Buch lesen: "Тайны Нового Орлеана", Seite 2

Глава вторая

Второе декабря 1994 года. За месяц до убийства Ширли

Вначале декабря в Новый Орлеан съехалось так много туристов, что Келли Рассел-Квинн едва успевала раскладывать им Таро. Молва про их с родителями ведьминский магазинчик среди туристов ходила всегда, но к праздникам поток посетителей аж утроился, пусть до самого Рождества было еще три недели. Как и до Йоля⁷.

В торговом зале Эмили помогала родителям расставлять новый товар. Любители колдовской атрибутики налетели, как саранча, прямо с утра, и разобрали украшения да свечи, кто-то и на колоды карт покусился. Большинство из них понятия не имели, как обращаться с магическими свечами, а бусы и кольца для них были всего лишь побрякушками. Оно и к лучшему. Хороший инструмент в руках знающего может быть опасным.

Посетительница – кажется, ее звали Дайана, красивое имя, но ей совершенно не подходило, – мяла в руках край короткой джинсовой юбки. В магазинчик она пришла с мужчиной, и он сейчас курил на улице, явно показывая, что думает об увлечениях своей подружки.

Первая карта легла на стол.

Келли усмехнулась про себя. Паж Мечей. И следом сразу же – Десятка Мечей и Башня.

Она понимала, зачем к ней пришла эта девушка, уцепившаяся за скидку на предсказания, как за последний шанс. Напряжение между ней и ее мужчиной можно было ножом резать. Так не бывает, если двое людей смотрят в одном направлении. Самой Келли было всего девятнадцать, и она мало знала о любви, если уж говорить о личном опыте, но девушка… чувствовала.

У обычных людей, в отличие от ведьм и колдунов, не существовало «предназначенных» – тех, рядом с кем, по словам мамы, пела кровь и ощущалось притяжение, против которого пойти было почти нереально, – зато они могли позволить себе выбирать. И Келли не понимала, зачем некоторые женщины цепляются за тех, кто не уважает и не любит их, если могут выбрать… кого-то еще.

Кого-то стоящего. Кого-то, кто захочет быть рядом и смотреть в одну сторону.

– Что там? – Дайана, обеспокоенная долгим молчанием, еще сильнее стиснула в пальцах ткань юбки. Она была даже миленькой, хотя пышные мягкие локоны «как из модных журналов» ее не особенно красили.

– Видите эту карту? – Келли указала на Башню. – Вам не стоит продолжать связь с вашим мужчиной. Это не то, что вам сейчас нужно.

«Это вас разрушит».

– Почему? – Дайана сжала губы.

– Если лошадь сдохла – слезь. – Одним движением Келли смела карты и убрала их в бархатный мешочек без завязок. Она почти чувствовала, как «заворчала» колода, которой было еще, что сказать. Но далеко не все, что могли рассказать Таро, Дайане следовало знать. – Иначе больно будет падать.

– И это все?

Богиня великая, а что еще?..

Келли знала, что люди хотят слышать то, что почешет их «за ушком». Никто не любит, чтобы их гладили против шерсти.

– Разве этого недостаточно?

Дайана резко поднялась. Ее юбка задралась, и Келли заметила у нее на бедре синяк.

Она явно пришла к ней с конкретными вопросами о мужчине и жаждала получить конкретные ответы, но ей сказали, что он – не тот, кто нужен. Хотелось распахнуть дверь в подсобку и выветрить чужую энергетику. Ей не впервой было терпеть человеческое неверие. Люди шли к гадалкам не для того, чтобы услышать правду, а для того, чтобы им подтвердили их домыслы и надежды. Келли так не умела. Зато она умела видеть, и это зрение ничего общего не имело со зрением обычного человека.

Эта девушка пришла к ней в надежде, что ей скажут: твой мужчина – это твоя судьба. Неважно, что он вытирает о тебя ноги, как о половую тряпку. Неважно, что в его машине всегда пахнет женскими духами, чужими, незнакомыми, приторными. Он – твоя судьба, хватай и не отпускай.

Келли увидела, что тот мужчина мог высушить Дайану эмоционально до самого дна. Не оставить после себя ничего, кроме затяжной депрессии и выжженной, как каменистая пустыня, души. Ей нужно было держаться подальше от своего избранника. Но люди склонны к самоистязанию и мазохизму, и этого не отнять.

– Я не стану платить. – Дайана распахнула дверь. – Вы меня обманули!

Келли не стала ее останавливать. Она знала, что родители тоже не будут ее задерживать. Расклад стоил не так дорого, чтобы биться за каждый цент, а необходимость заплатить всегда находит своего должника. Так или иначе.

Дверь хлопнула, колокольчик печально звякнул.

– Что ты ей такого сказала? – Сунула нос в подсобку Эмили. В руках у нее было несколько свечей, которые она явно собиралась расставить на полках. – Вылетела в слезах и дверью шмякнула!

Келли протерла гадальный столик тряпочкой и приоткрыла узенькое окошко. Сразу стало легче дышать.

– Правду. А она вообще мало кому нравится.

В том числе и ей самой. Правде трудно смотреть в лицо. Келли почувствовала, как обожгло слезами глаза. Она быстро сморгнула их.

Не время думать о предназначении, которое недоступно людям, но связывает колдунов и ведьм невидимыми алыми нитями. Порой это далеко не так романтично, как это представляет старая японская легенда. Иногда это больно так, что спирает горло.

Колокольчик над дверью снова зазвенел. Клиенты шли сегодня сплошным потоком, так что Келли не удивлялась. Быстро и, как надеялась, незаметно для Эмили, она вытерла слезы. Кто бы ни был посетителем, он может не удержаться, чтобы не узнать свою судьбу по скидке.

Люди любят скидки.

Но из торгового зальчика раздался голос Верховного колдуна Нового Орлеана. Эмили тихо ойкнула и прижалась спиной к стене.

– Верховный! – прошептала она. – Услышит, что мы здесь, решит, будто подслушиваем!

Келли подумала, что он и так знает, просто его это не волнует, иначе колдун вызвал бы родителей к себе в особняк. Быть может, он даже хочет, чтобы они подслушали.

– Будьте благословенны, Верховный, – произнесла мама. Она всегда умела приветствовать его вежливо, но не подобострастно, что могли далеко не все. – Что привело вас к нам, ведь Йоль еще нескоро?

Голос у Верховного был мягкий и низкий, словно бархат, но бархат этот покрывал сталь.

– Будь благословенна, Синди, – поздоровался он в ответ. – Дела в магазинчике идут сегодня хорошо, я смотрю?

Осторожно выглянув в узкую щель между дверью и косяком, Келли увидела, что мать перевернула табличку «Открыто» на «Закрыто». Значит, она понимала, о чем будет разговор.

– Не жалуемся, – кашлянул отец. – Туристы делают нам кассу.

– Значит, лишь твоя занятость в магазине помешала сообщить мне о возвращении Бенджамина в город?

Благая Богиня!

Сердце Келли рухнуло куда-то в пятки. Отчаянно, истерически стучал в висках пульс. Она чувствовала на себе недоумевающий взгляд Эмили, но не могла ни прошептать ей хоть что-нибудь, ни пошевелиться. Девушка слышала, как отец что-то говорил Верховному, тот отвечал, и в его тоне звенело предупреждение, но не могла разобрать слов.

Бен возвращался.

Бен – ее двоюродный дядя. Ладно, приемный или, если хотите, названый двоюродный дядя – они не были родственниками по крови.

И ее предназначенный.

Она была в полном дерьме.

Отрывисто бросил что-то Верховный и вышел через дверь на улицу, как обычный человек. Мама снова вернула на место табличку «Открыто». Папа присел за кассу, но явно лишь потому, что его не держали ноги. Он, кажется, чудом избежал гнева колдуна, правящего всеми ведьминскими кланами в городе.

Келли по-прежнему не могла пошевелиться.

Бен возвращается. И она… они… А что – она? Бен всегда говорил, что не верит в предназначенных. Что это – архаика, от которой стоит отказаться. Он уехал в Лос-Анджелес, когда Келли была совсем ребенком, сколотил там свою группу, и вот, лет пять назад, им, как рассказывал папа, наконец-то повезло. Их заметил крупный лейбл, ребята выпустили уже два альбома, и даже папа, ворчащий, что Бен бросил клан ради собственных хотелок, всегда смотрел его клипы.

Келли тоже смотрела, и ее тянуло к Бену так, что звон этого притяжения она слышала в ушах. И она боялась подумать… боялась…

…что случится, если девушка снова увидит его прямо перед собой.

– …Келс? Келс?! – Эмили встряхнула ее за плечи. – Ты что? Это на тебя так Верховный подействовал?!

Келли вздрогнула.

«Если бы Верховный…»

Отец знал, что Бен приезжает в Новый Орлеан. Знал и ничего не сказал ни ей, ни, видимо, Эмили. А, может, знали все, кроме нее?!

– Па, – Она быстрым шагом вышла в торговый зал. Ноги все еще дрожали. – И когда ты собирался сказать всем, что приезжает Бен?..

Бен женился.

Причина возвращения блудного сына оказалась проста и ударила Келли в самое сердце. Наверное, так чувствовал себя Цезарь, когда Брут вонзил в него кинжал.

Она-то верила, что предназначение возьмет верх. Девушка где-то в глубине души надеялась, что Бен тоже узнает ее в своих снах, что он прячется, потому что слишком упрям, но однажды… Однажды мужчина больше не сможет бороться с собой. А он женился!

Наверное, об этом даже писали в журналах или говорили по MTV, сразу после рассказа о протестах домохозяек против очередного североамериканского тура Оззи Осборна, но Келли так старательно избегала любых новостей о Бене, что не брала в руки журнал, если видела на обложке название его группы. Но Эмили… Она постоянно читала всякие дурацкие журналы, почему не сказала?!

Эмс, которая всегда первой бежит разносить новости, как сорока.

Эмс, которая не могла знать, что Бен был ее предназначенным. Но почему-то все равно не сказала. Потому, что Бена считали «отрезанным ломтем»?

За ребрами боль ныла, как ветер в дождливую ночь. Келли задыхалась, неспособная справиться с собственным разбитым сердцем, и никакие Таро, никакие ритуалы или зелья никогда бы не помогли ей. От предназначения не существует лекарства, иначе она бы выпила его первой.

В детстве Келли верила, что предназначение есть любовь на всю жизнь, как у родителей, но с годами поняла: предназначение – грубое притяжение двоих, порой даже не очень подходящих друг другу колдунов. Предназначение было создано, чтобы хранить магию в крови, а не помогать родственным душам найти друг друга. Колдовство стремилось выжить в этом жестоком мире любой ценой, и Келли не знала никого, кто бы смог преодолеть это притяжение.

Ну, Бен собирался.

Он снова снился Келли. Нарыдавшись, она уснула, уткнувшись лицом в подушку, и проснулась, сжимая между ног простыню, которой укрывалась по ночам. Бен снился ей – он касался ее во сне так, как не касался никто из ее бывших парней. Она видела каждую его татуировку, чернилами очерченную на теле. Видела его яркие, как голубой турмалин, глаза, и задыхалась от жара, опаляющего ее изнутри. Бен скользил приоткрытым ртом по ее коже, влажной от пота и липкой духоты – Келли не хотела просыпаться, но воронье карканье за окном разбудило ее.

Богиня…

Она выпуталась из простыней, чувствуя, как трусики прилипают между ног, и сползла с постели. Там, за балконной дверью, затянутой сеткой от москитов, на перилах балкончика сидела ворона. Черная, как магия некоторых вудуистских колдунов, она косила на Келли блестящим глазом.

Каркнув еще раз, птица тяжело хлопнула крыльями и улетела прочь.

И, несмотря на ночную душь и распалившийся в сердце и между ног жар от короткого сна, Келли ощутила, как мерзкий холодок ползет у нее по спине. Дурной знак подает ей Богиня, очень дурной.

На балкончике лежала распотрошенная мышь.

Геде⁸ любили выпить. Они вились вокруг чаши с ромом, плещущимся золотистым озерцом в ее керамических стенках, липли к напитку.

Закатив глаза, колдунья пела.

Она жаждала подсказки от Геде Нибо, ждала помощи. Ее последний сосуд для лоа, способный быть ее верным слугой и принять в себя священный дух, утонул в болоте, когда пробирался к ней на зов, как и многие до него, и с тех пор никто подходящий, способный выдержать в себе лоа геде так и не находился. А лоа ждали. Барон Геде тоже ждал.

Она пела, и постепенно из тумана дорог и перекрестков, контролируемых Папой Легба⁹, выплыл образ женщины. Она была обнажена, ее волосы струились по плечам и груди. И она была красива и не очень умна, колдунья чувствовала это. И она была идеальным сосудом. В отличие от тех, других, что не смогли справиться с простейшей задачей, ибо их жажда крови раз за разом брала над ними верх.

Геде Нибо будет в восторге.

Глава третья

Третье декабря 1994 года

– Как думаешь, я им понравлюсь?

– Конечно, понравишься. – Бенджамин Рассел сжал руку Стеллы, своей жены, переплетая их пальцы. – Ты не можешь не понравиться.

Самолет шел на снижение, и Бен был горд собой, что за весь полет лишь один раз испытал желание надраться в хлам. Или блевануть. Он боялся летать, и все американские туры «Tiger Lily»¹⁰ за последние пять лет они отъездили на автобусе. Нет, он не впадал в истерику при виде самолетов, но смутное, тянущее ощущение надвигающегося звездеца не оставляло его весь полет с тех пор, как шасси оторвались от взлетной полосы. Это чувство темным клубком свернулось в животе, и его мутило каждый раз, когда эту хренову железную махину встряхивало на расстоянии десяти тысяч километров от земли.

Твою ж душу, кому вообще может добровольно нравиться летать?! Кто такой чокнутый?

Отвлекшись на свои мысли, Бен вообще не сразу понял, что Стелла продолжала говорить:

– …все же это твоя семья, и я бы хотела, чтобы они полюбили меня, – закончила она.

С этим у его приемной семьи, которую он всегда считал за настоящую, могли возникнуть трудности. Те самые, от которых Бен когда-то смотал удочки, не желая играть в их кретинские игры и ждать свою типа нареченную невесту. В пекло эту вашу истинность; парень видел, что многим колдунам и ведьмам она приносит не счастье, а боль и тягостное чувство невозможности выбора.

Свой выбор в жизни он сделал сам, даже если ради этого пришлось собрать сумку, взять кофр с гитарой и свалить в закат из Нового Орлеана вместе с лучшим другом и по совместительству – его гитаристом Майклом, и до кучи еще и почти потерять свою силу. Бен, впрочем, был уверен – оно того стоило, а, раз Верховный не послал за ним никого, значит, не так-то он и был им нужен.

Однако Стелле парень об этом никогда не рассказывал. Она вообще знала о его семье немного: они владели магазинчиком эзотерических товаров, как и многие в Биг Изи, и были против его карьеры музыканта. Все.

Некоторые вещи ей не нужно было знать.

– Эй, – он зажмурился на мгновение, когда самолет тряхнуло. Шасси вновь коснулись земли. Дотронувшись пальцами до подбородка Стеллы, Бен поцеловал ее, – они тебя полюбят.

В этот раз парень понятия не имел, от чего его мутит больше – от полета или от собственного вранья. Но знал, что постарается уберечь Стеллу от любых намеков со стороны его семьи насчет предназначения и прочей туфты. Это ее лишь расстроит, и потом хрен он сможет ее убедить, что плевать на эти предназначения хотел.

Стелла верила в магию, так что она точно поверит и в истинных.

На самом деле, он не повез бы ее в Новый Орлеан вообще никогда, если бы мог. Но продюсер, с которым Бен собирался работать над новым альбомом, – в чартах Биллборда царствовали Мэрайя Кэри, Снуп Дог и Alice In Chains, и парень собирался эту несправедливость изменить, – не собирался прилетать в Лос-Анджелес. Он сказал, что работает только на своей студии в Луизиане, в Батон-Руж, и если «Tiger Lily» не хотят работать по его правилам, пусть отправляются к черту.

К сожалению, у Шайи Бернара было достаточно бабла, чтобы ставить условия. И достаточно таланта, чтобы это бабло заработать. А вместе такое сочетание позволяло ему быть хреновым королем звукозаписи.

Остальные должны были прилететь через месяц, чтобы собраться в местной студии и порепетировать уже готовые треки, а потом тоже отправиться в Батон-Руж. Бен же планировал написать еще парочку новых треков, обсудить их с Бернаром и, быть может, отыскать среди тонны дерьма бриллиант.

Если повезет. Впрочем, один бриллиант он уже нашел, и никуда она не денется.

…Новый Орлеан даже в декабре не радовал в этом году прохладной погодой. Небо затянуло облаками, в воздухе висела влажность. К вечеру грозило прорваться дождем. Стелла с любопытством смотрела в окно арендованной машины: пусть девушка и была моделью, но летать в Биг Изи по работе ей не приходилось.

– Здесь… контрастно, – подобрала его жена слово. Помолчала, смакуя его на вкус. – Мы ехали через бедные районы, но теперь я вижу эти особняки, и… знаешь, Эл-Эй тоже разный, но куда менее контрастный. И менее красивый.

Бен сморщил нос:

– Я тут вырос. То есть мы оба – я и Майкл. – Он свернул к небольшому дому на углу Канал-стрит и Бурбон-стрит, который арендовал для них со Стеллой. Ни в жизнь парень не хотел бы тащить ее ночевать в родном доме на улице Урсулинок. До семейного магазинчика там было рукой подать. Слишком близко для Стеллы, которую Бен хотел от колдовства оградить. Она бы точно что-нибудь услышала или узнала. – Во Французском квартале с закрытыми глазами могу ориентироваться, – ухмыльнувшись, он зажмурился, продолжая при этом вести машину.

Раз плюнуть.

Стелла взвизгнула и ткнула его кулачком в плечо:

– Ты совсем сдурел?! А ну открой глаза, врежемся еще во что-нибудь! Или собьем кого-нибудь!

Бен рассмеялся:

– Ладно, ладно, не буду больше. – Он улыбался, но не чувствовал этой улыбки в душе. Возвращение домой скорее бесило, чем радовало.

А еще парень знал, что, оставив Стеллу отсыпаться в их временном пристанище, Бен пойдет к брату и его жене. Лучше некоторые вопросы решить сразу, не отходя от кассы. Чего тянуть кота за яйца?

Его семья должна будет молчать о колдовстве.

Никакого сраного присутствия Верховного и Стеллы в одном доме в одно время.

И пусть ведут себя вежливо, даже если считают, что он натворил ерунды, женившись на той, что не была ему предназначена. Это не их дело.

Ключи от дома хозяйка, как и обещала ему по телефону, положила под коврик на крыльце. Около двери стояли две кадки с пышными зимними цветами; Бен был уверен, что точно так же пышно цветет и внутренний дворик этого дома.

Стелла всплеснула руками:

– Боже, какая прелесть, ты только посмотри! – Кажется, в Новом Орлеане ее восхищало буквально все.

Бен понимал: его жена мало что вообще видела за свою модельную карьеру. Она немного ходила по подиуму, немного снималась в фотосессиях, а однажды стала девушкой месяца в Playboy, и он был уверен, что на ее великолепные сиськи и рыжие длинные волосы дрочила куча пацанов с запада на восток страны, да и с севера на юг наверняка тоже. Но никуда не ездила дальше мегаполисов, а для поездок в Европу ей не хватало популярности.

Ничего. Скоро все изменится.

– Заходи, детка. – Он обнял ее со спины, вместе с ней шагая в полутемный холл их временного дома. – Добро пожаловать в Биг Изи!

Город джаза.

Город вуду.

Город сил, о которых, видит Богиня, он предпочел бы ничего не знать.

Французский квартал встретил его проливным дождем и отвратительной погодой. Стелла мирно спала, когда Бен уходил, и он надеялся, будет спать, когда вернется. Девушка устала за перелет. Парень – тоже, но ему было известно: прежде, чем он появится в доме брата с женой, должен поговорить с Биллом. И, вероятно, с Верховным.

Бен был почти уверен, что Верховный тоже явится. Он видел ворона, который вспорхнул с вывески бара напротив дома, встряхнув мокрые перья. Эти засранцы всегда шпионили для главы ведьминских кланов, донося обо всем, что происходит с подконтрольными ему семьями.

В местных барах, несмотря на дождь, веселилась толпа разномастных туристов. Они пили, танцевали под джаз и кантри, не теряющих популярности в Биг Изи, заказывали пиво и сазерак, от которого у многих потом вело голову, и они творили то, что не натворили бы на трезвый разум. У дверей одного из баров какая-то девица в яркой рубашке и джинсах курила сигарету, прячась под навесом над крыльцом, и, судя по сладковатому запаху, смешивающемуся с дымом сигар, это был нихрена не табак. Она улыбнулась ему, и Бен ускорил шаг.

Луизиана была центром южного наркотрафика, так что подобное его никогда не удивляло. Потом эта девица плюхнется за барную стойку, закажет себе чертов сазерак, зальет в желудок мерзкое сладкое и крепкое пойло, и, быть может, перепихнется с кем-то из таких же, как она, туристов, которых здесь всегда было полно. Ничего нового.

Хорошо, что до дома идти не так уж и далеко.

Вода бежала вниз по тротуару улицы Урсулинок, мимо выкрашенных в яркие цвета домов с плотно закрытыми ставнями и резными решетками на террасах второго этажа. У брата горел свет.

Будто его ждали.

Будто знали, что Бен придет сегодня, пусть он и не говорил, что заскочит. Хотя хрень это все, конечно, знали. Бен фыркнул. Они всегда знали. Связь между ним и Биллом всегда была крепкой, и, хотя парни не были двоюродными братьями по крови, все равно ощущали себя родными.

Пока он не свалил в Калифорнию.

Дверь распахнулась и Билл, все такой же тощий, как и раньше, с ранней сединой в темных волосах и щетиной на узком лице, показался на пороге. Он постарел, он ведь был старше Бена на целых восемь лет, и сердце почему-то предательски сжалось.

Колдуны живут дольше обычных людей, но не все и не всегда. Сил у Билла с детства было не так уж и много, а с тех пор, как он унаследовал магазинчик и был вынужден уйти с работы, где часто применял свой дар, их явно стало еще меньше.

Бен думал, что придет в дом названого кузена с гордо поднятой головой, был готов встретить любые его слова и парировать каждый аргумент, но сейчас не знал, что и сказать. Он тяжело сглотнул, ощущая, как десять лет разрыва с семьей махом навалились на его плечи. Как любая бравада уплывала вместе с потоком воды.

Пауза, возникшая между ними, разрядилась голосом Синди.

– Так и будешь торчать на пороге, Бенни, или, может, зайдешь? – Она показалась из кухни, вытирая руки полотенцем. – Ужин уже на столе.

Тишина разбилась со звоном и звуки вернулись. Бен разом услышал и дождь, бьющийся по асфальту, и негромкий шум телевизора в гостиной. А что, вы думали, колдуны телек не смотрят? Четыре раза ха! И звук шин одинокой машины, как раз ехавшей откуда-то со стороны Бурбон-стрит, и стук собственной крови.

Билл шагнул вперед и крепко обнял его.

– Здорово, Бенни, – он улыбался. – Добро пожаловать домой.

Домой, где ничего не изменилось, хотя Бен здесь не был десять лет. Когда он уезжал, старшей дочке Билла было девять, и вместо кукол Барби, популярных у девочек в Калифорнии, она игралась плетеными куколками из соломы и ритуальными камнями.

Теперь мелкая уже, наверное, совсем выросла. Бен даже не представлял, как она выглядит сей-час.

На кухне, как и всегда, возилась Синди.

– Поговорите там, мальчики, ужин не ждет! – махнула рукой она. – Сегодня запеченная курица с овощным рагу.

В желудке у Бена забурчало, и Билл хлопнул его по спине:

– Ничего, Синди тебя накормит! А… – он кашлянул, – где твоя жена?

Это был вопрос с подвохом, и Бен поджал губы. Он чувствовал, что кузен не одобряет его, просто не хочет ссориться. Для колдунов предназначенность была неприкосновенна; сила должна была течь в крови будущих детей. Лишь иногда браки между обычными людьми и колдунами одобрялись – чтобы разбавить слишком большую силу и не позволить кому-то оспорить власть правящего Верховного.

Брак самого Бена, разумеется, никто не одобрял. Он был отрезанным ломтем, судьба которого никого не волновала, пока парень сам не решил вернуться в Новый Орлеан.

– Дома, – произнес он резче, чем хотел бы, и тут же устыдился этого. Билли не был виноват в их порядках, не он же их придумал. – Мы придем на ужин завтра, если ты не будешь против.

Билл покачал головой:

– Я не могу решать за тебя твою судьбу, Бен. Просто… неужели ты никогда не думал, что где-то есть женщина, которая подошла бы тебе идеально? С которой ты бы хотел прожить до конца своих дней, от которой у тебя были бы дети?..

Эту песню Бен слышал не раз. От своего отца, от матери, от родителей Билла, от него самого, в конце концов. Ничего нового.

– У меня есть женщина, которая подошла мне идеально. – Бен сжал двумя пальцами переносицу. Все тепло от встречи с семьей куда-то испарилось. – И я на ней женился, Билли. Мне хочется самому управлять своей жизнью.

– Мы не распоряжаемся своей судьбой, – возразил Билл. – Богиня лучше знает…

– Ничего она не знает! Ее не существует, Билли! – Бен все же вспыхнул, как спичка, хотя старался сдержаться. Характер взял верх. – Это всего лишь природа, которой мы поклоняемся!

Парень думал, что в Эл-Эй научился держать себя в руках. Но стоило ему возвратиться домой и снова услышать этот сраный бред про истинность, как у него закипела кровь. Будто мало ему этих снов, приходящих абсолютно внезапно! Будто мало, что, просыпаясь с диким стояком, он смотрел на Стеллу, и что-то внутри щемило, потому что видел-то он не ее!

Хотелось вывести Билла на спор. Хотелось убедить его, встряхнуть, выпалить прямо в лицо, что не всем повезло с истинными, что его собственные предки жили, как кошка с собакой, и как животные же трахались, потому что не могли противиться этому притяжению, и оно жрало их изнутри. Хотелось заорать, что Бен не хочет, мать вашу, для себя такой судьбы…

– Пап, ужин готов. – В гостиную высунула нос девушка.

– Уже идем, Келс, милая, – отозвался Билли.

Келли?

Мелкая?

Хрен бы там.

На Бена смотрела девчонка из его чертовых снов.