Buch lesen: «Квадрат жизни. Грань первая. Путешествие», Seite 8

Воля

Когда мои глаза открылись, солнце стояло в зените, отбрасывая пятнистую тень от листвы, на тонкие стенки нашей палатки. Как мы ее установили вспоминалось с трудом, и ведь нашлись еще силы. Зато на спальный мешок энтузиазма не хватило, потому что он так и лежит свернутым у ног. Ваня еще громко посапывает, беззаботно развалившись во всю ширь моей маленькой палатки. Сломанный режим выбил меня из колеи, даже умываться не хочется. Выбираюсь наружу, и усевшись перед входом пытаюсь собраться с мыслями. Сразу приходит радостное озарение. Несмотря на неприятности мы в пути и не зависим от чужой воли, только потеря холодоса грозит Ване, но в будущем, до него еще далеко. Сам себе улыбаюсь, вдыхаю свежий, уже горячий дневной воздух и встаю во весь рост, дабы осмотреть место стоянки.

Смешанный лес в распадке между двумя плавными холмами успокаивает тихим шелестом листвы. От земли, почти лишенной трав, исходит приятное тепло. На память приходят образы из детства, проведенного в знойных степях, где также пахнет пылью и сухой растительностью, а стрекот кузнечиков порой оглушает, особенно в полдень. Ни одной тропы в обозримом пространстве, также как и намека на ручей. Все обстоятельства вынуждают меня идти дальше, взяв условный ориентир на вершину, по сторонам света. Карты нет, но мне все равно, ибо это не самое худшее. Остается только разбудить Ваню и вперед.

– Подъем приятель. Хватит мять мою палатку. Ты уже на второй круг сновидений пошел.

– М-м-м, – бурчит упитанный лежебока. – Закрой, закрой, светишь, – он прячет лицо в ладонях и отворачивается как домашний кот.

– Ваня, мы заблудились, не воды, нет дороги, враги на хвосте, – мне уже смешно, но приятель не отзывается.

– Здесь нельзя заблудиться, – неожиданно выдает он и начинает храпеть.

Озадаченно замираю в смятении. Мне хочется выволочь Ванька наружу и расспросить, но жалею человека, явно вымотанного неправильным дыханием. Как ни странно, весь ночной забег помнил о новом навыке и сберег энергию. На самом деле волноваться излишне. В худшем случае, роль ориентира выполнит граница парка. Мой свободный от оков разум напоминает, зона путешествий заключена в кольцо отвесных скал, таких же рукотворных как все здесь. Его размеры не так уж велики. Хороший ходок за две недели диаметр одолеет. В любом случае, если долго и упорно двигаться в одном направлении, упремся в границу, и относительно сторон света, попадем в центр, к вершине. Но такая стратегия сразу кажется мне нерациональной, поэтому пока не спешу с решениями.

К тому моменту, когда уже горел костер, была добыта вода и готов обед, Ваня покинул страну грез. Несмотря на заплывшее лицо и пожеванный вид, он отдохнул, и сейчас направляет все свое намерение в сторону еды. Неудачливый курьер даже не понял, что ест мой паек, ибо в прежнее время не одобрял его вкус. Это добрый знак. Мне думается, что парень принял ситуацию и не печалится о вчерашнем, а то некоторые от мрачных мыслей не только аппетит теряют, вовсе места себе не находят. Решаю позволить своему другу по несчастью спокойно насытиться, отложив вопросы на потом.

Ваня первым заводит беседу, полностью опустошив емкость с обедом:

– Какая же лабуда вчера получилась. Мне иначе сделка представлялась. Опять грабеж какой-то вышел, – он неожиданно горбится, благостное настроение испаряется, и начинается поток возмущения. – Если контейнеры налево уйдут, в чем не сомневаюсь, мне лучше руки на себя наложить. На груз так-то наплевать, пусть хоть кому достается. Лишь бы долг закрылся, ох… Говорили, что меня по пути к точке назначения встретить могут, но не так же. – Ванек утыкается лицом в колени. – Хоть ложись и помирай.

Приятель снова меня удивляет своим восприятием реальности, несмотря на глубокое погружение. Возникает желание ободрить его и переключить внимание на текущие задачи. Подозреваю, что Ваня загрузил себе пси-закладку, вроде одержимости или чего похуже, ради своего странного дела. Страшно подумать, какую легенду додумал его логический аппарат, выстраивая последовательную цепочку в голове и ради объяснения событий. Не будь наш мозг так хитро устроен, мы бы здесь тихо сходили с ума, путаясь в искаженном восприятии, задвинув восхождение в пыльный угол разума, впрочем, этим здесь многие страдают.

После неловкой паузы, и лихорадочных соображений, нужные слова находятся сами собой:

– Нет смысла волноваться по поводу уже случившегося. Ты живой, здоровый и даже сытый. Выкрутимся. Лучше не трать силы на эмоции, все равно сейчас ничего не исправишь.

– Хотелось бы верить, только все равно стремно. Хочется забиться в какую-нибудь щелочку, чтобы никто не достал, и не возвращаться никуда.

– Ты слишком привязан сам к себе, вот и жалеешь. Отстранись от ситуации и себя, – меня внезапно прорывает на откровения, ведь серьезно готовился. – Когда проходишь сквозь ад, продолжай идти до конца, ибо обратный путь ведет на повторный заход. Надо оно тебе?

– Знаешь, у меня и хорошие новости есть. Мы когда из лагеря Синих драпали, ты меня в землянку отправил что-нибудь взять. Чтобы порожняком значит не идти. В горячке не посмотрел, а вчера перед сном залез в рюкзак, очень уж он плотным показался. Короче говоря, там портативный репликатор из универсального ремкомплекта. Вещь потрясная, но сложная. А в чехле, который те балагуры потеряли отличный спальник, прям для меня.

Приятель не на шутку меня удивляет. Пока мои руки наводят порядок на импровизированном столе, в уме возникает логичный вопрос:

– Это безусловно здорово, но какой от него прок? Ему расходники нужны, и без инструкции не разберешься. Разве только обменять в лагере. Но сомневаюсь, что найдутся желающие, и вообще, у меня теперь к большим стоянкам стойкое неприятие.

Ваня прижимает реквизированный рюкзак к себе, поглаживая верхний клапан, и отвечает мне вдохновенно-сладким голосом:

– Все равно заберем, трофей однако. Кажется мне удастся с ним поладить. А ты все стоянки под одну гребенку не греби. Меня поучаешь, а сам…

– Ладно, поглядим. Сегодня никуда не пойдем, нам много мелочей предстоит сделать. Собирайся, двинем в лес промышлять. – мои слова звучат убедительно, потому что Ваня деловито поднимается, являя собой образец бескорыстного помощника.

Бытовые хлопоты

После мирного сна на воле, моя голова была полна отличных идей для дальнейшего путешествия. Сытый Ваня оказался сговорчивым и соглашался на все, ибо не видел дальнейшего пути без груза, то ли утраченного, то ли врученного по адресу. За сбором ежевики, без лишних споров, мы решили обходить ближайшие стоянки, в случае малейшего подозрения о контроле над ними одного из враждующих сообществ. Мой приятель согласился сохранить оставшиеся рационы, в пользу даров леса. Кто знает, когда в следующий раз удастся пополнить запас, а ягоды, грибы и дикоросы, можно набрать прямо сейчас, чем мы и занялись до вечера. Мысленно радуюсь, что взял достаточно гибкой тары, способной к твердению, так что за сохранность продуктов можно не волноваться.

Собирательство, как всегда, пробуждает скрытые инстинкты и азарт, который уводят все дальше и дальше в чащу. В светлом лесу было сложно заблудиться, а чтобы вернуться, достаточно пойти вниз, по пологому склону. На мягком ковре из мха и опавших листьев то и дело выглядывают шляпки белых грибов, лисичек и подберезовиков. Они ловко прячутся, укрываясь ветвями кустов или листьями папоротника, но это только умножает интерес. В какой-то момент ноги выводят меня к зарослям спелой малины. Аккуратно избегаю шипов. Медленно двигаюсь вдоль кустарника. Развернутый пакет постепенно наполняется, согласно старому доброму правилу – одну ягодку собираю две съедаю сам. Вспоминается беззаботное детство, когда меня не напрягали сложные цели и обстоятельства, а просто удавалось радовались жизни. В размышлениях и увлекательном сборе, время проходит незаметно.

Перед заходом солнца тешу себя малиновым ужином, иного не хотелось. Видимо отстраненность установилась криво, ибо ум жаждал вкусного разнообразия, поэтому не отказываю себе в собранной ежевике и сочных яблочках, которые посадили в парке на манер пригородных лесов во внешнем мире, и ради поддержки прожорливых путников. Собранной добычи уже хватает с избытком, и о голоде можно забыть. Ванек наконец оставляет никчемные волнения о своем холодосе. Он расслабленно валяется на собственноручно сделанной лежанке перед костром, дым которого, на редкость идет вверх. Приятель напевает что-то под нос, и тянется к трофею, с видом беззаботного отдыхающего, который ищет способ скрасить досуг. Мое нутро подсказывает, что напарник больше никуда не спешит, и меня это не устраивает. Приходится прояснить ситуацию.

– Долго засиживаться не станем. Ваня, слышишь меня? – приятель оставляет в покое репликатор, отставляет в сторону миску с грибами и черемшой. – Мне хочется вернуться к прежнему раннему режиму, так что пора ложиться, и зря ты так объедаешься.

– Знаешь, как вкусно. Не то что у Синих. Может еще здесь поторчим? Ни людей, ни преследований, обалденное место, хоть и до воды далеко таскаться.

– Ты же знаешь, мне нужно успеть к вершине. Отлично понимаю, что ты свою задачу выполнил, а если провалил, то в любом случае больше ничем не отягощен, можешь делать что угодно. Вот и предлагаю новую активность, чтобы скучно не было. И так долго отдыхали, хоть и в плену. По-моему, здесь все настолько непредсказуемо и зыбко, что ни одно место нельзя считать безопасным. Везде кто-нибудь да шастает, только мы не видим. Лучше всегда идти.

– Да у тебя, дружище, одержимость разыгралась, – усмехается Ваня. – Под каждым кустом поди синие повязки видишь, и белые балахоны за стволами… Успеем, если так надо. Но и о простых радостях не забывай, – он снова принимается уписывать грибы, теребя манипулятор репликатора.

– Время-то еще позволяет, просто слишком много непредсказуемых проблем. Вот и перестраховываюсь, идя с опережением. А недостаток радости меня не напрягает. Только не считай меня бездушным. Иногда могу отрешиться от чего угодно, ради цели. Наверно для меня сам путь потеха.

– Тебе надо было больше у костра сидеть, когда Валентин, в лагере Синих, свою философию разводил. Мощные споры устраивали бы. Он романтик еще тот, начисто отмороженный, и речи такие же. Ничего не понятно, зато интересно, – Ваня тихо посмеивается. – Да не хмурься, ты не такой псих. Если хочешь, то ложись, мне еще чуток повозиться с этой штукой хочется.

Улегшись в палатке, задумываюсь над истинной судьбой своего приятеля, над той, которая ждет его за пределами парка. Остается надеяться, что во внешнем мире, у него все наладится. Понимаю, что при всем желании глубоко погруженному здесь не помочь, пока он без памяти. Можно только поддержать в пути. Вопреки моему нежеланию иметь попутчиков, сейчас кажется предательством оставить Ваню в беде и одиночестве. Все-таки он похож на меня, в своей одержимости, пусть и другой, отработать неведомый долг. Может он один из тех, кому претят соблазны и искушения иллюзиями.

Разворачиваю спальник и ложу флягу с водой ближе к голове, вспоминаю что хотел сказать, и выглядываю наружу:

– Слушай Ваня, не знаю, какие у тебя были дела и долги, но пойдя со мной до конца, сможешь разделаться с любыми проблемами. Это редкая возможность. Расставаться с жизнью, или отдыхать сейчас, неуместно, а первое вообще невозможно. Хм… – понимаю, что сказал лишнее, но Ваня не заметил. – Поверь, после этого путешествия меня ждет большое будущее, давно о нем мечтаю. Вместо долгов перед тобой может появиться много открытых дверей к удивительным возможностям. Мне трудно все объяснить, но вряд ли с кем-то другим у тебя есть большие шансы на успех.

Озадаченный моими словами Ивашка, иначе и не сказать, ибо он напоминает сейчас ребенка, смотрит на меня с надеждой и сомнением одновременно:

– Слишком выгодное у тебя предложение. Подозрительным кажется. Откуда мне знать, что там впереди. Может лучше навсегда в здешних лесах остаться, на ягодно-грибной диете и подстилке из мха, – Ваня ерзает на своей лежанке. – Между прочим, не так уж и плохо. Но понимаю, скучно скоро станет, наверно уже завтра, – он тянется, неприкрыто зевая. – Ладно, сходим, поглядим на твое будущее.

– Никто тебе не говорит о выгоде. Впереди много труда и риска. Только оправданных, и ради благого дела, если коротко говорить. Выгоды вообще нет, есть лишь путь. И вопрос в том, нравится тебе по нему идти или нет. Ладно, до завтра.

Мне не хотелось тревожить заблокированное сознание человека представлением о внешнем мире и нагружать своим миропониманием. Ведь в восприятии Ивана существует только поход и ускользающее знание о своем прошлом, вместе с целью. Укутавшись в спальник, думаю о собственном будущем. Для меня-то восхождение даст быстрый старт в новой космической программе. Там требуются люди со сверхустойчивой психикой, не поддающиеся ментальному воздействию, стойкие и целостные как личность. Победа в путешествии просто подтвердит мои превосходные качества, в коих пока не сомневаюсь. Это куда выгоднее, нежели официальная учеба и тесты. Дошел, значит, годен.

Перед сном в голове роятся тысячи мыслей, в отличии от комаров, которых впервые удалось разогнать дымом костра. Силясь забыться, напоминаю себе правило: «Раньше встанешь – больше успеешь», поэтому будь добр, заткни внутреннего говоруна. На удивление врата сновидений оказываются заперты для меня, наверно из-за позднего пробуждения. Выбираюсь наружу, надеясь нагулять усталость. Ваня не спешит на боковую. Он запустил какой-то непонятный процесс в репликаторе, и сосредоточенно рисует на стволе дерева, не пойми откуда взявшимся маркером.

– Чего это ты? – спрашивает приятель, искренне удивляясь. – У тебя же всегда четкий режим.

– Сбой системы, бывает. Перенервничал за прошлые дни, а вчера вообще, сам помнишь. Раньше жил себе мирно, а тут такой водоворот. Зато не скучно. А иначе шел бы себе изо дня в день, как белка в колесе.

Ваня прерывает свое занятие, подняв взгляд в звездное небо, словно ища там вдохновение, и вернувшись к творчеству, неспешно говорит:

– Как по мне, в путешествии главное не нудные переходы и перевалы, а болтовня на стоянках, посиделки у костра, ночевки и пробуждения. Так во всем. Самое интересное, оно между рутиной. Наверно мне просто общения хочется. Так-то не скажешь, да? Ты меня мало знаешь пока, а в лагере Синих настроение было ни к черту, – мой приятель умолкает, уставившись на огонь, но не спешит заканчивать. – Топтание ног по лесам сразу подразумевается. Наверно для меня это повод, чтобы скоротать время в хорошей компании, – он усмехается. – Эк меня разобрало. Эх, надо правда с долгом успокоиться.

Меня приятно удивляет Ванино восприятие реальности, ранее не выдававшего столь занятные мысли. Внутренне согласившись с ним, хоть и не во всем, отвечаю:

– Возможно, ты прав, запоминается и радует не обыденное, а переменчивое. Но попробуй этих хороших людей найти, мне вот не удалось пока. А в одиночку только быстрые забеги устраивать. Впрочем, мне так и хотелось это путешествие провести. Даже не знаю теперь, прав ли, – зеваю и бормочу. – Похоже, Морфей зовет меня вернуться к теплому спальнику. Не забудь дверцу застегнуть, когда ляжешь.

Репликатор

Лекция по высшей математике казалась мне бесконечной. Внимание расплывается, не давая писать конспект. Внутренний голос вопил от ужаса, что знания проходят мимо ушей, а потом на экзамене все вылезет боком. Заметив среди одногруппников, знакомых из школы, и даже из музыкальной группы, понимаю, что сплю. Оказаться дома, за обеденным столом, после кошмара про университет, было приятно. Рука, сама собой тянется к ложке. Зачерпываю полную ложку борща, глотаю, замираю и выплевываю все назад, чуть ли не наизнанку выворачиваясь. Вспоминаю свой истинный тип питания, и понимаю, что продолжаю спать. Ехидный смех, возникшей на противоположной стороне стола девушки оператора, окончательно выводит меня из равновесия.

– Ты был так близок к правде, кода оценил умозаключения своего спутника, – говорит она.

– Тебя нет, исчезни, – отвечаю ей, но проснуться мне сходу не удается. – Отпусти, зараза, некогда этот бред смотреть, – слова с трудом выговариваются, и настроение у меня непривычно скверное.

– Как невежливо, а еще музыкант, и в космос стремишься. Что ты там вообще забыл? Холод, мрак, черные дыры, незыблемые и суровые правила всеобщего равновесия? Отдался бы течению. С таким-то попутчиком, рубахой-парнем, ты можешь найти в этом парке столько маленьких радостей и дивных даров, что захочешь сюда возвращаться снова и снова.

– Не вешай лапшу на уши. Космос не такой, он прекрасен. И вообще, какого лешего мне с тобой разговариваем. Просыпаться пора, – желания опять оказывается недостаточно, у меня только картинка перед глазами перемешалась.

– Ха-ха, каков герой. Вот и все твои качества. Пшик, не более. Не прыгай выше головы. Не забывай, победителям сюда путь заказан, не пожалеть бы потом. Лучше наслаждайся природой и невинными приключениями. Когда еще выберешься. Всегда хотел быть оригинальным, а тут к вершине идешь, как все. Теряешь форму…

Возвращение в явь оказалось сродни борьбе против сетей гигантского паука. Кошмары задержали пробуждение на час, так как ночная тьма уже рассеивалась. Мой слух различает необычные механические звуки, раздающиеся снаружи. Паникующий ум выдает массу вариантов их источника. Сказываются впечатления давешних приключений. Но прятаться под подушкой не по мне. В утреннем свете, на хорошо расчищенной площадке, светится яркий экран включенного репликатора. На рабочей поверхности вращается самая настоящая чашка. Вокруг разбросаны уже готовые предметы, видимо сдвинутые в сторону, после завершения. Вслед за мной выбирается Ваня, и скорее идет к своей машине, с интересом присматривается к движениям сопла.

– Вот это вещь. Лучше бы мне такую отработку поручили, а не ходить по долинам и холмам, со всякими холодосами за плечами, будь он неладен.

От увиденного, в моей голове складывается целостная картина. Ясно, что приятель изготовил себе набор бытовых предметов, начиная от тарелки с ложкой и заканчивая флягой. Теперь не будет у меня посуду просить, ведь его снаряжение ушло к Светлым. Понятно, для чего он вечером собрал древесину. Моих познаний в техники хватает, чтобы представить, как репликатор превращает сырье в углеродную массу и выращивает из нее любые вещи. На самом деле сырьем может быть что угодно, но мы сейчас, мягко говоря, находимся в стесненных обстоятельствах. Остается один вопрос, откуда Ване известно трехмерное моделирование, а точнее, как он смог сохранить столь особенный навык, но спрашивать это бессмысленно.

Приятель продолжает крутиться вокруг трофея, весело бормоча:

– Знаешь, мне уже не хочется его продавать, и с изделий можно прилично монет срубить. Если меня все-таки достанут, из-за груза, попробую откупиться. Так что теперь это моя страховка, на всякий пожарный, – приятель с благоговением гладит верхнюю панель.

– М-да, Ваня, это здорово, но радоваться личному производству будем на ходу или в обед, – ответив своему другу, начинаю сворачивать палатку и поясняю свои решительные действия. – Пора собираться и выступать, у меня созрел новый план. Не смотри на меня зверем. Разумеется, мы позавтракаем.

Бодро шагаем в утренней прохладе, по низкой травке холмов, свободные и немного потерянные. Мой разум силится вспомнить карту. В общих чертах воспроизвожу перед внутренним взором главные ориентиры и приличную область окрестностей. Если долго держать путь в западном направлении, рано или поздно мы выйдем к длинной цепи гор, упирающихся подножием в степь. Отлично помню, что этот огромный хребет делит парк почти пополам, мимо не пройдешь. Там есть несколько путей, ведущих к перевалам, и центру парка, хоть один найдем. Воодушевившись вероятно светлым будущем, прибавляю ходу, вспоминаю о дыхании и надеваю шляпу, укрываясь от взошедшего солнца.

На самом деле, внутри меня таится радость с уверенностью, вызванные талантами Вани, пускай и мало практичными. Сам по себе спутник, вопреки принятому правилу отстраненности, кроме бытовых выгод, наполняет мой поход особым смыслом, препятствуя унынию, а то на меня накатывает порой. Но главное другое. Теперь постыжусь давать слабину, ибо понимаю нашу разницу, между погруженным и осознанным человеком.

Глубокой уйдя внутрь себя, и засмотревшись на горизонт, пропускаю мимо ушей Ванины слова:

– Кхе-кхе, – мой приятель прочищает горло, и говорит громче. – Здорово, что мы вместе пошли, а то помню твои разговоры об отстраненности. Придумал же.

– Мысли читаешь что ли? Оно как-то само сложилось. Внутреннюю революцию не устраивал, даже думать некогда было, – отвечаю, и понимаю, что безобразно вру, ибо уже пару раз за день ловил себя на намерении скорее расстаться с Ваней, вопреки здравому смыслу.

– Ты меня плохо знаешь. Остался бы один, точно пропал. Мог даже на тех шестерых кинутся сгоряча, и поминай как звали. С тобой как-то присмирел, даже странно, – Ваня умолкает, смутившись от своей откровенности. – А мы точно верным путем идем?

– Нет, только примерно. Но идти, гораздо лучше, чем лежать головой в направлении цели, есть такая шутка. Главное на дорогу выбраться, а они все, куда-нибудь да ведут. Надеюсь, назад случайно не вернемся.

Между тем встающее солнце разгоняет ранние облака, похожие на тысячи комочков ваты. Теплые лучи окрашивают травы и стволы деревьев призрачной позолотой. Даже в безлесных холмах мы слышим, как птицы приветствуют новый день. Еще не испарившаяся роса блистает на кончиках трав и листьев россыпями самоцветов, правда и ноги вымокли по колено. А если быть честным до конца, к птичьим песням добавляют свои рулады комары, нахально зудящие перед лицом. Однако, идется легко. Холмы напоминают неспокойное море, и радуют ноги плавными склонами. С гребня очередной земляной волны, украшенной голубоватыми травами, нашему взору предстает небольшая долина, с редкой порослью молодых деревьев и нитью ручья. Рядом с руслом просматривается долгожданная тропа, на горизонте выступают полупрозрачные горы, больше похожие на мираж.

Это больше походило на рутину или размеренную работу ремесленника, повторяющего заученное движение. Долго, мирно и немного скучно. Шествовать среди перелесков было интереснее, чем по степи, которая еще ждет нас впереди, но лес мне всегда нравился больше. В душе воцаряется покой от тропы под ногами, и отсутствия навязчивых проводников, с их насильственной помощью. Ваня молча теребит меня за рукав и указывает на следы путников. Все они направлены туда же, куда и мы. Тихо радуюсь маленькому успеху. Будь со мной моя лютня, сыграл бы целый альбом, столь вдохновенное настроение поселяется внутри, после давешних злоключений. Однако в этом походе у меня нет и не будет ни одного лишнего предмета или килограмма, ибо сил куда меньше, нежели выносливости и упёртости.

– Вроде весело, но как-то нудно, – замечает Ваня. – Ты бы спел что ли, а то у меня ни одной строки в голове нет.

– Ты точно мысли читать научился, – у меня вырывается искренний смешок. – Нет, мои песни на ходу не поются. А насчет занудства, по своему опыту знаю, что на вечернем привале, память об этом однообразном пути сожмется в точку, как бы исчезнет. Также сокращаются числа в дробях. Все кратное или похожее растворяется, оставляя сухой остаток.

– Как-то стремно. Такие пространные мысли на меня грусть нагоняют. Непонятная это штука –стихия времени.

– Его не столько понимать надо, сколько подружиться, дабы не огорчаться от смены скоростей, и других его причуд. Просто радоваться всегда надо, в любых обстоятельствах, и у меня когда-то получалось. Тогда все нипочём. Кстати, кто тебе сказал о моих вокальных способностях? Вроде при тебе не пел ни разу.

– Никто не сказал. Просто ляпнул не думая, что в голову первое взбрело, – отвечает приятель, а у меня уже разыгрывается паранойя, ибо подозреваю следящую систему в нашептывании мыслей.

Видимо нам удалось подружиться со временем в этот день, и сохранить добрые отношения на следующие сутки. Даже наваждения во сне меня с Ваней не тревожили, а благоприятная погода позволила преодолеть немыслимое для обычных путников расстояние. Вечером же нам открылась гладь степи такая пустынная, что будь на моем месте художник, обязательно подрисовал бы в углу караван или табун лошадей. Мы не стали покидать равнину, с ее частыми перелесками, на деле оказавшейся подобием плоскогорья, ибо к степи следовало спускаться по крутому косогору. Близко сдружиться и познать внутренний мир друг друга нам пока не удалось, но больше у меня не было сомнений в благонадежности своего спутника. Хоть и зарекся идти с кем-либо, но разойтись в разные стороны без повода с бесхитростным Ваней кажется теперь неразумным.