Buch lesen: «Магия и прочие приключения», Seite 8
Глава 13
Фургоны то и дело встряхивало на неровной почве. Дороги как таковой здесь почти не было, заросшая бурьяном колея тянулась от одной выжженной проплешины до другой. Артисты ехали по краю Пустошей.
Йан сидел на заднем крае второго фургона и, за неимением книг, повторял на память «Комментарии к богословскому кодексу» авторства предыдущего главы нимуанской Церкви. Получалось плохо – за время бурных каникул многое выветрилось из головы, к тому же за фургоном шагал Потенс и постоянно отвлекал то вопросами, то песней.
– «Обуздание низкой природы есть первая ступень к Вершителю…»
– Как думаешь, студиоз, давно тут «пауки» нечисть выжигали? Пятна на земле ещё свежие…
– Они подолгу не зарастают, годами.
Йан умолк, не желая разочаровывать спутника информацией о том, что последний церковный рейд по здешним местам совершался минимум лет пять назад. Слова уже ничего не изменят. Уставился на усыпляющий, однообразный горизонт, смыкавшийся с серым небом. Почему-то на Пустошах не росло ни единого деревца, только вдали клубились огромные, жуткие тёмно-зелёные комья, неспешно переменяя форму. Кочки и взгорки сплошь покрывал жухлый охристый кустарник. Местами поверх него вились ядовито-зелёные плети незнакомых Йану растений, прикасаться к которым совершенно не хотелось, и даже ослы, впряжённые в фургоны, брезгливо переступали такую флору. Диких зверей не было видно, птиц не слышно – ни ястреба в небе, ни зайца на холме, ни даже мухи.
– А вам не рассказывали, почему наставники это гиблое место не изничтожили под корень?
– Не рассказывали. – Йан понял, что «Комментарии» придётся вызубривать заново. – Но ходят слухи, будто именно здесь они не могут уничтожить Дьяволицыну нечисть. Аномальная зона.
– Чего?
– Дар наставников на Пустошах не работает так, как надо. В обычных лесах и полях они почти всё повывели ещё сотни лет назад… – Йан запнулся, вспомнил крылатых летунов, которые следили за ним по приказу ведьмы. – А всё, что уцелело, сбежалось сюда. Оттого рейды и совершают время от времени, чтоб не расползалось.
– Вот гадина твой аббат. Это ж просто второй способ нас убить!
– Тихо вы! – донесся с козлов окрик Калидуса. – Накаркаете ещё!
В пыль упали первые капли дождя.
Дилекти, которая сидела на краю первого фургона и тоже со скукой таращилась на окрестные холмы, звонко вскрикнула:
– Ой, козочка!
И впрямь, к фургонам приближалась коза. Вблизи она выглядела неприглядно – свалявшаяся грязная серая шерсть, кривые рога, зеленоватые, будто мхом поросшие. И была она какой-то странной, но Йан никак не мог понять, в чём дело.
Дилекти разволновалась:
– Смотрите, подходит к нам! Домашняя, наверное, отбилась от стада. У нас где-то клубни завалялись, надо подкормить…
Наторе, сидевший рядом с девушкой и сжимавший в одной руке трубу, а в другой неизменную флягу, понюхал горлышко и отрицательно крякнул.
Коза подошла совсем близко к ногам девушки, когда осёл, до того покорно тащивший следующий фургон, вдруг истошно заголосил, подскочил и саданул приблудную скотину копытом. Только это спасло Дилекти – коза с волчьей стремительностью рванулась вперёд, распахивая пасть с рядом острых, совсем не козьих зубов, но из-за удара впилась клыками в деревянный край фургона.
Йан услышал крики, перегнулся через край и увидел, как тварь трансформируется: суставы передних ног выломились в другую сторону, пасть распахнулась ещё шире, а на боку проклюнулась и стремительно вырастала вторая, змеиная голова.
– Это химера! – заорал Йан. – Бейте её!
– Уже! – проорал с козлов Калидус, и в воздухе свистнул меч, который предусмотрительные кучера в дороге всегда держали при себе. Правда, с таким противником рубиться ещё не доводилось.
– Сюда тоже лезет какая-то дрянь! – донеслось с козлов первого фургона, которым правил Тениус. – Да их здесь туча!
Раздались щелчки кнутов, но куда там. Даже лошади не могут убежать от волков, а непривычные к гонкам ослики тем паче. В довершение бед с небес хлынул бурный летний дождь. Потенс метнулся к Дилекти, Йан нырнул в свой фургон в поисках лишнего меча. Капли лупили по натянутой ткани крыши, как боевой барабан. Лихорадочно развязывая узлы с жонглерским реквизитом, он вспомнил про колдовской нож. Чем Дьяволица не шутит… А мечом махать он всё равно не умеет.
Фургон подскакивал на ухабах, скользил по грязи и скрипел всеми швами. Йан отвязал полог рядом с козлами, где Калидус в левой руке сжимал вожжи, а в правой – иззубренный полуторник, и с ужасом увидел, как из-за холмов сквозь дождевые струи проступают всё новые головы монстров. Волчьи, козьи, лошадиные, а то и вовсе львиные или ни на что не похожие, но все они выглядели одинаково голодными.
– Держи! – Калидус сунул Йану мокрые вожжи и кнут, а сам перехватил меч, как бывалый наёмник.
Йан поглядел на серого мохнатого ослика и вспомнил, что его зовут Герольд.
– Давай, Герольд! Вывози! – и подкрепил слова неловким щелчком кнута.
Скотина оказалась умнее нового кучера и сама взяла влево, обгонять первый фургон, топча и лягая встречную нежить. Калидус левой рукой держался за деревянную раму, а мечом с артистической ловкостью срубал конечности, которые тянулись к горячим аппетитным людям. Йан старался не обращать внимания на бурые брызги – то ли грязь из-под копыт, то ли кровь нежити. Нечто мохнатое, кошкообразное, вспрыгнуло на спину Герольда. Йан метко хлестнул нежить, та вцепилась в плеть, вырвала из рук студиоза и скатилась на землю.
Неровная раскисшая земля под колёсами и копытами вдруг сменилась бурой, как лужа, жижей. Первый осёл, Трубадур, проскочил её с разгону, но тут из лужи выскочили щупальца, обвивая задние колёса первого фургона, копыта Герольда и козлы Йана. Оба фургона с размаху затормозили, и студиоза с жонглёром выкинуло со скользких мокрых козлов по разные бока истошно визжащего ослика.
Калидус орал благим матом. Йан ударил по ближайшему щупальцу последним своим оружием – костяным ножиком. Эффект был потрясающий – как будто в руке был факел. Щупальце скукожилось, будто сгнивало на глазах. Не задумываясь, Йан ударил по второму, освобождая ослиные ноги и колёса. Нежить вокруг кружила, взрывая лапами мокрую землю, сверкая голодными взглядами, наблюдая схватку.
Йан вскарабкался на козлы, освобождая их от щупалец. Из глубины первого фургона доносилось скуление Дилекти и утешающее бормотание Наторе. Химера-лисокабан решилась – прыгнула к тёмному лазу, откуда вкусно тянуло человечиной, заскребла когтями по деревянной раме, пытаясь влезть внутрь. Наторе высунулся навстречу и – Йан как раз разрубил щупальце и повернулся, чтобы увидеть – надел химеру на голову трубу. Нежить, мотая башкой, упала, увлекая за собой на землю горе-музыканта. В этот момент бурая лужа решила, что с неё хватит, разом отпустила своих жертв, и обезумевшие ослики рванули вперёд. В один удар сердца трубач остался позади, один посреди дороги, и вся голодная стая, кружившая вокруг, кинулась на одинокую жертву.
– Стойте! – завизжала Дилекти не своим голосом, перевешиваясь через край фургона. Дождь тут же превратил её волосы в жалкую паклю. – Мы должны вернуться! Наторе там!
Йан покосился на Калидуса. Жонглёр успел в последний момент вскочить на раму фургона, и теперь стоял на козлах, цепко глядя назад своим единственным глазом. Дождь застилал жуткую картину, превращая пирушку нежити в смутную копошащуюся кучу, заглушал то ли крики, то ли вой. С каждым мигом они стремительно удалялись.
– Они отстали, – прошептал Калидус. – Йан, видишь? Они все остались там, драться за добычу.
– Стойте же! – рыдая, кричала Дилекти. – Как вы можете?!
– Мы ничем ему не поможем. – Калидус отвернулся и сел на козлы. – Я видел, как тварь прыгнула ему на спину и вгрызлась в шею.
Повысив голос, он позвал:
– Тениус, Потенс! Что у вас?
– Порядок, они разбежались! Что у вас?
– Мы потеряли Наторе!
– Что?
Калидус отнял у Йана вожжи и наконец поравнялся с первым фургоном. Герольд и Трубадур, немного успокаиваясь, затрусили рядом. Дождь тоже начал стихать, видимо, убедившись, что вымочить путников сильней уже не получится – все и так мокры до нитки.
Потенс правил, Тениус сжимал в руке меч, перемазанный голубовато-бурой жижей. Калидус пересказал их часть боя.
– Они получили жертву и отстали, – констатировал Тениус, опуская меч. – Неизвестно, надолго ли, поэтому постараемся убраться отсюда как можно дальше…
– Да вы что?! – Дилекти высунулась возле козлов, её лицо было мокрым от дождя и распухшим от слёз, голос охрип. – Мы даже не вернёмся за его телом? Потенс, скажи им!
Потенс поёжился, глядя на руководителя.
– Это неразумно, – не оглядываясь на неё, ровно ответил Тениус.
– Это не по-церковному!
– Богослов помолится за упокой его души.
Йан осенил себя святым знаком. По мере удаления от места схватки его начинало трясти от холода и от цинизма ситуации.
– И что вы, собираетесь каждый раз так по одному скармливать нас? Кто следующий? Может, меня выкинете?! Я тоже бесполезная на ваш взгляд, мечом не машу!
– Дилекти! – рявкнул Калидус. – Мы солдаты, и повидали сотни смертей! В каждой битве будут павшие, и здесь тоже!
– Уймитесь. Никто никого не скармливает, Дилекти, не мели чушь. Мы будем отбиваться по мере сил. И мне тоже жаль Наторе. – Тениус поджал губы, показывая, что разговор закончен.
– А он меня защищал, между прочим… – прошептала Дилекти и скрылась за пологом. Дождь совсем утих, в воцарившейся тишине слышались только хлюпанье копыт, скрип колёс и тихие всхлипы.
– А мы что, её не защищали, – неловко буркнул Калидус, поправляя повязку.
Все примолкли. Наторе был самым неразговорчивым, но именно он наигрывал весёлые мелодии в солнечный день, а вечером у костра выводил нежные грустные рулады. Йан прикрыл глаза, вспоминая церковный устав: обязательно ли ему облачаться в богословскую мантию, чтобы отчитать молитву по усопшему, или можно так? Лучше всё же надеть, на ближайшем привале…
Ослы встали как вкопанные. Женский голос, ниже и злее, чем у Дилекти, откуда-то сверху произнёс:
– А вы неплохо навели шороху.
Все обернулись на голос. Йан увидел, что над ним, на крыше фургона, лежит в соблазнительной позе, подперев голову рукой, незнакомая женщина.
В том, что она ведьма, сомневаться не приходилось. Ярко-зелёные глаза светились, как фосфор в лаборатории алхимика, приоткрытые в улыбке пухлые губы обнажали заметные клыки. По плечам рассыпались белокурые волосы, однако прядь на макушке была вызывающего малинового цвета.
Мужские глаза отметили и одежду. Белая лёгкая ткань перетягивала пышную грудь крест-накрест, а юбка ниже бёдер была разорвана на узкие полосы, открывая ноги больше, чем может позволить себе любая гулящая девица. Впрочем, к этой женщине без её согласия явно не смог бы притронуться ни один мужчина. В левой руке она вертела узкую заостренную деревяшку, похожую на веретено.
– Я уж подумала, наставники опять в гости пожаловали. – Женщина презрительно обвела взглядом мокрых жалких путников. – Но это всего лишь луфы…
Она крутанула в пальцах веретено, и мечи Калидуса и Тениуса вырвались из рук и улетели далеко на обочину. Тениус стеганул осла, но тот остался стоять как вкопанный, только вяло мотнул головой.
– Э, нет, мальчик, здесь все слушаются меня, – гадко улыбнулась ведьма, снова поднимая деревяшку. Йан мысленно прочертил прямую между рукой ведьмы и Тениусом, вскочил и наугад рубанул воздух по этой прямой ножом, который всё ещё сжимал в руке.
Догадка была удачной. Ведьма аж подскочила, как обжёгшаяся кошка, даже зашипела.
– Ах ты ж… Теперь понятно, как вы справились с химерами. Сейчас, щенок, ты получишь…
– Не советую со мной связываться, – вызывающе громко сказал Йан. В голове у него не было ни единой мысли, кроме чёткого понимания: нельзя показать ей свою слабость. – Ты будешь не первой ведьмой, с которой я справился.
Пауза, тяжёлое дыхание со всех сторон. Ведьма встала, грациозно прошлась босыми ногами по крыше фургона, открывая зрителям снизу очень отвлекающий вид.
– Вот как.
– Да, и последняя колдовала не хуже тебя.
– Какая-нибудь Косоглазая Ляля из Мышиного угла? – ведьма со смешком подняла веретено.
– Её звали Йера, может, слышала о такой?
Этой реакции Йан не ожидал. Ведьма застыла, как статуя, сверля богослова мертвенным взглядом, потом шлёпнулась на колени и оскалилась:
– Повтори-ка! Как она выглядела?
– Йера. Чёрные кудрявые волосы… – Йан запнулся, вспоминая. – Серые глаза. Невысокая…
– И что ты с ней сделал?!
– Оглушил. Она осталась жива и здорова, если ты волнуешься.
– Зачем?!
На лице ведьмы нарисовался пошлый вариант ответа.
– Мы не поделили куш. Я забрал своё и ушёл. – Йан не сводил взгляда с ведьмы, готовый рубить то, что Лиссы называли невидимыми для него нитями.
Но ведьма словно расхотела издеваться над проезжими. Её плечи поникли, в лице проступила грусть и растерянность.
– Надо же… Столько лет… Жива… Где это было? Когда?
Йан прикинул, навредит ли честный ответ. Если эту сучку поймают дознаватели…
– В Биллере, седьмицу назад.
Славный ярмарочный город Биллер находился на другом краю Нимуанса.
– Что ж… Дьяволица, помоги ей… – Ведьма уже не смотрела, на путников. Свесив длинные ноги с края фургона, она словно заснула с открытыми глазами.
– Так мы поедем? – осторожно поинтересовался Йан.
– Мы что? Ах да… – Ведьма очнулась и подтянула к себе метлу, которую Йан не заметил из-за края рамы. Вот как она подобралась! И ясно, почему босиком. – Раз ты из наших… Эти кто?
Она явно приняла его за колдуна. Йан тихонько спрятал нож в рукав, припоминая обидное словцо Йеры.
– Они все луфы.
– Как тебя угораздило? – ведьма улыбнулась гораздо приветливее, даже, пожалуй, дразняще.
– Не поладили с одним аббатом, – не покривил душой Йан. – Только через Пустошь и можем проехать. Эти химеры – твоих рук дело?
– Нет, но я их основательно изучила, пока здесь пряталась. Не бойся, больше они вас не тронут… Если, конечно, меня не злить. – Она подмигнула.
– А ты тут одна?
Ведьма запнулась.
– Н-да. Одна. Ничего, малыш, скоро настанет наше время, снесём эту паршивую Церковь и никому не надо будет прятаться. Бывай!
Она закинула ногу на метловище.
– Погоди! Долго до края Пустоши ехать?
– Зачем тебе? Оставайся здесь, места много! Ладно-ладно. До ночи точно не успеете, а завтра к вечеру, пожалуй, доберётесь. Да, и плющ если будет подползать, отбрасывай палкой, а то он присасывается.
Ведьма взмыла в воздух, ветер подхватил узкие полоски ткани. Йан проводил взглядом белую точку и впервые оглянулся на своих спутников.
Семь глаз смотрели на него с ужасом.
До ночлега они не перемолвились ни словом. Йан по очереди вглядывался то в одно, то в другое лицо, и потихоньку начинал понимать ведьм. Такой ненависти он не чувствовал, даже когда впервые нищим студиозом пришёл в лекториум, полный родовитых отпрысков. Когда в сумерках остановились и начали тут же, на дороге, раскладывать костёр, он подошёл к всегда трезвомыслящему Тениусу и тихо-тихо сказал ему на ухо:
– Я не колдун, клянусь, я просто изображал его перед ней.
– Отлично сыграл роль, шут, – сухо ответил акробат, и выразительно посмотрел на карман Йана с костяным ножом.
– Его мне дал старец, в ските. Просил отвезти в Марцих, а адресата не оказалось. Теперь ты всё знаешь.
– Это было не обязательно.
Йан, надев мантию, помолился за душу погибшего трубача, и залез в фургон, пока артисты жарили мясо и шептались у костра. Ему тоже хотелось есть, но чувство неправильности всего вокруг пересиливало голод. Мир словно сошёл со своей орбиты.
Йан попробовал помолиться уже для себя. Но былой покой и экстаз от божьего слова не приходил, как прежде.
– Вершитель, что же мне делать? Как выйти на правильный путь? В чём он?
Йан помедлил, словно ждал ответа, и некстати вспомнил, как ведьма, так и не назвавшая своего имени, обратилась с просьбой к Дьяволице.
– Вершитель! А ты вообще есть?
Ответа не прозвучало.
Глава 14
У неё белокурые локоны и скромное синее платье в белую полоску, форменная одежда дворцовой прислуги. Длинная, до пят, юбка очень мешает прыгать по крышам. Но надо спешить – «жнецы» уже на соседней улице, и воздух конвульсивно сжимается от их плетений.
Толпа зевак орет, выдавая каждый шаг.
– Вон она! На крыше пекарни!
– На дом Робара перескочила! Вон, за трубой!
– Ату её, колдунью поганую!
И даже остановиться и хлестануть наглецов нет времени. Ни одного пустого дома, ни особняка с подвалом, который выводил бы к подземельям… Наставники теснят её к городской стене, пытаясь выгнать на простор, где она будет как на ладони. Уже появились две сторожевые башни Заячьих ворот…
Она всё-таки прыгает в трубу одного из домов, выкатывается в комнату, оборвав юбку о каминную решетку, бежит по лестнице вниз, к подвалам и натыкается на жгучую плеть наставника. С онемевшей рукой выскакивает в окно, волной огня разгоняя зевак. Короткий квартал – и стена.
Она взбегает на стену, как ящерица. Там, в толще, должны быть переходы для защитников города, если пробить к ним дыру… Она подцепляет магией булыжники, пытаясь вывернуть их из кладки – в этот момент сверкает золотой луч, и весь кусок стены под ногами уходит вниз. Она падает с высоты десяти ростов на острые каменные глыбы…
Камни впиваются в тело с безумной болью.
Йера мучительно вздрогнула, открыла глаза и уставилась в густую тьму неба за грубой решёткой окна. Не сразу, с трудом вспомнила, кто она, как её сегодня зовут и что это за место. Ах да, королевский дворец, Нимуанс. В животе давило, напоминая о слишком жирных яствах на вечерней пирушке, но, конечно, с той болью не сравнить.
Снова этот сон, снова её вечный ночной кошмар. Она думала, что избавилась от тяжести памяти, что поток событий унёс воспоминания… Напрасно. Они всё равно являлись.
Надо опять заварить противосонное зелье. И не есть столько на ночь.
Йера приподнялась и обнаружила, что спит в платье. С чего бы?..
О, Вершитель! Барон же ждёт!
– Викара! – заорала ведьма. – Который час пробило?
– Полуночный, – тут же прозвучало за дверью. Йера сообразила, что стонала во сне, и служанка уже давно торчит под дверью, размышляя, не плюнуть ли на приказ не входить.
– Помоги мне нарядиться.
– Будем считать это милым дамским опозданием, – пробормотала Йера, пока Викара перетягивала корсет. Ничего, потерпит барон; в конце концов, Йере тоже нелегко изо дня в день изображать очаровашку перед этими мерзкими луфами.
– Госпожа, зачем вы туда идете? – горестно воскликнула Викара.
Йера опешила.
– А куда я, по-твоему, иду?
– Развратничать, – прошептала служанка и на всякий случай попятилась. – Не ходите!
– Тебе-то какое дело? – после ночного кошмара напускаться на служанку с рукоприкладством Йере почему-то не хотелось, осталось лишь изумление.
– Потому что у вас ещё траур по брату, и вообще… женскую честь надо беречь! – выпалила Викара так, что стало ясно: она свою бережёт изо всех сил.
Йера даже улыбнулась.
– Это глупости, девочка, их нам внушают, чтобы поработить. Свободная женщина свободна и в связях.
– Я слышала такие разговоры, – угрюмо ответила Викара. – Но это неправильно. Неправильно и всё. Вы так себя загубите, а я не хочу, чтоб вы себя загубили.
– Что-о?
– Я вижу, вы несчастная. И одинокая, вам трудно… Но если вы не любите мужчину, то не надо… это…
Йера уставилась на стушевавшуюся служанку и удивленно отметила, что та её не осуждает. Скорее жалеет.
– Не волнуйся, мой наставник в юбке, я не планирую развратничать этой ночью.
– Правда?
– Правда.
– А если он попытается… ну, силой?
– Да ты слишком много знаешь для служанки! Конечно, попытается.
Бросив последний взгляд на отражение в ручном зеркальце (луфовское, но начаровывать большое зеркало опасно: подозрительно), ведьма заспешила по лестницам.
Барон Мюзьи, к счастью, привык к женским капризам, поэтому всё ещё ждал красотку в своей пышно убранной башне, хотя и проявлял нетерпение.
– Вы хотели меня видеть, господин барон? – Йера попыталась сделать реверанс, но не успела – так стремительно мужчина преодолел расстояние между ними.
– Ты ещё скажи, что не знаешь! Ты же давно играешь со мной, красотка!
Йера опустила взгляд на выгодное, то есть обширное, декольте, Мюзьи – тоже.
Барон задыхался от страсти. Горячая кровь вскипела, и он рывком прижал строптивицу к стене. Сжал в руках ворох тканей и корсетов, под которым дышала вожделенная плоть… И вдруг почувствовал укол в живот.
Страсть схлынула волной, и он наконец-то перевел взгляд с декольте на чёрные зрачки.
– Полегче, Мюзьи, – сказала она насмешливым, хоть и слегка задохнувшимся голосом. – Сначала поинтересуйтесь согласием дамы.
Правая рука Йеры сжимала узкий кинжал, и его острие целилось барону в пупок. Сильному мужчине не составило бы труда вырвать опасную игрушку и заломить непослушные руки, но барон, мастер интриг, оценил, как профессионально эта милая девушка держит оружие, и в голове зашевелились мысли, оттягивая кровь на себя.
– Так ты правда не хочешь? Но почему?
– Женщине свойственно искать сильного, который обеспечит ее всем.
Ее лицо было слишком близко. Снова сжав непокорную девку, барон прорычал:
– Так кого же тебе еще надо? Я богат как король, у меня замки и своя армия! Или тебя только король устроит?
Йера поморщилась от брызг слюней и подавила желание стереть самовлюбленного болвана в порошок прямо сейчас.
– О нет, – всё тем же нежно-насмешливым тоном продолжила она. – Что король, что все ваши богатства, когда по одному щелчку наставника они оборачиваются в пыль.
Потрясённый, Мюзьи наконец-то разжал руки. Йера тут же скользнула на несколько шагов назад.
– Наставники? Ты в своём уме?!
– Им тоже нужны женщины, и наплевать, что там запрещает их кодекс. Я ищу могущественного любовника и покровителя. Желательно… – она театрально помедлила, – со Святой Искрой.
– Вот шлюха! – в тоне барона досады было куда больше, чем осуждения.
– О нет. Всего лишь слабая женщина. Мы для них – пыль, черви. Или ты никогда не замечал? Они даже разговаривают с нами как со слабоумными или детьми. Кто ты перед «пауком»? Со всеми своими богатствами, привилегиями – никто.
Барон снова побагровел от нахлынувших эмоций. Йера с удовольствием наблюдала, как гнев от нереализованного желания переплавляется в ненависть к названным ею людям.
– Они точно такие же люди, как и мы!
– С Даром.
– Они точно так же умирают, как и мы!
– Вот когда принесешь мне голову главы «пауков», тогда я буду твоей!
Барон запнулся. Он хорошо знал Арестиса, которому лучше подошло бы звание «глава змей и всех гадов земных и подводных». Йера пожала плечами, при этом грудь в декольте соблазнительно поднялась.
– Сам видишь. Кто ты, и кто он.
– А если и принесу?!
– Я буду твоей на том же самом месте.
Йера послала барону воздушный поцелуй, мягко шагнула за дверь и понеслась скорей в свою комнатку, чтобы там броситься в кровать и дать волю истеричному смеху. Как легко вертеть такими самовлюбленными кабанами! Это уже пятый.
– Баб надо убивать, – отсмеявшись, с чувством сказала она.
Барон Мюзьи ещё какое-то время стоял, потом рявкнул:
– Да ни одна девка такого дела не стоит!
И пошёл прочь, прекрасно осознавая, что кривит душой.
***
Серые унылые пустоши остались позади. Обочины закудрявились солнечными рощами, где щебетали птицы. В зеленой траве тут и там журчали прозрачные ручьи. Фургоны стояли на симпатичной лужайке, Трубач и Герольд обгладывали кусты, а артисты собрались кругом вокруг костра. Впрочем, в котле варилось несколько мелких рыбёшек, единственный улов за весь день, и оттого худые лица были мрачны.
Йан расправил на коленях карту, разглядывая в золотистом вечернем свете чернильные нити дорог.
– Совсем скоро мы должны приехать в один из пригородов Лестеции. Там можно устроить выступление.
Никакого ответа.
Йан зло свернул карту.
– Ладно, я пойду. Ужинать не буду.
– Йан…
Смущённый голос Дилекти не остановил разозлившегося студиоза. Они уже несколько дней как выехали с Пустошей, но до сих пор отношение к нему не изменилось. Все вежливы, тихи… Но не дружелюбны. Как стена отчуждения между ним и всеми.
Йан хотел залезть в фургон, но передумал. Надо ещё раз поискать что-то съестное, хоть ягод или грибов. Он пошёл обратно, крадучись за фургонами, чтобы не попасться на глаза артистам, и вдруг услышал куда более оживлённый, чем при нём, разговор.
– …не представляю, как это, – хрипло рассуждал Калидус. – Я должен лупить шута, а как его бить, если он колдун!
– До этого же как-то справлялись, – возражал Тениус.
– Ага, но теперь ты почему-то спихнул эту роль на меня! Сам небось боишься ему тумаки отвешивать?!
– И то верно, – загудел басом Потенс. – Видали вы, как он всё время зыркает? С тех пор, как его тайну раскрыли…
– Без оплеух публику не потешить, – перебил Тениус. – Или ты придумал другой номер?
– Эдак нам скоро опять придется взяться за разбой.
Йан, вскипев ещё сильней, на цыпочках понесся прочь, в вечернюю рощу. Грубое мужичьё! Только пинки да оплеухи их и забавляют!
Выскочив на очередную полянку, он остановился. Тениус прав, возвышенные стихи заставят лишь зевать простой народ. Глубочайшие трагедии мастеров прошлого могут оценить лишь немногие, и поставить спектакль для господ – задача не для нищих циркачей. Йан опустился на густую зелёную траву, отсчитал от закатного солнца сторону света, где была Лестеция. Скоро, совсем скоро он вернётся туда, и стены учёности отделят его от грубого, ограниченного народа, которого развлекает лишь унижение ближнего. Там люди, которые говорят на языке древних букколийцев, слагают стихи. Книги, которые словно дают вторые глаза, позволяя видеть дальние земли и суть вещей…
Зашуршали ветки. На поляну выбралась Дилекти. Она совсем похудела, светлое платье износилось, но закатный свет скрадывал эти недостатки. Девушка села рядом с Йаном.
– Извини ребят за это поведение. Они просто тебя боятся. А я считаю, что ты очень храбрый.
– Вот как, – отозвался Йан, моментально примиряясь с «грубым народом».
– Да-да, я же видела, как ты сражался с химерами. Это было невероятно.
Говоря это, она придвинулась так близко, что Йан заподозрил неладное.
– А ещё ты учёный, и владеешь колдовством…
– Не владею, – машинально возразил Йан, больше переживая от того, что вырез платья Дилекти оказался у самого лица.
– Брось, мы всё видели, – артистка обвила его руками. – Как та ведьма на тебя смотрела, а? Я не хуже, поверь! И я хочу изведать твою силу… А можешь передать мне её?
«Вот это поворот», – только и успел подумать Йан.
***
Вырвавшись от Дилекти, Йан под покровом вечерних сумерек поспешил в «свой» фургон. Надо собрать вещи и срочно, срочно в путь… Потенс вряд ли примет в расчет, что его подруга сама набросилась на студиоза с ласками, и не постесняется пустить в ход свои самые весомые аргументы – кулаки. Подумав о кулачищах размером и весом побольше многих булыжников, Йан прибавил скорости. Опасно подсвечивая лучиной, нашёл среди тюков свою мантию, тощий узелок с пожитками и выскочил вон. До рассвета артисты не тронутся с места, они и так ехали весь день, и он успеет убраться подальше. До Лестеции недалеко, дойдёт и пешком, всё лучше, чем терпеть чужую ненависть и нарываться на ревность бывшего кузнеца.
Ночь выдалась светлой, в небе то и дело вспыхивало разноцветное зарево. Зелёные и розоватые отблески ложились на поля, высвечивали заостренные крыши. Здешние поселяне, как и большинство людей, боялись «дыхания Дьяволицы», и Йан в одиночестве любовался красотой ночи. К тому же никто не мешает выдернуть походя морковку или сорвать яблочко…
Йан помялся, но всё же оставил на грядке обнесённого им огорода несколько медных простиков. Хватит грешить.
Небо побелело у края, и взгорье на горизонте ощетинилось шпилями. Слева вдали жутким призраком замаячила чёрная гора Монфьи, увенчанная длинной виселицей – место последнего упокоения преступников всех мастей. Затем вдоль дороги потянулось кладбище – в самом большом городе страны и умирает больше всего людей. К рассвету слегка замёрзший и задохнувшийся студиоз наконец-то одолел подъем к городской стене и миновал вялых, сонных стражников на воротах Лестеции. Тихие улицы, окутанные дымкой, без прокажённых и попрошаек казались куда прекраснее, чем на самом деле, виселицы и позорные столбы скрыл туман, а соборы, изукрашенные статуями королей и чудищ, будто только что сотворил сам Вершитель. Йан далеко обогнул мрачный квартал, где высилась твердыня Авса – там даже грабители не шастают, опасаясь «пауков». Прошёл сквозь нарядный район спящих особняков, окруженных садами, поднялся в гору по узким наклонным улицам и вышел на Центральный мост, прямо над гребнем переката.
Мост украшали скульптуры королей-основателей Нимуанса. Широкоплечие коронованные статуи выше человеческого роста словно дремали с открытыми глазами. Йан остановился на середине моста, возле скульптуры Кранца Огненосного, и тоже застыл, наслаждаясь редким в столице покоем, глядя на родной город. Тишину нарушал только неумолчный гул Инкурсы, течение которой разбивалось о быки моста. До переката вода неслась вверх с натугой, вопреки природе влекомая древней магией, а здесь перекатывалась через гребень лестецийского холма и яростно срывалась вниз. Так реку зачаровали в прошлом могущественные отцы Церкви, основатели столицы, дабы обнесенный стенами город на вершине холма не знал жажды во время вражеских осад.
Вниз по течению в потоке полоскали лопасти десятки мельниц. От пекарен за ними уже тянулись в розовое небо дымки печей. Йан унюхал даже аромат свежей сдобы. Уютная ежедневная жизнь.
– Пора покончить с тёмными приключениями, – пробормотал студиоз, извлекая из-под полы мантии злосчастный чародейский ножик. – И превратиться из отщепенца в порядочного человека.
Перегнулся через перила, намереваясь кинуть колдовскую дрянь в воду, но заколебался, разглядывая тонкий узор. Жаль совсем уничтожать такую изысканную, сложную вещицу.
Оглянувшись и убедившись, что вокруг ни души, а ставни ещё закрыты, Йан опустился на четвереньки и засунул нож в расщелину под перилами моста, где начинались его мощные деревянные опоры. Встал. Со стороны не видать, если не знаешь – нипочём не найдёшь.
Избавившись от мелкого, но такого тяжкого груза, Йан не оглядываясь весело зашагал на другую сторону, где начинался квартал универсума.
Уже виднелась отсюда голова Авы, статуя которого увенчивала главный корпус. Йан свернул направо, прошёл по берегу реки, вдоль учебных корпусов, украшенных лепкой и скульптурами. Циркули, каменные книги, боги и богини из доцерковных букколийских легенд богато украшали высокие стены Лестецийского универсума. Солнце вынырнуло из-за зубчатой кромки городского горизонта и мгновенно отразилось алым в сотнях стекол – кафедры медицины, юристов и богословов могли себе позволить такую роскошь. Наконец Йан дошёл до здания попроще, где малость облезлые скульптуры сов увенчивали парадный вход и крышу по углам… И столкнулся нос к носу с компанией знакомых пьяных рож.
