Псы Америки. Кристина

Каждый думает изменить мир, но никто не думает изменить себя.

Лев Толстой

1

В сельском магазинчике тепло, светло и даже как-то по-домашнему уютно. Это на улице дождь накрапывает, а здесь ничего – можно не торопиться.

Вне всяких сомнений только что закончился непростой разговор между продавщицей – приглядной женщиной лет тридцати, и посетителем – мужчиной того же возраста, с приятным лицом и спортивной фигурой в камуфляже. Теперь он поглядывал в окно, а она уныло покачивала головой.

– О-хо-хох, черти носят тебя по свету!

И ещё был один посетитель – вернее покупательница – юная, красивая, стройноногая, да ещё в вызывающей мини-юбочке. Но она стояла в сторонке, рассматривала товары на витрине и прислушивалась к разговору.

Заметив, что на неё внимательно смотрят собеседники, она решительно развернулась и, цокая по кафелю пола высокими каблуками, вышла под дождь.

– Жаль, конечно, что с Костей не свиделись – он будет переживать, – грудным голосом сказала продавщица. – И я на работе – не смогла принять тебя, покормить. Может, чайку попьешь здесь?

Принесла две чашки с блюдцами – в них пакетики заварки и по дольке лимона. В розетке с вареньем десертная ложка.

– Как у тебя с сигаретами? Вот, возьми блок в дорогу. Мой подарок.

– Спасибо.

Прихлебывая чай, мужчина поглядывал в окно, в котором заметно помрачнело – должно быть, дождь усилился.

– Я ему с дороги позвоню.

– Кому? – растерялась женщина.

– Я про брата говорю, Глеба.

– Бабы наши судачат, наемники по всей Околице шастают и по-хохляцки встречным внушают: «Хто не сховався, я не винен», – прервала продавщица затянувшееся молчание. – И не страшно тебе?

– Да? – хитро улыбаясь, ответил парень в камуфляже. – Говорили мне, а кто предупрежден, тот вооружен.

Из узкого карманчика брюк на бедре он вынул латунно-деревянный гробик ножа, нажал кнопку, и клинок со смачным щелчком выскочил наружу.

– Они на тебя с автоматами, а ты на них с ножиком? – женщина покачала головой.

– Убить можно и саперной лопатой, – пряча клинок, а потом и нож в карман, сказал камуфляжный. – И потом на войне, как на войне: тяжко в учении, проще в лечении.

– Вам, мужикам, только бы убивать.

За пару глотков допив свой чай, посетитель сельского магазина сказал:

– Пора.

– Удачи, Саша, тебе, – продавщица глаза промокнула.

Возле фуры «камаз» под дождем ждала водителя девушка в мини-юбке.

– Простите, я услышала… Вы в Донбасс едете?

– Сначала в Челябинск, грузим гуманитарку и колонной в ДНР.

– Возьмите меня с собой.

– Вам зачем?

– У меня дочь на Украине осталась. Три годика девочке. Она у свекрови…

– А где свекровь?

– В Одессе.

– Ни фига себе! – присвистнул Саша. – И вы хотите её выкрасть или с ней на Околице остаться?

– Я хочу забрать Кристинку себе. Я русская по рождению и убеждению, не хочу свою дочь отдавать хохлам.

– Да вижу… Садитесь – поехали: время.

– Подождите минутку, я за вещичками сбегаю к тетке. Она в этом доме живет.

– И переоденьтесь, – посоветовал Саша, – а то простынете.

Пока ждал случайную пассажирку, о многом подумал, сидя в кабине.

Вот ведь кастрюлеголовые на что отчаялись – Россию решили заломать. И похеру родство, вековые связи – что дедушка Байден из Вашингтона прикажет, на то они и зарубаются. Должно быть, платит неплохо старикан. А ещё больше воруют. Хохол без тырья не хохол…

Ну да ладно, война так война – первый раз что ли, мир от чумы спасать.

Саша уже был в Донбассе таким же рейсом с гуманитаркой. Мужики там нормальные – а то, что у каждого свой рубец на сердце или пуля в голове, так никуда не денешься: заруба идет не на жизнь, а на смерть. И досталось же русским в Малороссии за эти годы – как вспомнишь, так вздрогнешь…

Когда началась СВО, Саша повестки ждал на призыв – не дошла. Жилья-то у него своего нет, прописан у брата – может, и затерялся для военкомата. А добровольцем…

Труднее всего решиться. Когда же самому себе скажешь – все больше так не могу – и сделаешь первый шаг, тот самый, после которого возврата уже нет, дальше Судьба тебя ведет за руку. Это он знал.

Но две причины не давали решиться:

– служить, значит беспрекословно кому-то подчиняться, а Саша органически не переваривал начальство в любом виде;

– а ещё так прикипел к своему «камазу» – дома родного не надо – и расстаться с ним не было мочи.

У него в тридцать лет нет семьи: ни квартиры, ни дома, ни гаража для машины. «Камаз» ночует на улице, а он в кабине. И дом, и кров – здесь же Александр размножался периодически со случайными попутчицами: только пока безрезультатно.

Старший брат Глеб работает главным врачом в Красногорской больнице. К нему и заехал за советом – как поступить с «камазом», если Саша вдруг решится на службу в армии по контракту или повестка его догонит?

Брата дома не застал. И в больнице его нет: по делам служебным укатил в Челябинск. Сноху на работе нашел. Но с ней ли решать вопрос о машине?

Может, брату сейчас позвонить?

Ладно, Глебище, прости, братишка – домой вернешься, жена доложит о моем визите, сам позвонишь в свободное время. Не стоит отрывать тебя от дел государственных…

Показалась попутчица – в брюках, футболке и штормовке, с туго набитой дорожной сумкой – стройная женскими статями до невозможности.

Александр запустил двигатель, передвинувшись по кабине, распахнул дверь пассажирскую.

– Давай сумку.

До груди она её подняла, а Саша лег на сиденье, чтобы достать рукой.

Пассажирка уселась. Баул между ними. Она попрыгала на попе.

– Мягко у вас.

– Давай на «ты» – без церемоний.

– Меня зовут Оля.

– Александр. Саша. Шурик. Сантё…

Фура медленно тронулась. Заработали «дворники» на лобовом стекле.

– Тепло. А где печка в кабине? Я бы юбочку посушила и водолазку – мокрыми сунула в сумку.

– На штору спальника повесь.

Заглянув внутрь, Ольга отметила вслух:

– Он у тебя вместительный.

– Дальнобойщики ездят парами, ну, а я один справляюсь. Меня «Двужильным» прозвали коллеги.

– И «камаз» тебе принадлежит?

– Естественно.

– Я что-нибудь буду должна за проезд?

– Сама решишь. Но денег с тебя не возьму. За деньги ни женщин, ни друзей не покупаю… и не продаю – такой принцип.

– Тогда перекусим. Посмотри, что мне тетка в дорогу напихала, – Оля стала копаться в дорожной сумке, а глазенки-то загорелись лукаво.

– Тетка – это как?

– Старшая сестра матери.

– А мать где?

– Погибла в Донецке весной при бомбежке.

– Извини. Сочувствую, – нахмурился Александр.

Фура выруливала на трассу.

– Это у тебя телевизор? – указала Оля на экран между ними у лобового стекла.

– Монитор.

– А где же клавиатура?

– В кармане под бардачком. Если хочешь, поставь что-нибудь приятное.

– Связь «Теле-2»?

– «Мегафон». Он всеохватнее. А ещё у меня есть микроволновка и автомобильный холодильник.

– Да вижу уже. Как дома устроился…

– А это и есть мой единственный дом – другой движимости не имею.

Ольга помолчала немного и сказала печально:

– Вот и у меня теперь ничего – ни семьи, ни дома, ни мамы, ни дочери…

Прижух Александр, качая головой.

– Проехали, короче, – Ольга встряхнула каре. – Лопай, вон, пирожки от тети Нины. Фирменные – с полу и жару… ещё теплые.

За пирожками и дорогой прояснились некоторые моменты.

Муж у Ольги – красивый хохол, был на калыме в здешних местах, увлек, увез с собой в Харьков, любил нежно сначала, а потом что-то на него нашло. Работу забросил, поступил на службу в какой-то нацбат. Однажды пьяным заявился и, глядя глазами глистастой собаки, заставил жену и двухлетнюю дочку прыгать с кастрюлями на голове, приговаривая: «Кто не скача, тот кацап». Малышке смешно, а маме обидно. Оля домой на Урал написала – всё, мол, не могу больше, к тебе возвращаюсь, мама: Андрей совсем с ума сошел. Любовь Николаевна рванула на Украину – дочку и внучку выручать. Но застряла в Донецке и вскоре погибла под артобстрелом.

С началом СВО, перед тем, как уйти на фронт, новоявленный нацик перевез семью из Харькова к матери своей в Одессу. Прощаясь смотрел глазами человека, изо всех сил не желавшего умирать. Но жене было уже плевать на него. В первой же ссоре снохи со свекровью Ольга была выставлена за дверь. А тут известие о гибели матери. Девушка в Донецк. Там собственное ранение, госпитализация, эвакуация в Россию. И вот она под опекой и на иждивении тёти Нины без своего угла – незамужние сестры жили в одной квартире. А ещё судьба дочери не дает покоя…

– Теперь дело пойдет, как по маслу! – оптимистично закончила пассажирка, намекая на кстати подвернувшийся «камаз» и его гостеприимного владельца-водителя. – Должно же у Кристиночки быть детство нормальным.

– Да, конечно, – согласился тот, – самое трудное уже позади: дальше все будет чики-пуки.

Ольга тоже была девушка с юмором.

В благодарность за вкусные пирожки Саша сказал: «Спасибо» и дружески так хотел похлопать пассажирку по плечу. А рука сама рванула к бедру. И получилось весьма фривольно.

Парень смутился, а девица пригрозила:

– Руками не мацать, а то женю.

Маленькая, ладно скроенная, с изящной фигуркой и симпатичной мордашкой корейской наружности Оля была просто подарком Судьбы в дорогу.

– Наш номер – восемь, помрем – не спросят.

– А жениться, значит, не хочешь?

– Проще в тазике с маргарином утопиться.

– Ну, у тебя юмор, блин!

– Не все же водители дебилы…

Ольге понравился ответ.

– А плоскожопие не боишься заработать?

– Наша профессиональная болезнь – геморрой.

– И как у тебя с этим?

– Бегаю трусцой в свободное время вокруг машины и вдогонку…

– Она у тебя – самоход?

Внешне Оля, как говорится, на любителя. Эдакая мечта педофила – женщина-ребенок. Невысокая, даже маленькая, но демонстративно стройная, с осанкой профессиональной танцовщицы, с хорошей высокой грудью и круглой правильной попкой. Симпатичная, с корейским отливом мордаха, живые с огоньком глаза, чистая ухоженная кожа, бровки игривой дугой, правильные носик и ротик – все на месте и приглядно. Характер, видимо, задорно-покладистый.

Впрочем, дорога покажет…

Работать где-нибудь под дождем – удовольствие ниже среднего. А вот в фуре «камаз» катить по дороге, мокрой и блестящей от света фар, сидя в теплой кабине рядом с красивой девушкой, слушая приятную музыку – что ещё надо для счастья холостому тридцатилетнему парню?

Но работа есть работа – и надо быть вовремя в указанном месте.

Стоит сказать, что Саша – человек не шибко компанейский и предпочитает жить отшельником. Но приятная женщина в кабине, причем до самого Донецка – лучше попутчика не бывает.

Фура шла ходко, дорожное полотно хоть и скользкое, но ровное и – если не будет эксцессов – безопасное.

Постепенно стало темнеть. Дневной свет, пробивающийся сквозь пелену дождя, начал сменяться серыми сумерками. Встречных и попутных машин мало…

И вот тебе на – пробка! Редкие на трассе автомобили выстроились в длинную очередь. Должно быть, чего-то там перевернулось и перекрыло движение в оба направления. Буквально считанные километры не доехали до четырехполосной дороги. Стоят машины, ждут водители и пассажиры попутного ветра…

Просто издевательство какое-то!

Впрочем, Ольга не унывает – нашла в интернете Гайдая комедию и с удовольствием смотрит на мониторе.

Александр посоветовал:

– Забирайся в спальник – оттуда тоже не плохо видно, зато комфортнее лежать с подушкой под ухом.

Так и сделала пассажирка, скинув кроссовки и штормовку.

– Тебе попадет, если мы в срок не приедем на место?

– Догоним. Впрочем, позвонят, когда начнут нервничать.

Сашу накрыл раздражения приступ, но по словам это незаметно.

– У нас тепло, светло и комедия на мониторе. Жизнь прекрасна и удивительна! До Челябинска рукой подать. Как только дорогу очистят, через час будем на месте. Это бодрит. Прямо-таки вдохновляет…

Дождь истончился в туман, заволакивающий окрестности.

Александр проворчал недовольный:

– К полной жопе нам только тумана не хватает.

Ольга промолчала.

Вот жизнь лядская, думал Саша – подарит бабу, отнимет удачу. И как сказать про ситуацию – мелкое везение на фоне крупных неприятностей или наоборот?

Прошел час в заторе, а ему казалось, что минуло лет сто.

В дверь постучали. Сантё опустил стекло.

Какой-то мужик:

– В преферанс играешь?

– Нет, телевизор смотрю.

– Нужна компания?

– Я с дамой.

– А – а… Пойду гляну.

Ушел вперед. Минут через двадцать опять показался.

Саша опустил стекло:

– Что там?

– Фура лежит на боку во всю ширину проезжей части, «жучка» раздавленная в кювете валяется, менты, «скорая»…

– А подъемной техники нет?

– Не видел.

Саша поднял стекло.

– Что там? – спросила Оля.

– Одна надежда.

– Ожидание – это глупость.

– Привыкай.

– Всему свое время.

Комедь на экране закончилась, и смотреть Ольге наскучило, она включила музыку и обратилась к водителю:

– А ты знаешь, что английский – самый популярный язык в Польше?

– Чего это ты вдруг о бздежиках вспомнила?

– А к тому, что поляки спят и видят себя американским штатом в Европе.

– Откуда такая информация?

– Андрей рассказал.

Саша понял, о ком речь и проворчал:

– Давай своего бывшего мужа ты оставишь за пределами кабины моего «камаза».

– Та хай сгорит шибеник проклятый! – путая русский с украинским, выругалась Оля.

Слева потянулась вереница горящих фар. Впереди стоявшие машины одна за другой начали трогаться. Саша запустил двигатель.

– «Позагорали» и хватит, пора дальше двигаться.

Спустя полчаса, в мегаполис въезжали, судя по знаку у дороги.

Человек так устроен, что даже в минуты самого паршивого бытия любая приятная мелочь может вернуть ему настроение. Для Саши в данный момент то была Оля – спустившись из спальника на сиденье, она села, по-мусульмански подобрав ноги, и эффектно смотрелась в обтягивающих брюках и футболке, подчеркивающей её бюст…

– Нет, Саша, никак не пойму, чего наши с кастрюлеголовыми валандаются. Есть же техника современная – спутники, самолеты, корабли, оружие ядерное… Мы же действительно сильные, а не показушно.

– Тебя все Околица смущает… Скажу так: что было надо, мы забрали – Азовское побережье, Крымский канал, сухопутный проезд на полуостров, промышленные области востока… Теперь другая стоит задача – в хлам обратить оружие натовское. И товарищ Зеленский с этим успешно справляется.

– А люди? Что будет с людьми в такой бойне?

На эти вопросы Сантё не ответил, но помрачнел лицом. Ещё с первого рейса в Донбасс на душе словно наступила зима. Понятое умом истинное положение вещей отторгалось душой. Внутри словно замерло всё, как будто реальный мир отделился прозрачным стеклом. Все чувства попрятались. С ума пытаясь не сойти, заставлял себя действовать правильно, прикладывая невероятные усилия, чтобы держать нервы в руках, и волком не завыть от тоски безнадежной. Спасла надежда, что вот он загрузится и быстренько уедет туда, где нет войны, где не стреляют и не бомбят, где можно существовать спокойно и не бояться за свою жизнь.

Война, подошедшая к Донецку, дала всходы, и её споры рассеялись по квартирам, домам, улицам – захватили весь город. Трудно приезжему разобрать – где враг, кто друг? Водоворот кошмаров кружит, оставляя единственную мысль – люди сошли с ума. На губах постоянно был горький вкус пепла и запах дыма в носу…

Но мудрость гласит – ко всему привыкаешь.

Привык и Саша к вою сирен воздушной тревоги, взрывам снарядов. Появились друзья. Он уже не рвался домой сломя голову. Таки дождался попутного груза и уехал в Россию. Новый визит в Донецк его не пугал.

Стряхнув с себя оцепенение от воспоминаний, бодро спросил пассажирку:

– У тебя есть план, как пробраться в Одессу?

Оля, головой покачав, ответила:

– Есть украинский паспорт, все остальное импровизация – я везучая…

– А вид у тебя, будто в луже сидишь?

– Это как?

– Растерянный очень.

Замелькали дома в туманной дымке.

Ольга смотрела в боковое стекло и пыталась понять – где они сейчас…

– Куда мы едем?

– На станцию Челябинск-грузовой. Там склад арендованный областным народным фронтом.

– И это начало пути? – спросила Оля и, глядя на хмуро-сосредоточенное лицо водителя, очень об этом пожалела – сейчас её пошлют по известному каждому русскому адресу.

Но ошиблась – Саша просто кивнул утвердительно.

– Сильно опаздываем?

– Не звонят, значит – в графике.

Пока катили пригородами до названой станции, стало совсем темно – зажглись фонари на улицах.

Наконец, остановились у каких-то ворот, посигналили – машину впустили.

Саша ушел и не было его с полчаса. Вернулся, в кабину не спешил.

– Что там? – спросила Ольга.

– Решали – сегодня грузиться или завтра с утра. И знаешь кто? Грузчики. Ох, уж этот мне народный фронт – никакой дисциплины. Так что, до завтра будем стоять пустыми. А ты вылазь, разомнись – машину закрою. Пойдем в столовую, перекусим. Там, сказали, что-то осталось на нашу долю. Пойдем-пойдем – халява: не часто такое в пути увидишь.

По дороге в административный корпус.

– Не хочешь есть, компанию мне составишь. А вообще, научись рубать впрок – в пути это ой как пригодится.

Взяли два комплексных ужина. Видя, как аппетитно рубает Саша, разохотилась Оля и добавки ему не оставила.

Здесь же, в столовой, кучковались водители конвоя и оставшиеся на складе служащие. Разговоры в основном крутились вокруг событий, происходящих сейчас на Околице – наши по-прежнему наступают, нацики отступают, а победы пока не видно. Большинство считали, что войну надо заканчивать в Киеве или во Львове.

Один замахнулся на Лондон:

– Вот где конец войне.

– С Европой понятно – Гейропа свое получит. Но что делать с турками – они и вашим, и нашим руками машут? Не время ли под шумок захватить проливы и Стамбул?

– Пусть османы сами решают – с кем им быть и какими быть: битыми или не битыми?

– Мы же присутствуем в Сирии – оттуда рукой подать до азиатской столицы турок. А Путин говорил: замахнулся – бей!

– Возможны варианты. Чем воевать, натравить их на ЕС. Три проблемы сразу же отпадают – османов привяжем, НАТО развалим, Евросоюз.

– Интересно, интересно… А что же Штаты?

– Им с Китаем возни хватит.

– Семь авианосных флотов однако – кто с такой силищей справится?

– Семь флотов и одна «мертвая рука», держащая пендосов за горло. Кто кого – вопрос риторический. В Третьей мировой войне победителей не будет.

– Она уже идет или вот-вот начнется?

– Америка все решает – как ни странно. Трамп, слышали, что сказал? Дайте ему президентский пост, и он в один день решит вопрос с конфликтом на Околице. А знаете как? Да очень просто. Прикажет Зелинскому все войска отвести за Днепр. И тот подчинится – куда ему деться? Это мы делаем, что нам надо, а он – что прикажут западные кураторы.

– Околица, разделенная Днепром на две половины в истории уже была. Вспомните Речь Посполитую и Богдана Хмельницкого.

– А что? Возможен такой вариант – Америка рулит.

Саша и Ольга давно поужинали, но сидели и слушали – интересно.

Так до полуночи и засиделись.

К машине шли, взявшись за руки. И такой доверчивой была маленькая ладошка, что Александр решил – нет, не сегодня, впереди еще много времени.

Оля устроилась в спальнике, включив на компьютере тихую оздоровительную музыку. Саша, попросив подушку и одеяло, очень удобно устроился на сиденье, которое у фуры «камаз», как известно, во всю ширину кабины.

Ночь прошла спокойно – совсем без приключений.

Поутру, едва на востоке небо начало светлеть, Саша подогнал фуру к эстакаде склада. Увидев заспанную мордашку, выглянувшую из-за шторки, объявил:

– На погрузку мы первые.

– А проводы будут – оркестр, речи торжественные?..

– Нашла праздник!

– А что? Настроение народу поднять. Вдруг кто-то едет в последний путь.

– Тьфу на тебя! Нашла тему…

– Ты не бойся – я везучая…

– Мы тут все за деньги бодяжимся, и нет добровольцев. Погрузимся, аванс получим и вперед. В Донецке разгрузимся, расчет получим и назад. Желательно, с попутным грузом. Я точно пустой не поеду. Буду снаряды возить на передовую, но попутного груза дождусь. В любую точку России.

– Интересна жизнь! – сказала Оля и грустно вздохнула.

Её почему-то тянуло к Саше прижаться – ведь он не полез к ней в спальник ночью, а повел себя братом. Она уже любит его… как брата. Только бы не испортился…

– Как насчет настроения? В девять пойдем завтракать?

– А раньше никак?

– Поварежки к семи собираются. Проголодалась?

– У нас что-то осталось. Сейчас погляжу. Ты будешь? Тогда вскипяти чайник.

Жуя вчерашние пирожки и запивая чаем, Саша спросил:

– Не боишься в Донецк возвращаться? Там веселуха от бомбежек и артналетов. Каждый день люди гибнут. И не уезжают, что интересно…

– Кто пожелал, уже уехал.

– Как-то не хочется стать жертвой случайного попадания.

– Зачем едешь?

– За деньгами, милая, и с надеждой на авось.

– Вот то-то и оно – многие на судьбу надеются: даст Бог, пронесет.

В положенное время явились грузчики и стали таскать из склада в фуру картонные коробки. После того как все загрузили, опечатали и закрыли, Саша повесил на запор полуприцепа свой личный замок и пошел оформлять бумаги в дорогу.

Грузчики, свесив ноги, сели на эстакаду, покурить. Спросили Ольгу:

– Все на сегодня?

Та пожала плечами – не знаю, мол.

Вернулся Саша.

– К отъезду готовы. Ждем команды. Пойдем позавтракаем.

Отогнав фуру с лобного места, пошли в столовую.

Там все та же компания шумная – теперь болтали за едой.

– В новостях передали – Донецк опять бомбили, есть погибшие и раненые, разрушены здания. Черт возьми! Где наши сверхточные ракеты? Почему обстрельщики остаются безнаказанными?

– Каракатица какая-то, а не война! Они по гражданским палят и попадают, а мы по ним попасть не можем.

– Или не хотим?

– Это ещё почему?

– Спроси у командования. И заодно – почему мы до сих пор под Артемовском, а не в Киеве? И Херсон без боя сдали, и от Харькова драпали – что творится?

– А вы знаете, как обстрельщиков этих народ называет? – «мясниками». А сами они себя – «Ангелами смерти».

– Еще прошлым летом все говорили: поражение Околицы – вопрос времени. А сейчас о поражении не судачат – больше о замирении.

– Триста тысяч призвали в армию – дела серьезные назревают. Технику гонят. Бомбы-ракеты-снаряды на заводах делают круглосуточно.

– Так хочется взять Зеленского в плен и посмотреть этой суке в глаза.

– А еще Шольца немецкого и французского Макрона – эти засранцы хохлов поощряют.

– Все они под пятой у Америки – вот где корень зла.

– А еще Жопез Лукавый из Испании. Который Баррель.

– Говорили, что есть оружие такое у нас – умеет направленным лучом всю компьютеризацию отключать. Кто-нибудь слышал? В интернете писали – удар с Балтики на учениях нейтрализовал другой наш крейсер в Черном море.

– И по пендосам однажды прошлись. Их посудина до Болгарии кое-как добралась, и половина экипажа списалась на берег – перессали.

– Так есть такое оружие у нас или нет? Если есть, почему на Околице не применяют?

– Может быть, применяют, да не разглашают. Когда-нибудь узнаем – всему свое время.

– Что за секретность?

– А вот.

– Ни одна война не может продолжаться вечно. Я думаю, Киева нам не взять без больших потерь, чего Путин явно не хочет. Тогда остается один путь – мир с бандеровцем Зелинским. Но при заключении мирного соглашения важен только один вопрос – на каких условиях?

– Ты говоришь о мире, а в ЕС уже разделили Россию на сферы влияния и владения, как какое-нибудь африканское королевство. Они ждут не дождутся, когда смута в России сместит Путина и страну можно будет взять голыми руками, объявив президентом сидельца Навального.

– Это верно. Только мы сами можем справиться с собой. Пендосы это давно поняли и пакостят исподтишка: под кулак не рвутся. А тупорылые гейропейцы все грозятся победить нас силой натовского оружия.

– Путин умеет отстаивать интересы страны – дипломатией в мирное время и вооруженными силами на войне. Иногда хороший дипломат стоит пары-тройки армий.

– А на сколько, мужики, можно верить Китаю в критической ситуации?

– Никому никогда ни в чем не стоит доверяться. Кто-то из царей Романовых умно сказал: «У нас только два надежных союзника – армия и флот». Вот и будем придерживаться этой доктрины. А союзы, особенно военные – дело временное.

Пришла уборщица в столовую и выгнала всех позавтракавших на улицу.

Собрались в курилке и продолжили политдискуссию.

– Я вот никак не пойму простых хохлов – зачем нужна им эта война? Ну, с бандеро-нациками понятно – они уверены в своей исключительности. А простым-то людям чего надо?

– Помощи от ЕС и Америки. Жить нахаляву – милое дело.

– И плевать, что стреляют, убивают? Может, есть какие-то скрытые цели?

– Цель у всех и всегда одна – пограбить Россию. Простой ты рабочий или нацист, если есть возможность отнять или украсть – ни один хохол не устоит. Вот такая у них мотивация.

– С трудом верится.

– Другой нет.

– И немцы такими же были, пока из них дурь не вышибли. Думали на века – они опять голову поднимают: не сами фашики, так фашиков поощряют.

– А ведь хохлы нам кровная родня!

– Это ты так считаешь. А они люто завидуют нам и смерти желают. Слышал девиз их: «Москаляку на гиляку!»? Целое поколение под ним выращено. Так что…

Восемь машин были загружены гуманитаркой и ждали команды на отправку – а если точнее, представителя народного фронта, который задерживался где-то вместе с охранниками ЧОПа, подрядившегося сопровождать в Донецк конвой из Челябинска.

Саша и Оля сидели в кабине, посматривая в окна на окружающую обстановку и слушая музыку.

– Расскажи, – попросил он, – как тебя угораздило в Донецке.

– Я искала в моргах маму, вдруг завыла сирена, и люди куда-то побежали. Я стояла у стены какого-то здания и не знала, что мне делать. На соседней улице грохнул страшной силы взрыв. В небо взмыли голуби, а из-за угла показались клубы черного, как смоль, дыма. Чуть позже к зданию, возле которого я стояла подкатилась ударная волна. С жалобным звоном посыпались стекла из окон. Я думала, порежусь и закрыла лицо ладонями. А меня шандарахнуло в голову ледяной глыбой с крыши. И ещё одну женщину, бежавшую с маленькой собачонкой на руках по тротуару мимо меня. Она упала и не двигалась, а собачка визжала и скулила. Потом стала лизать мое лицо и привела в чувства. Наверное, она спасла мне жизнь. Машина ехала с красным крестом. Я закричала, что живая, только не могу подняться на ноги. Санитары меня подобрали, а женщину только посмотрели и головой покачали – погибла. Кто-то собачку подобрал. Говорили – много людей погибло при том артналете. Потом больница, эвакуация в Россию… У меня был ушиб, который признали контузией. А сама считаю – отделалась легким испугом: потому что везучая…

– А теперь едешь – не боишься?

– Один раз живем!

– Твой рассказ, – печально покачал головой Саша, – лучшее напутствие на дорогу. Не хватает речей торжественных, бравурной музыки и женщин, машущих платочками.

– В Донецке ты хоть как будь осторожным, а от случайности не застрахован.

– Будем надеяться на удачу.

– Держись за меня, – улыбнулась Оля.

– Ты – интересное существо: статями женщина, а не болтливая и не трусливая.

– Спасибо за комплимент, хотя сомнительный: стоило бы на «существо» обидеться…

За воротами просигналили и через распахнутые во двор въехал микроавтобус. Вышли наружу женщина в камуфляже – она оказалась представителем народного фронта и начальником конвоя; и еще несколько суровых парней с автоматами, в бронежилетах и касках, с надписями на униформе «Частное Охранное Предприятие «МАРС»». Скажем прямо, выглядели они, действительно, настолько непривычно и грозно, что при виде их у людей, задумавших недоброе, сам по себе расслабляется сфинктер. В прошлую поездку в Донецк таких «терминаторов» в конвое не было. Ну да понятно – война началась. Война под названием СВО.

– Водители, все ко мне! – закричала женщина и замахала руками, приглашая.

От своих машин шли мужчина парами, только Саша один, Олю оставив в кабине.

– Меня зовут Светлана Львовна. С вами в дороге познакомлюсь. Все загружены, документы в порядке? – женщина открыла спортивную сумку и поставила на землю. – Разбирайте токи-воки. Умеете пользоваться? Запрещаю в дороге выключать – чтобы всегда и везде были на связи.

– Обед в столовой готов. Перекусим перед дорогой? – спросил кто-то.

Светлана Львовна повернулась к охранникам:

– Обедать будете?

Между тем, токи-воки разобрали, включили.

– Все меня слышат? – раздался эфирный голос начальницы конвоя. – Ну и прекрасно!

Потом из кармана достала мобильник и позвонила кому-то:

– Мы отправляемся. Как меня поняли?

А закончив связь, скомандовала:

– Идем обедать!

Нормальная баба – подумал Саша и пошел за Олей.

«Марсиане» с автоматами в столовой выглядели импозантно. Но в дороге и особенно на Околице они должны будут защищать конвой до последней капли крови, не щадя живота своего.

В прекрасном настроении Александр сел за руль.

– Слушай, не обидишься, если спрошу, о чем думаю?

– Спрашивай.

– Ты очень на кореянку похожа – откуда это у тебя?

– У меня дед по материнской линии был корейцем.

– А бабушка?

– Немкой.

Саша присвистнул:

– Ни фига себе, винегрет! Где же они пересеклись?

– В Казахстане. Оба из интернированных. А после войны все стали советскими гражданами.

– А по отцовской линии?

Оля гордо встряхнула каре:

– Я уральская казачка!