Buch lesen: «Позывной «Ярила»», Seite 3
Глава 4
Ко второму, нежилому модулю вела узкая, мало хоженая дорожка из тех же самых голышей – окатышей сквозь которые, местами, уже начала пробиваться молодая трава. Так уж сложилось, что предыдущая смена уступала место для жилья в первом модуле – последующей, а стоящий рядом второй модуль оставался пустым, в ожидании «лучших» времен, когда жизнь потребует увеличения численности спецназа. Пока, слава Богу, обстановка в зоне КТО этого не требовала.
Прапорщик Федорук встретил их на входе в модуль. В руке он держал приличную связку разнокалиберных ключей. Возле ноги стоял точно такой же баул, каким пользовались и Вадим с Левочкиным. Этого коротышку прапорщика с круглой, лысой головой и животом, коему было тесно под камуфляжной курткой, Вадим несколько раз видел в прошлой командировке, но знаком с ним не был, и даже ни разу с ним не разговаривал.
Дверь в пустующий модуль была распахнута настежь, и из неё тянуло затхлостью нежилого помещения. Отсек куда их проводил Федорук, светя себе и им под ноги фонариком, находился почти по центру модуля: сразу за умывальником и пустующей комнатой для хранения оружия и боеприпасов.
Когда Федорук щелкнул выключателем – Вадим застыл на пороге от изумления. Это был не отсек: это был VIP отсек! Под потолком сияла пяти рожковая люстра, линолеумный пол почти полностью скрывался под широченной ковровой дорожкой. На стене довольно приличная плазменная панель, в углу двухметровый, зеленый холодильник. Две новые деревянные кровати, вместительный, темный шкаф, современный телефонный аппарат на прикроватной тумбочке и низкий полированный столик – довершали убранство приюта для проверяющих особ. Пожив в таком люксе, у проверяющей комиссии наверняка не поднимется рука поставить низкую оценку!
Тем временем прапорщик Федорук приступил к сдаче отсека: включил телевизор и настежь открыл для обозрения совершенно пустой «Аристон». Потоптавшись на ковре, засветил оба прикроватных бра, поднял, послушал и положил трубку телефона. При этом на его лице без труда читалось искреннее недоумение: как это мог начальник штаба поселить в «генеральский» номер столь мелкого по званию офицера и с ним прапорщика, которого он где – то видел, но вот вспомнить где – никак не получалось.
Кряхтя, наклонился над своим баулом и начал выкладывать из него в холодильник увесистые свертки, завернутые в пищевую, пергаментную бумагу. При этом он вначале нюхал, а затем комментировал каждую закладку: семга копченая, слабосоленая; колбаса сыровяленая; ветчина из хрюшки; сыр голландский; индейка, копченная по особенному рецепту; печеночный паштет с чесноком; масло сливочное; сервелат финский.
Сделал небольшую паузу, и в чрево холодильника пошли продукты в заводской упаковке: жестяные банки, картонные коробки и коробочки, тюбики с импортными соусами и кетчупами. Парад деликатесов завершали две бутылки «Гжелки», две коробки зефира в шоколаде и коробка с вафельным тортом. Про упаковки с соками, неизвестный благодетель тоже помнил.
Вадим стоял столб – столбом. Ему казалось, что он спит и видит расчудесный сон. Такого быть не могло, потому что не могло быть в принципе! Вокруг – война, кровь, цинковые гробы и изнуряющие, смертельно опасные выходы в горы. Причем здесь «Аристон», забитый по маковку продуктами, вкус и запах многих из них он в своей жизни не знал и не нюхал?
Но – было! И никакой это не сон! Только взгляни на потное лицо и размазанную по нему подобострастную улыбку прапорщика Федорука и сразу поймешь, что все это происходит здесь и сейчас. Никакого намека на морок или мистику!
Левочкин, подпиравший во время загрузки холодильника дверной косяк, отклеился от него и шагнул вглубь отсека:
– И что, вы всех прикомандированных так принимаете? И в каких таких закромах вы такие вкусности добыли? На полках нашего военторга, что – то я такого ассортимента никогда не видел и не припомню ничего подобного. – Взгляд Федорука вильнул из стороны в сторону:
– Не всех, в только тех на кого начальство пальцем укажет. Мы, старожилы, народ не только гостеприимный, но и исполнительный: как нам велят – так мы и делаем! Кого, где и как принять – не нашего ума дело.
А насчет продуктов, – на Центральном продскладе, с недавнего времени только птичьего молока нет. Президента ждем в «гости», вот и затарили склады, по самое не могу! Приноси писульку с печатью от начальства, и тебя отоварят по каждому, указанному в ней пункту! – Говорил, а сам пятился, спиной вперед, к входной двери:
– Вы уж извините, если что не так. Я – человек маленький, но стараюсь выполнить все, что мне прикажут. В точности и вовремя! – Толкнул задом дверь, и прежде чем исчезнуть из отсека пробубнил:
– Ключи от номера на столике. Будете уходить – запирайте. Хотя, у нас насчет этого спокойно, но мало – ли что! – В пустом модуле шаги уходящего прапорщика сопровождались гулким эхом. Левочкин легонько пнул ногой свой баул:
– Ну что, давай располагаться? Потом накатим по рюмочке, перекусим тем, что нам бог послал, а прапор доставил – и в коечки! Что – то я сегодня подустал от насущных новостей и неожиданностей. Да и подумать над тем, что происходит – не вредно! – Вадим, против такого плана, возражений не имел.
Будильник, установленный в подкорке сознания Вадима, сработал минута в минуту: ровно в семь часов утра. Сквозь мелкие полыньи, небрежно закрашенного зеленой краской окна, во всю пробивались острые лучики августовского солнца. Было понятно, что это единственное, ослепленное краской окно «VIPномера», смотрит на восток. В этих лучиках, в развеселом танце, словно искорки мельтешили невесомые пылинки.
Вадим поглядел в сторону кровати Кирилла. Возле неё, на ковре, лежала пустая пистолетная кобура. Рукоять Стечкина торчала из – под подушки. Сам же Левочкин лежал без одеяла в позе эмбриона: перед утром похолодало, вот и продрог контрразведчик, досматривая предрассветные, сладкие сны.
Желание посетить спортивный городок и хорошенько размять мышцы на местных тренажерах – имело место быть, и Вадим не стал ему противиться. Кроссовок на босые ноги и штанов от спортивного костюма, которые всегда имелись в его бауле, для посещения тренажеров было вполне достаточно. Ярко светило солнце, щебетали утренние птицы, настроение было под стать утру, и Вадим быстро облачился в «спортивную» форму.
Перед тем, как покинуть отсек, аккуратно, чтобы не будить Кирилла, укрыл его одеялом. Не тут – то было: Кирилл спал очень чутко. Еще не открыв глаза, его рука метнулась под подушку, но признав Вадима – мгновенно вернулась на место. Вадим усмехнулся:
– Вставайте, граф! Рассвет уже полощется! Нас ждут великие дела! – Улыбнулся во весь рот:
– Не желаете – ли проследовать на свежий воздух к тренажерам? – Кирилл сладко зевнул и тут же насупил брови:
– Я, что, на дефективного похож? Или на сына нищих родителей? Какой нормальный человек в такую рань кровать покидает! Это ты, языческий бог солнца, обязан ни свет, ни заря за народом бдеть и железо, почем зря, тревожить. Мне иное полагается: утренний кофе с булочкой и мягкая пастель с дурочкой! Гуляй без меня! Как говорится: кто на что учился! – Натянул одеяло на голову и отвернулся к стенке.
Вадим заржал на манер легендарного коня Буцефала и направился к выходу. Вслед ему донеслось ехидное хрюканье неженки и лентяя.
Спортивный городок был пуст, как морской пляж в зимнее время. Все тренажеры, установленные на бетонированной площадке, были в полном его распоряжении. Памятуя, что силовой зарядкой он не занимался уже недели две, решил сильно не нагружать обленившиеся мышцы. Три – пять минут на одном тренажере и, не давая телу остыть – спешный переход к следующему. Сделав два круга и добившись обильного выделения пота, посчитал, что задачу, поставленную перед собой, он успешно выполнил. Постоял несколько минут под утренним солнышком и направился в хозяйственный железный модуль, который служил для спецов баней.
Надеяться на продолжение вчерашних чудес, что ради них с Кириллом будут топить печь и греть воду, было в высшей степени глупо. Но это его совершенно не огорчало: графом он себя не считал и запросто мог мыться и под холодной водой. Что он и проделал, зарядив себя на весь день дополнительной энергией и возбудив вспоминания о времени, проведенном с женой за цветастой ширмой. Скрыть результат возбуждения, бугор на штанах – потребовал некоторых усилий. Поскольку полотенец он с собой не брал, баню пришлось покинуть с влажной головой и мокрым торсом. Открыв дверь своего отсека, Вадим удивленно замер: Кирилл, предпочетший утомительной зарядке сладкий утренний сон, полностью одетый сидел за столом и что – то внимательно разглядывал. Завидев вошедшего, сделал круглые глаза и приложил палец к губам, призывая Вадима к осторожности в разговоре:
– Ну, Ярилов, ты и садист! Разбудив меня, прервав эротический сон на самом, что ни на есть интересном месте – сам сбежал качаться на тренажерах, а я после того, так и не сумел заснуть. Век тебе этого не прощу! Только шикарная девочка трусики с себя совлекла, а тут ты, со своим долбанным одеялом. Одним словом – садист! Пойдем, что ли свежим воздухом подышим, заодно и перекурим. – Сгреб что – то со стола и зашагал на выход. Выйдя из модуля – открыл сжатую ладонь. В ней покоилась черная таблетка, размером не более монеты достоинством в один рубль. Подбросил в воздух, ловко поймал её в другую ладонь и в усмешке скривил губы:
– Жучек. Кто – то, вельми любопытный, желает слушать, о чем говорят в нашей с тобой обители! А вот это уже непорядок. Это есть не что иное, как неприкрытое вмешательство в личную жизнь двоих военнослужащих. Или, говоря языком контрразведчиков – скрытый сбор разведывательной информации. А если совсем просто— шпионаж! Прием старый, как мир!
Глава 5
Некоторое время молча пускали дым в небо. Вадим докурил сигарету первым:
– И где ты этого шпиона надыбал?
– В самом удобном и прогнозированном месте – в люстре. Особо и не искал. Я еще вчера, при вселении, обратил внимание на песок, что оставили на сидении стула. Мне сразу стало интересно: кому и зачем понадобилось становиться на стул в грязных берцах в нежилом отсеке?
Ответ «зачем» нашелся сразу: эта штучка покоилась рядом с лампочкой, в плафоне. Её замаскировать даже и не пытались. А зачем? Кому придет в голову, лезть под самый потолок и осматривать источник света? Вот «они», или «он» – не стали особо заморачиваться: пристроили «жучка» в плафон и на этом успокоились. Или дилетанты, или лентяи. Либо инструктаж исполнителей, перед установкой «уха» был не к черту!
Закладка свежая. Жука ставили совсем недавно. От одного до трех дней назад. Пыль не успела сесть на следы, после их работы. Причем работали в перчатках: «пальчиков» нам не оставили. – Вадим с интересом рассматривал атрибут шпионских игр:
– Это серьезный аппарат?
– Так себе. Не супер, но и не театральный реквизит. В радиусе сотни метров, сиди в машине или в модуле, приложив к уху штатный приемник, и слушай или пиши на носитель все, о чем говорят в этом номере. Качество звука – как будто ты находишься в отсеке. Такие игрушки можно свободно купить на Ростовской барахолке, баксов за тридцать – пятьдесят. Как сможешь договориться. Китайская «лицензионная» штамповка: работает недолго, но качественно. – Вадим с уважение поглядел на Левочкина:
– Лихо ты все это провернул! Вот бы еще найти, кто его устанавливал, или того, кто нас собирался слушать. – Кирилл поскреб ногтем небритый подбородок:
– Бум стараться в этом направлении! А сейчас, понесли его обратно. Включим – и на старое место. Пусть себе жужжит дальше! Но с этой минуты – ни одного неосторожного слова в разговоре. Ведем себя так, как – будто ничего о его присутствии мы не знаем. Прежде чем фразу молвить – семь раз думаем, в уме её смысл на вкус пробуем, а затем уж произносим! А чтобы не ошибиться и в дерьмо не вляпаться – будем стараться, как можно меньше в нашем VIP номере находиться, а значит и разговаривать на микрофон. Береженого – бог бережет!
А я сегодня человека одного в гости приглашу. Пусть он в наше отсутствие, хитрым прибором порыскает. Вдруг в нашей шикарной комнате, еще и другие сюрпризы имеются!
Да, звонили из столовой, на завтрак приглашали. Так – что давай братан поспешать: война – войной, а завтрак, сам знаешь – по распорядку!
На предложение Вадима составить ему компанию посетить стрелковый тир, или как именовали его сами участники КТО – пулевое стрельбище, Кирилл согласился без колебаний, правда, с условием, что к обеду они вернутся на место: после обеда он должен присутствовать в особом отделе КТО на совещании. Чувствовалось, что посмотреть на боевую работу снайпера, уже ставшего «живой легендой», ему очень хотелось.
Пулевое стрельбище находилось в двух километрах от лагеря, за бетонкой ВПП. Это если идти строго по прямой. На деле все выглядело несколько сложнее: появление на аэродроме посторонних лиц, без специального разрешения, было строжайше запрещено и добраться до тира можно было только окружным путем. А это уже не два километра, а вдвое больше!
Конечно, Вадим мог обратиться к начальнику штаба и он бы, вероятно, не отказал ему в транспорте, но он этого делать не стал. Судя по всему, его комфортной жизни, в скором времени придет конец, а значит надо восстанавливать необходимую для спецназовца форму. Козе понятно, что поход на стрельбище её не восстановит, но возникшие проблемы высветит.
В оружейной комнате первого модуля, в котором жила нынешняя смена спецназа, он получил оружие, которое он запланировал пристрелять лично для себя: снайперские винтовки ВСС (в привычном названии – винторез) и СВДС. Подумал и добавил к ним родного брата ВСС – автомат специальный «Вал».
Прапорщик – оружейник, очевидно извещенный о визите Вадима, молчаливо выдал выбранное оружие и боеприпасы к нему, предварительно дав ему расписаться в нужной книге. Загрузив на себя винторез и СВДС, и доверив «Вал» Левочкину, Вадим строгим тоном объявил:
– До стрельбища движемся ускоренным темпом, то есть – бегом. Темп – средний! Будешь отставать, контрразведка, я тебя ждать не буду: мне свои ноги и легкие проверить надо. Как только выйдем за пределы лагеря – стартуем. На меня не равняйся и за мной не тянись. Если станет невмоготу – остановись, отдышись: умирать тебе без надобности, да и рано!
К вящему удивлению Вадима, Кирилл во время кросса держался молодцом. Почти половину пути он слышал за спиной его сопение, но потом он стал отставать. Желание полнее проверить свои возможности, заставило Вадима увеличить темп. Достигнув горловины пулевого стрельбища, он обернулся. Левочкин отставал метров на двести, но не сдавался, хотя даже с такого расстояния было видно, как ему тяжело даются последние метры марш – броска. Сила воли у старшего лейтенанта присутствовала, а это вызывало искреннее уважение.
«Хозяин» стрельбища, пожилой, усатый, старший прапорщик, очевидно заранее тоже предупрежденный кем – то из руководства отряда, споро укрепил несколько мишеней, на торцах горизонтально уложенных бревен. По просьбе Вадима он постелил стрелковые коврики, роль которых выполняли обычные солдатские плащ – палатки, на трех дистанциях: шестьсот, четыреста и триста метров от мишеней. Покончив с подготовкой к стрельбе, старший прапорщик занял место у подзорной трубы, установленной на высоком штативе.
Стрелял Вадим быстро. Казалось, он не целится, а просто проверяет каждое оружие на способность воспламенить порох в патроне: по два щелчка из ВСС с малых дистанций и два выстрела из СВДС с шестисот метров.
На всех видах оружия, из которых Вадим стрелял, имелись оптические прицелы. Тем не менее, результаты его стрельбы комментировал усатый хозяин стрельбища: девятка на пол – пятого, десятка! Десятка, десятка! Восьмерка на пол – второго, девятка на пол – третьего.
Вадим, находясь на рубеже шестьсот метров, хмыкнул, пару секунд поколдовал над прицелом СВДС и тут же, почти слившись в один, прогрохотали еще два выстрела. Прапорщик оторвался от тубы подзорной трубы и восхищенно крякнул:
– Снайпер – он и в Африке снайпер! Почти одна в одну: и обе в яблочко. Классно работаешь, сынок. Почти, как я в молодости! – Под пшеничными усами расцвела добрая улыбка. Кирилл не остался в стороне: ткнул ногой Вадима по плечу и скопировал его недавнюю похвалу:
– Лихо ты все это провернул! Я о такой стрельбе от знакомых слышал, а наблюдать лично – не приходилось. Представляю, какой ты ущерб государству Российскому нанес: чтобы так научиться пулять – вагон патронов сжечь надо! – И весело рассмеялся. Вадим шутку понял, но не стал комментировать. Поднялся с коврика и протянул Левочкину «Вал», пустой магазин и початую коробку с патронами:
– Чем лютую зависть смехом прикрывать, лучше сам попробуй. Если хоть раз в мишень попадешь – собственная гордыня мои успехи медным тазом накроет! Лупи с двухсот, но только одиночными. Помни: боеприпасы дефицитные и каждый выстрел бешеных денег стоит. Если за промахи рублем наказывать – зарплаты не хватит расплатиться!
И не забудь после стрельбы гильзы стрелянные собрать. Мои тоже. Должно быть ровно двадцать штук. Мне за каждый выстрел перед оружейниками отчитываться надо.
Обратный путь в лагерь они проделали обычным, походным шагом. Возбужденный недавней стрельбой (из шестнадцати выпущенных пуль, в мишени отметились двенадцать!), Кирилл говорил не умолкая, на все лады нахваливая новое для него оружие. А иначе не могло быть: автомат специальный (АС) «Вал» в войска не поступал. Им вооружали исключительно подразделения специального назначения.
Слушая его разглагольствования, Вадим улыбался. Походом в тир он тоже был доволен: стрелковые навыки не утеряны, а шероховатости в физической подготовке, можно устранить за неделю. Утром и вечером по десять километров и все станет на места.
Уже при подходе к лагерю, по ушам ударил грохот артиллерийского залпа. Через пол – минуты еще залп, и еще один. Вадим на слух определил, что скорее всего это бьет САУ «Гвоздика» и огонь ведут не менее трех установок. В какую сторону улетели 122мм снаряды, понять было невозможно. Да и зачем? У каждого свои задачи. Жизнь продолжается!
Августовское солнце припекало не на шутку. Возле входа в их модуль сидел рыжий воин лет тридцати в камуфляжной, летней майке. Лежащая на ступеньке, аккуратно свернутая куртка скрывала что – то выпуклое, своими контурами напоминающее противотанковую гранату или бутылку. При их приближении, рыжий лениво поднялся и представился:
:– Прапорщик Бородаенко! Пришел поинтересоваться, как у вас с продуктами? Если закончились, или еще чего желаете – могу поднести. Я за ваш продовольственный паёк в ответе, так – что не стесняйтесь! – От рыжего прапорщика явственно попахивало свежим спиртным духом. Скорее всего – пивом. Губы Кирилла растянулись в улыбке:
– Интересно: кто же это перепутал нас с космонавтами? Или даже с астронавтами? Такой паек только в космосе и только им положен. Хотя нет. «Гжелка» в том пайке точно не значится! А вот пиво? Пусть и местного производства и не охлажденное до зубной боли? Сойдет и комнатной температуры!
Глава 6
Грохот повторного залпа гаубиц вновь ударил по ушам. Через равные промежутки времени, еще два залпа и – тишина. Прапорщик на гаубичные причуды внимания не обратил. Даже ухом не повел. Достал из кармана массивный, похоже серебряный портсигар с арабской вязью на крышке и полумесяцем, инкрустированным несколькими зелеными камнями. Выудил из него толстую сигарету без фильтра и с удовольствием закурил:
– На космонавтов вы действительно не похожи. Если только на аргонавтов, тех, что с чудищами приплыли драться. Да и то только издали. Вблизи – обычные спецназовцы, но плотно прикрытые крылом большого начальства. А почему, по правде сказать – мне до лампочки. Мое дело обеспечить вас всем, что пожелаете. На это я имею конкретный приказ начальника штаба. И чтобы я репу чесал, думая о причинах такого гостеприимства – в нем не слова! – Пыхнул сизым дымом, затушил окурок об подошву берца: – Так что вам еще притаранить? – Кирилл с детским интересом разглядывал рыжего «десантника»:
– Да ничего не надо. Все у нас есть! Разве, что пивка, про которое я уже намекал, по паре бутылок на брата. При такой жаре было бы в самый раз! Но если сегодня на пивном заводе выходной, то мы готовы потерпеть до завтра. Не графья и не лорды, чай! – Бородаенко поднялся со ступенек, щелчком пульнул окурок в сторону:
– После обеда пивко у вас будет. Если вместо бутылок будут жестяные банки, очень огорчитесь? – Подхватил на руку форменную, камуфляжную куртку, портупею с пристегнутой, тяжелой кобурой и упругой походкой зашагал в сторону штабных модулей. На ступеньке лежать осталась пустая, пивная бутылка из под импортного пива.. Кирилл задумчиво глядел ему вслед:
– Какой интересный персонаж! Первый раз встретил прапорщика, запросто курящего французские сигареты «Житан», которые хранит в серебряном портсигаре. И сам портсигар – не «Раша – штамповка» на барахолке купленная. Арабская азбука на крышке гласит, что Аллах велик, а в месяц – пять красавцев изумрудов врезаны. Если это не сувенирная подделка в Анкаре купленная, то за него смело можно предлагать подержанный, трехсотый «Мерс», и еще пару тысяч зеленых сверху. И не прогадаешь! – Вадим тоже смотрел вслед бойцу «продвойск»:
– А я обратил внимание на его речь: чистая, связанная и с заметной долей юмора. Ну, прямо не прапорщик тыловой службы, а лектор общества «Знание»! А что касается портсигара, может он трофейный, а может, у кого местных на продукты выменял!
– Точно! Словил невзначай Руслана Гелаева в горах и в качестве трофея взял его портсигар себе на долгую память. На «прапора» взглянешь и сразу понято: вот он – гроза и победитель Аль—Каиды! (Здесь и далее: организация, запрещенная на территории Российской Федерации) – Кирилл хрюкнул от собственной шутки:– А вот «выменял» – мне больше нравится. Сам видел: едешь по Чечне, а вдоль дороги местные с портсигарами стоят. Шеренгами! И меняют их только на банку тушенки, причем обязательно свиной. Это чтобы не съесть ненароком: они же мусульмане, а им свинина Кораном запрещена. Эту банку они ставят себе в сервант в качестве сувенира и берегут пуще глаза собственного.
Сам – то веришь в свои предположения? Местные далеко не дураки. У них каждый малец в ценных вещах разбираются похлеще нас двоих вместе взятых! Чтобы такую вещь у них нашему прапорщику выменять, продукты со склада КТО – «УРАЛом» с мощным прицепом вывозить надобно! А кто ему столько продуктов и под какую – такую надобность отпустит? – Вадим, соглашаясь с доводами Кирилла, покаянно улыбнулся:
– Ладно, проехали. Давай автомат, пойду сдаваться. – Кирилл с явным сожалением расстался с пришедшим ему по нраву «Валом». Следом картонную коробку с гильзами:
– Ровно двадцать штук. Иди, сдавайся, а я пойду в умывальник к обеду готовиться: надо пороховой нагар смыть! – Вадим улыбнулся: надо же полтора десятка патронов сжег, а поет, как будто в полноценном бою участвовал. Нужно ему, видишь, пороховой нагар смыть! Но мысли свои высказывать не стал: еще обидится, но от мелкой колкости удержаться не смог:
– Меня на обед не жди. Я аппетит так и не нагулял. И чистка оружия много времени требует. Перекушу, чем бог и Федорук послали. Когда – то же надо холодильник разгружать!
А насчет помывки – это ты зря! Представь: заходишь ты в офицерскую столовую, и твой пороховой запах сразу забивает все съестные ароматы. Молодые поварихи выглядывают из кухни: кто это к нам, весь такой боевой и героический, пожаловал? А тут ты: блондин, высокий, стройный, широкоплечий, голубоглазый, косая сажень в плечах! Ну, прям былинный богатырь: Алеша Попович напополам с Ильей Муромцем! От такого прекрасного вида поварихи, те, кому двадцать пять лет не стукнуло, и которые попадают под параметры 190 – 160 – 190, штабелями валятся на пол, закатывая глаза и шепча твое имя!
Мой тебе совет: не ходи в умывальник. Польза двойная. Первая: воду сэкономишь, вторая – в офицерской столовой всегда будешь получать двойную пайку. Поразмысли над этим! Стоит ли овчинка выделки? – Веселые матюги Кирилла выслушивать не захотел: развесил по плечам оружие и зашагал к первому модулю.
В VIP номере было прохладно и сумрачно: солнце клонилось к западу и в окно уже заглядывать не пыталось. В открытую форточку легкий сквозняк затягивал запах уходящего лета и сохнущей, после обильных дождей, земли. Чистую столешницу облюбовали две зеленые мухи, задравшие вверх крылья и что – то перетиравшие между передними лапами. Этот явный вызов и посягательство на территорию спецназа и Вадим устранил его одним взмахом полотенца.
Покопавшись в чудо – холодильнике, он остановил свой выбор на копченой индейке и печеночном паштете. Отсутствие хлеба – огорчило, но не сильно: на боевых выходах случались вещи и похуже. Бывало, пища есть, а в сухое горло не протолкнешь: во флягах ни капли воды. Не то, что ныне. Есть и яблочный и апельсиновый сок. Одним словом – не столбовой дворянин. Когда отсутствует шампанское – и бургундское подойдет. Мы ко всему привыкшие!
– Мысли о доме, несмотря на обещание самому себе стараться не думать ни о чем, что не связанном с командировкой, все равно пробились в сознание. Вадим, после скромного обеда, сидел на ступеньках своего модуля и дымил «Явой». Тело, лишенное в боевых выходах летних процедур, настойчиво требовала солнца, тепла и загара. Противиться желанию не было сил, и он наверстывал сезонные пробелы. Экипировка соответствовала занятию: темные, каплевидные очки; личный жетон на шее; шорты, купленные Натальей в прошлом году в Геленджике во время отпуска и китайские, резиновые сланцы.
Со времени ссоры с женой прошло шесть дней, и острота её несколько притупилась, злость и обида тоже, и как – то сами – собой стали менее злыми и обидными. А многие её слова и выражения вообще стерлись из памяти. Во всяком случае, события того дня приобретали совсем другой, менее оскорбительный для Вадима характер, чем в первые часы и дни после того, как они произошли. На первое место выдвигалось другие аргументы: известие о её беременности и о скором времени получения им статуса отца. А с учетом этого, её упреки и просьбы, и его глупая, взрывная реакция на них, смотрелась несколько иначе. Да к черту «несколько» – совсем не так!
Конечно, она своими словами поставила под сомнение такие понятия, как воинский долг, присяга, боевое братство. Понятия, которые являются для него и его сослуживцев, если не святыней, то путеводной звездой по жизни – это точно! Она не понимает, что от результатов их командировок на Северный Кавказ зависит мирная жизнь не только в этой «гордой» республике, но и во всей стране! Что каждый отловленный или уничтоженный ими «непримиримый борец за независимость», возможно, сохранит жизнь десяткам, сотням, а может и тысячам их сограждан!
Возникает вопрос: почему она этого не понимает? А ответ, лежит на поверхности: с какого испуга она должна все это понимать? Почти всю свою короткую жизнь она прожила в маленькой, богом забытой, мирной деревеньке. В семье отродясь военных не было. Отец в армии не служил, по причине слабого здоровья. Дед, воевавший в Отечественную, ушел из жизни еще до рождения Натальи. Военную форму она видела только тогда, когда редкие хлопцы – земляки на короткое время возвращались в деревню: после «дембеля» повидать своих родных и близких, пройтись по сельскому «Бродвею» павлином и спешно укатить в шумные поселки и города.
Первое знакомство, связанное с особенностями и «прелестями» воинской службы, произошло уже после её замужества, но ясности и знаний не принесло. Телевидение тоже не стало источником для осмысления того, что происходит в стране. Еще живя в деревне, Наталья, как и все её односельчане, крепко подсела на сериалы и слезливые, полукриминальные фильмы о «золушках», приехавших из глубинки в большой город и там встретивших своего принца на белом коне. Вопросы, откуда берутся столько белых скакунов и богатых бездельников, её не волновали. Выйдя замуж, она своим привычкам изменять, не собиралась.
Но самым обидным было то, что и он, муж, объяснить ей необходимость, ради чего он и его сослуживцы жертвуют семейным уютом, своим здоровьем, а бывает и жизнью – так и не удосужился. Раскрыть ей главное, что является смыслом службы и подробности их пребывания в горах Северного Кавказа, по понятным причинам, он не мог. А рассказы о бытовых и житейских условиях командировок, в его изложении выглядели такими скучными и блеклыми, что самому становилось тошно от своих речей.
Знакомые жены офицеров и прапорщиков, в разговорах между собой, темы службы мужей старательно избегали, что укрепляло в её сознании принцип: в армейской жизни каждый живет своими интересами. И лезть с вопросами в душу, даже к очень близким людям, как – то не принято! Получается, что выпрыгнуть из мира деревенской жизни возможности у Натальи не было! Жгучее чувство досады и злости на самого себя захлестнуло Вадима. В том, что недавно произошло между ним и женой – огромная доля его вины! Ведь он, за время их семейной жизни, не сделал ни одной попытки, объяснится с Натальей. Для этого у него не хватало времени! А если быть честным перед самим собой, то следует признать, что у него и в мыслях не было поинтересоваться моральным настроем жены во время его отлучек.
Возвращаясь из боевых командировок на Кавказ, на все её вопросы отделывался полушутливыми, ничего не объясняющими ответами типа: – Все нормально, все обычно! Все, как запланировано в высоких штабах, в соответствии с распорядком дня и меню – раскладкой! Даже погода, там всегда была преимущественно солнечной. А единственная трудность, что доводилось испытывать ему в горах – борьба с ужасно кусачими комарами.
Рассказывать о том, что было в действительности – ог права не имел.
