смежник.

– Вы метко стреляете. Это редкость для следователя.

– Спасибо, – вежливо произнесла Нина. Чем меньше она скажет, тем труднее будет подцепить ее на крючок. Комплиментами этого точно не достичь.

– У нас тоже пропал человек.

Он протянул Нине журнал, где на обложке чуть лукаво усмехался актер Денис Вавилов. В образе просматривалась тщательно выверенная небрежность: волосы как будто растрепаны ветром, модная щетина, открытый ворот белой рубашки подчеркивает ровный загар. Необычно синие глаза наводили на мысль о цветных линзах или фильтрах по обработке изображений.

Глядя на фото, Нина мысленно прикинула: какой-то новый фильм выходит? Она, конечно, пропустила. Последнее время в кинотеатр Нина ходила только с Варей на нашумевшие мультфильмы. Не было у нее времени на кино.

– Он?

– Именно, Денис Вавилов. Видели его роли?

Нина отрицательно качнула головой:

– Не могу назвать себя фанатом современного кино. Но имя актера на слуху. Что с ним произошло?

Собеседник Нины недоумевающе пожал плечами:

– Поверите: из Ростова улетел, а в Москву не прилетел,  – Солодов задумчиво рассматривал фото на журнальной обложке.  – Вообще, парень не без способностей. Но остальное раскрутили журналисты. Секс-символ. У него была счастливая способность всем нравиться.

Нина уловила, что собеседник употребил прошедшее время:

– Вы думаете, он мертв?

Смежник выглядел довольным, что ему удалось заинтересовать Нину.

– Мне нужны факты. Поможете?

Нина вернула ему журнал:

– Дела мне поручает мой руководитель Виктор Иванович Краснов.

– Конечно-конечно, – Солодов смотрел на Нину не мигая. – Только Виктор Иванович решает, кто будет вести дело. – Говорил он это так, что было ясно: он думает иначе. – Я хотел убедиться, что мы понимаем друг друга.

– Я за координацию между ведомствами, но не рассчитывайте использовать меня в своих играх.

Нина демонстративно направилась к двери.

– Что вы, Нина Алексеевна! – поспешно возразил Солодов. – Я и не думал вас использовать. А этот ваш консультант, Максим Суворов, фокусник. Можно с ним поздороваться, пригласите на минуточку?

Нине пришлось сдержать себя: Солодов явно был серьезным противником и держал в рукаве целую колоду крапленых карт. Она остановилась, не дойдя до двери, и посмотрела на смежника, сдвинув брови:

– Что вы хотите?

– Знать, как идет дело об исчезновении Дениса Вавилова.

– Ход следствия я докладываю только своему начальству, – ощетинилась Нина.

– И правильно. Но к вам у Краснова особое отношение, не так ли?

Нина вспыхнула:

– Мне поблажки не нужны. А Краснов не смешивает  личные отношения и работу.

– Я так же, как и вы, восхищаюсь Виктором Ивановичем, но знаете, – задумчиво проговорил смежник, – даже такой опытный и влиятельный человек, как Железный Краснов, нуждается в союзниках в сложное время. И я могу быть очень ценным союзником. Просто помните об этом.

– Это все? – Нина собралась уходить.

– Имейте в виду, что этот ваш фокусник не так прост. У него были причины убить жену.

– Спасибо за предупреждение, – Нина, кивком попрощавшись, вышла из кабинета.

* * *

От разговора у Нины остался неприятный осадок. Вроде все по установленному порядку: дела о пропавших без вести людях Следственный комитет ведет в тесном контакте с МВД. Но намеки Солодова Нине не понравились: у того явно был какой-то собственный интерес, а действовать по чужой указке она не любила. Краснов всегда сам разрешал щекотливые вопросы взаимодействия с другими силовыми ведомствами и должна быть какая-то причина, почему он направил ее на эту встречу.

Работа следователем была страстью Нины. А вот на частную жизнь времени у Нины не оставалось. Вся ее семья – первоклассница Варя – после того как уволилась ее няня, отправилась на пятидневку в загородную школу-пансион. Сама Нина выросла в интернате и помнила об этом времени много плохого: тоску заброшенности, детскую жестокость, несправедливость, тайные слезы – и вначале мучилась совестью. Но Варька полюбила новую школу с порога, моментально перезнакомилась с одноклассниками, схватила за руки двух новых подруг и побежала в класс посмотреть живой уголок, где жили настоящие саламандры, небрежно махнув Нине: иди домой!

У отважной Нины Лаврентьевой было два страха: лишиться возможности расследовать преступления и подвести Краснова. Работа следователя была ее призванием. Нина была мозгом расследования: организовывала работу группы, формировала задачи, находила свидетелей и выуживала из них нужную информацию. Она вызывала доверие у свидетелей, а некоторые ее подследственные признавали вину прямо во время допроса. У нее была отличная команда из троих следователей, каждый из которых обладал уникальными знаниями в узкой предметной области. Когда она привлекла необычного консультанта – иллюзиониста, это вызывало недоумение даже у Краснова, который ее поддерживал и продвигал.

Хотя фокусник оказался полезен, его своеволие и неуправляемость доставляли Нине множество неприятных минут. Вот и сейчас Нина продолжала взвешивать преимущества и недостатки работы с консультантом, который помогал расследованию, нарушая установленные правила и ставя Нину в сложную ситуацию перед Красновым.

Особенно беспокоила Нину склонность Макса рисковать, в одиночку бросая вызов преступнику, из-за чего он оказывался на грани жизни и смерти. Он как будто устраивал шоу, играл в опасную игру, доказывая всем вокруг, что способен выиграть любую битву. Нина подозревала, что Макс стремился взять реванш за поражение, которое потерпел от опасного и могущественного противника, разрушившего его жизнь и карьеру. Противника, который все еще оставался невидимым.

Сама Нина Лаврентьева стремилась в жизни к ясности, простоте и порядку. Расследование самого запутанного дела для Нины было установлением ясности и приведением окружающего мира к порядку, и она была последовательна и неутомима, пока не закрывала дело. Виктор Иванович Краснов был для нее больше, чем просто начальником: непререкаемым авторитетом, человеком, которым она восхищалась, на которого она хотела быть похожей.

И теперь, чтобы не подвести Краснова, Нина была обязана поставить его в известность об исчезновении фокусника.

* * *

– Виктор Иванович, разрешите доложить чрезвычайные обстоятельства. Пропал человек.

На часах было 12:04 и дальше тянуть было нельзя. Нина начала сразу, как только открыла дверь в кабинет Краснова, чтобы ее не перебили и не прервали на этот раз. Но сама остановилась, запнувшись. Перед столом Краснова в кресле сидел Макс. Макс Суворов, привлеченный эксперт отдела спецрасследований, бывший фокусник и бывший заключенный, которого она разыскивает тридцать часов, остался невозмутим. Галантно поднялся с кресла при ее появлении и смотрел на нее с приветливой улыбкой, как ни в чем не бывало. Как будто это не из-за него она перевернула Москву: побывала и у него в квартире, где на видном месте лежал снятый браслет слежения, пробила телефон.

Краснов обрадовался Нине:

– Что ты так долго? Мы без тебя начать не можем.

Нина и забыла, что Краснов пригласил их с фокусником, чтобы поблагодарить за расследование дела сына посла. Ладно, она потом разберется с фокусником. Главное, что он появился, избавил от необходимости докладывать начальнику, что вверенный ей досрочно освобожденный исчез. А вернуть его в тюрьму своими руками – это совсем другое. Свои ощущения она оставит при себе. И актером этим надо заниматься.

Краснов выжидающе посмотрел на Нину:

– Так кто там пропал?

Нина посмотрела строго на Макса и сказала не то, что собиралась:

– Актер Денис Вавилов.

* * *

Отдел спецрасследований, которым руководила Нина, занимал общую комнату на третьем этаже. Три больших окна выходили во двор. Летом за окном шумела зеленая листва разросшегося тополя, в них щебетали птицы и можно было забыть, что ты находишься в городе. А сейчас голые ветки раскачивались морозным ветром.

Рабочий стол каждого члена команды отражал привычки и характер хозяина. Следователь Таня Горюнова устроилась в углу кабинета и оклеила обе стены географическими картами. Ее страстью была логистика и разработка маршрутов. На карте мира цветные стикеры обозначали места, где Таня побывала, и карта выглядела как нарядная аппликация. Танина рыжая вьющаяся шевелюра сумрачным зимним днем сияла, как дополнительный источник света, когда она, приникнув к монитору, прокладывала маршрут на интерактивной карте.

Стол Бориса Кононова находился в центре комнаты. На нем, помимо компьютера, стопкой лежали толстые энциклопедии, анатомические атласы и словари. Борис параллельно с работой в Следственном комитете вел научные исследования на стыке анатомии и антропологии, писал статьи в иностранные издания и владел несколькими европейскими языками. Высокий блондин с аккуратной бородкой мог сойти за университетского профессора, если бы не развитая мускулатура, которую было сложно спрятать под пуловерами домашней вязки и твидовыми пиджаками.

Рабочее место самого молодого сотрудника Вани Токарева располагалось справа от стола Тани и выглядело, как пульт управления космического центра: у него было целых три монитора, сверхсовременная «разломанная» клавиатура, подстроенная под каждую руку, с множеством дополнительных клавиш и вмонтированным джойстиком. Хотя круглыми детскими глазами и русыми вихрами, торчащими во все стороны, Ваня напоминал персонажа японских комиксов манга, в компьютерах и электронике он разбирался как никто другой, и Нина не возражала, чтобы оборудование для него закупалось особое, закрыв глаза на то, что клавиатура предназначена для компьютерных игр.

Сразу при входе в комнату располагался стол Нины – место было самое неудобное, спиной к двери, но Нина не обращала внимание на такие мелочи, да и за столом ей приходилось сидеть нечасто. Подражая Краснову, Нина держала рабочее место в идеальном порядке, по крайней мере, уходя домой поздним вечером, всегда находила время освободить стол от лишних бумаг, накопившихся за день, и остро наточить исписанные и сломанные карандаши.

Напротив окон всю стену занимала белая доска, куда магнитами сотрудники прикрепляли фото фигурантов текущего дела и маркерами делали записи. Сейчас на доске красовался постер фильма «Грозовой фронт» с лицом Вавилова в фуражке летчика в окружении туч, разрядов молний и маленького летящего самолетика.

В проеме между окон на специальном столике практически бесперебойно работала автоматическая кофе-машина.

Что до Макса Суворова, он обосновался на широком подоконнике и от предложений поставить для него рабочий стол упорно отказывался. Обычно он сидел в оконном проеме, прислонившись спиной к одной стене и закинув ноги в неизменных молодежных кедах на другую. Сотрудники Нининого отдела уже привыкли к виду его фигуры на фоне окна. Коллеги из других отделов, забегая по делу, бывало, вздрагивали, когда он отделялся от оконного проема и вставлял какое-то замечание. А постоянные прохожие поглядывали на окно третьего этажа, и однажды уличный художник остановился зарисовывать силуэт.

Заходя в отдел, Нина окинула комнату быстрым взглядом: все в сборе. Тут же был и Макс, который вдохновенно вещал перед сотрудниками отдела, расхаживая между столами в белых кедах и темном костюме, выгодно подчеркивающем его худощавую фигуру.

– Как добиться иллюзии исчезновения из замкнутого пространства? – Макс бесцеремонно взял со стола Нины пластмассовый стакан, в котором она держала остро отточенные карандаши, и вытряхнул карандаши на стол. Сделал пас рукой, и в ней оказался красный поролоновый шарик, похожий на тот, что клоун напяливает в качестве носа.

Таня вышла из-за стола, чтобы не пропустить представление.

Макс деловито сдвинул книги Бориса на его столе, освобождая пространство. Борис слегка нахмурился, но промолчал.