Пролог
Из одной комнаты интерната доносится голос:
– Сестра! − кричит мужчина. – Подойди, пожалуйста.
Молодая девушка заходит в комнату и спрашивает недовольным тоном:
– Что произошло, Мистер Марков. Снова тяжело дышать?
Поворачивая голову в сторону двери, захватывая воздух в легкие, мужчина отвечает:
– Да, можем ли выйти на свежий воздух чуть раньше, – доброжелательным тоном произнес старик.
Девушка накидывает на старика покрывало, усаживает в каталку и выкатывает в прилегающий сад.
– Сегодня вы какой-то спокойный. Мистер Марков, − говорит девушка. − А как же едкое словцо в мой адрес.
Не обращая внимания на провокацию со стороны девушки, Марков задает вопрос:
– Хочешь, расскажу тебе одну историю? Возможно, сейчас, в последние дни, часы или даже минуты своей жизни, я смогу это сделать.
От неожиданности, застигнувшую девушку, она отвечает:
– Ваш рак начал из легких переходить в мозг? Вы уже дважды удивили меня сегодня. Мистер Марков решил поделиться своей историей. Допустим.
Скулы и брови старика содрогнулись, а иссохшие губы, что-то бормотали себе под нос. Морщинистые усталые глаза были строго направлены на девушку. Угомонив распоясанные мысли, Марков продолжил:
– Можешь считать, как хочешь, твое право. Тебе разве сложно выслушать бредни старого человека?
– Хорошо. – с ухмылкой сказала девушка.
– Да, − быстро произнес старик. – Так что просто сядь. Смотря и слушая, разговор человека по телефону и людьми, можно многое подчеркнуть. Перед лицом вся такая прилежная. А на деле, а? На деле, высокомерная, лицемерная, жалкая особа. Не способная сдерживать эмоции при малейшем несогласии с другими. Постоянно отрешенная от коллектива и только изредка содействующая другим сотрудникам, чтобы поддерживать хотя бы малейшую доверенность руководства. И я знаю, что из-за одного нервного срыва ты покалечила старушку с двести десятой комнаты, что напротив меня…
– Что ты… – перебила девушка.
Старик продолжил:
– Ударив ее по ребру, пока меняла пеленки. Никто и не подумал, что это было преднамеренно, ибо она почти овощ. Все посчитали, что это пролежень. Старик же, ворочается с бока на бок. Я знаю, как ты себя коришь за это, но вину ты не признаешь. Обманывай сколько влезет. Старуху, сотрудников или себя, но я все вижу.
– …
– Могу только предполагать, что тебя привело к такому состоянию, но ты честна. Твоя зависть, ненависть, злость на окружающих оголяет взгляд, обнажая индивидуальность, гордость – с серьезным и будто что-то знающим тоном произнес Марков.
– Ладно, это все очень интересно, но чего ты хочешь? – не понимая, говорит девушка.
– Выслушай мою историю. Я более ничего не прошу. Много времени у нас это не займет, так что никто не спохватится.
В мыслях девушки только один вопрос: «Что задумал этот старик?». Но она соглашается. Садиться на деревянную лавочку, закидывая ногу на ногу, готовясь слушать…
Часть Первая
Глава первая
Звон будильника, как обычно раздражительно звучащий ранним утром, распространяется на всю комнату. Яркие солнечные лучи просачиваются сквозь занавески. Шум за окном орущего уборщика. Бомжа, жалующегося на жизнь, людей и государство. Как бальзам на душу, когда слушаешь это каждый день. Я нехотя встаю с кровати, сразу надеваю приготовленную одежду: рубашка, брюки, носки, галстук, пиджак. Как на автомате. И собираюсь идти на кухню. Не успевая застегнуть ремень на темных брюках. С кухни доноситься голос:
– Милан, ты уже поднялся? Иди завтракать! Не заставляй просить дедушку тебя поднимать.
Ну конечно, как по заказу.
– Да иду я. Мне хватило прошлого раза с его вставной челюстью. И еще одного такого “пробуждения” мне не хотелось бы испытывать.
На кухне, как обычно, стоит и готовит завтрак бабушка. Каша с ягодами и фруктами. Думаю, стоит ей напомнить:
– Только не… – меня мгновенно перебивают.
–… много. Я все прекрасно помню. Может я и старая, но альцгеймер меня еще не настигнул. Благодаря тебе он точно мне не грозит. С твоими-то постоянными напоминаниями, – одновременно с добрым и серьезным тоном произнесла бабушка.
Я сел за стол, включил телевизор на первом попавшемся канале, уставив взгляд. На этот раз это был канал с музыкой и естественно, как восход солнца с восточной стороны, так и там играет сплошная безвкусица на самоповторах из приблизительно двадцати песен на целый день. А что будет завтра. А завтра две из последних заменят на другие и пустят по новой. Когда основная часть людей включит телевизоры, это будет середина утра, они наткнуться именно на эти песни. Вот вам и все разнообразие без напрягов. И начальство довольно, потому как они такие же люди, которое это увидят. Но это не мешает мне каждый раз надеяться, что я увижу хотя бы новый список, не говоря уже о хороших композициях.
– Ты чего там задумался. Ешь, а то остынет. И иди, чисти зубы, – уже наверно в сотый раз напомнила мне бабушка.
Я посмотрел на нее, будто хотел поделиться с ней своими мыслями, но опустил взгляд вниз и принялся завтракать.
С ней бесполезно разговаривать о подобных вещах. Она человек прошлого, который в силу либо возраста, либо неспособности перестроиться под новое время не может понять и принять мои мысли и рассуждения.
Поев и после почистив зубы, в последний раз поправившись перед зеркалом, пошел начищать обувь. И будто симфония Большого театра, в соседней комнате, слышен храп чей-то кривой перегородки и растертой от старости глотки. Дед, кто же еще.
Помниться, кто-то грозил мне этой храпящей золушкой. Тот утренний случай был определенно случайностью, исключением из правил.
Окончательно собравшись, надев обувь и готовым отправиться в место для «несовершеннолетних заключенных», бабушка задает свой стандартный вопрос:
– Во сколько ты сегодня будешь?
– Примерно к шести. Мне же сегодня нужно зайти к школьному психологу. Знаешь же, что каждый первый понедельник месяца.
– Хорошо. Буду ждать, – с определенным напутствием произнесла она и напоследок показав что-то возле ноги. Это маленький жест, но так хорошо заметный глазу.
Закрыв дверь, выйдя на лестничную площадку, спустившись вниз на улицу, я был готов взорваться от ярости. Сколько можно это от нее слышать. Постоянно одно и тоже. Она что пытается меня вывести? Я терплю ее выходки с дедом, ее не понимания нынешнего времени. Так она еще решила добить своими «незаметными» жестами, пряча их внизу, возле колена. С целью напутствия, сохранить, защитить. Тогда почему людей, пострадавших от несчастных случаев, болезней или терактов, не защитила эта и подобные ей вещи? Они же были созданы для этого.
Нужно зайти сегодня к Лилии. В школе мне пока нельзя устраивать эксцессы с учениками, а к прогулкам возвращаться не планирую, пока эта шлюха идеально подходит, чтобы выпустить пар. В два у меня сеанс психологом которая должна помогать, но по факту просто спрашивает, как самочувствие и дает тесты. Все, что здесь требуется – просто говорить о хорошем самочувствие и тому подобном. Если это верх психологической работы с человеком, то я, тогда не проходя шестилетний курс обучения в университете и не защищая диплом, понимаю больше, чем она.
Глава вторая
Сегодня в транспорте, как ни странно, было довольно спокойно. Нашелся только мужик в спортивных штанах, байке и рваными кроссовками. Все, что он делал, обильно жестикулировал, считая количество пассажиров. Подсчитанные результаты записывая в блокнот. По объему исписанной стороны видно, что делает это с завидной регулярностью. Интересно было наблюдать, как люди обходили, пытались отстраниться от него, но при этом не забывали всем видом показать, какой он мерзкий и ненормальный. Каждый повторял за соседом, а тот за другим, а тот за другим и так далее. Мне кажется, на определенном ряде сидений люди даже толком не понимали, от чего они отстраняются и чему или кому строят эти гримасы лица. Все так пытаются не стать этим мужиком, что неосознанно становятся. Мизерабельные существа. Животные, ставшие нормальностью.
Подходя к школе, думаю о том, что до встречи с Лилией осталось совсем немного. Единственное, что нужно будет перетерпеть – это психолога. А может от нее избавится, в конце то концов. Думаю, это не так уж и сложно. Если я сделал так, что две касты из класса «популярные» и «спортсмены» собрались вместе единой командой для одной цели, это многого стоит. И все для того, чтобы проучить одного парня задротов написавшего маркером на доске про самую-самую девушку класса: «Ну как тебе спать с двумя парнями разом? Видимо не хватает одного!». А внизу прикрепленные фотографии этих двух парней.
Остается только указать на виновника. Небольшой развод маркера на парте и подброс его в рюкзак – это все, что требуется. А для полной убедительности нужно до известия самого происшествия за день случайно поделится информацией с одним из учеников. Например, это можно сказать невзначай, тихим голосом соседу по парте. Делать следует так, будто говоришь самому себе под нос от скуки, происходящей на уроке. Например: «Хах, Влад настолько увлекся этой игрой и взял маркер для зарисовки тактики прохождения». Этого будет достаточно. А учитывая, что моя соседка, с преувеличенным во много раз чувством долга и справедливости, однозначно расскажет одноклассникам, чьих это рук дело. Мое имя же останется в тени, как и планировалось. Вся слава и внимание достанется ей. Вопрос только в том, почему? Расскажи ты учителю. Могла бы спасти бедного парнишку. Неужто испугалась последствий! Вот чего стоят твои идеалы.
Все. Дальше сидишь и наслаждаешься постановкой, где результат будет избиение ни в чем не повинного задрота. Надпись стерли, фотографии отклеили, будто ничего и не было. Потому как учителя не должны узнать о будущем самосуде. А пока на протяжении всех уроков можно наблюдать, как страсти только нарастают. Кульминация же, его поймают после уроков, а так как к нашей школе некоторые идут через сквер с малой людностью, это будет идеальное место.
Он будет говорить, что ни в чем не виноват. В мыслях об этом не думал. Впервые видит этот маркер. И самое глупое, что он скажет, это то, что она ему также нравится. Последние слова скорее от безысходности. Но это уже не важно. Они его не слышат. Не хотят слышать, учесть, что может он правда не виноват и всего лишь пешка, которую используют. Дальнейшие слова только усугубят его ситуацию, и они будут бить еще сильнее. Конечно только не по лицу. Если спалят одних, то спалят и других. Никто покрывать никого не будет. Рассказывать парень так же никому не станет. Запугать, обескуражить человека можно многими способами, но насилие, особенно направленное на тебя или твоих близких – это наверно самый действенный способ.
Записать такое на видео бесценно. Становишься возле куста или дерева, наводишь телефон, фокусируешь камеру и снимаешь. Эти плебеи даже и не заметят тебя, хотя точно думают, что контролируют ситуацию. Главные участники сея самосуда только двое – Марк и Саша. Остальные – группа поддержки, которые также не прочь поучаствовать. Жалкие убожества.
Проблема в том, что выложить на сайт школы я видео не могу. Эта чертова Анфиса, похоже, что, увидела, как я скрыто улыбался на протяжении уроков и внимательно смотрел за происходящим в классе. А после увидела, как пошел следом за ними. Моя оплошность. Слишком увлекся эмоциями и предвкушением. Выложи видео, и она сможет сопоставить дважды два. Тогда на месте этого задрота буду я. И нет гарантии, что они удержатся бить по лицу. Ни говоря уже о других всплывающих проблемах.
Калитка школы безвкусного кроваво-красного цвета. Территория лицевой стороны школы, обставленная миниатюрами по типу сказки про поросят. А вокруг сплошные клумбы с цветами всех кислотных раскрассов. Все это моментально вернуло меня в реальность. Безвкусица, одним словом. Войдя в школу, сразу направляюсь в класс. Не имею желания пересекаться с психологом, учитывая, что ее кабинет на первом этаже. Подхожу к лестнице, поднимаюсь на свой этаж, повернув налево и сделав буквально два шага, сразу оказываюсь перед кабинетом. Открываю полузакрытую дверь и захожу в класс.
Как обычно, оглядываюсь, тем самым осматривая кабинет. Для меня до сих пор странно видеть, что все уже в какой раз собираются вовремя, хотя до урока еще десять минут. Предыдущие года хорошо, если было хоть половина класса без опоздания. За это спасибо нашему классному руководителю. Поставил ультиматум. Если все будут стабильно посещать уроки до конца учебного года, то аттестаты максимально подгонят под каждого. И экзамены пройдут как по маслу. Тут уже плевать, что в университет поступят от силы процентов десять. Что есть ученики, которые старались не покладая рук. И вообще, все это может оказаться враньем для репутации и начислений классному. Прикрывают же это таким диким равноправием. Но мне, дела до этого нет. Все ж молчат, а значит, всех все устраивает.
На данный момент меня интересовала куда более важная вещь. Влад. Парень, подстава которго на прошлой неделе, принесшая мне уйму удовольствия и наслаждения. Как было очевидно, никому ничего не рассказав, сидел за своей партой и играл в телефон. В позе, похожей на ту, когда вы переели чего-то острого, а сейчас испытываете дикий дискомфорт в желудке и всеми силами пытаетесь перетерпеть. Только вот в его случае, этот дискомфорт пройдет ой как нескоро. Интересно видеть, что в остальном все ведут себя как обычно, будто ничего и не произошло. Это похоже на бытовые вещи. Аморально ли это? Каждый решает для себя сам. Пострадавший этой ситуации, по сути, только один. На счет каких-либо подозрений со стороны учителей, думаю, не следует переживать. Подобные позы присуще этому задроту. Подумают, что снова закрылся ото всех из-за какой-то игры. Может они и хотели бы подойти и спросить, как его самочувствие, но кому нужны эти проблемы, когда мы выпускной класс и в следующем году нас уже тут не будет. Главное довести до конца, а наше ментальное и психологическое самочувствие их волнует в последнюю очередь.
Сняв рюкзак с плеча, нахожу глазами свою парту. Естественно, там уже сидит Анфиса. Заплетенная рыжая коса, так сильно выделяющаяся на фоне сарафана темно-синего оттенка. А завершал этот страх модельера – колготки с туфельками. Сложно подобное не заметить, даже самый неискушенный заметит это безобразие. Нужно будет ей задать пару наводящих вопрос. И исходя из ответов, буду понимать. Она подозревает меня в чем-то или нет. Подойдя к парте, вешаю рюкзак на крючок, отодвигаю стул и, сразу задаю вопрос:
– Привет. Слушай, а … – не дав продолжить, меня перебили.
– Ты пошел за ними? Ведь так? – сказала она.
Видимо, и, правда. Она подозревает, но доказать ничего не может. А если попытается рассказать, те слова окажутся ложью, это для нее не допустимо.
– Опережу твои следующие слова. Нет, меня не интересуют разборки в пределах класса. Вроде ты это знаешь. Я готов помочь, если нужно, но участвовать в авантюрах не стану, – по выражению лица заметно, что ей этого не достаточно. – В том Сквере есть развилка, хорошо помогающая сократить путь туда, куда мне нужно было, – спокойным, не вызывающим тоном дополнил я.
– Тогда почему ты так пытался скрыть свою улыбку на протяжении всех уроков! – сказала она.
– Меня настораживает твоя уверенность в словах. Откуда тебе знать, почему я улыбался? Я же сказал, что в Сквере была развилка, туда, куда я направлялся. Может, то место, куда я шел, и было моей улыбкой! – напорным голосом, показав глупость ее домыслов, произнес ей в ответ.
Ничего не ответив, она повернула голову в сторону доски, опустила вниз взгляд и уставилась в книгу.
Сука, неприятная ситуация. Эти ответы не убедили ее до конца. Это значит, что мои дела в школе и вправду приостанавливаются на неопределенное срок. Все же, придется увеличить старые добрые прогулки по вечерам. Последним был вроде мужик, “упавший” с моста.
Глава третья
Интересно, кто-нибудь из одноклассников задумывался хоть раз, для чего мы живем. Для достижения, целей поставленных обществом? Или каждый человек – личность, живущая для достижения своих целей?
Всю историю человечества индивид пытался выжить. В начале защитить себя от естественных опасностей природы, болезней и животных. До того, что ему приходится защищаться от себе подобных. Войны, происшествия, теракты, непонимание, безалаберность – все это присуще только человеку. У нас не было времени всю историю задаваться вопросом, для чего мы здесь. С какой целью природе создавать нас. Мы паразиты, несущие хаос и разрушение. И только цель, объединяющая людей, привела нас туда, где мы сейчас. Поэтому я склонен считать, что индивидуальности не существует в открытом виде. Людям нужна общая цель, цель, которая их сплотит, дабы у них не оставалось времени задаваться этими глупыми вопросами. К примеру, врачам – совершенствовать свою работу. Но есть люди способные даровать им эту цель. Обладающие столь насущной индивидуальностью и даже гордостью.
Вероятность того, что полиция возьмется расследовать эти происшествия, крайне мала. Кому есть дело до алкоголиков, наркоманов и бездомных. Пока я не убиваю их, мне нечего бояться.
Стоит признать, наши встречи с Лилией уже не приносят мне должного удовлетворения. Уже давно подумываю, о возможности выложить ее секрет на всеобщее обозрение. Ей все равно не видать лучшей жизни после школы. Как была шлюхой, так ей и останется. Человек, страдающий морской болезнью, никак не вылечит свой недуг. Таблетки только дают возможность на отсрочку, но избавиться от этого не возможно. И не факт, что в следующий раз у тебя будут таблетки при себе. Занимаясь проституцией, будь готов, что тебя могут увидеть. Жизнь жестокая штука, с ней нельзя договорится. Пусть почувствует всю безысходность и боль, что когда-то испытал и я. Лучше сразу это принять, чем мучаться до последнего момента. Ладно, решу как поступать, после сегодняшней встречи. Игрушки надоедают и ломаются, порой нужно уметь расставаться.
Я снова ушел в мысли, что даже и не заметил, как прошли три урока. За почти четыре года с того момента, это стало у меня обыденным делом. Много обдумывать того, что раньше даже не приходило в голову. Начал видеть мир таким, каким он и является.
Дождавшись звонка, встаю, задвигаю стул, поправляю одежду и, засунув руки в карманы, направляюсь к выходу. Класс Лилии находиться в другом крыле школы. Так что нужно прибавить шаг, чтобы не пришлось идти в столовую и не искать ее там. Приближаясь к кабинету, замечаю, что все почти вышли. Наконец подойдя, ловким движение, не переступая за порог, осматриваю кабинет. Но Лилии не нахожу. Видимо, придется спускаться в столовую. Подумал я. Как вдруг кто-то постукивает меня по плечу сзади. В надежде, что это она. Быстрым движением разворачиваюсь вокруг себя. И увиденное определенно не то, чего мои глаза хотели созерцать.
Девушка – это комплимент для существа, стоявшего передо мной. Скорее мамонт, свинья, павлин. Будет куда правильнее. Размером как мамонт. Воняла как свинья. А своим видом на лице напоминает павлина. Джемпер и сарафан плотно облегают тело. Оголяя все складки жира, сжатые за несколькими сантиметрами одежды. В районе же подмышек сочился белый сок, так едко пахнущий соленой водой.
– Ты ищешь Лилию? – веселым голосом произнесло оно. – Ее нет сегодня в школе, – закончило оно.
Маленькое облачко слюны вылетело изо рта этой свиньи, попав мне на шею. Думал, что дотерплю до вечера, но я готов прямо сейчас размозжить ей лицо. И почему-то я уверен, что мне скажут еще спасибо за это.
На этаже было тихо, все ученики спустились в столовую или находились в кабинетах, учителя сидели в учительской. Я сделал полшага, нагнулся до ее уха и тихим голосом, как мать хотящая нашептать ребенку на ушко, проговорил:
– Я тебе сейчас твои булочки, спрятанные под партой, запихаю так глубоко ногой в глотку сломав челюсть, что ты больше никогда не сможешь разговаривать. А дышать, и есть ты будешь через трубку! Еще раз со мной заговоришь. И я тебе это гарантирую! – угрожающим, разгневанным голосом прошептал ей я.
От страха она дернулась и тяжело задышала. Толстые ноги не слушались ее. Рот будто заклеили скотчем. А вонять стала в два раза сильнее. Все, что она могла делать – дышать и просить о помощи. Своими намокшими глазами.
– Попробуешь кому-нибудь рассказать. Попробуй. Уверена, что тебя защитят, а меня накажут? Думаешь, все будет по справедливости? Я скажу как будет. Ты сама, скорее всего, знаешь, что тебя презирают и высмеивают. А твои слюни попадали даже на учителей. После этого, считаешь, тебя будут выгораживать? Защищать? В роли жертвы окажусь я! Ко мне проявят сострадание и понимание. Единственное, что меня ждет, это попросить прощение за слова, – закончил я.
По ее лицу видно, что нехотя, через слезы, страх и ненависть к самой себе, она полностью согласна с моими словами. После моего ухода она пойдет зоест стресс, а через неделю и вовсе забудет, что этот разговор состоялся между нами. Но теперь каждый раз видя меня, будет обходить за километр.
Отведя голову обратно, сделав шаг назад, будто ничего и не было. Немного улыбнувшись, добрым голосом ответил на ее вопрос:
– Правда? Очень жаль.
Засунув руки в карманы, опустив взгляд, неспешным шагом направился обратно. Отойдя, я обернулся. Свинья все также стояла на месте, достала конфету из кармана, задыхаясь от слез положила ее в рот. И только после этого зашла в класс.
– Я решил, сделаю это на ближайших неделях. Возможно, дал бы еще шанс, но эта свинья вынесла приговор самолично, – тихо проговорил я.
И тут, мой взгляд заметил Влада, идущего в туалет. Он был подавлен и скручен от боли. Двумя словами. Идеальная жертва. Я зашел в туалет. Влад стоял возле зеркала, намазывал синяки на теле какой-то мазью. Я же в свою очередь подошел к писсуару и делая вид, что справляю нужду, одновременно задал вопрос:
– И стоило оно того?
– Что стоило? – не понимая, сказал Влад.
– Стоило ли писать на доске про одноклассницу, да еще и фото прикреплять, – ответил я, более развернутым текстом.
– Это не я, меня кто-то подставил, – чуть ли не плача проговорил Влад.
– Это был я! – уверенным голосом произнес я.
– Ты? Зачем? Что я тебе сделал? – уже не скрывая слез, прокричал он.
Рассмеявшись во весь голос. Закрывая лицо рукой, так чтобы виднелся рот. Набрал в грудь воздуха, пытаясь сдержать смех, с улыбкой на одну сторону я произнес:
– В каком ты отчаянии, что готов поверить каждому слову, лишь бы скинуть с себя вину. Ты жалок. Наркоман, ищущий деньги на дозу, имеет больше чести и достоинства, чем ты. Если не можешь признать ответственность, то незачем было так поступать.
Он смотрел на меня широко распахнутыми глазами, залитыми слезами и вытекающими сноса соплями. Все еще считая, что сейчас, я правда признаю свою вину и честно раскаюсь в содеянном.
– А если я пойду и расскажу одноклассникам, что ты попытался перекинуть свою вину на меня. Что тогда будет? Ты готов постоять за свои слова? – еще с большим напором произнес я.
– Нет, не надо. Это был я! – сквозь слезы, сопли и смирение, прокричал он.
– То-то же. Учись признавать свои ошибки и не перекидывай их на других. Умойся и поправься. Скоро начало урока. Не опоздай на него. Не дай им повода над тобой издеваться. Думай о том, что осталось, меньше полугода и больше ты их никогда не увидишь, – закончил я.
Помыв руки и посмотревшись в зеркало, вышел из туалет и направился в класс. Теперь он окончательно сломлен.
Стало даже немного легче от проблем, возникнувших сегодня. Проскочила мысль, не сдавать ли мне Лилию. Ну, это уже слишком. Такого лишить себя точно не могу. Я уже решил, хочу видеть ее реакцию, когда учителя узнают и как в один момент все ее будущее рухнет.