– А ты заметил, что мастер Каллахан всё время косился куда-то в угол?
Джеримэйн был мастером начать беседу вот так внезапно. Элмерик уже готовился лечь, но от неожиданности застыл с подушкой в руке.
– Да. Ты знаешь, почему?
– Есть у меня одна идейка. Тебе понравится. Или нет. А следы вокруг дома видел?
– Какие ещё следы?
Мельница, конечно, была хорошо защищена, но… а вдруг маг Лисандр бродит где-то неподалёку?
– Собачьи или волчьи. Появились после приезда Каллахана. Сперва я подумал, что он сам умеет превращаться в зверя, но, похоже, за ним по пятам ходит какая-то невидимая тварь. Он даже гладил её, когда думал, что на него никто не смотрит.
Элмерик хмыкнул, ощутив укол зависти. Умеет же Джеримэйн подмечать всякое!
– Ты считаешь, что мог бы подкрасться к эльфу и тот тебя не заметил бы?
– Может, и нет. Но тварь у него точно есть! А мастер Патрик едва на ногах держится, ты заметил?
– Угу. Он будто вообще не спал. Думаешь, это как то связано с тварью?
– Вряд ли. Они с Сентябрём что-то мутят. Всё время проводят вместе в кабинете. Я пытался подслушать, но там мощные чары тишины висят – не пробиться.
Им тоже не помешали бы чары тишины: Орсон молодецки храпел на всю комнату. Ляжешь – всё равно не заснёшь. Тем более, что сна не было ни в одном глазу. И, пожалуй, Элмерик был не прочь поболтать.
– Кстати, а что ты думаешь об этом рыцаре Сентября? Не успел разглядеть, что у него под маской?
– Увы, нет. Но ясно одно: мужик на взводе.
– А мне он, наоборот, показался на редкость бесстрастным. Если не считать упоминания о королеве Благого двора.
– Это тебя маска сбивает. Вот скажи мне, когда ты видел его с Мартином на конюшне, Сентябрь тоже был такой отмороженный?
Элмерик напряг память.
– Нет, вроде. Они подшучивали друг над другом, смеялись.
– Вот то-то. Я внимательно наблюдал за ним весь вечер. От него ощущение, какое бывает зимой в горах. Скажешь неосторожное слово или стронешь мелкий камушек – и загремит-покатится смертоносная лавина… Готов биться об заклад – Сентябрь в ярости. Просто ярость у него не огненная, как у мастера Флориана, а холодная, как лёд. И взгляд ты видел? Мёртвый, тяжёлый. Такой только от сильного горя бывает. Думаю, это из-за Мартина. Они же близкими друзьями были. А, может, и не только друзьями… Кстати, а ты когда понял, что Мартин был одним из Соколов, и его с самого начала приставили за нами следить?
Элмерик сперва не поверил своим ушам. Но в следующий миг понял: а ведь Джеримэйн прав. У него просто не было времени сложить два и два. Глубокие познания Мартина. Его забота о Соколятах. То, как к нему прислушивались наставники. Дружба с мастером Шоном, в конце концов…
– Только, наверное, не следить, а защищать от Лисандра, если тот объявится. И искать подменыша, – он надеялся, что Джерри не заметил его изумления.
– Одно другому не мешает, – фыркнул Джеримэйн.
Он говорил ещё что-то, но Элмерик уже не слушал, потому что чуть не задохнулся от неожиданной мысли – лианнан ши! После его невнятных объяснений командир сказал, что яблоневая дева получит свой покой. А вдруг он всё не так понял? Вдруг счёл её пособницей Лисандра и теперь её собираются убить?
– Рыжий, ты меня слушаешь? – Джеримэйн пощёлкал пальцами у него перед его носом.
– О чём ты говорил?
– Спросил, не сходишь ли ты со мной к леди Эллифлор? Хочу задать ей пару вопросов, но меня одного она слушать не станет.
Элмерик усмехнулся. Задаваке Джерри нужна его помощь, ага!
– Ладно. Но взамен ты тоже со мной кое-куда сходишь. Надо найти Ллиун. Иначе мастер Шон её убьёт. А одному мне туда не добраться, даже с тростью.
– Ты сдурел? – Джеримэйн постучал себя пальцем по лбу. – Нас за ту историю с сокровищницей едва не выперли. На твоём месте я бы сидел тихо, как мышь, и не шуршал!
– Струсил, да?
В ответ Джеримэйн аж зарычал.
– Ух, врезал бы тебе. Да на твоё счастье не дерусь с хромоножками. Рыжий, очнись! Со сломанной ногой тащиться в ночь, по снегу, прямо в лапы упырицы, когда неподалёку шастает могущественный злой колдун – это по-твоему хороший план?
– Нет, он дурацкий. Но я ей жизнью обязан, и всё равно пойду.
– Может, лучше расскажем всё Сентябрю? Он, может, и на взводе, но не тупой.
– А кто мне раньше все уши прожужжал, что наставникам ничего говорить нельзя?
– Так раньше не помирал никто.
Джеримэйн сказал это с такой горечью, что Элмерика будто холодной водой окатило. Некоторое время он молчал, собираясь с мыслями, а потом кивнул.
– Ладно, пошли к нему.
В этот миг хлопнула входная дверь. Неужели они опоздали?
– Я мигом, – Джеримэйн выскочил из комнаты.
Некоторое время Элмерик слушал только храп Орсона. Казалось, прошла вечность, прежде, чем скрипнула дверь.
– Это был Шон, – Джерри тяжело дышал. – И я его не догнал.
– Тогда возвращаемся к моему плану. Ты со мной или нет?
Джеримэйн закатил глаза:
– Ещё не хватало тебя, идиота такого, одного отпускать! Но предупреждаю: никаких сюрпризов. И если я говорю «уходим» – это значит, уходим, ясно?
– Ясно. – Элмерик, скрипнув зубами, опёрся на предложенную руку.
Снаружи их ждала зловещая темнота. Казалось, во всём мире остались лишь тусклый фонарь в руке Джерри, да горящее окно в кабинете мастера Патрика.
Идти приходилось медленно, то и дело останавливаясь, но Элмерик каждый раз находил в себе решимость идти дальше. Дойдя до одного из защитных камней, они замерли в нерешительности.
– И что теперь? – Джерри на всякий случай нащупал рукоять ножа.
– Не знаю. Подождём немного. Может, она почует меня и придёт, – Элмерик обессиленно прислонился к камню и уставился в небо.
– А позвать не судьба? Мы же к бесам замёрзнем.
Бард пожал плечами и достал флейту. Пальцы не слушались, мелодия выходила нервной. К тому же её заглушал свист ветра. Но Элмерик упрямо продолжал играть.
– Не придёт твоя упырица, – наконец сказал Джеримэйн, пританцовывая на месте.
– Ну ещё немного.
– Сколько? До рассвета? Пока нас не хватятся? Да я замёрзну раньше! Не знаю, оставь ей записку, что ли…
А Элмерика вдруг осенило:
– Ой, я дурак! Наверное, она не может услышать нас, пока мы внутри. Надо выйти из защитного круга.
– Тебя точно по ноге, а не по макушке стукнуло? – Джеримэйн тряхнул его за плечи так, что затрещала ткань куртки, а верхняя пуговица отлетела и упала в снег. – Чокнутый самоубийца.
– Эй, нельзя ли полегче? – Элмерик задохнулся от нового приступа боли.
– Каллахан тебя сильнее приложит. И из Соколов выгонит. Кто обещал меня слушаться, ну?
Бард бросил взгляд в темноту и не без сожаления вздохнул. Признавать неудачу не хотелось, но Джерри явно не шутил. И что самое худшее – он был прав.
– Если с ней случится беда, я себе этого не прощу! – он едва шевелил потрескавшимися от холода губами.
Джерри, не слушая возражений, закинул его руку себе на плечо и потащил прочь.
– Она что, такая красотка?
– Не в этом дело. Я не хочу, чтобы кто-нибудь снова погиб из-за меня. Как Мартин…
Джеримэйн закашлялся, будто вдохнул слишком много морозного воздуха.
– Ты не виноват. Никто из нас не виноват, – севшим голосом произнёс он, когда приступ прошёл.
– Ты ведь сам так не думаешь.
– Мало ли, что я думаю? Ничего уже не изменишь. А вот наломать ещё бо́льших дров очень даже можно.
– Этого-то я и боюсь…
Нога вдруг поскользнулась на льду. Элмерик вцепился в Джеримэйна, и оба шлёпнулись в грязный снег. От боли потемнело в глазах.
– Вставай, чтоб тебя!
– Не могу.
– Проклятье. И как тебя теперь поднимать? – Джерри встал, отряхнулся, подобрал шапку. – Сиди здесь. Я сейчас Орсона позову.
Когда он скрылся из виду, Элмерик беззвучно зарыдал – не от боли, а от того, что все усилия оказались напрасными. И вдруг что-то невидимое и тёплое коснулось его руки. Щёку обожгло чужое дыхание, и бард заорал от ужаса. В следующий миг из темноты соткался силуэт громадной собаки – белой, лохматой, с красными ушами и острыми, как ножи, клыками во влажной пасти.
Элмерик попытался отползти, нашаривая в грязи бесполезный костыль, но чудовище настигло его одним прыжком и… лизнуло в лицо. Кажется, жрать живьём его не собирались.
Пёс улёгся рядом, прижимаясь и согревая. Элмерик с трудом поднял руку и погладил его между ушей:
– Ты мне снишься?
– Он не умеет, – чей-то низкий голос раздался прямо над головой. – В отличие от меня. Но сейчас и я тоже не снюсь.
Шерстяной плащ укрыл Элмерика с головой. А когда он высунул нос наружу, то увидел рыцаря Сентября.
– Не бойся. Это Бран, пёс Каллахана. Он тебя не укусит.
– Почему его зовут так же, как птицу мастера Флориана?
Ну конечно, спросить об этом сейчас было важнее всего! Бард чувствовал себя глупо, но слова уже сорвались с языка…
– Долгая история, – Сентябрь бесцеремонно ощупал его ногу, и Элмерик ойкнул. – Каллахан даёт одинаковые имена всем, кого приручает. Так уж повелось. Ворон Флориана – его подарок.
И тут Элмерик вспомнил, ради чего полез в снежные дали и завопил:
– Мастер Шон, не убивайте, пожалуйста, лианнан ши, она ни в чём не виновата! Лисандр заставил её. Я сам видел серебряную струну на запястье. Ллиун просила, чтобы её освободили и дали поспать до весны, пока яблони не зацветут. Вы же не причините ей вреда? Я обещал!
– Постарайся впредь не давать опрометчивых обещаний, иначе тебе перестанут верить. А тем, кому мы не верим, не место среди Соколов, – отрезал рыцарь Сентября.
Элмерик шмыгнул носом.
– Знаю, я вёл себя как болван. И готов понести наказание, только не выгоняйте. Это было не ради себя, а ради…
– Да плевать тебе на всех, – слова мастера Шона били больнее плети. – Ты лелеешь свою боль. Поэтому пытаешься геройствовать почём зря. Перестань себя жалеть, иначе дело кончится плохо.
Элмерик отвернулся, не в силах больше выдерживать внимательный взгляд чёрных глаз и пробормотал:
– Я просто хотел, чтобы не было больно. И чтобы больше никто из-за меня не погиб. Как этого избежать?
– Почаще думать головой. Представь, каково было бы твоим друзьям, если бы с тобой случилась беда? Себе подобной участи ты не желаешь, а им, значит, можно?
– Нет!
От его крика заворчал Бран, но рыцарь Сентября успокоил пса.
– Много слов и горячности, но мало толку. Я думаю, таким как ты не место среди Соколов. Считаешь, что я не прав – переубеди меня.
Элмерик вскинулся, как от пощёчины, из последних сил вцепившись в рукав наставника.
– Как мне доказать, что я говорю правду?
– Не знаю. Это тебе решать.
– Я никогда больше не нарушу ни единого приказа Каллахана! Клянусь пеплом и вереском!
Рыцарь Сентября с величайшей осторожностью высвободил рукав и уже совсем не так сурово произнёс:
– Говорил же: не нужно опрометчивых обещаний. Впрочем, сказанного не воротишь. Клятва дана и услышана. Теперь это твой обет. Каллахан удивился бы…
– А вы ему не скажете? – Элмерик натянул плащ до подбородка, не понимая, радоваться ему или печалиться – ведь у него появился первый гейс.
– Зачем бы мне? – хмыкнул мастер Шон. – У него и так довольно власти над всеми нами.
Бард невольно улыбнулся. В сердце затеплилась надежда, что ещё не всё потеряно. Придётся постараться, чтобы не нарушить клятву, но обет мастера Флориана посложнее будет – и ничего, справляется. Элмерик чувствовал, что находится на верном пути. Пусть это был всего лишь первый робкий шаг, но он действительно собирался доказать, что достоин быть одним из Соколов.
– Сюда идут, – рыцарь Сентября обернулся и белый пёс настороженно приподнял косматую голову.
– Это, наверное, Джерри и Орсон. Не ругайте их, пожалуйста.
Наставник положил руку ему на лоб и едва слышно произнёс:
– Спи.
Сопротивляться чарам не было ни сил, ни желания. В полудрёме Элмерик успел почувствовать, как вторая ладонь мастера Шона легла на его колено. Что-то хрустнуло, будто сломанные кости наконец встали на место. И боль исчезла.
– О, наш больной уже ходит! Может, спляшешь, а? – Джеримэйн помахал опоздавшему Элмерику рукой, приглашая присоединиться к завтраку.
Наставников в гостиной не было. Наверное, уже ушли. А может, и вовсе не появлялись, так что можно было говорить свободно.
– Мастер Шон не сильно ругался? – Элмерик плюхнулся на лавку и накинулся на еду.
– Нет, но лучше бы ругался. Наверное, эльфов с детства учат, как унизить парой вскользь брошенных фраз. А этот хоть и полуэльф, но яду на трёх эльфов хватит!
– И что теперь?
– А ничё. Командиру не сдаст, если ты об этом. А вымыть все лестницы на мельнице давно было пора – сплошная мука да пылища. Но мы вдвоём быстро управились.
– И даже поспать немного успели. – Орсон зевнул так, что хрустнула челюсть.
– Спасибо вам…
Элмерик так растрогался, что полез к обниматься, но Джеримэйн слегка охладил его пыл:
– В общем, будешь должен.
– И чего же ты хочешь? – лёгкая досада всё равно не могла омрачить радости барда.
– Позже обсудим.
– А вот мне платы не надо… – начал Орсон, но Джеримэйн шикнул:
– Не лезь. Ишь благородный какой выискался! Это в воспитательных целях.
Он хотел добавить что-то ещё, но тут прозвонил колокол, и Элмерику пришлось поспешно запихивать в рот хлеб с джемом, чтобы не опоздать ещё и на уроки.
Сегодня Соколятам предстояло разлучиться. Розмари с ворохом оберегов отправилась к мастеру Патрику. Орсон, взяв меч, потопал на улицу, чтобы продолжить уроки фехтования с мрачным рыцарем Сентября. Джеримэйн привычно последовал за мастером Флорианом, но обернувшись в дверях, бросил Элмерику через плечо:
– После обеда не вздумай дрыхнуть – потолковать надо.
И тотчас же получил гневный окрик от Брана:
– Р-р-разговоры пр-р-рочь! – строгий ворон попытался ущипнуть Джеримэйна за ухо, но тот ловко увернулся и погрозил птице кулаком.
Элмерик же остался с мастером Каллаханом. Некоторое время эльф молчал, погружённый в собственные мысли. Потом произнёс:
– Ну? Что выучил?
Элмерик вздрогнул, но к своему удивлению оттарабанил всё, что было задано, пусть и не без запинок. Спасибо хорошей памяти.
– Неплохо, – в голосе эльфа мелькнула тень удивления, будто бы тот вообще не ждал от ученика успехов. – Но ты можешь лучше, если захочешь.
Он перевернул ещё десятка два страниц и переложил закладку из кожи, отметив новое место в книге:
– Это на завтра.
– Но я не успею! Я и прошлые то еле выучил, а теперь ещё больше надо?
– Успеешь, – оборвал его мастер Каллахан. – Если перестанешь сомневаться в себе. Чаропевец не должен дрожать, когда вдохновляет соратников на битву. Таковы сила и суть бардовского искусства.
– Ну я попытаюсь…
– Не пытайся. Делай! Или вовсе не берись.
Элмерик промолчал, хотя решимости у него не прибавилось ни на грош. А при одной мысли о прошлых неудачах руки сами опускались.
Мастер Каллахан это почувствовал.
– Рядом с тобой много достойных воинов и умелых чародеев. Смирись, что ты всегда будешь слабее их. И черпай силу в этой слабости. Только так можно защитить тех, кто тебе дорог. Понимаешь? Барду не нужно хорошо владеть мечом, его оружие – вовремя сказанное слово.
– Да, но…
– Значит, не понимаешь. Ладно, попробую объяснить иначе, – он прикрыл глаза и вдруг запел.
Это было заклятие с первых страниц книги, но в исполнении Каллахана каждое слово оживало. Перед глазами вставали картины великих сражений древности, слышались призывные звуки рогов, трубящих наступление. Сердце полнилось восторгом, сулящим победу в битве. Сталь звенела о сталь, враги в страхе бежали, а их лошади вставали на дыбы и сбрасывали седоков в объятия вереска. Стоны боли сливались с громкими победными кличами. Пролитая кровь ушла в землю и сама стала землёй. Сквозь тела павших, между ржавых остатков мечей и брони прорастала молодая трава. Вскоре она скрыла пожелтевшие от времени кости. А на холмах расцвели, покачиваясь от лёгкого ветерка, алые маки.
Элмерик затаил дыхание. Сердце стучало в такт мелодии. Он видел, как огромное мельничное колесо с грохотом проворачивалось, отмеряя время. С лопастей стекала вода, сочные листья увядали и опадали, чтобы по весне опять распуститься, сухие пни давали зелёные побеги, и сама смерть отступала, освобождая место для новой жизни. Ничто не исчезало бесследно и не останавливалось ни на миг.
Он даже не сразу понял, что песня закончилась.
– Теперь понимаешь? – в глазах Каллахана вспыхивали и гасли языки пламени, обычно бледное лицо окрасил лёгкий румянец, а дыхание участилось. Казалось, он сам находился во власти собственных чар.
– Да…
Заразительное вдохновение толкало в спину, словно ветер, заставляло кровь быстрее бежать по жилам. И так хотелось верить, что всё сбудется – нужно лишь встать и идти судьбе навстречу, отбросив глупый страх, как скидывают ставший ненужным плащ под жаркими лучами летнего солнца. Теперь Элмерик знал: есть такие песни, что не только камень с души помогут снять, но и горы свернут, если потребуется!
После обеда Джеримэйн потащил Элмерика в библиотеку, чтобы повидаться с леди Эллифлор. Но им не повезло. Они и звали, и уговаривали, и даже стучали по обложке: призрак молчала. Лишь шелест страниц (окно было закрыто – на сквозняк не спишешь) намекал, что она где-то здесь.
– Видно, опять не в настроении, – бард опустился на табурет.
– Можно подумать, она хоть когда-нибудь бывает в настроении… Интересно, все призраки такие чокнутые, или нам особенно повезло?
– Тише ты! А то услышит и вообще больше не выйдет.
– Вот и на кой мы ей слово дали? – Джеримэйн шлёпнул книгой об стол. – Теперь даже мастера Каллахана не попросишь помочь. Начнёт спрашивать, чё за призрак, на кой он нам сдался…
Над тиснёной обложкой взметнулась пыль.
– Вы сказали «Каллахан»? Он что, здесь?
– Ха! Вот она, эльфийская магия! – Джеримэйн ухмыльнулся, потирая руки. – Одного имени хватило.
– Да, он на мельнице, – Элмерик, вскочив, поклонился книге.
– О боги! – простонала Эллифлор. – Он совсем рядом, а я в таком виде! С самого Бельтайна в одном и том же платье! Нет, это совершенно исключено! Меня нет дома.
– Так вы хотите его увидеть или нет?
– Нет! То есть да. Но не сейчас. Позже. Когда я буду готова, – из книги послышался глубокий вздох. – Как он?
– Да нормально, вроде, – пожал плечами Джеримэйн. – Ну, насколько это возможно. После смерти Мартина все ходят как в воду опущенные…
– Что ты несёшь? – леди Эллифлор появилась перед самым его носом. Она держалась за сердце, будто то всё ещё могло биться. – Марти не может умереть! Ведь только волшебное оружие…
Она замолчала, не договорив, а потом закрыла лицо ладонями. Её плечи дрожали, но рыдания были беззвучными: никаких всхлипов, криков, заламываний рук. Элмерик даже удивился.
– Мне жаль… – на всякий случай он показал Джерри кулак, чтобы тот не вздумал глумиться над чужим горем.
– Но как же это произошло? – Эллифлор подняла заплаканное лицо, совсем прозрачное от слёз. – Ох, бедный Патрик! Бедный Шон! Боюсь представить, каково им сейчас! Они больше всех любили Марти…
– Держатся, – уверил её Джеримэйн. – Это случилось, когда на мельницу проник Лисандр.
– Надеюсь, Каллахан хорошенько проучил его?
– Командира не было на мельнице той ночью. А мы ничего не успели сделать. К тому же у Лисандра были сообщницы – одна из них и убила Мартина.
С последним утверждением Элмерик хотел бы поспорить. Он не считал Келликейт сообщницей. Но оправдать её тоже не мог, поэтому промолчал.
– Вот негодяи! – Эллифлор, забыв о приличиях, стукнула кулачком по столу, но призрачная плоть легко прошла сквозь дерево, не встретив сопротивления.
– Поэтому мы и здесь. Хотели уточнить кое-что, но не решились идти к наставникам – им сейчас нелегко.
– А мне, можно подумать, легко! – призрак всхлипнула, закусив губу. – Думаете, я любила Марти меньше остальных?
– Нет-нет, – Элмерик толкнул невежу Джеримэйна локтем в бок. – Мы уважаем ваше горе. Мартин был и нашим другом тоже. Может, нам зайти потом?
К его удивлению, леди Эллифлор покачала головой.
– Ладно, спрашивайте. Не обещаю, что расскажу всё: кое-что я обещала хранить в тайне. Но… побудьте со мной ещё немного.
Элмерик подумал: как же ей, должно быть, грустно и одиноко там, в книге. Тут у кого хочешь характер испортится! Интересно, какой она была при жизни?
А Джеримэйн уже приступил к расспросам:
– Это правда, что у близнецов магия сильнее?
– Раньше считалось так. Потом стали говорить, что это не влияет на способности к чарам, но Каллахан остался приверженцем старых взглядов.
– Сейчас он думает по-другому, – Элмерик счёл должным вступиться за наставника. – Среди новобранцев только у Келликейт была сестра.
– Вот как? – Эллифлор вскинула брови. – Не слишком на него похоже. Надеюсь, это не означает, что Каллахан впал в отчаяние…
Джеримэйн нахмурился:
– Вы чё, намекаете, что он понабрал всякий сброд? Мы так сильно вам не нравимся?
– Мне определённо не нравятся ваши манеры, мальчики. А в деле я вас не видела. Неумелые чары с иллюзиями и истинным зрением не в счёт – я имею в виду настоящее колдовство. Впрочем, если это успокоит вашу детскую гордость, у Дэррека тоже нет ни братьев, ни сестёр. А у Шона только сводные. Но вам до их способностей далеко.
– Ну это пока! – хмыкнул Джеримэйн, задирая нос. – Кстати, о мастере Шоне. Почему он носит маску, вы случайно не знаете?
– Увы, я не знаю. Мы с Флорианом пришли в отряд позже остальных. На вопросы он не отвечает, а слухи ходят самые противоречивые. Одни говорят, что маска скрывает жуткое уродство, другие, наоборот: будто его красота столь ослепительна, что её нельзя показывать людям. Каллахан точно в курсе – они ведь с Шоном кузены по линии отца и выросли в холмах вместе. Дэррек тоже: ему ведомо всё и про всех, но он умеет хранить чужие тайны. Ну и Мартин наверняка знает. То есть, знал… – Леди-призрак промокнула платком покрасневшие уголки глаз.
– А я слышал, как мастера Каллахана называли Белым Соколом, а ещё – королём. Он и правда король? – Джеримэйн торопился задать как можно больше вопросов.
– Нет, но мог бы стать им, если бы захотел. Неблагим двором сейчас правит его младший брат Браннан.
– Что? – Элмерик подумал, что ослышался. – Но разве Соколы не враждуют с эльфами?
– Каллахан и Браннан поссорились несколько столетий назад. Я не знаю всех подробностей, да и знать не хочу. И вы не забивайте себе голову тем, что вас не касается. А врагами Соколов считаются все, кто хочет навредить Объединённым Королевствам и Артуру Девятому, будь то эльф или смертный.
Снаружи вновь разгулялась вьюга. Нижнюю часть оконной рамы облепили крупные хлопья снега – и это в октябре… Даже в холодном Холмогорье такое бывало редко. Элмерик поёжился и осмелился задать ещё один вопрос, давно его беспокоивший:
– Леди, помнится, вы говорили, что считаете бардовское искусство легкомысленным и неподобающим занятием?
– Нам обязательно возвращаться к этой досадной теме? – Эллифлор тоже глянула за окно.
– Но ведь мастер Каллахан тоже бард. Хоть и высокоранговый, но бард же!
– И что с того? Он мне тоже не нравится.
– А как же вы тогда служили под его началом?
– Моя верность и моя приязнь – это разные вещи, мальчик. Не надо их путать. Или вы думаете, что все должны сходить с ума по этому надменному эльфу? Смею вас уверить: я не из таких.
– Простите, я не то имел в виду…
– И тем не менее вы меня оскорбили! Ах, я знала, что этим всё кончится! Вот, значит, чем вы платите за мою доброту? – Эллифлор взмыла над креслом.
– Ну, начало-о-ось… – Джеримэйн закатил глаза.
Леди призрак тоскливо взвыла. Её вопль поднял пыль и выдул из углов паутину. И вдруг дверь с грохотом распахнулась, ударившись о стену. На пороге стоял Каллахан. Его брови сошлись у переносицы, глаза горели недобрым огнём, на ладони мерцал алый потрескивающий шар. В библиотеке вмиг потемнело, как будто сумерки настали раньше времени. Воздух стал вязким и липким. Элмерик не смог даже отползти в сторону: его словно придавило к полу. Джеримэйн тоже прилип к стене, ловя ртом воздух.
Увидев Эллифлор, эльф растерялся и спрятал руку за спину, сжимая кулак. Свет вернулся, а вместе с ним и возможность дышать. Каллахан подул на обожжённую ладонь и указал ученикам на выход:
– Вон отсюда! Оба!
Элмерик и Джеримэйн не заставили просить себя дважды. Скатившись вниз по лестнице, они привалились к бревенчатой стене, пытаясь отдышаться.
– Я думал, он нас прямо там размажет! – простонал Джерри, сползая на пол. – Ну и силища!
Элмерик упал рядом, виском привалившись к его плечу.
– Это что было вообще? Дикая магия?
– Ага! – Джеримэйн не скрывал восхищения. – Видал, какой бешеный примчался? Наверное, призрака почуял. Или решил, что это Лисандр лезет.
– Ой! – бард широко раскрыл глаза. – А ведь леди Эллифлор не хотела его видеть. Неудобно вышло…
– Ну чё могу сказать: значит, сегодня ей не повезло!
Дожидаться, пока эльф выйдет из библиотеки, они благоразумно не стали. А когда вернулись на следующий день, книга бесследно исчезла.