Buch lesen: «Магия и прочие приключения», Seite 11
Глава 19
Йан успел искупаться в ручье и отстирать одежду от тюремных запахов, когда ведьма вернулась верхом на породистом вороном коне. Конь задумчиво покосился на Йана, и студиозу показалось, что эта животина умней некоторых его однокурсников.
– Одевайся, поедешь со мной, – скомандовала Йера.
Взмах ладонью – и одежда уже сухая. Йан не заставил себя ждать.
– А как…
Другой взмах – и он опять связан, хлопок по передней луке – и переброшен поперёк седла.
– Да вы издеваетесь!
Ведьма проигнорировала слабый бунт и пустила коня по едва приметной лесной тропе. Судя по высоте деревьев, ехали они не к жилью.
– Йера, зачем я тебе понадобился?
Молчание.
– Ладно, но почему не по воздуху?!
– Дальше «паутина». Это когда в воздухе растянуты сигнальные и ловчие нити. А ты думал, наставники управляют облаками и погодой только ради урожая?
Тряска и крепкий лошадиный дух.
– Йера, не знаю, на кой ты меня с собой тащишь, но в такой позе я быстро приду в негодность!
– Наглый ты какой-то. Разговорчивый.
– Да мне кроме здоровья терять уже нечего.
Конь остановился. Ведьма пристально изучила глаза Йана, вздохнула и испарила верёвки.
– Так и быть, садись за спину. Но учти, одно лишнее движение – плюну на всё и придушу.
Только Йан устроился на седле, конь взбрыкнул, вынудив ухватиться за поясной ремень ведьмы. Та скрипнула зубами, но смолчала, так и поехали. Худовата, как на его вкус… Так, ни одного лишнего движения! Пошутил неловко:
– Зато так теплее ехать!
– Ага, и безопаснее. Если лесные тати будут стрелять со спины, у меня есть надёжное прикрытие.
***
Посёлков и оживлённых дорог приходилось избегать, и, по наблюдениям Йана, они двигались к северу, в дикие малонаселённые края. На привалах Йера разводила костёр, доставала из реки рыб или выдёргивала прямо в полёте птиц пожирнее. Йан готовил и всё больше проникался восхищением к возможностям магии. За следующие два дня у них появились котелок, ножи, миски, одеяла и сумка для всего этого добра. Жаль, еда так не получается – ведьма, не иначе как от дорожной скуки, довольно охотно поясняла азы магии.
– А чего-нибудь, кроме мясного, можешь добыть?
Йера недовольно оторвалась от птичьей ноги, шевельнула пальцами:
– В ближайшем овраге растут орехи, можешь пособирать.
– И ты это отсюда видишь? Хотел бы я уметь так.
Ведьма усмехнулась чему-то своему и не ответила.
А Йан поглядел на облетающую листву всех оттенков пламени и внезапно остро затосковал по универсуму. Сейчас идут диспуты… Что сказали о пропаже студиоза? Узналось ли, что его схватили «пауки»? Хотя в любом случае прежней жизни конец.
Впрочем, при ведьме он тоже узнаёт много нового, жаль только, что нельзя эти бесценные знания записывать, а тем паче использовать.
Опять ехать – уже и не по тропинкам, а по каменистому взгорью с багряными осенними перелесками. Постоянно соскальзывать с неудобного седла.
– Неужели ты – и не можешь наколдовать второго коня?
– С живым намного сложней, чем с любым неживым. Особенно такого размера. Разве что Крес смог бы.
– Кто?
– Крес. Могущественный колдун.
– Занятная личность. Любопытно было бы на него глянуть.
– Глянешь, не сомневайся. Мы едем к нему.
– О. Тогда я передумал. Не хочу его видеть.
– Тебя не спросили.
– Да зачем я ему? Почему именно я? Неужели чем-то особенный?
Йан думал, что опять не дождётся ответа, но ведьма задумчиво произнесла:
– Ты студиоз. Образованный человек. У нас таких ещё не было.
Не лестно, нет. Паршивое, паршивое чувство – будто его везут как ценного поросёнка, чтобы зарезать к пирушке.
– Скажи хотя бы, у меня есть шанс пережить встречу с этим твоим Кресом?
– Я очень надеюсь, что да. Иначе выйдет обидно – столько тащить тебя с собой, и всё зря. Да, не вздумай ему дерзить, поверь моему опыту, это плохо кончается.
– Вы давно знакомы? О, наверное, он твой любовник?
Йера неожиданно замялась.
– Технически – да.
– Э?
– Мёртвым не дано любить.
– Ты ж вроде как живая?
– Технически – да.
– Йера, оставь свои драматические намёки! Умная, красивая, не будь такой мрачной! Всё впереди, вот даже солнце выглянуло из-за тучи.
– Ага, и нас догоняют наставники.
– Что?!
Йан в панике оглянулся, сжался, невольно ожидая обещанную стрелу в спину.
Но они всё ехали и ехали, а на горизонте так никто и не появлялся.
– Что-то пусто. Какие наставники?
– Я соврала, чтоб ты заткнулся.
– Ты почему такая сучка? – возмутился Йан.
– Вырастешь – узнаешь.
– Уже вырос.
– Ладно. Тогда смотри.
Ведьма придержала коня и спустила с плеча рясу. По коже змеились сине-чёрные разводы, будто трещины.
– Когда-то я пыталась жить нормальной жизнью. Работать в Лестеции белошвейкой. Но «пауки» меня вычислили, загнали на городскую стену и сбросили вниз, на камни. Летать я ещё не умела… Я умерла тогда, богослов, правда умерла. А Крес в тот день проезжал мимо и заинтересовался незахороненными останками. Подобрал ночью и… поэкспериментировал с воскрешением. Вот. Теперь только если много колдую, проступает это. С тех пор я всегда расплачиваюсь с лихвой.
Ведьма поёжилась и снова закуталась. Йан какое-то время молчал, укладывая новые знания в голове. Подобные легенды про Аву и его святых только рассказывают! Нет, ну почему с языка срывается совсем другое?!
– То есть любовников у тебя нет?
– При моей работе без них не обойтись. Это хороший инструмент для плетения интриг.
– Нет, я имею в виду такого, которого любишь.
– В моём возрасте любовь – это глупо до неприличия.
– Но ты отлично выглядишь, почему бы нет?
Ведьма негодующе зарычала, и Йан очнулся только к вечеру. Потирая затёкшую шею, вспомнил последний разговор и пошутил:
– Удивляюсь, почему ты меня всё время так не везёшь.
– Даже мне бывает скучно.
Пейзаж теперь и впрямь был унылым донельзя – серые каменистые холмы с редкой бурой травой. Холодный осенний ветер продувал насквозь, небо клубилось тёмными тучами, и Йан знал, почему. Северные и восточные земли Нимуанса упирались в бурное, холодное море Асфар.
На следующее утро ведьма растолкала пленника пораньше, отняла одеяло и испарила. Йан с тревогой наблюдал, как тают в воздухе ножи, миски прочая походная утварь. А вокруг по-прежнему пустоши, сколько хватает глаз…
– Мы что, приехали?
– Нет.
– Тогда почему…
– В целях конспирации – ты ведь знаешь это слово, да? умница, поэтому последнюю часть пути ты поедешь вот так!
И Йан понял, что засыпает, повинуясь очередному жесту ведьмы, глубоко-глубоко.
***
Сознание медленно всплывало из бездонного чёрного омута. Он – Йан, студиоз… богослов… ах да, бывший. Где он? Перед глазами всё плывёт.
– Йера, влей в него ещё зелья.
Горячее! Йан трепыхнулся и наконец пришёл в себя. Ого, прикован к стене на манер распятия, плечи уже ноют. Ещё и без одежды по пояс, брр. Прямо перед Йаном – статный мужчина, черноволосый, но уже с проседью. Дорогой камзол с шитьём, а в руке – тот самый злосчастный костяной ножик. По правую руку от мужчины, чуть позади, стоит Йера с дымящейся кружкой и сосредоточенно пялится на подопытного. Что он подопытный, Йан не сомневался – комната до жути напоминала анатомический театр медицинского факультета. Такие же столы с кровостоками, инструменты…
Мужчина прощупал пульс Йана, кивнул:
– Годится. Йера, начинай запись. Эксперимент номер четыре.
– Погодите, – хрипло запротестовал Йан, – давайте хоть познакомимся! Вы кто? И что собираетесь делать?
Мужчина хохотнул:
– А этот мальчишка и впрямь умник, головы не теряет. Меня зовут Крес. Один из величайших магов континента, как говорят те, кто после встречи со мной может говорить… Йера, ты что, не рассказала мальчику про Грань?
Йера поставила кружку на стол, взяла перо, планшетку и свиток.
– Нет.
– Ты ж моя сучка. Как его зовут?
– Йан, – выпалил студиоз, прежде чем Йера успела открыть рот. – Меня зовут Йан. Да объясните, чего вы носитесь с этим ножиком?
– Это, – Крес театрально вытянул левую руку с ножом, – Грань Магов, величайший артефакт. С его помощью можно превращать луфов, то есть людей без магического дара, в магов… теоретически.
– Мощно. А зачем меня-то приковывать?
– Ты ведь уже догадался. Я проверяю теорию практикой. Если всё пройдёт благополучно, ты станешь магом.
– Если?
– Моннер не оставил чётких инструкций, приходится работать вслепую. Йера, пиши: эксперимент номер четыре. Подопытный в сознании, в вертикальном положении…
– А почему в вертикальном? – встрял Йан. Не будь подопытным лично он, это и впрямь был бы любопытный опыт. – Вы хоть сами понимаете, что делаете?
– Видишь ли… – Крес на миг сжал кулак, и в его пальцах появился кусок мела. Маг принялся тщательно вычерчивать на груди и руках Йана какие-то фигуры. – Видишь ли, от позвоночного столба каждого человека расходятся особые линии… мы называем их нити. У луфов эти нити связаны, на ладонях они поворачивают обратно в грудь, как бантик на женской косе. У магов же от рождения эти нити разомкнуты, расходятся через руки и ноги… именно это и символизирует Священный Знак – мага с раскинутыми руками. Этими-то нитями мы и манипулируем с нитями мироздания.
– Крес, мне писать эту лекцию?
– Нет, Йе. Но зарисуй сегодняшнюю схему. Разрезать будем по пояс.
– А это больно? – снова встрял в разговор Йан.
– Полагаю, очень. – Крес заглянул в пергамент Йеры. – Не только кистевые суставы, Йе, локтевые тоже. Приступим.
Маг перехватил нож обратным хватом, приставил костяное лезвие к горлу пленника и уверенно провел им по коже вниз.
Ни единой капли крови не было, но Йан задохнулся от боли – как будто его впрямь разрезали напополам. И опять потерял сознание.
***
…его пальцы удлинялись невероятно, вот они протянулись длинней улицы, над городом, который почему-то уменьшился и плывёт вбок. Из него торчат нити, будто клубок изрезали ножницами, они вьются над землёй, смешиваясь с солнечными лучами, и вот земля уже крошечная, как горошина, а солнце вдруг делается огромное, непостижимое, пылающее, накатывается на него, затем сквозь кипящий огонь в вечный холод, где крутятся невыразимо прекрасные серебристые спирали… они становятся всё больше, больше…
– Крес, он умирает?
– Кажется, просто сходит с ума, – обидно равнодушно отвечает кто-то.
На лоб ложится прохладная ладонь с тонкими пальцами, прыжком возвращая ощущение тела и масштаб руки, лица, человека, комнаты.
– Йан, ты как? Видишь, он…
Но он уже снова проваливается, как зачарованный принц за клубком, за другой нитью… Ладонь становится огромной, на ней видны капельки пота, волосинки и поры, и вдруг всё взрывается, дробясь на мельчайшие частицы, которые крутятся, крутятся-крутятся, мечутся, сливаясь то в деревья, то в зверей, то в людей, то в соборы и города…
– Йан, не спи… – пальцы втирают нему в виски обжигающую мазь с вкусным мятным запахом. – Ты здесь, у Креса в форте, тебе ничего не грозит, клянусь. Просыпайся, и сам всё увидишь…
Комната колеблется. Кошка на полу фыркает и умывается, она тоже то взрывается и дробится на шарики, то собирается в сердитую мордаху. Он шевелит пальцами.
– Тебе дать кошку? Нявка, иди сюда! Кис-кис…
Кошка не идёт, и тогда она делает – он видит, как она это делает: пальцами зацепляет нити воздуха, вьющиеся вокруг кошки, стягивает их как кокон, подтаскивает ими молотящую лапами удивлённую зверюшку. Берёт на руки и перекладывает ему под бок.
Он гладит кошку. Кажется, он понял… Но так устал… И теперь падает в простую черноту, как любой человек.
***
Очнулся Йан уже на мягкой кровати, заботливо укутанный в одеяло. Уф, будто горячку перенёс!
Скрипнуло кресло. Йан запрокинул голову и увидел изголовья Йеру, которая флегматично помешивала в миске жёлто-зелёное дымящееся варево.
– Очнулся, маг? Поздравляю. Из семи выжило только трое, и среди них один дебил. Нет, не ты. Медицинский. Крес теперь ломает голову, что с ним делать.
Йан невольно хихикнул, хоть и не до веселья.
– А со мной что будет?
– Пройдёшь обряд верности Кресу, и после он всему тебя научит.
– Какой ещё обряд? Когда? – Йан резко сел и почувствовал, как кружится голова.
– Не вставай! Сейчас ещё нельзя, но как только магические надрезы заживут – два-три дня, я думаю – Крес вплетёт в твоё тело свою нить. Не бойся, у меня такая же. Он просто сможет контролировать тебя на любом расстоянии, и если что, карать за непослушание.
– И ты говоришь «не бойся»?!
– Да какой у тебя выбор? – Йера дунула на варево, и дымок призрачными птицами разлетелся по комнате. – В любой стране Церковь тебя поймает и отправит на костёр.
– А я слышал, можно покаяться и пройти обучение при монастыре.
– Ты хочешь стать наставником? Думаешь, у «пауков» контроля нет? Возьми супчик лучше, поешь.
Ведьма заботливо протянула больному миску, но Йан вцепился в её руку.
– Йера, я понимаю, тебе плевать на меня. Но я не хочу в подчинение ни к тем, ни к этим, и ты, кажется, тоже не очень счастлива такой покорности. Скажи, как отсюда выбраться? Мы вообще где?
– Это форт Креса, здесь его дом и лаборатория. – Ведьма чуть помолчала, потом скривилась, будто вспомнила что-то неприятное. Заговорила снова: – Когда-то Крес был первым наследником графа… м-м, неважно. Под строгое крыло Церкви идти не захотел, ставил колдовские эксперименты в родном замке, потом со всей семейной сокровищницей бежал от Ордена Пауков. Помнишь, как мы ехали?
– К побережью моря Асфар.
– Верно. Здесь много скал, поэтому корабли почти не причаливают, идут мимо. Крес обосновался в скале, не очень далеко от берега. Пещеры расширил и переоборудовал… Но все входы зачарованы на его ладонь. Даже я каждый раз прошу его открыть.
– Недалеко от берега?
– М, да. Там крошечный посёлок, мы закупаем у крестьян еду, держим у них несколько коней. Но по пустошам даже на коне от Креса не уйдёшь. Возьми ты, наконец, эту миску, я устала её держать!
Йан взял посудину и обречённо уставился на густое варево.
– А окна здесь есть? Или вентиляция?
Йера нехорошо усмехнулась.
– Ладно. Есть слуховые лазы, это верно. Даже у Креса не вышло их запечатать, иначе воздух не идёт. Ближайший лаз найдёшь, если свернёшь от этой комнаты налево и поднимешься на два уровня. В конце коридора.
– Спасибо. Я этого не забуду.
– Дьяволица свидетельница, – Йера кивнула в угол, на каменную фигурку женщины с короткими волосами и длинной косой чёлкой.
– Перестань. Ты ведь не такая злая, как хочешь казаться.
– С чего ты взял?!
– Ну… На мосту ты не убила того рыцаря, которого взяла в заложники.
Йера вдруг смущённо вцепилась в свои кудри.
– Да, это зря не сделала… Просто я ему нравилась очень. Знаешь, песни про меня сочинял, на турнирах с моим именем сражался, вся эта милая чушь. Так, ешь, или я тебе этот суп волью насильно! Заодно и заткнёшься!
Йан опасливо попробовал варево. Похоже, какие-то морские животные, так непривычно, что и не понять, вкусно ли. Но надо есть, силы ему ой как понадобятся.
***
На вторую ночь он поднялся наверх и по холодному сквозняку сразу нашёл под потолком лаз. С тоской припомнил, как студиозы шарили втихаря по чужим винным погребам, подтянулся, выдохнул и протиснулся в узкую расщелину в скале. Горячка сделала своё дело – бывший студиоз отощал так, что, казалось, он скребёт по камням прямо рёбрами. Лишь бы не застрять, то-то Кресу потеха будет!
Нет, крепкий солёный ветер уже стегает лицо. Йан высунул голову наружу, моргнул, свыкаясь с предрассветной мглой, и подался назад.
Он оказался на высоте трёхэтажного дома, над голой отвесной скалой. Внизу ревело штормовое море.
Йан зажмурился и прочёл Общую молитву, чтобы успокоиться. Помимо того, что назад лезть сложно и постыдно – перед ним последний шанс сбежать. Йера чётко дала понять – после обряда верности он станет рабом Креса. Собственно, плавать студиозы умели, любимой их летней забавой было «притопи товарища в Инкурсе», и Йан был в первых рядах. Похоже, надо обплыть скалу и добраться до берега. Там спрятаться…
Пока Йан прикидывал, в какую сторону лучше плыть, горизонт чуть просветлел, и стал виден корабль. Точно, мимо должны идти из Северной Данзы в западные порты Нимуанса… Вот бы попасть на корабль! Йан ещё раз глянул вниз и понял, что хватит рассуждать. Не думая, выбраться из расщелины и прыгнуть…
Кожу обожгло дважды – сначала ударом, потом ледяной водой. Йан отчаянно забултыхался, кое-как выгреб на поверхность и попытался плыть к кораблю. Не тут-то было. Волна за волной хлестали, накрывали с головой, нестерпимо горькая вода лилась в нос и рот, и сил после болезни было куда меньше, чем у того цветущего студиоза, что плескался в Инкурсе. Волны накрывали с головой всё чаще, и самое обидное, что он видел корабль. Непостижимо как, но эту дальнюю точку он видел очень чётко – переплетение ткани на парусах, древесный узор досок, сцепленные звенья якорной цепи… В них ещё такие отверстия удобные, для пальцев зацепиться. Йан, уже ничего не слыша и не соображая, уцепился и потянул на себя. Конечно, сил притянуть корабль у него не хватало – поэтому его потянуло к кораблю.
***
Кок лихо взмахнул ведром и выплеснул очистки за борт. Свесился через перила, с удовольствием глядя на рыбёшек. Эти твари Вершителя вечно вьются за кораблём, подъедая плавники и хвосты своих невезучих товарок, что попали в похлёбку. Что за проклятье?!
– Э-эй, Ллойзо! На якоре человек сидит!
Рулевой матрос выразительно постучал по лбу.
– Ты сбрендил? Откуда?
– Дьяволица его знает! Или это морская тварь, или жертва крушения!
Вскоре команда сбежалась на крики и вытащила на палубу тощее тело парня в одном исподнем.
Капитан скептически оценил ввалившиеся щёки, тёмные круги вокруг запавших глаз, и постановил:
– Обыскать и проверить, жив ли этот рыбий корм.
Часть 2. Своя сторона
Глава 20
В Альталии осень только начиналась. Запахи южных цветов доносились с пышных клумб особняков и монастырей к трапу корабля.
Капитан неспешно отсчитал уговоренную сумму монет и ещё раз пристально вгляделся в худое, загоревшее лицо собеседника.
– Точно решил уволиться? И чем тут займёшься?
Йан пожал плечами. Чем угодно! А вот тесной и скучной корабельной жизнью, ночёвками в трюме на голых досках он сыт по горло.
– Погуляю по Альетте, разберусь. Учёному человеку в столице всегда найдётся работа.
– Жаль. Матрос из тебя получился что надо. Ну, бывай.
Внутренне Йан усмехнулся. Только магия помогала ему управляться со снастями и удерживаться на борту во время штормов, когда волны хлестали через палубу. Реи, канаты, нити… За месяц плавания он худо-бедно научился инстинктивно находить и хвататься за нужную нить. Но и только.
За припортовым кварталом раскинулся шумный богатый рынок, который Йан обогнул стороной, придерживая кошелёк с особой тщательностью. Зашёл в платяную лавку, где с радостью обменял матросский костюм на монашескую рясу. Прощайте, тесные неудобные штаны!
Теперь в харчевню. А тут хорошо! Не чета душным каменным нимуанским забегаловкам: с открытой светлой верандой, по столбам навеса вьются плети хмеля. Девушки симпатичные, смуглые и кудрявые, улыбчивые.
С подавальщицей, правда, пришлось объясняться знаками, указывая на блюда за соседними столиками, но в конце концов перед Йаном поставили кружку пива и фирменный альталийский пирог с мясом и приправами. Вокруг звучала незнакомая, непривычная речь – альталийцы говорили с присвистом, почти птичьим чириканьем и прищёлкиваниями.
Допустим, для учёного человека язык чуть меньшая проблема, ведь любой богослов, юрист, медик, который учился в универсуме, поймёт его по-букколийски. Но насколько он, Йан, рискует? Свежий пирог наводил на оптимистичные мысли. Местные наставники вряд ли узнают беглеца в лицо, Йан теперь сам себя не сразу узнавал в случайном отражении. Но по акценту умный «паук» может связать его с Нимуансом, а найдись в местном Ордене достаточно осведомлённый о лестецийских событиях наставник… Нет, монастыри и церкви как потенциальные места обитания отпадают.
Расправившись с пирогом, Йан побрёл по городу. Альетта поражала пышностью, количеством церквей, изяществом особняков, яркими росписями. Столица учёности – учебные холщовые мантии студиозов мелькали тут и там. Столица культуры. В центре города возвышались гигантские купола соборов, не заострённые, как в Нимуансе, а полукруглые. Йан не выдержал, зашёл в ближайший. Полюбовался на цветастые витражи со сценами из жизни Авы и (чуть ниже) булочников города, проспонсировавших эти витражи в обмен на увековечивание подле священного лика.
Хотел было помолиться по привычке, но спохватился. Эх, не спросил ведьму – чем их колдовство отличается от «паучьего»? Рефинье и прочие профессора говорили, что колдовская сила от Дьяволицы, а Священный Дар – от Вершителя… Йан что, теперь Дьяволице молиться должен?
– В общем, кто из вас ко мне ближайший, помогите, а?
В крайнем случае, можно переночевать и на улице, страна тёплая, размышлял Йан, бродя по улочкам наугад и оглядывая дома с изящными балкончиками и лепниной… Ого. На одном из балкончиков стояла странная конструкция: на трёх тонких палках крепилась длинная узкая трубка. Судя по блику на стене, на конце трубки было закреплено стекло.
– Спорю на передние зубы, что здесь живёт учёный человек, – пробормотал Йан, не уточняя на всякий случай, свои ли зубы он имеет в виду. – Только у нас да колдунов бывают такие странные штуки. А когда учёный человек живёт богато и в почёте, это по мне!
На стук дверного молотка открыл слуга в пёстрой ливрее. Выслушал приветственную тираду гостя по-нимуански и по-букколийски, ничего не понял, но заключил, что перед ним образованный человек, а образованные гости могли быть только к учёному.
Йана провели в комнатку на втором этаже. Восхитительная смесь спальни и рабочего кабинета: кровать, платяной шкаф, и тут же – столы с чертёжными принадлежностями, инструментами, приборами вроде астролябии или клепсидры, и, конечно, книги, свитки, чертежи, стопками и ворохами. За распахнутой дверью балкона виднелась та самая тренога с трубкой.
В хаосе комнаты Йан не сразу заметил за столом учёного – а, может, он специально пригнулся за нагромождениями книг, изучая гостя. Чёрный строгий профессорский костюм. Седая борода, морщины, умные и грустные глаза.
– Желаю здравствовать! – по-букколийски заговорил Йан. – Меня зовут Йанайдек, я прибыл из Нимуанского универсума и любопытствую обсудить последние научные достижения.
– И вам долгих лет жизни, – на том же языке отозвался учёный. – Моё имя Глесс Дирский. Рад встрече с учёным коллегой. Присаживайтесь, прошу.
Пока профессор Глесс расчищал угол стола от бумаг и доставал из секретера бутылку вина, Йан в свою очередь изучал хозяина комнаты. Сильная бледность, руки как будто дрожат – болеет?
– Вы астроном? – Йан кивнул на стол с инструментами.
– Всего понемногу. Математик, астроном. А вы?
– Богослов.
– В юности я тоже хотел выучиться на богослова, но гармония вычислений и геометрии увлекла меня. Над чем сейчас корпят богословы Нимуанского универсума?
– Толкуем недавно найденный трактат букколийцев о естественном праве человека. Вы слышали об этой находке?
Профессор как будто слегка расслабился. Налил вина себе и гостю в изящные тонкие фужеры.
– Краем уха. Вы же знаете, как медленно расходятся новости. Не сомневаюсь, что это великая работа. Всё, что делали букколийцы, потрясает разум спустя столетия. Взять хоть их сложнейшую архитектуру…
– Совершенно согласен.
– Говорят, они были первыми людьми, что пришли из иных планов бытия, чтобы населить этот мир. – Профессор Глесс испытующе глянул на гостя.
– В Нимуансе эта теория считается еретической. – Йан пожал плечами, демонстрируя, что широта взглядов и поиск истины важнее официальных заявлений.
Взгляд Глесса потеплел. Да что с ним происходит? Будто сначала боялся незваного гостя.
– А не подскажете ли, – теперь Йан испытующе глянул на профессора, – о наличии мест при Альталийском универсуме? Подходит ли это место для начала учёной деятельности?
Глесс вновь ссутулился, замешкался с ответом, водя ногтем по фужеру, из которого так и не отпил ни капли.
Внизу резко постучали в дверь.
Затем до слуха собеседников донеслись заискивающий голос слуги и грубые голоса. Йан ничего не понял по-альталийски, но гость вскочил, побледнел сильнее прежнего и простонал:
– Вот вам и ответ, юноша…
– Кто там?
– За мной пришли. Стража.
– За что?!
– Не знаю, представьте. Но раз пришли, отпустят вряд ли. – Глесс отчаянно глянул в окно, но даже в возрасте Йана сигать с такой высоты на булыжную мостовую было бы чревато.
Сапоги с железными набойками уже грохотали на лестнице. Йан кинулся к двери, задвинул засов. Отчаянно оглянулся, ища лазейку или нишу, и одновременно касаясь нитей – есть ли тут материалы, с которыми он может справиться? Дерево. На корабле он с десятого раза залатал трещину в мачте…
– Сюда!
Под крики, похожие на ругань, и нетерпеливый стук в дверь Йан затолкал Глесса в нишу между шкафом и стеной. Положил пальцы на переднюю стенку шкафа, потянул структуру дерева на себя – и на глазах профессора доска растянулась, закрыв учёных мужей в нише, как продолжение створки шкафа.
Вовремя. Грохнуло – двери комнаты выбили. Незваные гости с разочарованными воплями затопали взад и вперёд. Зазвенело разбитое стекло. Кто-то заглянул и в шкаф, переворошил платья, но без толку. Бесконечно долгие мгновения Йан с профессором прислушивались к гвалту за деревяшкой… Наконец, голоса схлынули вниз по лестнице.
– Решили, что я сбежал через балкон, – перевёл Глесс и обессилено привалился к стене.
– А они не сказали ничего о поводе этого визита?
– Что-то, связанное с моей службой герцогу. Он покровитель наук, именно для него я делал трубу, что на балконе.
– А что за труба?
– Позволяет видеть вдали предметы, неразличимые простым глазом. Полезно, знаете ли, при наступлении неприятеля, или в порту…
– То есть какая-то магия? Вы колдун?
– Нет! В отличие от вас, господин богослов.
Йан смутился и завозился с доской. Колдовать в панике у него получалось явно лучше.
– Вы меня выпустите?
– О, поверьте. Этот закуток слишком напоминает мне каменный мешок, чтобы тут сидеть.
Наконец доска разломилась, Глесс рванулся в комнату и горестно вздохнул. Бумаги были раскиданы по полу и затоптаны. На пороге балкона валялась труба, рядом блестели осколки.
– Я шлифовал её стёкла несколько месяцев. – Профессор отвернулся и принялся спешно собирать бумаги.
Йан попытался стянуть осколки воедино, но не преуспел, со стеклом ему ещё не приходилось работать. Вязкая структура… Эх, а Йера точно смогла бы. Или тот дознаватель.
– Юноша, я вам бесконечно признателен за помощь. – Глесс засунул толстую пачку бумаг в сумку, порылся в ящике стола и бросил к бумагам странные, маленькие глиняные горшочки. – И поскольку мне кажется, что вам тоже не стоит задерживаться в Альетте, позвольте отблагодарить вас той же монетой.
– Что вы, мне ничего от вас не нужно.
– А выход?
Глесс неожиданно лукаво подмигнул и поманил гостя за собой. Прошёл мимо опешивших слуг, властно кивнул на осколки и сказал что-то, судя по тону – приказ убрать.
Через кухню они вышли на другую улицу и замерли. На углу маячил стражник с копьём. Глесс нервно сплёл пальцы:
– Ваше мнение, коллега: как устранить это препятствие?
– Предлагаю призвать на помощь свободные искусства, – в тон профессору ответил Йан.
На шум, поднятый стражниками, уже сбегались зеваки, и первые из них – студиозы. Йан поднял камушек, прицельно запустил в спину бывшему собрату по учёбе, и завопил:
– Стража бьёт студиозов! Студиозов хватают! Вперёд!
Собратья не подвели, и стражников так качественно втянули в потасовку, что Йан забеспокоился – уж не спровоцировал ли он народные волнения. Зато беглецы под шумок незамеченными преодолели несколько кварталов. Йан пытался запомнить все повороты длинных проулков с развешанной над головами стиркой, но не преуспел.
– Нам далеко идти?
– К остаткам букколийских стен за Центральным собором. – Глесс кивнул на огромный купол, маячивший над крышами. – Я читал, что там есть ход.
– Э… Только читали?!
Профессор молча ускорил шаг. Ветер бросил в лицо беглецам многоголосый говор, и следующий поворот вывел их на угол соборной площади. Глесс заспешил было в обход, но не успел миновать боковые двери, как оттуда прямо навстречу вышел старик в бурой мантии с нашитым на груди святым знаком. Следом шагали несколько стражников.
Отступать было поздно.
– Вот ты где, Глесс Дирский! – торжественно воскликнул старец. Колючий фанатичный взгляд вкупе с форменной мантией внушал двойной ужас. – Может, ты идёшь сдаваться?! Правильно, от нас тебе не уйти.
И, обернувшись к страже, что-то крикнул по-альталийски, подозрительно похожее на «Взять его!».
На Йана никто не смотрел, его, кажется, приняли за случайного прохожего. Можно отступиться с отсутствующим видом… Бывший студиоз с тоской посмотрел на профессора. Общность. Сейчас схватят человека, с которым у него есть очень важное общее: тяга к знаниям. То, что всегда вдохновляло, вело по жизни. Да что в этом страшного, в конце концов?!
Наставник недоумённо обернулся к прохожему, молоденькому тощему монаху, который заступил дорогу стражникам:
– Господин дознаватель, в чём вина этого человека?
– Отойди с пути государственного правосудия, юнец. Профессор Глесс на службе альеттского герцога изобретал механизмы, угрожавшие власти короля и Церкви.
Нда, не возразишь. Йан оглянулся: прохожие спешно разбегались на безопасное расстояние, видно, наученные горьким опытом предыдущих задержаний. Задрал голову вверх. Гигантский витраж сверкал в лучах полуденного солнца, и Ава, собранный из кусочков белого, голубого и жёлтого стекла, приветливо раскинул руки, будто хотел примиряюще обнять весь мир.
– Ты уйдёшь с дороги, или тебя скрутить тоже? – рявкнул дознаватель. Стражники боялись без приказа хватать церковного служителя, который на непонятном учёном языке беседовал с их начальником.
Йан воздел руки к Аве, будто в молитве. «Кажется, отныне я должен обращаться к Дьяволице…». Нащупал мысленно свинцовые оправы стёклышек витража – это ведь тоже переплетение – сеть оправок, сжал пальцы и рванул на себя.
Стеклянный Ава согнулся, рухнул на стражников и опешившего дознавателя, и словно обнял наконец. Пока дознаватель с проклятиями пытался вырваться из свинцовой «сетки», Глесс и Йан рванули дальше.
– Далеко нам?!
– Нет! За углом, где скульптура крота-орла!
За угловой каменной фигурой полукрота-полуорла начиналась стена, древняя, жёлто-коричневая, из узких кирпичей, выщербленных веками.
– Юноша, вам нужно положить обе руки на стену и прочесть молитву «К тебе взываю». Вот здесь, где выбит рисунок арки.
Йан упёрся ладонями в тёплую пыльную кладку, нервно оглянулся:
– А «пауки» об этом знают?
