Buch lesen: «Иная жизнь Евы», Seite 10

Глава 13

Школьники заполняли зал, напоминая пчел, возвращающихся в свой улей. Гул голосов оглушал, отчего мысли в голове путались и запинались. Пару раз мне кто–то кричал что–то ободряющее, некоторые проходили мимо с важным видом и кивали, не менее важно. Девчушки из младших классов радостно фотографировали все подряд. В общем, жизнь бурлила и кипела.

Что там дальше шло по плану? Видимо, записывать нужно было не только Елевскому. Я нашла глазами Ленку, отчаянно махавшую мне руками. Краем глаза удалось заметить, как остальные кандидаты чинно расселись по своим стульчикам, как будто в детском саду на утреннике, и я поспешила последовать их примеру, чтобы не тормозить предстоящее представление.

– Дорогие друзья! – Ленка в белом струящемся платье с юбкой в пол выплыла на организованный помост, будто древнегреческая богиня поднялась на гору Олимп, – Рада всех вас приветствовать на торжестве, посвящённом шестым школьным выборам. Уже целых шесть лет в нашем маленьком государстве существует самая настоящая демократия, благодаря которой мы, граждане, имеем право выбирать, кто и почему будет лицом и голосом нашей школы. Именно мы с вами выбираем человека, который лучше всех сумеет отстоять наши интересы на общегородских собраниях, и именно этот человек должен быть для всех образцом честности, порядочности и справедливости.

От пылких слов ораторши по телу пробежала дрожь.

– … И помните, все в наших руках! – Елена победно вскинула сжатые кулаки над головой, зал мгновенно ответил аплодисментами, – Пришло время узнать имя нового президента нашей школы!

Имя президента меня мало волновало, мысли были заняты Стивеном Кингом и его “Кэрри”. Трибуна на помосте пустовала, ожидая своего часа и своего президента. Что произойдет, когда кто–то встанет под аркой? Опрокинется горшок с цветами? Ото всюду польется вода или еще какая–то жижа? Как работает этот злосчастный механизм? А если на трибуну взойду не я? А может, и нет никакого механизма? Может, мое больное воображение играет со мной злую шутку?

Помост заняла директриса, сменившая деловой костюм на не менее деловое платье. Женщина улыбалась, но улыбкой аллигатора, собравшегося заглотить маленького кролика.

– В этом конверте, – директриса подняла белый квадратик над головой, – Не просто имя школьника, победившего в очередной гонке. Нет. В этом конверте имя достойнейшего ученика, заслужившего доверие и уважение своих сверстников. Это имя на протяжении двух лет будет сопровождать название нашей гимназии на всех форумах и совещаниях. Победить сейчас это не просто выиграть красивое звание президента. Это в первую очередь большая ответственность. Ответственность за тех, кто выбрал тебя. Главная задача этого человека, – женщина вскинула конверт еще выше, – оправдать доверие и быть достойным голосом нашей молодежи. Итак…

Паузу заполнило шуршание рвущейся бумаги, усиленное микрофоном. Сейчас наступит финал этой нелепой игры и все эти громкие слова о доверии, уважении и справедливости так и останутся словами. По–другому и быть не может. Или…

– С перевесом всего в один голос, – брови директрисы дернулись вверх, – в шестых школьных выборах победу одерживает Чибисова Алиса.

Зал взорвался аплодисментами, а сама Алиса подпрыгнула со стула и побежала к помосту, смешно размахивая руками.

Один голос. А может, это все не игра? Может мое отношение ко всему происходящему основано лишь на нескольких неудачных примерах? И Стивена Кинга придумало мое больное воображение. Все почти закончилось. Скоро я буду дома, пусть даже и не совсем уверена в его местонахождении. Ведь дом там, где родные и близкие, так?

– Алиса, прошу, – директриса с неизменной улыбкой жестом пригласила светящуюся от счастья победительницу подняться на трибуну.

И…ничего не случилось. Я облегченно выдохнула и все же расслабилась. Сейчас, когда все внимание, наконец, было приковано не к моей персоне, мне стало спокойнее. Появилась маленькая надежда на то, что сегодняшний день станет переломной точкой и все, к счастью, войдет в привычное русло.

– Спасибо, – голос Алисы, разившийся по залу, немного дрожал, – Это было неожиданно, правда. Я даже речь не написала.

Зал зааплодировал в поддержку.

– Шутка, – девушка заговорила увереннее и улыбнулась еще шире, – Моя сегодняшняя победа доказала, что даже один голос решает многое. Очень хочется верить и в то, что я, как президент, смогу добиться доверия и тех, кто был со мною не согласен, – девушка прочистила горло и, шагнув ближе к микрофону, продолжила, – Моя программа называется “Все, для счастливого будущего” и, наверное, не каждому понятен истинный смысл этих слов. Давайте подумаем вместе, на что каждый готов пойти, чтобы завтра было светлым? Готовы ли мы к дополнительным занятиям? К факультативам? К учебе по субботам? К контрольным и экзаменам? – откуда–то послышался свист, но Алиса стойко продолжила, – Да, мы готовы! Ведь именно эти тяжелые для нас, школьников вещи помогут нам в будущем, закаляют наш мозг и делают процесс обучения эффективным.

Несогласных с такими доводами было предостаточно. Я краем глаза замечала скривившиеся лица и недовольные смешки. Алиса же вошла в свою роль и заговорила более уверено, отложив увесистую папку со своими заметками на трибуну. Мой взгляд зацепился за какое–то движение.

– Мы все, – девушка обвела рукой зал, – пришли сюда получать знания, учиться чему–то новому, я думаю, все со мной в этом согласятся. Тем же, у кого в голове нет этого понимания, могу сказать только одно – эра прогульщиков и разгильдяев подошла к концу.

Под властью эмоций наш новый президент двумя кулаками стукнула по трибуне, видимо привлекая внимание тех самых разгильдяев, но привлекла лишь меня. Потому что арка начала рушиться.

Первыми полетели вниз шары, закрепленные на макушке и, примерно представляя, что сейчас должно произойти, я, что есть сил, рванула к трибуне. О чем я думала? Не знаю. Просто не хотелось, чтобы из–за меня пострадал кто–то другой.

Возле Алисы я оказалась за секунду и сдернула ее, ошалевшую от такой наглости, с помоста в самый подходящий момент, в момент, когда злосчастный горшок все же опрокинулся, и из него полетело серое нечто. Видимо вода не подошла для акта мести, а бычью кровь, как в оригинале книги, найти оказалось проблематичней чем можно было подумать. Именно по этой причине мы сейчас рухнули всего лишь на грязный пол, а не вымокли в отвратительной жиже.

Я приподнялась и потянула за собой онемевшую Алису, что было крайне проблематично, так как она, по–моему, вообще не поняла, что произошло.

– Ты как? – мой осипший голос по какой–то неведомой причине разнесся по всему залу.

Рука Алисы, все еще сжимавшей микрофон, разжалась, и устройство покатилось по полу, оглушая всех вокруг. Мгновение – и микрофон в моих руках.

– Н–нормально, – девушка, наконец, приняла вертикальное положение, и принялась ошарашенно разглядывать злосчастную трибуну.

Мой же взгляд метнулся на всех тех, кто наблюдал за “представлением”. Малышня в испуге подскочила со своих мест, одноклассники шушукались и направляли на нас камеры телефонов, одним выпускникам не было никакого дела до происходящего вокруг. Учителя поспешно усаживали детей на места, кто–то кричал, чтобы вызвали уборщицу. В общей суматохе я не сразу нашла Маринку, и она улыбалась. Самодовольно, надменно и конечно же шушукалась с забитой Викой, лицо которой выражало испуг. Наши глаза встретились и это развеселило девушку еще больше.

– Доброго всем дня! – порываясь внезапному порыву и все еще сверля взглядом Колосову, я поднесла микрофон к губам, и мой голос разнесся по спортивному залу, заставляя всех замолчать, – Человек, задумавший эту злую шутку сейчас находится в этом зале, поэтому позвольте мне высказаться, ведь эта тонна грязи должна была обрушиться именно на мою голову. Но был один голос, изменивший ход этой истории. Место президента заняла Алиса, а значит, акт мести должен был несправедливо обрушиться на нее только потому, что она оказалась не в том месте и не в то время. И все это смеха ради. Очень хочется верить, что смешно было только организаторам этого безобразия. Называть имена сейчас я не стану, достаточно было разоблачений. Скажу одно, я за честность справедливость и не могу допустить безнаказанности, поэтому это все просто так не закончится. Я все сказала, спасибо.

Дрожь в руке никак не хотела униматься, поэтому микрофон ошалевшей Алисе я передала без лишней грации. В этот момент в зале раздались одинокие хлопки, которые через секунду подхватили еще несколько человек, а в момент, когда я подняла глаза на зал, аплодировали почти все. Кажется, в этой реальности не все так плохо. Видимо нужно было просто видеть дальше круга общения Евы Вишневской.

– Тихо, – голос директрисы разнесся по залу, но аплодисменты не стихали, – Прошу тишины! Это происшествие, безусловно, не останется безнаказанным! Я лично беру на контроль вопрос об исключении учеников, устроивших это безобразие. А сегодняшний вечер прошу считать оконченным…

По залу пролетела волна возмущения.

– Ксения Сергеевна, – голос Алисы был полон решительности, – Очень прошу вас не останавливать торжество по случаю выборов. Это же традиция…

– Нет, – ответ директрисы был однозначным.

– Но мы все совершенно не виноваты в произошедшем, – девушка не собиралась отступать, – Виновного мы обязательно найдем и накажем, даю вам честное слово. Тем более, что песок уже убран… Традиция школьного бала поддерживалась уже пять лет, неужели какой–то шутник может вот так взять и оборвать такое важное мероприятие?

Зал одобрительно загудел. Отовсюду летело “пожалуйста” и “очень просим”. Неужели всем так важно остаться в школе еще на пару часов, пусть и дрыгаясь под современную попсу?

– Только из уважения к традициям… – директриса явно не одобряла такого решения, – Но виновный будет наказан со всей строгостью!

За считанные секунды все пришло в движение. Будто и не было этой неприятной сцены с песком несколько минут назад. Свет погасили, оставив лишь мерцающие огоньки и пару ярких прожекторов, освещающих пустующую сцену. Заиграла смутно знакомая мелодия и в центр зала со всех сторон посыпались старшеклассники.

– Ева! – Леша появился за спиной и обхватил меня за плечи, – Ты в порядке?

– Да, – я развернулась и уткнулась лбом в свитер Одиночки, – Этот день бесконечный. Будто в сутках сегодня сорок восемь часов!

– Ты просто не спала ночью. Ева… Ева, можно пригласить тебя на танец? – Леша тихо зашептал прямо над моим ухом.

Внутри все сжалось, а спустя мгновение взорвалось на тысячу маленьких частиц. Сердце пустилось в пляс. Дыхание перехватило.

– Меня никогда… – я замолчала и просто кивнула в знак согласия.

Меня, Еву Серову, никогда не приглашали на танец. Даже в шутку, даже девчонки, даже в летнем лагере. Сейчас же, при нынешних обстоятельствах, это казалось чем–то нереальным. Чем–то подозрительно хорошим чтобы быть правдой. Как пир во время чумы. Конечно, не так глобально, но…

Его руки плавно легли на мою талию, притягивая меня к себе. Мои ладони нерешительно взметнулись ему на лечи. Это просто танец, Ева.

Или… не просто танец? Огоньки перед глазами расплывались, а сердце бешено колотило об ребра. Музыка сейчас она звучала только для нас. Леша смотрел в мои глаза с нежностью, с теплотой. По его лицу блуждала теплая улыбка, а в глазах плескалось что–то такое знакомое, такое родное, будто я знаю этого человека тысячу лет.

– Я хочу, чтоб ты знал… – я запнулась, голос предательски дрогнул, –Ты…

В этот момент Леша, не позволяя отстраниться, накрыл своими губами мои пересохшие губы. Первое мгновение – самое страшное. Меня впервые целовал парень, сам, по доброй воле. Парень, который за ничтожно малый срок успел прочно поселиться в моих мыслях. Именно сейчас мне хотелось остановить время, дать мгновению длиться бесконечно долго, ведь это и была та самая капля сладкого меда в бочке чернющего дегтя под названием “моя жизнь”.

Что будет дальше никому не известно. Возможно, нам никогда не суждено быть вместе. Он вскоре уедет, а может и мне придется покинуть этот город. Но это было так далеко и так неизвестно, а “здесь и сейчас” заставляло мое сердце биться чаще, “здесь и сейчас” заставляло верить, что счастье где–то рядом.

– Тебе холодно? – шепот Леши вернул меня в реальность.

Я действительно дрожала всем телом.

– Что? Нет… – я довольно резко отстранилась, смутившись, – Все… все хорошо.

– Вишневская! – голос директрисы прозвучал совсем рядом, обрушившись на меня как гром среди ясного неба, – Жду тебя в своем кабинете с объяснениями, немедленно!

Ксения Сергеевна пронеслась мимо и скрылась так же молниеносно, как и появилась, не оставляя мне ни единого шанса возразить.

– Вот черт… – я закусила губу, – Она, наверное, в ярости… Я побегу?

– Я провожу!

– Нет! Лучше я одна!

На ватных ногах я бросилась в сторону выхода, но волновал меня сейчас совсем не предстоящий разговор. Этот поцелуй был сродни пиру во время чумы, может, конечно, не так глобально, но все же.

Глава 14

Пустые коридоры отзывались моим шагам гулким пугающим эхо, наводя на мысли о фильмах ужаса. В этих самых фильмах за каждым поворотом героя обычно поджидает либо нежить, либо инопланетянин, ну или маньяк с бензопилой. В моем случае мой воспаленный мозг рисовал картинки побега по школьным коридорам от того самого маньяка в сером, и лишь усилием воли я заставляла себя идти дальше. В действительности, неужели со мной могло бы произойти что–то, что могло выбить меня из колеи еще сильнее? Все самое худшее со мной уже произошло, теперь надо думать, как выбираться из всего этого.

У кабинета директрисы я оказалась не одна. Чья–то очень знакомая тень маячила прямо перед дверью заветного кабинета.

– Наконец–то, – Рома развернулся, видимо услышав мои шаги. Его лицо не предвещало для меня ничего хорошего.

– Не подходи, – я вскинула руки, – Я закричу.

– Кричи, – Волков противно заржал, – Ты больше не в фаворитах.

– Чего? Что за бред? Ты пьян?

– А что, нельзя выпить за нового президента этой шаражки? – опять этот противный смех, – Ты выбыла из игры.

Тон парня стал серьезен как никогда.

– Что?

– Ты – никто. Ничтожество. Один звонок, – Рома достал телефон, – И твоего отца закроют. А ты останешься на улице со своей беременной мамашей. И все твои понты пропадут вместе с денежками твоего папаши. Ты думала со мной поиграть? Ну что, сучка, я в игре.

Рома сверкнул глазами, а я сама не заметила, как наткнулась спиной на ледяную стену, а это значило, что бежать мне было совсем некуда.

– Каждый поступок влечет за собой последствия, – я тихо и уверенно заговорила, – Это как бумеранг, только хуже. Ты предал – предали тебя, но в десятикратном размере. Ты украл – украли у тебя… Это жизнь, Рома. Это не игра. А жизнь требует справедливости.

– Что? – Волков поморщился, – Ты мне это говоришь? Я сама справедливость. Мой отец вершит справедливость. А ты лишь мерзкая сучка…

– Я не собираюсь здесь и сейчас с тобой разговаривать, – я намеренно заговорила громче, в надежде, что директриса или секретарь смогут услышать нашу перепалку, а затем, стараясь сохранять спокойствие, шагнула вперед, – Мне туда.

Вплотную приблизившись к Роме, мой нос мгновенно ощутил приторный запах алкоголя и резких духов. Как он вообще в пьяном состоянии попал в учебное заведение? Неужели папаша с деньгами это и есть пропуск в мир беззакония и безнаказанности?!

– Сдашь меня, – парень наклонился к моему уху, – И из школы попадешь прямиком на Турецкие улочки, где будешь торговать своим смазливеньким личиком, а твой папаша остаток жизни проведет на нарах.

Блеф.

– Если и проведет, – я фыркнула, – То уж точно не потому, что ты этого хочешь. А за меня можешь не волноваться! Уйди!

После того, как я распахнула дверь, в мое плечо последовал удар, втолкнувший меня в помещение. Я не прочесала носом ковер благодаря лишь чистой случайности. Как и следовало ожидать, дальше за мной Рома не последовал, и, так как место секретарши сейчас пустовало, я дернула дверь в кабинет директрисы и зашла, не спрашивая разрешения.

Ксения Сергеевна стояла возле вазона с геранью с миниатюрной лейкой, и мой приход будто бы застал ее врасплох.

– Вишневская, – директриса вздохнула, – За последние два дня ты была главным фигурантом всех странных происшествий и неприятностей. Это настораживает. Спешу напомнить тебе, что отрицательная репутация…

– Ксения Сергеевна, – я имела неосторожность прервать директрису, – Не так давно я выложила одно видео с Романом Волковым в сеть. А сегодняшнее происшествие – акт его мести. Все просто.

– Хорошо, – женщина положила передо мной листок бумаги и ручку, – Записывай все доказательства вины Волкова в инциденте с мусорной корзиной. Пиши в подробностях. Мне важна каждая деталь. Чем больше информации, тем выше вероятность того, что появится возможность отстранить его от занятий.

– Вы это сейчас серьезно?

– Абсолютно. В моих интересах, чтобы этот парень покинул стены моей школы как можно раньше. Желательно, до того, как начнутся экзамены. Очень не хочется портить школьную репутацию.

– Вы хотите сказать, что планируете исключить сына Аркадия Волкова из школы? – я немного растерялась.

– Не исключить, – женщина вздохнула, – А перевести его в любую другую школу. Это учебное заведение – старейшее в нашем городе. Из него выпускались такие значимые люди как…Впрочем не важно. Важно то, что репутация самого честного учебного заведения сейчас стоит под вопросом. И ты должна мне помочь исправить наше положение.

– Неужели сейчас это имеет какое–то значение?

– Конечно. Записывай.

Ксения Сергеевна придвинула листок бумаги ближе. Я уселась за стол и приступила к описанию всего того, что произошло по вине Романа Волкова. Можно ли было это расценивать как предательство? Да, конечно. Но меня этот факт вполне устраивал.

– Я от тебя такого не ожидала, – директриса приняла от меня исписанный листок, – И давно ты перестала быть частью мира, где все покупается и продается?

– Как только я перестала быть частью этого мира, на меня посыпалось…все, что посыпалось.

Ксения Сергеевна улыбалась.

– Это хороший знак. Дальше будет только лучше. По поводу Волкова… Пока здесь я решаю вопросы, так что можешь не волноваться за свою безопасность.

– А что со мной еще может произойти, – я пожала плечами, – Меня ничем не удивить, но вот моя мама… Она сегодня ночью попала в больницу, я не знаю, как она, все ли в порядке там… – я решила сознаться, – Когда я утром замыслила побег из школы, мне крайне необходимо было сообщить ей об осторожности…

Директриса меня прервала.

– А камеры наружного наблюдения засняли субъекта, который помешал этому побегу. После странного исчезновения твоего отца это нападение ясно подтверждает, что все произошло не просто так. В полицию я сообщила о данном инциденте. Думаю, сейчас, правда, нет повода для беспокойства. Тебе есть куда отправиться после окончания занятий?

– Мне очень нужно попасть в роддом, – в горле внезапно запершило, а в глазах заплясали разноцветные искры. Я потеряла равновесие.

– Тебе нехорошо? – женщина встревожилась, – Может воды?

– Нет… – кашель накрыл меня, и говорить стало почти невозможно, – Мне нужно…мне нужно… вызвать такси.

– Такси? – брови директрисы подскочили вверх, – Хорошо. Вот телефон.

Женщина указала на аппарат на своем рабочем столе. Все еще справляясь с приступами кашля, я добралась до трубки, сообщила оператору данные и получила сообщение о том, что через несколько минут подъедет машина.

– Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Пойдем. Или ты думаешь, я отпущу тебя одну после всего произошедшего?

Мне незачем было сопротивляться. Тем более, что разговаривать сейчас было крайне проблематично из–за накрывшего мое горло отвратительного сухого кашля, раздирающего все внутри. Возможно, это было последствием моего утреннего побега. Но даже этот факт не омрачил мысль о скорой встрече с моей настоящей семьей.

– Наконец–то ты…ой, извините, – стоило нам покинуть кабинет, как на меня налетел Леша, явно не ожидавший такого поворота событий.

– Дорошенко? Почему ты не на празднике? – Ксения Сергеевна была искренне удивлена появлением Одиночки.

– Он со мной, – я привычно схватилась за привычно–теплую руку, – Ты же со мной?

– Я с ней, – Леша кивнул, не вникая в происходящее.

– Так даже лучше, – директриса коротко кивнула и решительно двинулась вперед, отчеканивая каблуками по полу ритм моего сердца.

Наша странная компания молча преодолела школьные коридоры, раздевалку и даже в такси мы с Лёшей садились молча. Директриса не проронила ни слова. Это, пожалуй, была самая странная ситуация из всех сегодняшних ситуаций. И лишь когда машина тронулась, Леша не выдержал:

– Это ненормально, – парень смотрел в одну точку перед собой, будто пытаясь решить какую–то чрезвычайно сложную задачу.

– Что именно?

Для меня странным было абсолютно все.

– То, что директриса отпустила нас вот так, – Леша щелкнул пальцами.

– О, – я хмыкнула, – Она намного лучше, чем ты думаешь.

– Да, за последние сутки я понял, что люди умеют удивлять, – губы у Одиночки расплылись в улыбке, – Главное – чтобы у человека была искра добра внутри. Именно это все решает.

– А как найти эту искру? – мне стало интересно.

– Ее можно увидеть, – Леша поднес руку к моему лицу, – Вот здесь, в глазах. Если глаза у человека загораются, как гирлянда на новогодней елке, то добро в нем точно есть.

– Ты, правда, думаешь, что все дело во взгляде?

– Не думаю, а точно знаю. Тогда, на уроке физкультуры ты налетела на меня, и я долго не мог понять, что же в тебе изменилось. Сейчас я точно знаю, это была та самая искра.

– Ты поэтому меня поцеловал? – вопрос вырвался сам собой, заставив меня вжаться в сидение автомобиля в ожидании ответа. Леша все еще улыбался, но медлил с ответом.

– Без этой самой искры, – Одиночка вздохнул, – Ничего бы не было. Ты бы сейчас с титулом “Президент школы” танцевала с Волковым очередной медляк, даже не задумываясь о моем существовании. Тебя бы мало волновали вопросы справедливости и честности, и, думаю, вряд ли бы тебя сильно волновало состояние твоей матери. Ты либо имеешь в себе добро, либо нет. Чего–то среднего не бывает.

– Мне надо привыкнуть… – я немного расслабилась.

– К чему?

– К тому, что ты редко отвечаешь прямо на вопросы. «Да», «нет»… Эти слова слишком скучные для тебя.

– Эти слова несут в себе слишком много потаенного смысла, – Леша пожал плечами.

– Ну да, конечно, – я усмехнулась, и новая волна жгучего кашля ворвалась в мое горло, раздирая меня изнутри.

Больно было не то что двигаться, дышать. Дышать стало невыносимо.

– Ты заболела? – в момент, когда способность соображать ко мне вернулась, Леша оказался всего в паре сантиметров и сжимал мои плечи так, что завтра, скорее всего, в местах соприкосновения его пальцев с моим телом точно проявятся синяки.

– Наверное, – голос оказался глухим и осипшим, я снова попыталась заговорить, – Наверное, прогулка в школьной форме по морозу была не такой уж хорошей идеей.

– Ты в порядке?

– Да, – я пожала плечами, – Для полного счастья сейчас не хватает только бронхита.

– У тебя озноб? – Леша никак не хотел смириться с тем, что я в порядке.

– Нет, я просто…волнуюсь. Мы с мамой расстались не на самой приятной ноте. Она, наверное, считает меня виновницей всего случившегося.

– Не говори ерунды. Она твоя мать. Она тебя любит.

– Если в этой вселенной вообще есть любовь… – я пробурчала это себе под нос.

– Ты не веришь в любовь? – Одиночка удивился.

– Не в моей семье. Точнее… как бы правильно выразиться, не в этой семье. Мои отец и мать явно не созданы друг для друга, хоть мне и грустно об этом говорить.

– С чего ты это взяла?

– С того, что они не счастливы вместе.

– И именно поэтому мы едем сейчас к твоей матери, ожидающей ребенка от твоего отца, – Леша нахмурился, – Что–то тут не сходится.

– Это… – я закусила губу, – Это сложно объяснить. Просто я знаю, что может быть по–другому.

Перед глазами мгновенно встала отчетливая картинка момента из прошлого, того прошлого, которое я помнила.

Мне девять лет. В тот год на весь класс дружно увлекался покемонами, и все дети с азартом собирали все, что было связано с этим мультиком: игрушки, фишки, наклейки, карточки, сумочки и, даже, одежду.

И вот, за три дня до нового года, мы вернулись из магазина, и мама принялась раскладывать покупки, а меня отправила вешать только что купленную гирлянду на елку. На самом деле гирлянда была лишь предлогом того, чтобы выпроводить меня с кухни, потому что мама собиралась прятать подарки, но я, конечно же, об этом тогда не знала.

И вот я, довольная тем, что мама доверила мне такую ответственную работу, накрутила гирлянду вокруг нашей небольшой искусственной елочки, но тут возникла проблема, которая требовала маминого вмешательства.

– Мам, а как же подключить… – я вбежала на кухню и замерла перед мамой, которая на одной ноге стояла на табуретке, пряча большущую коробку с изображениями покемонов в верхний ящик кухонного гарнитура, – …там же розетки нет…

Мама на секунду испугано замерла на табуретке, будто я поймала ее за каким–то преступным деянием, но потом улыбаясь спрыгнула на пол.

– Ева, ты уже большая девочка, поэтому тебе уже положено знать, что Дедушка Мороз приходит только к маленьким деткам…

– Мам, – я нахмурила брови, – Мне уже девять лет. Я знаю, что никакого Деда мороза не существует.

– Не говори глупостей! – мама свободной рукой взъерошила мне волосы, – Сказка существует до тех пор, пока ты в нее веришь. Это не я сказала, это Дед Мороз просил передать. А еще вот это.

Мама протянула мне заветную коробку с Пикачу и другими героями, и моему счастью не было предела. Ведь теперь у меня, как у всех в классе, были настоящие покемоны! Можно было устраивать сражения, меняться любимцами, построить для них домики… Наверное, это были единственные игрушки, о которых я мечтала всем сердцем.

– Ма–ама! – я кинулась на шею к матери, – Спасибо–спасибо–спасибо! Я тебя очень преочень люблю! Это самый–самый лучший подарок!

– Зайчонок мой! – мама гладила мои волосы и от этого я вновь ощущала себя совсем маленькой, – С праздником тебя, солнышко мое ясное!

Конечно же, в девять лет я не задумывалась о том, что маме пришлось потратить последние деньги на подарок только лишь для того, чтобы увидеть счастье в моих глазах. Это и есть любовь. Дарить счастье вопреки всему. И в той, другой жизни искорки счастья были реальнее, чем в этой. Да я вообще сомневаюсь, что эту Еву можно было чем–то осчастливить.

– По–другому? – Леша вернул меня в реальность, – Если ты знаешь, что по–другому будет лучше, тогда почему бы тебе не попытаться это изменить?

– Для меня может и лучше…Но для других, не уверена, – я опять закашлялась.

– Наверное, тебе стоит показаться врачу, – Одиночка приоткрыл окно, впуская свежий воздух в салон, – А по поводу других…Пусть эти другие сами за себя решают, вот что я думаю.

– Ты не так понял… – я попыталась объяснить Леше мои мысли, но таксист был настроен менее прозаично, остановившись прямо напротив Роддома и запросив с нас денег за проезд.

В Роддоме кипела жизнь. Большущий холл был заполнен снующими в разные стороны людьми со счастливыми лицами. Кто–то встречал выписывавшихся молодых мам с краснощекими пищащими младенцами, кто–то передавал баулы персоналу для все тех же молодых мам. Были так же и еще пузатые женщины с паническим блеском в глазах, которым, видимо, вот–вот предстояла самая важная встреча в их жизни.

– Извините, – мы подошли к окошку информации, – Извините, пожалуйста. Нам нужна Людмила Вишневская, – я закусила губу и зачем–то добавила, – Это моя мама.

Круглолицая медсестра оторвала взгляд от монитора компьютера.

– Еще раз фамилию назовите, – женщина перевела усталый взгляд на монитор компьютера.

Я повторила мамины данные и спустя секунду медсестра удивленно ответила:

– А ее выписали.

– То есть как, выписали?

– Так и выписали, – женщина хмуро взглянула на меня, – Ее здесь больше нет.

– Вы хотите сказать, – я ошарашено пыталась понять, как такое могло произойти, – Что она родила?

– Я сказала, что ее выписали, – медсестре было явно не до моих переживаний, – Это не означает, что ваша мама родила. Не занимайте очередь, больше я вам ничем помочь не смогу.

– Ева?! – сзади раздался такой родной и любимый голос.

Я в одно мгновение развернулась и заключила маму в объятия, не дав ей больше сказать ни слова.

– Прости, прости меня, пожалуйста! Мам, – я уткнулась носом в шею матери, – Я так перед тобой виновата… А еще, папа, он пропал, и дом наш сгорел. Потом какие–то бандиты за мной следили, а еще я разбила телефон, и ты в роддоме… Но это ерунда, правда. Мы справимся. Мы же справимся, да?

– Детка, – голос мамы дрожал, – Ты меня раздавишь.

– Ох, – я резко отпрянула, и уперлась спиной в Одиночку, который благоразумно молчал, – Извини. Мам, это Леша.

– Я вам помогу, – Леша потянулся к сумке, которую я в бреду собирала вчерашним вечером, – Если вы не против.

Мама устало кивнула моему другу и слабо улыбнулась. Мое сердце сжалось.

– Мам, как ты?

– Все хорошо. Несколько капельниц подняли меня на ноги, – мама вздохнула, – И ты ни в чем не виновата, просто твой отец не совсем тот, за кого себя выдавал. По этой причине нам придется уехать из города. Твоя тетя Лена, помнишь она приезжала к нам на новый год пару лет назад, через пару минут заберет нас к себе. И… Ты, наверное, не помнишь…но когда тебе было четыре годика мы с тобой уже были в подобной ситуации. Тогда все обошлось и теперь все обойдется.

В голосе матери уверенности не было совершенно.

– Я помню.

Тот самый день, который разделил жизнь моей семьи на до и после, я запомнила очень четко, хоть мне и было всего четыре года.

За окном лил проливной сентябрьский дождь, отчего даже в квартире ощущалась какая–то промозглость. Мама суетливо бегала по квартире, собирая мои игрушки и ругая погоду за окном, мешавшую нам выбраться из плена душной квартиры и насладиться последними относительно теплыми деньками. А я была счастлива, ведь из–за непогоды можно было целый день посвятить новой книге с цветастыми картинками, которую папа принес прошлым вечером.

Я сидела, как взрослая, за самым настоящим взрослым столом, счастливо болтая ногами, и листала цветастые страницы из толстого картона от которых пахло свежестью. Мои пальцы внимательно изучали каждое изображение, каждого маленького котенка, лисенка и утенка, а в мечтах я уже гладила самую настоящую свою собственную маленькую собачку.

– Ева! – мама нагнулась ко мне и радостно сообщила, – Дождь закончился! А это значит, что мы сейчас напьемся чаю и побежим с тобой в резиновых сапогах по лужам!