Buch lesen: «Иная жизнь Евы», Seite 6
Глава 7
Коттедж, являвшийся домом для Евы Вишневской, нашелся не сразу. Вообще этого следовало ожидать, если учесть то, что видела я его лишь однажды. Ко всему прочему, сильно затрудняла поиски полицейская машина, снующая по коттеджному поселку. По этой причине приходилось идти не по основной дороге, рискуя быть пойманной стражами порядка, а вдоль высоченных заборов, рискуя переломать ноги. Внезапно обрушившийся на мою голову снегопад тоже был как нельзя кстати. Да еще и куртка, оказавшаяся здоровенным мужским пуховиком, болталась на моем щуплом тельце как балахон, отлично пропуская ветер. Видимо уровень моей удачливости потерялся где–то на глубине Марианской впадины.
Но и на этом мое «везение» не закончилось. Стоило моим ногам переступить порог отчего дома, как на мою из без того изрядно потрепанную голову обрушилось негодование человека, принимавшего минимальное участие в воспитании дочери, – моего отца.
– И? Где тебя носит? – папа, имевший в этой реальности проблемы с лишним весом, взирал на меня своими серыми глазами, от которых явно не стоило ожидать ничего хорошего.
– Привет, пап, – я сбросила чужую одежду в шкаф, – Ты уже вернулся…
– Где ТЕБЯ носит?! – родитель был совершенно не в настроении вести со мной беседы.
– Я была у Марины. Я не видела от тебя пропущенных вызовов, вот и подумала…
– А Ты что, умеешь думать?! – отец отвесил мне пощечину.
– Что тут происходит? – в коридоре появилась заспанная мама, – Володя, не надо…
На моих глазах навернулись слезы, а руки принялись растирать ушибленную часть лица.
– Что не надо?! Ты скажи, ТВОЯ дочь имеет хоть какое–то подобие мозгов?! Сколько раз я говорил ей «Не путайся с этим Волковом», но нет. Ей лишь бы сделать на зло.
– Но это… – я решительно не понимала, за что заслужила такое отношение.
– Это не правда?! – оборвал меня отец, – Прекрати врать! Ты прекрасно знаешь, что Волков–старший хочет отобрать завод, который я вот этими самыми руками из праха поднимал. Но тебе плевать. Ты всегда все делала на зло. А как ты запоешь, когда обнулится твоя безлимитная карта, потому что твой отец стал нищим?
– Не нужно так кричать… – мама предприняла безуспешную попытку успокоить отца.
– Это ты мне говоришь?! Ты бы лучше дочерью занялась! Это все твое воспитание! Шляется не понятно где и не понятно с кем, плюет на всех вокруг! Знаешь что, воспитанием сына буду заниматься я! Один!
Маму особо не впечатлили пламенные речи отца. Похоже, что в нашей семье скандалы превратились в рутину.
– Вы меня с ума сведете… Я отправляюсь спать.
Родительница зевнула, развернулась и скрылась от моих глаза в недрах коридора.
– Я тоже не намерен с тобой разговаривать, – отец развернулся в сторону кухни, – Но если я еще хоть раз увижу, услышу или хотя бы почувствую, что ты и сын этого идиота проводите время вместе, ты лишишься всего! Я не шучу!!!
Еще минуту после ухода отца я не двигалась с места, пытаясь понять, что вообще произошло. Отец поднял на меня руку. И не за то, что я вернулась в двенадцать часов ночи в чужой куртке, не за то, что я за день ни разу не позвонила. А за то, что я могу нести угрозу его бизнесу. Вот так. Все оказалось слишком просто.
Отец, которого я помнила, в любом состоянии (в том смысле, что и пьяный, и трезвеющий) никогда не позволял себе махать кулаками. Его глаза всегда светились любовью при одном только взгляде в мою сторону, хотя, признаюсь честно, тогда он меня жутко раздражал. Да и как можно относиться к вечно пьющему человеку? К доброму, любящему, но вечно пьющему человеку…
Какого черта вообще происходит?! Почему стоило мне попасть в «идеальную жизнь» Евы Вишневской, вся эта напыщенная идеальность треснула как яичная скорлупа при соприкосновении с краем сковородки. Оказалось, что все эти многочисленные друзья–знакомые не стоят и пальца одной Елизаветы. Что еще? У той Евы отношения с самым популярным парнем школы? Да, но уж лучше не иметь и вовсе никаких отношений… Ее родители не в разводе, но каждый из них живет в своем мире. В этой вселенной у мамы, у моей любимой мамы не было желания просто пообщаться с дочерью, а отец вообще плевать хотел на все, кроме денег, бизнеса, выгоды. В этой семье отсутствовала главная, очень важная составляющая.
Любовь.
Интересно, в этом мире найдется хоть один человек, который по–настоящему любит Еву Вишневскую просто так? За ее трудный характер, за ее легкомыслие, за ее постоянные издевки? Черт возьми, да у меня к самой себе возникает лишь чувство отвращения, что уж тут говорить о других людях.
И мне представилась прекрасная возможность вытащить жизнь этой Евы из окружающего болота. Смогу ли я заслужить любовь близких людей?
Нужно просто попробовать. Но для начала крайне важной вещью было оборвать все эти дурацкие фальшивые связи, мешавшие мне оставаться собой.
Я нырнула в свою непривычно мягкую постель и наконец, включила свой смартфон, переполненный от наплыва многочисленных сообщений. Нет, я решительно не собиралась вникать во все эти переписки. Моей целью была публикация видео и нескольких фото моего теперь уже точно бывшего парня. О том, как устроены социальные сети, ютуб и все эти новомодные «лайки» «хэштэги» и прочая ерунда, я имела лишь отдаленное представление. Поэтому, недолго думая, я просто заходила во все открытые социальные приложения здешней Евы и нажимала кнопочки «опубликовать», «разместить» и «запостить». А для видео у меня даже название нашлось «Горячий соблазнитель ковров и паркетов!»
*
– Какого черта вообще происходит??? – стоило мне появиться в дверях школы, Марина налетела на меня так, будто дежурила возле входа. Брови девушки сошлись на переносице, а губы были поджаты, руки тряслись… Кажется такое состояние можно было бы назвать истерикой.
– О, а тебя уже выпустили от отделения полиции? – я, как ни в чем не бывало, разделась и сдала шубку в гардероб.
– Чтооо?!!! – «подруга» схватила меня за плечи, – И ментов тоже ты вызвала? Какого хрена, Ев?! Что, блин, творится в твоей голове? Откуда столько ненависти?!
Так, похоже, что фраза «что вообще происходит» относилась к видеоролику, который ночью попал в сеть, а сейчас ее мозг состыковал очевидные факты… Так даже лучше.
– Да, в полицию звонила я, – пришлось соврать с каменным лицом, – Рома начал вести себя неадекватно, я не знала, что делать.
– Дура!!!! – Марина завопила с такой силой, что всеобщее внимание теперь было приковано только к нам, – Ты хоть представляешь, что натворила?!
– А что, у кого–то какие–то проблемы? – я хмыкнула и направилась в сторону кабинета русского языка.
– Это розыгрыш? – девушка довольно грубо остановила меня, – Ты опять решила поприкалываться? Выпивка, менты, это видео… Черт возьми, ты хоть понимаешь, как мы все влипли?
– Я никуда не влипала. И отпусти меня, пожалуйста, – пришлось выдергивать руку из цепкого захвата бывшей подруги, – Просто я не хочу иметь ничего общего с тобой, с Волковом, с алкоголем, со всеми вашими вписками. Отойди, очень прошу.
Брови Маринки резко подскочили.
– Вау! А не охренела ли ты?! Мы все из–за тебя полночи провели у мусоров, пока не нашлись добрые люди, а ты теперь неприкосновенная личность! Какого хрена с тобой происходит?! Говори!
– Я все знаю, – моему непроницаемому лицу мог бы позавидовать любой игрок в покер.
– Что ты, нахрен, знаешь?! – Марина сверлила меня взглядом.
– Знаю достаточно фактов для того, чтобы плюнуть прямо сейчас тебе в лицо.
– Да что ты?!
– Если ты считаешь, что это нормально – наблюдать как парень травит твою подругу, а затем пытается… фу, мне даже говорить об этом неприятно… Так вот, если ты считаешь, что это нормально, то ищи единомышленников в другом месте.
Мне, наконец, удалось отцепиться от бывшей подруги и отправиться на начинавшийся урок.
– Да пошла ты в…!!! – спустя секунду донеслось мне в спину, – Для тебя же старалась, ш…а!
Но мне было плевать.
В тесном помещении классной комнаты на меня обрушился тихий равномерный гул голосов, немного затихший при моем появлении. Интересно, одноклассники увидели дебют Волкова в качестве стриптизера или прознали про ночевку Колосовой в обезьяннике? Хотя, какая разница? Пусть обсуждают, что хотят. С «подругой» и «парнем» меня, надеюсь, ничего больше связывать не будет.
Вплоть до самого обеда со мной никто не решался заговорить, но если бы можно было протереть дырку взглядом, то я была бы сейчас похожа на решето, если бы и вовсе не исчезла. Хоть в этом было совсем мало приятного, но сегодня никто не стоял над моей душой, не занимался постоянными расспросами, не сплетничал и не действовал на нервы.
И вот я, накупив все возможные блюда в нашей столовой, разместилась за столиком в гордом одиночестве, не имея ни малейшего представления о том, как вести себя дальше. В голове будто поселилась та самая обезьянка из мультика, которая лупит тарелки друг об друга с наиглупейшим выражением лица. Хотя, наверное, я и сама была похожа на эту макаку.
– Эй, Вишневская! Ну наконец–то! – на соседний стул плюхнулась Ленок, – Ты сегодня прям звезда!
– Пофему? – я заговорила, все еще жуя свою порцию спагетти.
– Так тринадцать тысяч просмотров вы набрали! Всего за десять часов! Это у вас такой прикол, да? Популярность набираете? Как только Ромка на это согласился? Его сегодня что–то в школе не видно…Или, подожди, это он мемом хочет стать? Чья была идея, колись? Нет, дай угадаю…
Трезвая Ленок оказалась еще более надоедливой и болтливой, поэтому пришлось быстрее двигать челюстями, чтобы остановить всю эту лавину бессмысленных слов.
– Эй, стой, стой! – я даже подняла руки в знак протеста, – Не говори так быстро.
– О, извини. Тоже коктейли мешала вчера? У меня голова чугунная утром была, ничего не помню. Спать завалилась прямо в такси, прикинь! Никогда такого не было. Зато так весело вчера потусили, – Лена наклонилась ко мне и понизила голос, – Говорят, что Маринка ночь у ментов провела. Это правда? Типа соседи вызвали патруль из–за салюта. Жесть какая–то! Тебя с ней не было? Это может плохо сказаться на твоей репутации в…
– Лена, остановись!
– А? – девушка от неожиданности даже икнула.
– Ты что–то хотела? Если нет, то сплетни обсуждать, у меня нет настроения. Извини.
– Чего злая–то такая? – Ленок нахмурилась, – О–окей, мне пофиг вообще–то. Фиг с тобой. Я по поводу речи для выборов. Ты ее написала?
– Нет.
– Я так и думала! Выборы завтра уже, вообще–то. Вот держи.
Лена перекинула мне сложенный листок бумаги.
– И что это?
– Что–что, речь твоя. Пишешь, пишешь тут для нее, а она недовольная сидит. Это нужно выучить. И не хлопай так глазенками.
– Скажи, – я задумчиво теребила бумажку перед собой, – За кого ты будешь голосовать?
Лена фыркнула.
– А как же тайна голосования и все такое? Хотя плевать на эту тайну мне с высокой башенки. За тебя, конечно же. Что за вопросы? Думаешь, у Чибисовой или Елевского есть шансы? Я уже не говорю про Ярового Вла–адика. Фу, что за имя! От одного имени тошнит. Это ж надо так…
Неужели она это всерьез? Алиса Чибисова – победитель всероссийской олимпиады по русскому языку, Владик явно затмит всех наших преподов по информатике вместе взятых, а Андрей Елевский по–моему наизусть может пересказать все учебники по истории. Но Лена, как и многие в этой школе, отдадут свои голоса заядлой троечнице. Почему я в этом так уверена? Да потому, что в той другой реальности на моем месте была Марина, такая же глупая, высокомерная и властолюбивая выскочка. И выборы… выборы – это глупая формальность чтобы потешить самолюбие.
– …платье для бала? Это тоже важная часть, потому что все должно быть гармонично…
– У меня вопрос, – я опять встряла в пламенную речь Елены, – А я могу все еще снять свою кандидатуру?
Девушка застыла и опять икнула.
– Т–ты это сейчас прикалываешься, да? Столько работы проделано, а ты свалить решила? Это самое настоящее издевательство! Если у тебя какие–то проблемы, то решайте их с Волковом за оставшиеся восемнадцать часов. И не смейте мне выборы срывать. Организую я, речи пишу я, наряды подбираю я… И где благодарность?!
– Ладно–ладно, спасибо. Просто сегодня встала не с той ноги, – я попыталась улыбнуться.
В конце концов Лена не делала мне ничего плохого. Зачем уподобляться здешней Еве и выплескивать свое плохое настроение на окружающих?
– Вот и чу–удненько! – Ленок встала, – У вас сейчас что? Физра?
– Ага, – я кивнула, – Калории отрабатывать буду.
– О, отлично! Пошли, я хотела показать тебе образцы цветов, чтобы ты определилась с платьем. Ты же хочешь смотреться гармонично на трибуне? А еще…
Спорить с Леной казалось делом безнадежным и обреченным на провал. С ее стороны опять начнутся упреки в духе «я–хочу–как–лучше» и «никто–меня–не–ценит». Поэтому, опустошив свой поднос в мусорный бак, я послушно направилась в физкультурный зал под аккомпанемент бесконечного потока слов.
За пять минут до начала занятия мы умудрились пересмотреть цветочные украшения, вариации сочетаний воздушных шаров, плакаты, растяжки и еще кучу разных совершенно бессмысленных мелочей.
– … но это еще не все, – Лена все говорила, говорила, говорила, – Завтра привезут розовые букетики в розовых вазочках, мы их на трибуну планировали поставить. Это же твой любимый цвет? Розовое платье…
– Елена, – учитель по физкультуре спасла меня от всего этого розового безумия, – У десятого «А» сейчас начнется урок.
– Ирина Семеновна, – Ленок расплылась в улыбке, – Мне срочно нужно обсудить с Евой детали завтрашнего мероприятия. Меня отпустили с литературы специально для подготовки трибун. Можно я тихонечко побегаю с Евой…
– Хорошо, – физкультурница кивнула, – Ты молодец, что так ответственно относишься к своей внеклассной работе. Так держать.
– А может, лучше потом… – я сделала отчаянную попытку отделаться от слишком отзывчивой Елены.
– Все нормально, – девушка подтолкнула меня вперед, – Побежали! Мне еще столько всего нужно с тобой обсудить!
И мой мозг опять начинал закипать. Если вчера мне казалось, что хуже Маринки нет никого на свете, то сегодня стало понятно, как сильно я ошибалась. Ленок вполне могла довести до безумия любого человека, причем совершенно не важно, насколько терпелив был бы ее собеседник.
При заходе на третий круг, когда Лена решила обсудить поведение Колосовой, которая решительно не обращала на мою персону никакого внимания, я, будто по волшебству, налетела на что–то теплое и явно живое. Больно приземлившись на локти и колени, я взглянула на причину моего падения – Алексея Дорошенко. Вечный Одиночка, который завязывал шнурок прямо у меня на пути, был слегка сбит с толку.
– Все в порядке? – голос соседа по парте прозвучал совсем рядом.
– Все хорошо, извини, пожалуйста, не смотрела под ноги. Ты–то как? – я попыталась улыбнуться.
– Извини? Пожалуйста? – Леша потирал ушибленный локоть и был совсем сбит с толку.
– Ага, я рада, что ты меня понял. Может, тебе нужно к врачу? – я решила, что одноклассник успел еще и головой удариться.
– Скорее врач нужен тебе, – Одиночка уже и думать забыл про свой локоть, – Видишь меня хорошо? Головой не ударилась?
– Э–э, нет, – теперь с толку была сбита я.
– Странно.
– Что странно?
– Ты уверенна, что знаешь значение слов извини и пожалуйста?
Все ясно. Если я не кривлю нос при разговоре и не сыплю издевками, то я – не я.
– Ну, цитату из толкового словаря не скажу, конечно, но представление о значении этих слов имею. Извини, пожалуйста, что не вижу дальше собственного носа, – я подмигнула и решила продолжить бег, не привлекая лишнего внимания к своей персоне, – Я бы на твоем месте шнурки на скамейке завязывала, а то в следующий раз на тебя может налететь Громила. Тогда точно ссадиной не отделаешься.
Наверное, мне бы тоже показалось дико странным, если бы в другой вселенной Маринка резко прекратила свою тиранию и стала бы слаще сахарного сиропа. Пришлось бы поверить в инопланетян, крадущих тела или же в переселение душ.
– О, ты чего тормозишь? – к нам подбежала разрумянившаяся от бега Лена, которая из–за своей болтовни вообще не заметила моего падения, – Пойдем к скамейкам, я совсем забыла обсудить с тобой музыку. Это вообще пипец как сложно! Я не разбираюсь в этом совершенно ни капельки…
И я опять не сопротивлялась. Улыбнувшись на прощание Одиночке, пришлось направиться вслед за чересчур разговорчивой новой подругой, мечтая лишь о том, чтобы сегодняшний день как можно быстрее подошел к концу.
Глава 8
После окончания занятий мне ничего не оставалось делать, кроме как брести вдоль синего школьного забора, прикидывая свои дальнейшие действия. Вспоминая события предыдущего вечера, домой ехать не хотелось совершенно. Внутри поселилось какое–то странное чувство тоски, будто кто–то кто мне очень дорог находится невыносимо далеко. Может, это тоска по той другой Еве? Бред какой–то…
Внезапный невыносимо громкий автомобильный гудок заставил мое хрупкое тело оторваться от земли чуть ли не на метр, а сердце забилось в груди как у маленького испуганного воробушка. Развернувшись к источнику шума, я обнаружила устрашающий черный джип больше напоминающий танк. Машина подъехала, нет, подплыла, ближе. Черт, неужели я попала в какой–то странный боевик? Окно со стороны переднего пассажира опустилось, и появившееся в проеме лицо отца явно не предвещало ничего хорошего.
– Ева! Быстро в машину!
Что–то подсказывало мне, что вопросы «а–почему?» и «а–зачем?» стоит отложить на более подходящее время, поэтому без лишних слов мне пришлось вскарабкаться на заднее сиденье танка. И мгновенно мои глаза, уже привыкшие к сумраку, нащупали в салоне авто мать. Ее губы странно дрожали, а на лице виднелись черные потеки от туши.
– Едем! – коротко кивнул отец водителю, стоило только мне захлопнуть за собой дверь.
Я вопросительно взглянула на мать, но теперь она не мигая уставилась в лобовое стекло, а с ее ресниц гроздьями свисали слезинки. Что за чертовщина? У нас что, кто–то умер? Атмосфера, царившая в автомобиле, говорила именно об этом.
Стоп. Может, что–то случилось с мамой? Может…что–то с ребенком? Я передвинулась ближе к матери, нарушив гнетущую тишину скрипом кожаного сиденья. Мама перевела испуганный взгляд со стекла на меня.
«С тобой все хорошо?» – эту фразу пришлось проговорить одними губами, чтобы не вызывать очередного всплеска гнева с переднего сиденья.
Мать аккуратно кивнула и пожала плечами. Нет, определенно с моим братом все в порядке. Об этом говорила рука матери, неосознанно поглаживающая выпирающий живот.
Отец, как и вчера вечером, не собирался никому ничего объяснять. В мире Евы Вишневской это было абсолютной нормой, чему же тут удивляться? Перед глазами появился образ того отца, которого я знала, большую часть времени находился в алкогольном опьянении, но, тем не менее, был более человечным и честным. Человек же сидящий передо мной, казался холодным и безумно далеким от моего представления об отце. Он не терял времени на разговоры с дочерью, на общение с беременной женой, мог без повода распускать руки…
Я тяжело вздохнула, и сразу же нарвалась на короткий и очень неприятный взгляд отца через зеркало заднего вида. Ну вот, теперь я слишком громко дышу. И вместо того, чтобы объяснить все человеческим языком, обязательно нужно напряженно молчать и раздражаться по любому поводу.
Но из всех возможных попыток хоть как–то прояснить ситуацию мне оставалось лишь молчание. Время как назло тянулось слишком медленно, а машина везла нас к пункту назначения не спеша, отчего казалось, что я никогда не узнаю что происходит и зачем.
– Пап, что происхо… – в конце концов моему терпению пришел конец.
– Рот закрой! – отец рявкнул так, что мы с матерью вздрогнули от неожиданности, – Твой драгоценнейший женишок устроил пожар в нашем доме. Вот что происходит! Какого черта, Ева?! Почему я должен посреди дня из–за твоего идиотизма бросать все дела и спасать мать, прислугу?!
– Что? Рома? – такого варианта развития событий я совершенно не ожидала.
– Рома, Рома. Можешь не сомневаться! – отец фыркнул, – Камеры наружного наблюдения все записали! Ну ничего, это может и к лучшему…
– Что к лучшему? – я все еще находилась в легком шоке.
– Не твоего ума дело! Волков старший еще попляшет у меня…
Мать покачала головой, видимо настаивая на то, чтобы я замолчала. И мне пришлось заткнуться. Не смотря на скопившийся ворох вопросов в голове. Откуда на нашем участке взялся Рома? Что за пожар он устроил? Почему из–за него мы должны были устраивать переезд?
Может я на мгновение выпала из реальности, а может мой разум просто устал от чреды навалившихся на меня наваждений, но момент, когда мое тело покинуло из машину–танк, очутившись напротив блочной серой слишком знакомой девятиэтажки, я упустила. Просто раз – и вот я уже перестала быть пленницей четырехтонной железной махины, а стою на улице, придерживая мать и небольшой чемоданчик.
– Я свяжусь с вами, – это все, что мы услышали от отца перед тем, как его авто скрылось за углом дома.
Свяжется с нами?! Как это понимать?
– Пойдем в дом. Холодно, – мама вяло потянула меня к такому родному подъезду, ежась от порывов ледяного декабрьского ветра.
Сбросив оцепенение, я двинулась следом, волоча за собой злосчастный чемодан, вес которого был сравним с моим собственным. В это время мать вытащила связку ключей и поднесла «таблетку» к домофону, тут же раздался характерный противный звук приветствующий нас на пороге…нашего старого нового дома?
В полном молчании мы поднялись на четвертый этаж, в полном молчании вошли в квартиру под номером пятьдесят один и в полном молчании мать сбросив зимние вещи двинулась на кухню, оставляя меня в небольшом пространстве коридора со множеством вопросов, ответы на которые мне видимо знать не стоило.
– Мам, – я тоже добралась до небольшой кухни, явно кричащей своей чистотой о том, что в этой квартире теперь вряд ли кто–то живет, – Мам, что происходит? Рома устроил пожар в нашем доме?
– Да, какой к черту пожар. Спалил твой Рома кипу бумаг на нашем участке, пока его охрана не поймала. А отец твой, как всегда, в своем репертуаре, – родительница поставила чайник на плиту и приоткрыла холодильник, – Отлично, просто отлично!
– Что отлично?
– В прошлый раз мы попали сюда без еды, – мать вытащила яблоко, – Будешь?
Она что, издевается надо мной?
– Я не понимаю, пять минут назад ты плакала, а сейчас спокойно сидишь и предлагаешь мне яблоко. Что, черт возьми, произошло кроме этой идиотской истории с пожаром?
Мама посмотрела на меня так, будто я только что станцевала брейк–данс на столе. Ну, знаете, этот взгляд «ты вообще, в своем уме».
– Мне в последние дни кажется, что ты с Луны свалилась…
«Мне тоже именно так и кажется» пронеслось в мыслях.
– Ты видишь что–нибудь дальше своего телефона, своих вечеринок?
Голос матери казался таким родным и таким далеким одновременно. Никогда раньше тон ее голоса не был так холоден.
– Вижу. Поэтому мне страшно. За тебя, за папу, за брата. Вы что, решили разойтись с папой?
Ложка с йогуртом зависла прямо над баночкой, а затем плюхнулась назад.
– Нет, – мама попыталась взять себя в руки.
– Но тогда почему мы здесь?
Но попытка явно не удалась.
– Черт возьми, Ева! Мы здесь по той же причине что и в прошлый и в позапрошлый раз! Твой папа вор! И он в очередной раз задолжал большие деньги, или в очередной раз не поделил наворованное с Волковом старшим! Открой глаза! Думаешь все это, – мама ткнула меня в запястье с браслетом, – или это, – очередной тычок в ухо, – было куплено на зарплату директора завода?! Нет, Ева, твои побрякушки, этот дом, тот дом – все ворованное! А за ворованное надо платить не деньгами!
– А чем? – и ответ на этот вопрос был мне известен.
– Нервами! А еще здоровьем и жизнью. По этой причине мы здесь. Чтобы ни ты, ни я не пострадали при очередной дележке ворованного.
Голос мамы дрожал от гнева, а кулак правой руки сжал яблоко так, будто оно – оружие, а мама – воин–амазонка в пятом поколении. Она ненавидела отца. Это было настолько очевидно, что мне не верилось, почему я не заметила этого сразу. Вот как бывает, живут два человека вместе, воспитывают ребенка, а сами ненавидят друг друга. Кому нужна такая семья, которая существует лишь на бумаге? Или я во всем ошибаюсь?
– Зачем, – я дотронулась до ледяной руки матери, заставив ее вздрогнуть, – Зачем отцу все это нужно? Почему нельзя просто жить без приключений?
– Деньги, – мать хмыкнула, – Ему никогда не будет достаточно. Он все равно что алкоголик, только вместо вина для него рубли, доллары и евро. Я так устала…
– Почему ты никогда не рассказывала мне?
Мама накрыла мою руку своей ладонью, совсем как раньше.
– А ты спрашивала? В последние годы ты приходила ко мне с одним вопросом – сколько денег ты перевела на мою карту? Мне иногда кажется, что ты не моя дочь. Это он тебя родил, он тебя воспитал. Мне даже сейчас удивительно, почему ты сидишь здесь и слушаешь меня.
– Но с тобой же невозможно поговорить…
– А ты хоть раз пыталась?! Где была твоя разговорчивость и поддержка, когда меня положили в больницу? Почему ты не проронила ни слезинки на похоронах твоего дедушки?
– Не правда! – я крикнула это, не осознавая, что в этой реальности все так и было.
Мама поджала губы.
– Деньги тебя испортили, Ева. И все, чему я пыталась тебя научить, ты отвергла. Никчемная из меня вышла мать.
– Мам, – в горле рос большущий комок, мешающий внятно говорить, – Прости меня. Я, правда, наверное, вела себя как сволочь. Но ведь это только моя вина, ты…
– К чему ты клонишь? – мама резко поднялась со стула, и в ее глазах появилось что–то нехорошее…гнев? – Неделю назад ты утверждала, что я худшая из матерей и жалела, что мы не избавились от еще одного спиногрыза. Ты надо мной так поиздеваться решила?!
Что?! Все известные мне слова сбежали из моей головы, оставив меня с открытым ртом посреди маленькой кухоньки напротив сверлящей меня взглядом матери. Я просто не могла быть настолько ужасной!
– Что, думала я не пойму, зачем ты решила поиграть в послушную дочку? – мама неверно растолковала мое молчание, – Сколько раз я попадалась на эту уловку… Что на этот раз тебе от меня нужно? Закрыть глаза на твою очередную гулянку?
– Мам, да нет же! Ты не так все поняла!
– Прекращай! – в глазах матери заблестели слезы, – Прекращай издеваться надо мной! Ты переняла от Него все худшие черты! Не смей больше ко мне подходить!
Мать оставила меня, застывшую в одиночестве этих серых стен когда–то родной кухни. В глазах самого родного человека невооруженным взглядом можно было прочитать недоверие вперемешку с презрением. Черт возьми, здешняя Ева вообще имела хоть немного добра и любви в своем сердце? Это же как надо было доводить мать, чтобы вызвать у нее такую реакции на обыкновенное «извини»?! Еще вчера в голове были мысли о том, как сильно изменились родители здесь и сейчас. Но на самом деле, взглянув правде в глаза, в мозгах появилось осознание того, что это не так. По сути это я сама со своим отношением к происходящему была причиной столь кардинального изменения в маме, да и в людях в целом.
Какого черта перемкнуло в голове у этой крашеной блондинки, которой я сейчас, по сути, и являюсь?! Неужели та другая я была настолько испорченной? Неужели присутствие такой вещи как деньги в неограниченном количестве могло сделать из меня «тупую курицу». Ту, над которой мы с Лизой смеялись до посинения, обсуждая обколотые губы или пирсинг в пупке. И вот я сама вытравила волосы, проколола нос и растеряла все, отдаленно напоминающее мозги.
Нахождение в этой когда–то знакомой, но теперь бездушной квартире пропитанной моим позором казалось просто невыносимым, и я сбежала. Подъезд встретил меня прохладой и запахом сырой штукатурки, отчего в горле запершило, и мое тело содрогнулось от кашля. Отдышавшись после этого приступа, я ринулась прямиком к выходу, но перед дверью подъезда я затормозила. Куда бежать? В этом городе нет ни души, готовой принять меня вот так, без всяких вопросов. В этом городе у меня нет ни–ко–го. А хождение по морозу могло закончиться новыми приступами кашля, жаром и больницей.
Громкий гул домофона перед носом заставил меня отпрянуть вглубь подъезда, подальше от холодного воздуха и метели, ворвавшейся в дверь с пронзительным воем.
– Ты? – знакомый голос заставил меня вздрогнуть.
Одиночка недоверчиво вглядывался в мое лицо, будто бы я сейчас могла сбросить маску и превратиться в другого человека. Выглядел парень крайне забавно: его щеки раскраснелись от мороза, делая его похожим на циркового клоуна, в торчащих во все стороны волосах, явно нуждавшихся в расческе и шампуне, запутались перья от пуховика, а наспех сброшенный капюшон куртки болтался пристегнутый лишь на одну пуговицу.
– Ты меня преследуешь? – этот вопрос вырвался у меня прежде, чем я поняла, что опять сморозила глупость. С какой радости Одиночке меня преследовать?
– А ты видимо думаешь, что весь мир всегда вертится вокруг тебя одной, – Алексей хмыкнул и прошел к лестнице, – Вообще–то это ты появилась в подъезде моего дома. До завтра!
Я выждала минуту, проследив, чтобы дверь на втором этаже, в которую вошел одноклассник, захлопнулась и тоже двинулась вверх. И так как решения о том, куда мне деваться, принято не было, пришлось устроиться на лестничном пролете между вторым и третьим этажами, зажатой между батареей и окном. И мгновенно возникло то самое чувство дежавю. М–да, думала ли Ева Вишневская, что ей придется торчать в грязном подъезде, будто и не было у нее всех этих золотых и платиновых карточек?
Как бы сейчас поступила сейчас она? Сбежала бы на очередную тусовку? Скорее всего. Но я–то твердо решила больше не быть ею, мне сейчас крайне необходимо было придумать что–то, что могло бы помочь мне восстановить испорченные здешней Евой отношения с родителями. Здесь и сейчас это было крайне необходимо. Хотя стоп, где это «здесь и сейчас»? Ведь если «здесь» есть, то значит «там» нет и не было, а значит все, что натворила та Ева на самом деле натворила я? Черт возьми, от всех этих идиотских умозаключений точно можно сойти с ума.
И какого черта вообще еще вчера я собиралась кому–то зачем–то отомстить? Я–то чем была лучше? Точно так же, как и Рома с Мариной я предавала и подставляла, издевалась над людьми. Хотелось начать с чистого листа? Оборвать все отношения здешней Евы? Стоило начать с себя и со своих поступков. Господи, какая же идиотка…
От злости на саму себя из моих глаз тонкими струйками по лицу полились слезы, оставляя за собой соленые дорожки и ощущение липкого холода. На протяжении последних восьми лет единственным моим желанием было стать такой, как все. И вот, судьба преподнесла мне этот подарок, получите и распишитесь, где галочка, называется… Но и тут судьба прогадала. Оказалось, что быть как все не так–то просто имея при себе такие понятия, как честность, порядочность и благоразумие. Неужели у жизни есть только две крайности? Или бьешь ты или же тебя бьют? А если остановиться? Если прекратить бить? Воспримут ли это окружающие как проявление слабости? Полетит ли следующий камень в меня?
