Buch lesen: «Антропология и современность», Seite 3
Как мы уже показали, порой из-за отсутствия резких различий между соседними популяциями семейные линии, внешне тождественные, встречаются в обеих популяциях, и человек в одной из них может физически походить на человека в другой. Невзирая на их сходство, можно доказать, что с генетической точки зрения они отнюдь не тождественны, так как, если сравнить их детей, окажется, что они в большей или меньшей степени восходят к тому типу популяции, к которому принадлежат их родители. Приведем пример: у жителей Богемии голова преимущественно круглая, у шведов – продолговатая. Однако и в той и в другой популяции можно найти родителей с одинаковой формой головы. У выбранной группы шведов голова будет естественным образом более круглой, чем у среднестатистического шведа, а у выбранных богемцев – более продолговатой, чем у среднестатистического богемца. Головы детей отобранной группы шведов окажутся более вытянутыми, чем у их родителей, а головы детей отобранной группы богемцев – более продолговатыми, чем у их родителей.
Это нетрудно объяснить. Если мы отбираем шведов с коротким черепом, то это станет индивидуальным ненаследственным признаком. Более того, их родственники будут в основном похожи на шведский тип с продолговатой головой, а поскольку форма потомства зависит не только от родителя, но и от особенностей всех членов семьи, по крайней мере четырех бабушек и дедушек, и вполне вероятно, что произойдет возврат к характеристикам всей популяции. То же самое верно и в отношении жителей Богемии.
Из этого следует заключить, что люди с одинаковой внешностью, происходящие из популяций разного типа, необязательно одинаковы с генетической точки зрения. По этой причине совершенно неоправданно выбирать из популяции определенный тип и утверждать, что он совпадает с соответствующим типом в другой популяции. Каждого человека надлежит изучать как члена группы, от которой он произошел. Нельзя утверждать, что датчане с круглыми головами и темными волосами и такие же люди из числа швейцарцев идентичны. Даже если различия в анатомии между этими двумя группами незаметны, они все же представляют собой генетически различные штаммы. Идентичные люди встречаются только в самых исключительных случаях.
Если мы отберем группу высоких светловолосых сицилийцев, мужчин и женщин, которые заключат браки между собой, следует ожидать, что их потомство в последующих поколениях в большей или меньшей степени вновь станет похоже на сицилийский тип, и, наоборот, если мы отберем группу темноволосых, кареглазых шведов, их потомство в большей или меньшей степени станет похоже на шведов со светлыми волосами и голубыми глазами.
До сих пор мы говорили лишь об особенностях наследственности устойчивых рас. Под термином «расовая наследственность» мы подразумеваем, что последующие поколения идентичны по своему составу. Когда одно поколение умирает, следующее, вероятнее всего, представит собой популяцию того же типа. Это произойдет только в том случае, если в каждом поколении браки заключаются без какой-либо системы. Если в первом поколении супругов выбирались случайным образом, такое условие должно насколько возможно соблюдаться и в последующих поколениях. Всякий раз, когда брак будет заключаться исходя из каких-то предпочтений, когда будут возникать условия отбора, вызванные разными уровнями смертности и рождаемости или переселением, генетический состав группы будет меняться.
Оттого с точки зрения наследственности ни одну из современных популяций нельзя считать устойчивой. В популяции, возникшей в результате переселения, разнородные семейные линии будут постепенно становиться более однородными, если потомки продолжат жить на том же месте. В наших крупных городах и смешанных сельскохозяйственных общинах в силу того, что меняется порядок выбора супруга, продолжаются и постоянные перемены в наборе наследственных признаков, несмотря на то что переселение уже окончилось. Заключение браков между людьми, проживающими в определенной местности, порождает местные типы. Благодаря избеганию близкородственных браков все семейные линии популяции становятся все более похожими. Когда браки между кузенами поощряются или даже предписываются, что во многих племенах встречается часто, устанавливаются отдельные семейные линии и повышается однородность популяции.
Перед нами встает еще один вопрос. Мы рассмотрели только устойчивость наследственности генетических линий. Теперь необходимо задаться вопросом, подвержены ли расы влиянию окружающей среды.
Влияние окружающей среды особенно явно прослеживается у низших организмов. Если растения переместить с низин в высокие горы, они разовьют короткие стебли; листья полуводных растений, расположенных под водой, отличаются по форме от листьев тех же растений, расположенных на поверхности. У культурных растений тычинки превращаются в лепестки. При соответствующем подходе растения можно превратить в карликовые или, наоборот, подстегнуть их рост. Всякое растение устроено таким образом, что в определенных условиях оно обретает определенную форму. Микроорганизмы столь разнятся в зависимости от условий среды, что порой установить, что за вид перед вами, становится весьма затруднительно.
Возникает вопрос, встречается ли такого же рода изменчивость среди высших организмов. Создается впечатление, что их устройство обусловлено не средой, а наследственностью. Молодняк грейхаунда суть грейхаунд, шортгорнской коровы – шортгорнская корова, серой крысы – серая крыса. Ребенок европейца есть европейский тип, ребенок китайца – монголоидный тип, ребенок африканца – негроидный.
Между тем при глубоком исследовании становится ясно, что строение и размер тела определяются не только наследственностью. Из сведений о росте людей середины прошлого столетия видно, что почти во всех странах Европы средний рост увеличился более чем на два сантиметра. Впрочем, это нельзя назвать убедительным доказательством того, что изменения действительно имеют место, ибо благодаря улучшениям состояния здоровья населения изменился его состав. И хотя маловероятно, что именно это послужило причиной увеличения среднего роста, все же это можно допустить. Более убедительным доказательством послужат изменения в росте поселившихся в Америке потомков европейцев. В данном случае мы видим, что дети переселенцев самых разных национальностей выше своих родителей, что, по всей видимости, объясняется лучшими условиями жизни.
Также было установлено, что строение тела зависит от рода занятий. Рука человека, занятого тяжелым ручным трудом, непохожа на руку музыканта, развивающего каждую мышцу своей руки по отдельности. Пропорции и форма конечностей зависят от того, в каком положении и как человек привык их использовать. Привычка восточных людей сидеть на согнутых ногах в некоторой степени изменила строение их тела.
Иные изменения объяснить хорошим питанием или образом задействования мышц не получится. Форма головы или лица – признак не вполне устойчивый и поддается влиянию окружающей среды, в которой живет человек, отчего после переселения в новую среду ребенок будет несколько отличаться от своих родителей.
Рассмотренные выше изменения незначительны и не меняют глубинный характер наследственных форм. Однако пренебрегать ими нельзя. Нам неведомо, насколько значительны будут порожденные такими изменениями метаморфозы, равно как мы не можем утверждать наверняка, что, вернувшись в прежние условия, человек не утратит обретенные признаки. Хотя негр никогда не будет выглядеть как европеец, не исключено, что некоторые незначительные различия между населением разных европейских стран обусловлены скорее средой, чем наследственностью.
До сих пор мы говорили единственно об анатомическом устройстве рас, чтобы добиться более четкого понимания того, что подразумевается под понятием расы. Возможно, будет нелишним повторить, к чему мы пришли в ходе наших рассуждений.
Мы обнаружили, что понятие «расовая наследственность» применимо строго в том случае, когда определенные анатомические особенности присущи всем представителям расы. Во всякой расе, если рассматривать ее целиком, семейные линии заметно различаются по своим наследственным признакам. Распределение семейных линий таково, что многие из тех, кто в одном или нескольких отношениях похожи или даже тождественны, встречаются на прилегающих друг к другу территориях. Туманное представление о типах, извлеченное из нашего повседневного опыта, не доказывает, что это суть биологически различные расы, а вывод о том, что разные популяции состоят из представителей разных рас, субъективно понятен, но объективно недоказуем. Особенно непозволительно ставить в один ряд типы внешне одинаковые, но встречающиеся в популяциях с разным составом. Каждого конкретного человека надлежит рассматривать только как члена его группы.
Нам представляется, что эти замечания необходимы, ибо они вносят ясность в то, как применяется понятие расы, обычно расплывчатое. Говоря о наследственности, мы, как правило, имеем в виду семейные линии, а не расы. Наследственные черты семей, составляющих даже самую однородную популяцию, весьма сильно разнятся, а от соседних популяций, производящих порой совершенно иное впечатление, они отстоят не так уж и далеко.
Взаимосвязь расовых типов можно рассмотреть и с другой стороны. Допустим, в близкородственных типах сколько-нибудь точно определить, к какому из типов относится конкретный человек, невозможно. Тем не менее распределение людей и семейных линий в разных расах устроено по-разному. Если мы решим отобрать из европейцев людей с большим мозгом, такие люди будут встречаться чаще, чем среди негров. К примеру, пятьдесят процентов населения Европы обладает мозгом весом более, скажем, полутора тысяч граммов, в то время как среди негров такой показатель встречается лишь у двадцати процентов. Поэтому тридцать процентов европейцев с большим мозгом и тридцать процентов негров с большим мозгом – группы несопоставимые.
Сравнивать расы с этой точки зрения представляется вполне оправданным при условии, что мы не станем применять наши результаты к отдельным людям.
С общебиологической точки зрения важно установить, является ли какая-либо из человеческих рас по форме или по функционированию более удаленной от животного предка, чем другая, можно ли расположить расы по восходящей линии. Хотя мы не владеем вполне достоверной информацией об устройстве наших предков, некоторые их признаки можно определить, сравнив анатомию человека и человекообразных обезьян. Отдельные черты можно расположить в порядке возрастания, чтобы проследить, каким образом расовые формы становились все менее похожими на животные, однако каждый отдельный признак будет располагаться в таком ряду по-своему.
У предков был плоский нос. Плоские широкие носы имеют бушмены, негры и австралийцы. У монголоидов, европейцев и особенно армян носы узкие и выступающие. В этом смысле они наиболее далеки от животных форм.
У человекообразных обезьян узкая линия губ. У белых губы тонкие, у многих монголоидных типов – более полные. У негров губы наиболее толстые, самые «человеческие» из всех.
Волосяной покров обезьян умеренно развит. Среди человеческих рас наибольшее количество волос на теле встречается у австралийцев, европейцев и некоторых разрозненных племен в других расах; наименьшее – у монголоидов.
Подобные наблюдения можно сделать в отношении формы стопы, позвоночника, пропорций конечностей. По каждому из этих признаков отличие конкретной человеческой расы от животных имеет разную степень выраженности.
Особый упор был сделан на размер мозга, который также у разных рас различается. Если не принимать во внимание пигмеев-бушменов и другие миниатюрные расы, у негроидных рас мозг меньше, чем у монголоидов, а у монголоидов он в целом меньше, чем у европейцев, хотя некоторые монголоидные типы, например эскимосы, превосходят по размеру мозга многие европейские группы.
Во всякой расе размер мозга может быть весьма различен, и в разных расах можно наблюдать совпадение этого человеческого показателя. По размеру и форме мозга невозможно определить, кто перед вами – негр или белый, но в среднем мозг негра не столь выраженно «человечен», как мозг белого.
Мы склонны определять работу мозга его размерами. Это справедливо лишь в незначительной степени. Среди млекопитающих пропорционально мозг больше у животных с наиболее высоким интеллектом. Однако размер как таковой не есть адекватный критерий. Гораздо важнее размера сложность его структуры. У некоторых птиц мозг пропорционально гораздо больше, чем у высших млекопитающих, что, впрочем, не свидетельствует об их высоком интеллекте.
Размер мозга измеряется его весом, который зависит не только от нервных клеток и волокон, но включает в себя также большое количество вещества, не имеющего прямого отношения к работе центральной нервной системы.
В некоторой мере высоко развитый интеллект человека связан с размером мозга. У людей с микроцефалией, чей мозг значительно меньше нормы, наблюдается умственная отсталость, но человек с исключительно большим мозгом необязательно окажется гением. На размер мозга влияет множество факторов. Чем больше тело, тем больше мозг. Поэтому у людей, которые хорошо питаются и обладают большой массой тела, мозг больше, чем у тех, кто питается плохо, но не потому, что их мозг имеет более сложную структуру, а потому, что большая масса тела является характерной особенностью всего организма. Люди с выдающимися способностями обычно принадлежат к классу людей, которые лучше питаются, а потому причина, по которой их мозг обладает большей массой, остается неясной. Разброс в размерах мозга выдающихся людей также весьма ощутим, и у некоторых он значительно ниже нормы.
Вопрос, который действительно необходимо изучить, – проблема взаимосвязи между строением мозга и его работой. Взаимосвязь между грубым строением мозга у человеческих рас и особенностями его работы столь мала, что нельзя делать на основе незначительных различий между расами конкретных выводов. Различия эти носят такой характер, что и поныне установить расовую принадлежность человека по его мозгу невозможно. Мы можем определить разве что, была ли голова продолговатая или круглая, высокая или низкая и прочие грубые характеристики, которые, по всей видимости, не имеют никакого отношения к мельчайшим особенностям строения и работы мозга. По крайней мере, существование такой зависимости никогда не было доказано, и сколько-нибудь тесная взаимосвязь не представляется вероятной.
Различия между расами весьма незначительны и ограничиваются узким диапазоном, в рамках которого все они могут функционировать одинаково хорошо. Мы не можем утверждать, что во всех расах доля людей с мозгом или нервной системой, работающими заметно хуже нормы, одинакова, равно как и то, что редко встречающиеся образчики совершенства во всех расах попадаются одинаково часто. Не исключено, что такие различия существуют, как существуют и разные уровни приспособляемости и в других органах.
Если даже анатомическое устройство мозга есть сомнительный показатель умственных способностей, то относительно различий в иных частях тела это тем более справедливо. Насколько мы можем судить, ни форма стопы и сильные икры негра, ни его выступающие крупные зубы, ни грузное лицо монгола, ни различия в цвете кожи разных рас не имеют никакого отношения к интеллекту. По меньшей мере все попытки это доказать были обречены на провал.
При всякой попытке вписать человеческие расы в эволюционный ряд мы должны помнить, что современные расы суть формы не дикие, а одомашненные. В отношении питания и средств искусственной защиты образ жизни человека похож на образ жизни одомашненных животных. Добыча огня, повлекшая за собой искусственные изменения в питании, и изобретение орудий труда стали первыми шагами к самоодомашниванию человека. И то и другое произошло на заре времен, до последнего обширного оледенения Европы. Человека надлежит считать самым древним одомашненным видом. Об этом свидетельствуют наиболее характерные черты человеческих рас. Слабая пигментация у светловолосых, голубоглазых рас, черные волосы у негров суть черты, которые среди диких животных не встречаются вовсе. Исключение составляет черная шерсть дикой пантеры, черного медведя и крота. Кучерявые волосы негров, кудрявые волосы у других рас, длинные волосы на голове – все эти черты не встречаются у диких млекопитающих. Постоянство (а не периодичность) половых функций и работы молочной железы у женщин, отклонения в половом поведении в наибольшей степени свойственны одомашненным животным. Одомашнивание человека похоже на одомашнивание животных, которых разводят в первобытных племенах, не выводя определенные породы при помощи отбора. Тем не менее в их стадах развиваются особи, непохожие на их диких сородичей.
Некоторые черты человека, которые можно принять за черты, свойственные более низким ступеням эволюции, также можно объяснить одомашниванием. Лицо становится меньше или неестественно вытянутым. Этой же причиной, быть может, объясняется чрезмерное уменьшение лица у некоторых белых и удлинение линии рта у некоторых негров. Эти черты могли развиться вторично из неких промежуточных форм. Мозг одомашненных особей, как правило, меньше, чем у диких; больше он бывает лишь в исключительных случаях. Пигмеи и великаны суть формы одомашненные. Так называемые примитивные черты, встречающиеся у разных рас, вовсе не обязательно свидетельствуют о ранней остановке в эволюционном развитии – вполне вероятно, что они были приобретены позднее и закрепились в процессе одомашнивания.
Все это, однако, едва ли имеет отношение к образу мышления у разных рас, который обусловлен биологически и который часто считают основой социального поведения. Особенности мышления весьма тесно связаны с физиологией, и подходить к этому надо как к изучению функционирования организма, рассматривая при этом слово «функционирование» в самом широком смысле.
Ранее уже отмечалось, что, описывая анатомические особенности рас, мы впадаем в ошибочные обобщения, основанные на впечатлении, которое производит на нас большинство представителей данной расы. То же самое относится и к нашему восприятию устройства жизни популяции, в особенности – в том, что касается образа мышления. Наша характеристика образа мышления народа есть не более чем осмысление тех его черт, что встречаются в нем чаще всего и оттого производят на нас впечатление. В иной популяции впечатляют и осмысляются черты иные. Однако если в третьей популяции встретятся обе черты, то это вовсе не доказывает, что она возникла в результате смешения. Сложно сказать, в чем заключается ценность подобных обобщений, ибо они возникают из субъективного восприятия типов, широкое разнообразие которых во внимание не берется.
На самом деле можно предположить, что функционирование мозга и организма, проявляемые всей расой, наследуются в еще меньшей степени, чем особенности анатомии, ибо различия между разными людьми и разными семьями столь велики, что не все представители расы одинаково ведут себя в одних и тех же условиях.
Когда организм перестает расти, черты его на протяжении длительного времени остаются неизменными, пока не наступят изменения, связанные со старением. Неважно, в какой момент мы станем исследовать организм, результаты будут практически одинаковыми. Хотя порой происходят колебания веса, количества жира, мышечной массы, они сравнительно невелики и при нормальном состоянии здоровья, питании и физических нагрузках до наступления старости практически незаметны.
Иначе обстоит дело с тем, как организм функционирует. Сердцебиение меняется в зависимости от условий. Во сне оно медленное, в состоянии бодрствования, во время еды, при физической нагрузке – учащенное. Диапазон частоты сердечных сокращений человека весьма широк. Состояние пищеварительного тракта зависит от количества пищи и ее вида; наше зрение работает по-разному при ярком свете и в темноте. Организм каждого отдельного человека отличен от другого. Более того, организм людей, составляющих одну популяцию, часто функционирует неодинаково. Изменчивость анатомических признаков исходит исключительно из различий между отдельными людьми. Что же касается физиологического функционирования, оно, помимо прочего, зависит еще и от того, что в разное время человек ведет себя по-своему. Поэтому неудивительно, что организм людей, составляющих популяцию, функционирует весьма и весьма различно.
Средние показатели того, как функционируют органы чувств у представителей разных рас, живущих в одинаковых условиях, неодинаковы, однако по сравнению с тем, как различаются между собой представители каждой расовой группы, эти различия невелики. Результаты исследований работы одних и тех же органов чувств у представителей разных рас, например белых, индейцев, филиппинцев и жителей Новой Гвинеи, показывают, что их чувствительность практически одинакова. Бытует мнение, будто первобытные люди обладают необычайной остротой зрения и слуха, однако тщательные наблюдения этого никак не подтверждают. Такое впечатление возникает в связи с тем, что они тренируют свою наблюдательность, которая направлена на явления, нам незнакомые. Были обнаружены довольно существенные различия в основном обмене веществ у монголоидов и белых, однако наблюдения эти были опровергнуты данными о коренных жителях полуострова Юкатан. У выходцев из Восточной Азии, проживающих на территории США, интенсивность основного обмена в среднем была низкая, в то время как у юкатеков из Юкатана она была высокая. Вероятно, существуют различия в работе пищеварительного тракта и кожи между белыми и неграми. Физиологическое устройство различных рас еще предстоит подробно изучить, перед тем как мы сможем измерить различия между ними в количественных показателях.
Изменчивость работы организма есть факт хорошо известный. Мы уже упомянули в данном ключе сердечный ритм. Представим себе человека из Нью-Йорка, ведущего сидячий образ жизни и пренебрегающего физическими упражнениями. Перенесем его на высокогорные плато Боливийских Анд, где ему предстоит физический труд. Поначалу ему будет трудно, однако если он здоров, он в конце концов приспособится к новым условиям. Впрочем, его обыкновенный сердечный ритм изменится. Легкие его тоже будут в разряженном воздухе работать иначе. Это тот же самый человек, но в новой среде, а потому количественные показатели работы его организма переменятся.
Схожим образом проявляется изменчивость строения тела у низших организмов, подверженных существенным изменениям со стороны окружающей среды. Разные органы работают, подстраиваясь под разные нужды. Выражаясь словами доктора Мельтцера, у каждого органа есть свой запас прочности. В определенных пределах он может функционировать нормально в соответствии с тем, чего требует окружающая среда. Даже орган, работающий лишь частично, способен удовлетворять нужды организма. Нарушения в работе происходят тогда, когда условия среды за эти пределы выходят. Определенные условия будут наиболее благоприятны, однако если они изменятся в рамках запаса прочности, нарушения работы организма будут весьма незначительны.
В большинстве приведенных здесь примеров мы рассматриваем случаи, когда окружающая среда воздействует на различных людей одинаково. Если мы поместим двух людей с разными особенностями организма в одну и ту же среду, функционирование и реакции их организма могут стать похожи и у нас может сложиться впечатление, что сходство в работе различных анатомических форм обусловлено средой, а не их внутренним строением. В одних и тех же условиях различия могут проявляться ярче лишь в том случае, когда среда воздействует на организм с разной силой и, быть может, даже в противоположных направлениях. К примеру, у одного человека запас прочности может быть столь невелик, что для него воздействие условий среды окажется чрезмерным, а у другого – столь широк, что он сможет должным образом приспособиться, и в таком случае первому станет плохо, а второй останется здоров. Чарлз Девенпорт обратил внимание на типичный случай такого рода, когда два человека с похожим цветом кожи подвергаются солнечному свету: у одного кожа покраснеет, а другой обретет бронзовый загар.
То, что верно в отношении физиологической работы организма, еще более верно в отношении психических реакций. Это можно показать на простом примере. Если нас попросят отреагировать на некий раздражитель, например постучать, когда услышим звон колокольчика, мы сможем установить минимальный временной интервал между звоном и стуком, который будет получен, если мы не устали и сосредоточены на сигнале. Как только устанем или наше внимание станет рассеянным, интервал увеличится. Возможно даже, мы так погрузимся в иные дела, что и вовсе не услышим звон. Скорость реакции обусловлена условиями среды. У разных людей минимальный интервал может весьма существенно различаться, и все же при различных условиях окружающей среды они будут реагировать одинаково. Если условия жизни у одного человека таковы, что он вынужден постоянно сосредоточивать свое внимание, в то время как от другого этого никогда не требовалось, они вполне могут реагировать одинаково, хотя по своему устройству представляют разные типы.
Такая способность различных типов подстраиваться под единую норму часто встречается и в более сложных психических и социальных явлениях. Люди, принадлежащие к одной общности, обладают столь единообразным произношением, что ухо знающего человека сможет по его артикуляции распознать, откуда человек родом. С точки зрения анатомии у всех людей, использующих данное произношение, рот, внутренняя часть носа и гортань устроены по-разному. Рот может быть большим или маленьким, язык может быть тонким или толстым, нёбо сводчатым или плоским. Тембр и высота голоса могут быть разными. Тем не менее диалект будет одинаков у всех. Артикуляция существенно зависит не от устройства рта, а от того, как человек его использует.
На работу нашего тела и разума оказывает влияние подражание, при помощи которого мы привносим в свою повседневную жизнь привычки общества, частью которого являемся. А потому мы можем наблюдать единообразие в мышлении и действиях людей, по строению своему весьма различных.
У нас нет оснований утверждать, что строение тела не имеет никакого отношения к тому, как организм функционирует с точки зрения физиологии и психики. Я убежден, что Уотсон ошибается, говоря, что умственная деятельность человека якобы всецело обусловлена его личным опытом и что так называемые способности или характер обусловлены внешними обстоятельствами, а не биологическим строением. По моему мнению, это идет вразрез с данными, полученными вследствие наблюдения за умственной деятельностью как животных, так и людей. Что верно в таком крайнем случае, должно быть верно и тогда, когда различия менее выражены. Хотя полностью отбросить влияние окружающей среды, которое приводит к сходству или несходству, все же невозможно, кажется неразумным предполагать, что наряду с различиями во всех остальных чертах организма существует какое-либо биологически обусловленное однообразие в психике. Впрочем, необходимо признать, что влияние окружающей среды может превосходить и перекрывать биологические различия.
В таких условиях с уверенностью определить, какие психические черты передаются по наследству, практически невозможно. В глубоко интегрированном обществе модели поведения людей самого разного происхождения столь схожи, что по ним одним нельзя определить, к какой расе человек принадлежит. В таком обществе имеют место и индивидуальные особенности, и особенности конкретных семейных линий, однако среди людей здоровых их взаимосвязь со строением тела столь незначительна, что определить принадлежность человека к конкретному семейству или расе с определенными наследственными особенностями функционирования организма по одним этим особенностям в равной степени невозможно.
В этом отношении диапазон разнообразия наследственных линий, составляющих расу, столь широк, – даже шире, чем в случае с анатомическими формами, – что одни и те же типы линий наследственности могут встречаться в разных расах. Если в случае с анатомией у негров и белых имеются наследственные расовые черты, то к функционированию организма это не относится. У всякого представителя данной расы психика столь особенна, что по ней одной невозможно отнести человека к той или иной расе. Действительно, в отношении некоторых рас, таких как южноафриканские бушмены, у нас на этот счет нет никаких сведений, и от категорических суждений можно воздержаться, однако я не предвижу здесь никаких коренных различий.
Опыт позволяет нам утверждать, что различия между разными семейными линиями гораздо существеннее, чем между расами. Можно предположить, что представители одной семейной линии, которые внешне и внутренне представляют собой некие крайние формы, весьма отличаются от представителей иной семейной линии, внешность и устройство которых представляет собой противоположную крайность, хотя и те и другие принадлежат к одной расе. В то же время крайне сложно будет найти такие семейные линии в одной расе, представителей которых нельзя было бы встретить в другой близкородственной расе.
Предположение, что расы обладают глубинными психическими наследственными признаками, нередко основано на аналогии с психическими особенностями разных пород одомашненных животных. Безусловно, психика пуделя отличается от психики бульдога, а психика ломовой лошади – от психики скакуна.
Аналогия эта не вполне обоснованна, ибо породы одомашненных животных сопоставимы скорее с человеческими семейными линиями, чем с расами. Они возникают в результате строго контролируемого скрещивания. Их семейные линии однородны – у человека они многообразны. Типы, составляющие породу, можно сравнить с семейными линиями, которые встречаются во всех человеческих расах, которые, однако, лишены устойчивости в силу отсутствия жестких правил скрещивания. В этом отношении человеческие расы надлежит сравнивать не с выведенными искусственно домашними животными, а с дикими.
Как выяснилось, все эти выводы опровергаются так называемыми тестами на оценку уровня интеллекта, цель которых изначально заключалась в том, чтобы установить врожденный уровень интеллекта. В действительности эти тесты показывают значительные различия не только между отдельными людьми, но и между расовыми и социальными группами. Тест есть выражение того, как функционирует разум и психика человека. Как и в случае с другими функциями, интеллектуальные тесты показывают, что у людей, принадлежащих к разным группам, ответы совпадают, и обычно по ответу отнести человека к соответствующей группе невозможно.
