Ясно, что это не более чем забава. Решать будущее столь маленькая тварь не может. Но мое мнение изменилось, когда на следующий день позвали на самый крупный объект из всех бывавших.
Дела начали налаживаться. Тяжелый труд избавлял от тяжелых мыслей. К концу дня только кровать меня интересовала. Проблемы словно тонули в глухой усталости. Катя так же звонила, постоянно на что-то жаловалась. О беременности ни слова. Просто пустой разговор и смутные мечтания. Она подружилась с какой-то гадалкой, у которой сын инвалид с умственными отклонениями. Неконтролируемый, лет тридцати, молодой человек был агрессивен и опасен для общества. Впоследствии подвергал Катиного сына нападкам сексуального характера. Предпринять ничего не могли, смирялись и терпели. Вскоре Кашиной дали какие-то документы, чтобы они могли устраиваться на работу и снимать жилье.
Иногда казалось, что Катя специально заставляла нервничать, и ей удавалось. Так она быстрее меня раскачивала на приезд. Думаю, так и было. Она устроилась в свою стихию, в супермаркет кассиром. Сразу посыпались фото в контакте с нового места. Сняла жилье, к моему недоумению с колдовкой и недоразвитым сыном, еще и однокомнатную.
– Нельзя с кем-нибудь другим снять? Ты понимаешь, чем может кончиться? – разрывался я в трубке.
Она долго объясняла зависимость от гадалки. На этот раз с леденящим спокойствием, словно я оскорбил ее друзей.
Я чувствовал себя дураком, который переживает больше, чем жертвенная Катя. Может она специально лезет в такие передряги, ищет острых ощущений, риска? Законы логики отсутствуют для этого человека. Я шокированный замолкал, боялся даже представить, что может сотворить психический мужик.
Храни тебя Бог.
Строитель – благородная профессия. Я научился вести кладку. Моя «должность» перетекла от подсобника в каменщики. Радовался, что чему-то научился.
Смс с утра и вечером, как по расписанию. О будущем ребенке разговоров не велось. Словно об этом забыли, будто беременность прошла как головная боль. Я лукаво полагал, что чудесным образом все кончилось. Как будто беременности вовсе не было.
– Приезжай. Мы снимем номер, и ты сделаешь со мной что хочешь, – увлекала соседка уже в который раз.
– Пока не могу, у меня много работы, – но представлял в мыслях, как увижу ее, высчитывая время поездки.
– Ты не говорил, что работаешь. Скрываешь все? – сдавленно хмыкнула она.
– Заработаю немного денег и сразу же приеду. Я тоже соскучился, – искренне говорил я, утомленный от продолжительного одиночества.
Кончался сентябрь. Погода стояла теплая без осадков. Стены дома, которого строили, росли как грибы. Я даже успел подраться. Мирная череда дней украшалась светлыми от луны вечерами. Казалось, так будет всегда, размеренно, спокойно. Правда заболел любимый кот Барсик и резко похудел. Одним сказочным вечером позвонила в истерике Катя.
– Что случилось? – Предвкушая недоброе, спросил я.
Всхлипывая, соседка рассказала…
Глава 11
С возрастом начинаешь понимать, что тишина и покой иногда дороже всех сокровищ на планете. Особенно в моменты страха или боли, всего лишь хочется, чтобы это прекратилось и больше ничего. Бог посылает нам эти испытания, для того чтобы мы задумались над ошибками и исправлялись.
Любовь – дар Божий. Он всегда с тобой, неважно, где ты и кто ты. Главное то, что ее заменить невозможно. Если ее нет, значит не все так хорошо.
Пытливый ум всегда стремился разгадать тайну хороших отношений. Сладкие, ласковые слова, громкие обещания, дорогие подарки, деньги. Нет! Все – суррогаты истинного чувства. Как проходит запах парфюма, так и слова перестают что-то значить.
Но есть одна бесплотная ценность забытая многими. Рьяно ищущие счастья в вещах, ее не замечают, упускают. Она как дух странствует и вселяется в добрые сердца. Ее сила неизмеримо великая. Мир, в котором живут люди, и есть плод этого духа. Всесильная любовь – творец самых чистых и честных отношений на земле. Она наполняет все пустое, стремится к добродетели. Она отрезвляет умы, разжигает тепло и заботу. Помогает преодолевать самые тяжелые трудности. Вселяет божественный свет.
Дети – проблемы, расходы, нервы – сейчас так в мирском понимании. Господь, даруя дитя, спасает нас. Через уход и заботу за ребенком, позволяет очистить души, дает возможность совершить малый подвиг в смирении и послушании. Объединяет пару, пресекает блудливые похождения, награждая столь великим венцом. Дает шанс измениться и умножать любовь. Исправить недостойное поведение, стать на прямой путь добра. Дети – цветы жизни, недаром существует пословица. Они наше лекарство и спасение.
Оказалось, что ее колдовская подруга любитель выпить. Она зарабатывала на жизнь своими способностями гадалки. Принимала посетителей на дому, но после трудового дня, вечером, не отказывала расслабиться алкоголем.
Отношения между Катей и ведуньей начали натягиваться. Максим доставлял сожителям неудобство, и наоборот, сын ворожеи раздражал Кашину. Но приходилось терпеть, потому что экстрасенс платила за квартиру большую часть.
Однажды сожительница позвонила Кашиной на работу (вероятно нетрезвая) и пригрозила, что больше не собирается сидеть с ребенком. Пообещав закрыть малого в туалете, если она его немедленно не заберет. А через пару дней сумасшедший сынок вышиб дверь в ванной и чуть не изнасиловал Катю. Только Богу известно, что его остановило.
Шок, который я испытал, услышав сбивчивый рассказ Кашиной, можно сравнить со страхом перед ядовитой коброй. Казалось, мне наступили на солнечное сплетение и вдавили до хребта. На сердце повис гранитный валун. Мысли путались вязкой жижей. Смутный силуэт воображаемого насильника падал ничком от молниеносного ножа… беременность…Катя,… Что можно сделать человеку в отместку за изнасилование…лишение свободы.
Наконец до нее дошло, что необходимо другое жилье. Совсем кстати приехала бабушка, и привычный круг обязанностей вернулся. Бабушка с Максимом, а Катя на работе.
Слушая эти истории, я убедился в безрассудстве ранее близкого человека. Она все делала не так. Вечно встревала в неприятности и травила меня духом уныния. Я как камень, на который льют то холодную, то горячую воду, был на грани раскола. Вечно хмурый, в болезненных переживаниях. И не одно лекарство не помогало против этой заразы. Скрепя зубами, я терпел и говорил: «Вытерплю, бывает и хуже». Она была словно червем, пожирающим мою душу. Жалость сменилась на раздражение, а позже на гнев.
– Когда ты приедешь?
– Я не знаю, у меня работа.
– Сколько еще ждать? Полгода? Год? А может восемь лет? – расходилась в нервозе Катя.
– У меня не нормированный график. Имей терпение. Я ж не могу бросить ребят и сказать: «Ща пацаны, мотнусь на пару дней и продолжим». Ты ж пойми.
Мне хотелось увидеться. Я даже подсчитал, сколько примерно обойдется поездка, и как много удовольствия меня там ждет. Но бывало, что-то надламывалось, и разговор принимал другой оборот.
– Как ты себе представляешь дальнейшую жизнь? – серьезно спросил я.
– Почему «ты», а не «мы»? Что-то поменялось?
– Нет. Просто хочу услышать, что думаешь.
Но неосознанное сомнение уже вселилось. С каждым днем ослабевала связь. Она это чувствовала и всячески старалась на меня влиять. Неважно хорошо или плохо, главное держать в зависимости.
Сомнительное будущее и расстояние между нами быстро охлаждали пыл. Вскоре я достиг полного равнодушия. Закрыл глаза на все и старался не смотреть дальше настоящего дня.
Все меняется, вместе с тем менялся я. Тихий образ жизни, тренировки, чтение, близкие отношения с родителями, терялось в Катиной компании. Ее интересовали условия жизни больше, чем нравственные аспекты. Она курила, будучи беременной и говорила, что любит ребенка. Ночевала с любовником, когда ее ребенок горел от температуры, и он рвал от кашля. Ходила в обтягивающих шортах без трусов и удивлялась, почему к ней цепляются алкаши, а бабульки на лавочках называют проституткой.
Плыть по нечистым водам, совсем неприятно. Поэтому мне было дорого «свое ничего». А рвение к богатству или благополучию совершенно не привлекало.
Как-то она заявила:
– Хочешь, помогу с гражданством. Я тут все узнала. Начальник намного лучше, чем в Судже.
И как тебе только удается находить с ними общий язык…?
– Приедешь, мы все сделаем, – продолжала Катя. – Есть идея одна, как документы быстрее сделать.
Я спрашивал, каким образом, и слушал с отвратным терпением, и еще больше убеждался, что человек не исправим, и не может жить без приключений.
– Короче. В УФМС я сказала, что потеряла паспорт.
Немного поразмыслив, я сказал:
– Это же не законно!
– Ну а че? Они должны дать мне новый, так как на Украину я вернуться не могу в связи с военными действиями. Следовательно, не могу восстановить утерянный документ, – явно довольная своей хитростью, толковала она. – УФМСники в шоке, у них впервые такая ситуация. Что делать не знают.
Скользкие пути всегда вызывали страх. Я с трудом мог прогулять урок в школе. А как я трясся, когда меня военрук поймал с сигаретой, не передать. Так рисковать – не для меня.
Что посеешь, то и пожнешь, гласит народная мудрость. Что ж хорошего произрастет от вранья? По крайней мере, я понял, с какой легкостью ей удается врать. Не исключено, что и со мной этот номер проходит.
Меня воротило от всего этого. И эта женщина выносит моего ребенка? Мысль, что и в этом она могла соврать осветила туманный ум. Возможно, я хотел, чтобы она действительно не была беременной, но невидимые сенсоры говорили, что это не правда. Не беременна, нет. Врет, врет! Какой-то внутренний позыв окончательно в этом убедил. Словно солнце засияло после ливня и мне полегчало.
Совесть затихла, я почти был уверен, что ребенок – способ привязать меня. Но зачем? Не любовь, не деньги. Что же?
Иногда думал, ну и настойчива же она. Без конца звонит, пишет, и откуда столько упорства?! Катина хваткость восхищала. Она не жалела ни сил, ни времени ради своих целей. Жаль только, что энергичность тратила не в то русло.
Вечер освещал молодой месяц. Деревня словно вымерла, ни души. Прохладные октябрьские потоки обтекали бегущего человека. Наматывая короткие круги по спортплощадке, было слышно учащенное дыхание. Кофта в черно-белую полоску мутно просматривалась в смуглой темноте.
На пятом круге зазвонил телефон, засветив карман штанов.
– Да, – ответил я, задыхаясь.
– Привет. Ты что там делаешь?
– Бе-е-гу, – растягивая, ответил я. – Если хочешь, потерпи, мне немного осталось.
– Ладно.
– Как ты, как настроение?
– По тебе скучаю. Когда ты приедешь?
– Как только, так сразу узнаешь, – громко сопел я.
– Что-то не сильно ты рвешься. Скорее я приеду, чем дождусь, – обиженно лепетала Катя.
– Неплохой вариант. Мне нравится. Приезжай.
Сердце все еще колотилось как бешенное. Дыхание восстанавливалось. Тело пылало жаром. Я остановился.
– Не получится за два выходных. Лучше ты ко мне. Я тут кое-что купила тебе.
– О-о, заинтриговала. Думаю, в ноябре точно получится.
– ЧТО? В ноябре? Я не выдержу, – повысила голос соседка.
– В смысле не выдержишь? И что ты заводишься на ровном месте?
– Потому что устала ждать, – уже жалобно продолжала она.
– Сохраняй спокойствие, пожалуйста, не стоит конфликтовать.
Резкая смена настроения немного взбесила. Но Катя еще более уязвленная сорвалась:
– Хм. Это ты у нас правильный. Спортсмен. А мы так говно…
– ТЫ че городишь? Угомонись! – Оскалился я. – Нормально нельзя поговорить?
– Конечно, я виновата. Это ты хороший…
– Пока! – Я бросил трубку, совершенно ошарашенный. Чем дальше, тем больше недопонимания.
Через несколько дней она просила прощения. Говорила, что тяжело и не с кем поговорить. Мать плохо себя чувствует. В общем, накопилось, вот и сорвалась. Услышав про маму, я смягчился. Словно ничего не произошло, я старался успокоить, позабыв обо всем на свете.
Глава 12
Мама снова приехала в октябре, но уже сама. Как и прежде, возмущалась перепискам и длинным разговорам по телефону. Исхудалый кот шокировал своим видом и очень опечалил маму. А через пару дней в мучительной агонии скончался.
– Что ты с ней тянешь? – говорила мама. – Брось ее. Нельзя же быть таким слабым.
Слово «слабый» вызывает у меня истерию. Я хотел сказать истинные причины моей инфантильности, но так и не решился. Сделал бы только хуже.
– Ехать к ней даже не думай, тебе таким трудом достаются деньги, а ты будешь на эту… деньги тратить. Сынок, она тебе не нужна.
Я знаю, что мама хотела лучшего, но мне было только тяжелее. Словно терзаемый двумя огнями, в кругу противоречий, я не видел выхода, кроме как прекратить все раз и навсегда. В надежде, что совесть когда-нибудь замолчит.
Когда я сказал, что мы расстаемся, Катя на том конце провода мертвенно замолчала. Мне стоило титанических усилий, выдержать этот разговор. В груди образовалась глубокая, ноющая рана.
– Что случилось, дорогой? Почему ты так говоришь? – спросила она жалобно-нежно.
– Так не может продолжаться.
– Что продолжаться? Хочешь, давай уедем, начнем заново?
Ее уговоры меня только бесили.
– Это не отношения, а не понятно что. Чувств нет. Зачем?
– Это не так, перестань.
– Так. Я чувствую. Не подумай, это не истерика. Просто хватит. Довольно мучить друг друга.
– Ты не можешь меня бросить, – словно убеждала она.
– Я не бросаю, а оставляю. Прости.
– Ты решил?
– Да решил.
В душу будто налили жидкого азота, и он там все заморозил. Пройдет когда-нибудь, думал я, не в первый раз. Хоть бы одни отношения нормально заканчивались. Почему все так?
Самый большой сюрприз я получил Вконтакте. Там висели три фотографии. На двух Катя демонстрировала увеличенный живот, а на другой – снимок УЗИ. У меня пропал дар речи. Я и верил и не верил. Но факт оставался фактом.
Произошло это шестого ноября. Мне с трудом удалось уснуть. А на утро, хмурый, но твердый как скала, собрался на работу. И перед самым выходом позвонила соседка.
– Доброе утро, – почти грубо приветствовал я.
– Доброе.
– У меня такое чувство, будто ты берегла те фотки, как козырь в последний момент. С беременностью, кстати, так же.
– Ты обалдел что ли…
– За все это время ни разу даже не упомянула о беременности. Ни разу.
– Я на твою реакцию смотрела, спросишь или нет. А тебе как кость в горле мое положение, да? Лучше бы его не было, да?
На этот раз не уступая, я продолжал:
– Верно лишь отчасти. Единственное могу сказать, что беременность создала наши обстоятельства. Но ни капли зла я не желаю. Я миллион раз прошу прощения. Прости за все.
За мной еще не приехали, словно намеренно дали время поговорить. Я сел на лавку и продолжал разговор:
– Найди силы понять. И не думай, что мне легко. Этот крест понесу только я. Будь спокойна, все мне вернется в несколько крат сильнее. И хорошо, так мне и надо. Знай, я искренне к тебе относился.
Директриса школы замялась возле сельсовета, услышав громкое общение по телефону. Боковым зрением было видно, как она прислушивается.
– Ты, наверное, не верил да? Думал, вру?
– Так и думал. Трудно доверять человеку, который вечно хитрит.…Все я на работу. Потом… – и сбросил.
Подъехала машина, и мы двинулись на работу. Труд хоть как-то отвлекал от тяжелых мыслей, но разговор еще не был окончен.
Я не мог трезво оценить ситуацию. Все перепуталось. Ничего не радовало, не умиляло, но тяжким грузом висела боль. Былая ответственность и смелость исчезли. Вера в Катю, в слова, пропала. Остались одни догадки, подозрения. Но болел я за нее как за родную. Всем сердцем просил у высших сил, чтобы все это оказалось Катиным вымыслом. Иначе я буду худшим подлецом на планете.
Совесть – внутреннее зеркало. Если внешне все хорошо, то совесть покажет истинное отражение души. А ведь все правильно получается! Меня ни кто не просил лезть в семью, вмешиваться в незаконченные отношения. А я вторгся как пьяный пират, шибанув дверь ногой. Меня не тревожило состояние мужа, когда я ласкал его жену. Плевать на ребенка, который задыхался от кашля и горел температурой, когда я развлекался с его мамой. А теперь воздается мне душевной болью, равно такой же которую сеял я во все стороны.
Последний разговор состоялся вечером после работы. Темнота растворяла все строения и деревья. Свежесть осени дышала прохладой.
– Не переживай, больше не побеспокою, – мирно сказала Катя. – Ругаться тоже не собираюсь, просто хочу поговорить.
– Хорошо. Но мне кажется все сказано, и добавить нечего, – равнодушно, с некоторой спешкой говорил я. Боялся, что могу не выдержать ее влияния и снова сдаться.
Катин голос звучал твердо и уверенно. Она решительно настроилась на последний диалог. В том, что он будет последний, не было сомнений, так же как и в том, что земля круглая. Мы оба знали, что больше не услышим друг друга. Но какая-то слепая надежда оставалась, что все исправится и будет хорошо. Но это были лишь бесплотные мысли. Память о прекрасных моментах заставляла подсознательно желать продолжения.
Суть общения не менялась. Сначала выяснение, потом убеждение, следом критика, недовольство. Незаметно пролетел час. И мне было легче обычного после разговора. Я сказал все, что думал, стараясь не причинить боль. Бойкое настроение Кати интриговало, казалось, эта ситуация ее бодрит, а не удручает.
– С самого начала ты не старалась находить общий язык с моими родителями. Совершенно не интересовало положение моих дел. Ты эгоистка и не любишь меня, я это чувствую.
– Твоя мама меня не возлюбила сразу, думаешь, я не знаю. Я старалась…
– Ничего ты не делала. Да и не важно. Я хочу попросить у тебя прощение за все. Прости меня, пожалуйста, натерпелась ты. Будь здорова и счастлива. И помни, свой крест – уже понес! Прощай.
Все кончилось, словно ничего и не было. Тишина, сверчки уже не чирикают. Холодные звезды, как мелкие ледышки украшают небо. Красота. В остолбенении я стоял с поднятой головой, будто пытаясь сосчитать крохотные точки. Нет, они огромны – мы крохотные.
Недаром, блуд считается смертным грехом, размышлял я. Если бы не искусился, не лез в постель к замужней женщине, не имел бы таких последствий. Сердце было бы цело и мое, и Катино. Как все-таки легко совратиться, предаться страстям, но как трудно справиться с плодами тех самых страстей.
Я зарекся больше не связываться с Кашиной. Как бы не было, но не лезть. Стоит выждать время и посмотреть, правда ли беременность существовала. Все тайное становится явным. А живот она могла надуть, ведь он не такой и большой. Уверен, те же социальные сети прольют правду в свое время.
Глава 13
Прошло больше года с момента последнего разговора. Я отметил двадцать пятый день рождения. Жизнь в деревне научила справляться с одиночеством и переживаниями. Время быстро уходит – вот что я понял.
Мои дела пошли лучше. Успел уже расстаться с двумя девушками и даже побывать в Москве. Недавно ездил на родину. И в самый первый вечер, когда прогуливался, ужас вперемешку с изумлением чуть не сбил меня с ног. Сначала думал, показалось, но подойдя ближе, понял, что не ошибся. С тыльной стороны тридцать третьего дома, на четвертом этаже, у моих соседей горел свет. Я не мог поверить, но красный потолок и пресловутая гардина освещены. Меня передернуло сто раз. Как такое может быть! Она что здесь? Когда она оставит меня в покое? Я по-ребячески боялся встречи и весь месяц, который пробыл там, озирался на дверь соседки.
Подозрения не оправдались. Ее здесь не было. За квартирой присматривали какие-то знакомые. Я спрашивал себя: «Чего ты боишься, спустя столько времени?». Но ответ пришел лишь перед отъездом. Чувство вины все еще не затухло и время от времени напоминало о себе.
Социальные сети, как я и думал, пролили свет на положение вещей. Первая фотография прояснила ситуацию где-то в начале февраля. Катя в шикарном длинном по пятки платье позировала в каком-то фото-музее. Словно на обложку журнала, экспрессивная соседка выворачивалась, как могла. Ни живота, ни переживаний на лице. Ничего. Катя все так же пыталась красиво жить, украшаясь выразительными вещами. И бесконечные снимки только подтверждали ее беззаботность и веселость. Молодой человек появился чуть позже. Обнимает ее. Она улыбается. Счастливая, наверно.
Бывало летом, еду на мопеде мимо полей и лугов, где мы гуляли. Остановлюсь и вдыхаю так глубоко, словно хочу уловить ее аромат. Погляжу по сторонам, будто ищу, нет ли ее поблизости, и еду прочь, а вдруг она и впрямь рядом…